Тиканье настенных часов в коридоре больницы сильно бьет по ушам. После того, как Джисон вошел обратно в палату, Хенджин никак не мог перестать думать.
Мысли о внезапно наступившем сумасшествии продолжали навязчиво мучать голову блондина. Однако Хан же тоже все это видел. Видел же? Он же не один стал свидетелем паранормальщины? Ему не могло показаться? Слишком много вопросов, на которые, увы, человек сам не в состоянии дать разумных ответов.
Слышится звук закрывающейся двери и приближающихся шагов. Хван выпутывает пальцы из светлых волос и поднимает голову, встречаясь взглядом с Сынмином. Он щурит глаза от яркого света ламп и откидывается на спинку сиденья, принимая более удобное, но все еще замкнутое положение.
— Объяснишься? — с нервозностью в голосе спрашивает человек, следя за движениями Кима, что присаживается рядом.
— Мы можем поговорить об этом в менее людном месте? — замечая вокруг других врачей и пациентов, больше спрашивает, чем утверждает ангел.
Дождавшись неуверенного, но все же положительного кивка Хенджина, он встает с места и направляется к выходу из здания, периодически проверяя, что человек продолжает следовать за ним.
После их последнего разговора в стенах больницы Хван больше не произносит ни слова. Вся дорога до квартиры Кима проходит в напряженной тишине. Сидя в такси на заднем сидении, он периодически поглядывает на рядом сидящего, следит за его поведением и эмоциями, но может уловить лишь слишком громкие мысли блондина.
Глубоко зарывшись в свою голову, ангел осознает, что сам загнал себя в эту нелепую ситуацию. Он ведь мог точно так же сбагрить Хенджина отделу зачистки и подправить ему воспоминания, как и всю остальную толпу на гонках. Но нет, Ким решил поступить иначе. И чем он руководился при принятии такого непростого и ответственного решения, сердцем или разумом, Сынмин и сам не знает.
Ему остается лишь надеяться, что его человек поймет правду. Посмотрит ей в глаза и примет такой, какая есть. Не испугается и не отвергнет. А вместе с ней примет и ангела.
Верно. Остается лишь надеяться.
Женский голос из динамика смартфона водителя оповещает об окончании поездки, и, выйдя из машины, Сынмин снова бросает свой взор на человека, вышедшего следом за ним. У ангела все жмется внутри от предстоящего разговора. Вдруг Хенджин не примет его? Вдруг отвернется от него? Вдруг окликает лжецом?
«Никаких вдруг» — одергивает себя от этих мыслей Ким и крепко жмурит глаза.
В это раз он будет думать головой.
Преодолев подъездную железную дверь и лестницу в несколько этажей, оба парня оказываются наконец у квартиры. Нажав нужные цифры и отперев замок, ангел проходит внутрь помещения. Но когда он не слышит шагов сзади, оборачивается, замечая нервозность человека, что продолжает топтаться у порога.
— Не стой там, — привлекает внимание Ким и отходит чуть в сторону, освобождая пространство. — Заходи.
Сделав глубокий вдох, Хенджин нерешительно, но все же делает шаг внутрь помещения. Прихожая встречает его все теми же светлыми стенами, гостиная все тем же удобным диваном с мягким ковром. Он вдыхает аромат, висящий в воздухе квартиры и чувствует спазм, скрутивший живот. Теплые воспоминания разливаются внутри горячим чаем с медом и свежевыпеченными булочками, которыми поил и кормил его Сынмин, пока он приходил в себя после его глупого поступка и грызущей зависимости.
За все то время, что человек прибывал здесь, это место успело стать его вторым домом. А Сынмин — второй семьей.
Хвану кажется, что слишком быстро он ко всему привык. Что впустил в свою жизнь еще одного парня так беспечно. Он боится снова испытать боль и предполагает, что боль эта будет намного сильнее, нежели годами накапливающееся безразличие Джисона. Эти новые и теплые чувства, что парень не может идентифицировать, пугают, но именно они привели его сюда.
Блондин лишь закусывает губу на эти мысли и уставляется на Кима, что терпеливо продолжает ждать, пока он снимет верхнюю одежду и пройдет вглубь квартиры.
— Что ж, — начинает ангел, перебирая пальцы, когда двое садятся за стол напротив друг друга, — о том, что ты видел. Я, э-э, — запинается.
Еще никогда за свою долгосрочную жизнь Ким не чувствовал себя так нервно и определенно не в своей тарелке. Он делает глубокий вдох и придает своим глазам серьезность и былую уверенность перед тем, как признаться:
— Я такой же, — следит за каждой эмоцией, и, понимая, что его внимательно слушают, продолжает. — Я тоже ангел.
Ким видит, как глаза Хвана округляются в неверии, а рот лишь открывается и закрывается обратно в неспособности подобрать подходящие слова.
— И с тобой я не просто так, — решает продолжить и отступить от увиденного на гонках ангел, перейти к конкретике, а именно на свой спуск на землю.
Сынмин уверен, что Минхо сам разберется со своим человеком и расскажет ему правду о своей сущности и предназначении. Он должен сделать тоже самое. Должен сказать правду.
— Меня сослали на землю для того, чтобы уберечь тебя от суицида и избавить от наркотической зависимости, — внутри засело тягучее чувство, будто ангел признается в самом страшном совершенном грехе, но, облизнув губы, через силу, он продолжает говорить. — Тогда, на мосту…
Все мышцы человека вмиг напрягаются при упоминании этого места. Хенджину бы хотелось навсегда стереть из памяти свою абсурдную выходку. Он сильно сжимает кулаки, отпечатывая на ладонях следы полумесяцев от ногтей, что приносит небольшую боль, но продолжает слушать.
— На самом деле, я оказался там не случайно. Я целенаправленно мчался к тебе, чтобы вытащить из воды, так как сам начинал задыхаться, — недоумение на лице напротив не заставляет остановиться, а лишь ждет подробных объяснений. — Видишь ли, когда нас связывают с человеком, то наша с ним жизнь становится одна на двоих. Если умрет человек, то умрет и его ангел…
— Ответь мне, — тихий, но холодный голос привлекает внимание Кима. — Ты спас меня только потому, что сам не хотел умирать?
Заданный вопрос вводит в ступор. Сынмин мнется и отводит взгляд в окно, устремляя его на далекий горизонт, за которым постепенно начинает скрываться оранжевое солнце.
— Да… — выдыхает он честный ответ, возвращая взор на блондина. — И… Теперь моя миссия выполнена и.., — ангел замирает, переживая о том, какой эффект произведут на человека его слова. — Я должен вернуться обратно на небеса.
— Я понял, — одинокая слеза скатывается по бледной коже, закрадываясь в щель меж приоткрытых пухлых губ.
Хван думает, что снова совершил ту же ошибку. Снова доверился, позволил чувствовать, не удостоверившись, что в ответ будет получать то же. В груди болезненно сжимается. Сильно хочется курить. Возможно, так было бы проще.
Он подпустил Сынмина, доверился ему, позволил помочь. Чтобы что? Чтобы его снова бросили. Оставили одного. Видимо, в этой жизни ему предначертано страдать в одиночестве. Но Хенджин не станет спорить. Он примет всю эту правду такой, какой она и является.
Сердце Кима разбивается при виде своего человека. Он кладет свою ладонь на щеку Хвана и вытирает большим пальцем подступающую влагу.
— Ну, чего ты плачешь? — мягким, словно перышко, голосом воркует ангел. — Я ведь еще не ухожу.
— Но ты должен, — повторяет блондин ранее сказанные Сынмином слова.
— Да, должен, — подтверждает.
— Хорошо, — сдается.
Ким поднимает за подбородок голову Хвана, встречаясь со стеклянными глазами и медленно выдыхает.
Он должен уйти. Должен оставить Хенджина и вернуться в свой мир. Продолжить свое бессмертие на небесах и вернуться к своей прежней жизни. И он больше никогда не вернется на землю, ведь хранителями не становятся дважды. Он больше никогда не увидит своего человека, а со временем и вовсе забудет его облик. Он должен уйти. И он не может иначе. Ведь он думает головой.
Ангел сглатывает образовавшийся ком посреди горла и встает со своего места, убирая руки от человека. Хенджин лишь продолжает сидеть неподвижно и совсем тихо, на доле слышимости, всхлипывать.
Закрывая за собой дверь, он в последний раз оглядывает свое земное жилье. Место, в котором пролилось много слез от разбитого сердца. Место, в котором было много криков от невыносимой зависимости. Место, в котором звучал громкий смех при просмотре очередной глупой комедии. Место, в котором пахло свежей выпечкой и от которой открещивался человек, но все равно уплетал за обе щеки. Место, в котором произошло гораздо больше жизни за месяц пребывания, чем за всю ту бесконечность наверху.
Сынмин должен уйти и оставить все это здесь.
Желтая машина уже ожидает внизу здания. Звук от каждой прошедшей ступени отдает в голову. Кажется, что тело возьмет и вот-вот рухнет от невыносимой тяжести в груди. Соленая влага постепенно начинает скапливаться в уголках глаз и самовольно стекать по щекам. Ноги становятся ватными и слабыми, голова пустеет, а руки опускаются, когда дверь за ним захлопывается и авто трогается с места.
Думать больше не о чем. Хенджин справится без него. Он сильный и ангел это знает, потому что сам помог встать ему на ноги. Он проделал большую и хорошую работу перед тем, как вернуться обратно.
Вот только внутри продолжает остро ныть и утихать не собирается. Сынмин вдруг чувствует себя неполноценным. С дырой в самой середине груди, между ребер. Где теперь будто не хватает чего-то очень важного, но до боли незнакомого.
Что он может чувствовать? Тоску? Боль? Сожаление? Да, определенно.
Но неизведанное чувство умножает все перечисленное втрое.
Ангела вдруг тянет вернуться. Тянет назад к оставленному человеку, что сейчас совсем один глушит свои всхлипы и слезы.
Сынмин жмурит глаза и мечется между предписанным долгом и собственным желанием.
И делает выбор.
— Остановите машину, — быстро и громко произносит Ким, хватаясь за ручку на двери.
Авто замирает на месте у обочины, а из нее вылетает человек, что мчится на полной скорости в обратную сторону.
В его голове все смешалось, создавая запутанный комок мыслей, но Ким точно знает, и теперь он уверен, что не хочет оставлять своего человека. Он хочет быть рядом с ним. Хочет душевно болтать с ним вечерами за чашечкой чая. Хочет завтракать с ним свежей выпечкой. Хочет, обнимая, смотреть глупые комедии и наслаждаться его звонким смехом. Хочет держать его руку в немой поддержке, когда тому это нужно. Хочет сохранить все оборванные листочки, что исписаны его рисунками. Хочет любоваться его очаровательной улыбкой. Он хочет. Очень хочет этого.
Мелькающие лица прохожих и таблички улиц преодолеваются незаметно. Ким не видит и не слышит ничего вокруг, кроме учащенного пульса собственного сердца, что так и рвется вперед из грудной клетки. К его человеку. К Хван Хенджину.
Последний поворот и вот уже виднеется знакомый дом. Его дом. Нет. Их дом.
Ноги перестают слушаться и замедляют ход, но ангел лишь сильнее стискивает зубы и продолжает двигаться дальше. Он отворяет железную дверь и перепрыгивает через ступень, преодолевая лестницу значительно быстрее. А дыхание сбивается и рассудок мутнеет, когда он перешагивает порог светлой квартиры и видит за тем же столом того же Хенджина с красными и заплаканными глазами. Оставшиеся крупицы его трезвого сознания лопаются, как воздушные шарики и он, не снимая никакой одежды, приближается к блондину, повинуясь своему желанию.
— Что ты тут… — заметив движение, не успевает договорить отчаявшийся Хван, как ощущает на своих холодных губах чужие и теплые.
Все тело вмиг расслабляется, а мысли затихают, когда в одиноком пространстве отчаянно и в унисон бьются два, не ведавших любви, сердца.
Кажется, будто внутри расцветает прекрасный цветок, с годами увядавший и не видевший яркого и теплого солнца. Сейчас Хенджин ощущает его приятный и мягкий свет так отчетливо, как и ощущает губы своего ангела.
— Сынмин, — шепчет блондин, чуть задыхаясь накрывающих чувств и эмоций, — зачем ты вернулся?
— Потому что выбрал тебя.
***
Год спустя
Вокруг благоухают благовония. Легкий запах табака все продолжает витать в воздухе от недавно потухшей сигареты. А в тусклом свете свечей на мягких простынях лежит полуголое тело, даруя перерожденному художнику возможность лицезреть и любоваться плавными изгибами и обнаженной душой.
Изящная кисть Хенджина, мазок за мазком, наносит теплые оттенки поверх давно забытого холста, вырисовывая живые линии. Блондин уже порядком успел позабыть какого это.
Сидя за мольбертом, он хмурит брови, когда пытается добиться нужного оттенка и вновь проводит кистью по измазанной поверхности. Он еще никогда не рисовал с натуры, но ничуть не пожалел, когда согласился на предложение Сынмина попозировать для него.
Сейчас же на плечи ангела надет лишь один атласный халат нежно розового цвета, что так красиво сочетается с его персиковым оттенком волос. Пояс на тонкой талии слегка ослаблен, что дает возможность легкой ткани скатиться с одного плеча и открыть вид на заостренную ключицу, что так и манит прикоснуться и провести по ней языком.
За целый год совместной жизни с Кимом, Хенджин наконец чувствует себя полноценным. Чувствует, когда просыпается и видит взлохмаченное чудо, что сонно причмокивает в подушку, как в груди расцветает весна и тепло, словно от яркого солнца.
Он чувствует и ощущает поселившуюся в их доме любовь каждой клеточкой своего тела, что ежедневно вызывает искреннюю улыбку у Кима, не оставляя шансов сдержаться самому. Его душа робко трепещет, когда они гуляют по не многолюдному парку и он берет руку Сынмина в свою, а тот в ответ переплетает с ним пальцы. Он чувствует тепло, когда вплетается пальцами в персиковые волосы при нежном поцелуе, смакуя сладостный вкус ангела, блаженно прикрывая веки.
Хван наконец чувствует себя счастливым.
Изобразив человеческий образ, он вновь смешивает краски и наносит легкими мазками на холст, тем самым вырисовывая небольшие перышки за спиной своего возлюбленного. Он хочет на века запечатлить его истинный и прекрасный облик. Хочет, чтобы следующие поколения увидели то, как он искренне обожает своего ангела.
— Ты такой красивый, когда сосредоточен, — слышится сладкий голос, что побуждает оторвать глаза от работы и выдвинуться из-за мольберта.
— Не прекраснее тебя, ангел мой.
Смущенный комплиментом человека, Сынмин неловко улыбается и чуть двигается на простынях, тем самым беспокоя ткань, что обнажает плечо еще больше. Блондин может лишь сглатывать собравшуюся слюну.
— Не хочешь немного передохнуть? — мягко интересуется Ким.
— Ты устал?
— Если честно, то да.
— Хорошо, давай отдохнем.
Пока Хенджин споласкивает свои кисти и вытирает руки от краски, Сынмин разминает свою шею со спиной, что порядком затекли из-за сидения на одном месте достаточно продолжительное время.
Ангел встает с кровати, поправляет халат и легкой походкой, словно по облакам, подходит к мольберту и становится наблюдать за копошением блондина. В груди трепещут и греют чувства, которые непроизвольно вызывает у Кима человек. Он повинуется своей тяге прикоснуться и поводит ладонью по светлым и пушистым волосам, вплетая пальцы, тем самым делая легкий массаж головы.
— Приятно, — довольно мычит и больше льнет к руке Хван.
— Я рад, что тебе нравится, — улыбается Ким.
— Как твои мышцы? Неверное затекли находиться в одном положении.
— Не страшно, я могу потерпеть.
— Хочешь, сделаю тебе массаж? — убирает руку с головы Хенджин и целует выпирающие костяшки, он поднимает взгляд и встречается с темными, словно глубокая ночь, глазами ангела.
— Хочу, — сразу соглашается.
— Тогда ложись обратно. Я сейчас возьму масло и вернусь.
Сынмин кивает и возвращается к постели, снимает халат, так как в нем сейчас нет особой надобности и аккуратно складывает, кладя его на край кровати. Он берет одну из подушек, взбивает и укладываясь на живот, кладет ее под голову, продолжая дожидаться Хенджина.
Человек не заставляет долго ждать. Всего через пять минут он вновь возвращается в комнату, где все так же танцуют язычки огня на фитилях свечей и пахнет ванилью. Он подходит к кровати и сбрасывает растянутую футболку, оставаясь в одних домашних шортах и забирается на постель.
На Сынмине нет ни одного лишнего лоскутка ткани, предоставляя взору полностью обнаженную, гладкую и светлую кожу. Хван, не жалея, наливает масло в ладонь и усаживается сверху на бедра ангела, начав медленными и аккуратными движениями растирать вязкую субстанцию по спине, не обращая внимания на стекающие на простыни по нежной коже капли.
Хенджин слышит удовлетворенное мычание снизу, когда нажимает на нужные точки и массирует их, чувствуя под ладонями, как мышцы Кима стремительно расслабляются. Он сдвигается чуть ниже, переходя на поясницу и проводит большими пальцами по двум выемкам на ней, слабо нажимает на них, улавливая тяжелое дыхание.
Блондин опускает свой корпус, возвращаясь обратно к плечам и оставляет легкие, едва ощутимые поцелуи вдоль позвонков, тем самым вызывая множество мурашек, что быстро разбегаются по коже Сынмина, завязывая узел внизу живота.
Человек то сжимает, то отпускает хрупкие плечи, опаляя заднюю часть шеи своим дыханием, затуманивая разум ангела. Ким чуть приподнимает голову, встречаясь взглядом с Хваном и утопает в сладком и тягучем поцелуе. Он прикрывает глаза в наслаждении, но вздрагивает и сжимается, когда чувствует влажные пальцы у своего входа.
— Приподними чуть свою попу, милый, — шепчет, целуя за ухом и разминая скользкую ягодицу.
Ангел повинуется и приподнимает таз в ожидании. Хенджин же берет вторую подушку и подкладывает ее под поясницу для более удобного положения. Он спускается вниз дорожкой из поцелуев и устраивается между разведенных ног Сынмина, проводя губами по гладким половинкам.
— А теперь расслабься и получай удовольствие.
После сказанных слов Ким содрогается, а из уст вылетает первый приглушенный стон, когда влажный и юркий язык проходится по ложбинке, а потом и по самому колечку мышц. Он тяжело дышит, слабеет на глазах перед своим человеком и ничего не может с этим поделать.
Хенджин все больше разводит в стороны упругие ягодицы и льнет языком, водя круговыми движениями вокруг входа, дразня, и погружаясь внутрь, где его встречают сжатые бархатистые стеночки.
Оба в унисон стонут от удовольствия. Хван упивается сладким вкусом ангела и пытается протолкнуться внутрь, несмотря на тесноту. Сынмин же сминает простыни и утыкается носом в подушку, заглушая себя.
Обильно смочив вход слюной вперемешку с маслом, блондин проталкивает первый палец, медленно вводя его до конца, ловя приглушенный стон.
— Мини, — оторвавшись от занятия, ласково привлекает внимание Хван, — пожалуйста, я хочу слышать тебя.
Сынмин неловко оборачивает голову и встречается с полными мольбы глазами человека. Он судорожно вздыхает и отрывает лицо от подушки, после чего сразу издает громкий стон, когда чувствует внутри себя уже целых два пальца и водящий вокруг них язык.
Хенджин блаженно закатывает глаза. Ему определенно нравится то, что происходит. Это уже не первый раз, когда они вытворяют что-то подобное в постели, но эмоции, будто в первый раз, обрушиваются на них лавиной наслаждения, заставляя чувствовать обоих неимоверное удовольствие.
После поцелуев на выемках поясницы Сынмин расслабляется, что позволяет Хвану двигаться внутри уже тремя пальцами. Тишину, что раньше заполняли лишь прерывистые вздохи, прорезает громкий стон, который позволяет понять блондину, что он нашел нужное место.
Вынув пальцы, Хенджин обтирает их о скомканные простыни, наводя беспорядок, и наблюдает, как дырочка Кима сжимается вокруг пустоты, желая поскорее быть наполненной.
— Перевернись для меня, — просит Хван и чуть отодвигается.
Сынмин повинуется и переворачивается на спину без лишних вопросов. Хенджин видит, как на теле ангела выступила испарина и капелька пота стекает по лицу, а прилипшая ко лбу светлая челка насквозь промокла. Устраиваясь между разведенных ног, он снова берет масло, выливает субстанцию в ладонь и, бросив шорты с бельем, обильно смазывает свой член, приставляя его ко входу, а затем наклоняется и утягивает искусанные губы в нежный и тягучий поцелуй, ловя своими губами сладкий стон, пока медленно погружается внутрь.
Мягкие ладони опускаются на плечи Хвана и сжимают, когда он входит до конца. Блондин отрывается от любимых губ и выпрямляется, любуясь видом перед собой, давая время привыкнуть к размеру. Раскрасневшаяся грудь ходит ходуном, вдыхая и выдыхая воздух, руки напряжены, а ноги обвились вокруг талии. Сынмин полностью открыт для него. Открыт и телом, и душой.
Он начинает медленно толкаться и вновь припадает к губам, переплетая с возлюбленным пальцы, постепенно набирая темп и разносит по обоим разгоряченным телам электрические разряды и чрезмерное, нескрываемое удовольствие.
Сейчас он чувствует себя как никогда правильно и на своем месте.
Его сердце давно зажило, оставив на поверхности лишь видимые шрамы, но и те Сынмин поцеловал, бережно обмотал бинтами и наклеил пластыри.
Его больше не мучают напряженные отношения с Джисоном, ведь парни также остались хорошими друзьями, договорившись больше не вспоминать о болезненном прошлом.
Именно сейчас Хенджин чувствует самую настоящую и взаимную любовь, которую блондин будет трепетно носить у себя в сердце и согреваться от наполняющих и искренних чувств вместе с родным и любимым ангелом.
