"I wasn’t even in the running Already had your mind made up You left me searching for a reason Why’d you leave, left me in the dust"*
Эдвард Тич прожил почти всю свою жизнь на просторах безбрежного моря, которое стало его бессменным домом. Оно ни о чем не спрашивало, не заключало в оковы обязательств, просто несло его вперед к новым приключениям или по-матерински укачивало, если усталость казалась невыносимой. Да, оно было домом для Эда. Но и дом порой может осточертеть настолько, что мечтаешь сбежать из него. Даже бескрайний простор водной глади покажется тюрьмой для измученного жизнью пирата, если ему уже за сорок, а полжизни потрачено на схватки, грабежи, кровопролития и беспечное странствование с бутылкой в руках. В один прекрасный день придет понимание, что все, что раньше развевало тоску и приносило удовольствие - наскучило, и захочется чего-то другого. Какой-то новой блажи. А однажды может оказаться, что дом - это не обязательно физическое место. Дом - это то, где ты счастлив, где душа находит покой и умиротворение. И после понимания этой простой истины уже невозможно вернуться и делать вид, будто бы это знание обошло тебя стороной. Внезапно блондин из высшего общества, который решил, что из него выйдет отличный пират, стал домом для Эда, тем, кто пробудил его сердце, и кто дарил ему спокойствие и радость. Но жизнь, с ее неизведанными и жестокими путями, решительно уничтожила этот новый дом, раздробив его на мельчайшие обломки, проникающие до самых глубин души Эда. И снова он оказался пленником своего старого, разрушенного дома. Теперь же Стид Боннет вернулся в его жизнь, с осторожностью собирая эти обломки и настойчиво стараясь восстановить все то, что они вместе успели построить. И у Эда осталась одна единственная мечта - верить в то, что все может получиться.***
Когда Люциус поднялся на палубу, команда сидела и о чем-то безмятежно болтала в её дальнем конце. Он не жаждал нарушать их счастливый отдых, но проблема угрожающе нависала, в том числе, над его собственной многострадальной головой, и Люциус не собирался ждать, пока она перерастет в реальную угрозу. Поэтому к компании пиратов он подошел с мыслью, сформулированной до того четко, что она уже чуть ли не начинала вызывать отвращение. – О чем ты, он счастлив. Я вчера проходил мимо капитанской каюты и, поверь мне, у них все очень хорошо. – Да, и сегодня с утра они ворковали, едва ли не как чайки Баттонса, - со смехом заметил Таракан, поддакивая ухмыляющемуся Питу. Однако, его улыбка быстро сменилась непонимающим взглядом, когда все вокруг них закатили глаза. Люциус положил руку на плечо Пита и сочувственно произнес: – Какой же ты все-таки эмоциональный дебил. Таракан отделался лишь осуждающим взглядом в свою сторону. – Да что не так? – Ты его видел? Разве так себя ведут люди, у которых вчера был секс с любовью всей их жизни? Не знаю почему, но он расстроен, он словно... – Потерян. Резко обернувшись, Люциус задумчиво посмотрел на подошедшего Иззи. Затем медленно кивнул. – Да, потерян. – Ему страшно, – Иззи проковылял мимо Клыка и облокотился на бочку. – Все становится слишком хорошо и стабильно. Слишком быстро. Эд боится, он не верит, что такое может быть. – Ты у нас теперь психолог? Иззи проигнорировал насмешливый тон и скептически поднятую бровь Люциуса. – Я всего лишь знаю, о чем говорю. И знаю его. Повисло молчание. Первым не выдержал Француз. – И что нам делать? – Нам? Почему мы должны что-то делать? – Пит всё еще считал себя незаслуженно оскорбленным. – Хотя бы потому что я не хочу снова оказаться за бортом, – задумчиво протянул Люциус. – А Иззи без второй ноги будет уже совсем не тем грозным пиратом. Я к тому, что стабильность Эда и в наших интересах в том числе. Нельзя позволить ему снова стать Черной Бородой. Иззи хотел уже было возразить, но затем его взгляд упал на деревянный протез и он кивнул, соглашаясь. Нельзя. – Но что мы можем сделать. – Надо, чтобы они могли поговорить, успокоиться и снова поговорить. Без отвлекающих факторов. – Что такое факторы? – Мы. Всё это, – Люциус обвел рукой корабль. – Они должны остаться вдвоем. Выдержав эффектную паузу он самодовольно добавил: – На ваше счастье есть замечательный я, который уже начал, а я надеюсь и закончил, решать эту проблему. Иззи хрипло рассмеялся. – И как же? Люциус вздернул подбородок и, выглядя так, словно только что в одиночку перебил весь английский флот, ответил: – Зашел с безопасной аристократичной стороны их дуэта. Ваша задача состоит лишь в том, чтобы тихо сидеть в трюме или каюте, – он бросил многозначительный взгляд на Олу, Джима и Арчи, – и не мельтешить у них перед глазами вечером.***
Стид сидел у себя в каюте и задумчиво разглядывал пейзаж за окном. Эдвард ушел практически сразу после завтрака и, с тех пор, словно избегал его. Растеребив несчастный кусок бечевки до той степени, что он превратился в пушистый клубок нитей, Стид скользил взглядом по контурам облаков, словно пытался прочитать в них ответ на сокровенный вопрос - почему? Внезапно его размышления прервал стук в дверь и, не ставший дожидаться разрешения войти, Люциус. Боннет заторможено повернул голову в его сторону и, всё еще витая в своих мыслях, безучастно спросил: – О, ты что-то хотел? – Нет, просто блуждаю по кораблю, решил вот, зайти, – чуть более язвительно, чем собирался изначально, ответил парень. Нет, ну правда, что за дурацкий вопрос? – Так что тебе нужно? Стид пропустил колкость мимо ушел и выжидательно уставился на матроса. – Если я скажу честно, ты меня не убьешь? – Нет, конечно, Люциус, что за бред! Боннет окинул матроса ошеломленным и слегка оскорбленным взглядом. Он теперь похож на человека, который может причинить вред, если ему что-то не нравится? Люциус грациозно опустился в кресло напротив кровати, на которой сидел капитан, и закинул ногу на ногу. Отряхнув невидимую пыль со своего колена, он встретился со Стидом решительным взглядом и отчеканил каждое слово: – Ты всегда продвигал политику разговоров. Обсуждать все проблемы. Словами. Через рот. Не копить их. Так? Дождавшись утвердительного кивка Люциус продолжил. – Не думай, что я подслушиваю, ну, может пару раз случайно получилось, но ты не откровенен с Эдом. Очевидно, что у него много тараканов в голове, твою мать, да у нас у всех их дофига. Но и у тебя не меньше. Это насколько надо устать от своей жизни, чтобы бросить все и уйти в море? Черт, твоими психологическими проблемами трюм можно набить! Но ты о них не говоришь. Вы все время пытаетесь разогнать тараканов Эда, а своих ты на свет не выпускаешь. Так нельзя. Вы обсуждали то, что ты его бросил? Ошарашенный Стид был способен только на то, чтобы глупо пялиться на парня, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Наконец, он смог вернуть самообладание в количестве, необходимом для ответа, который Люциус терпеливо дожидался. – Да, я извинился, сказал, что... – Я не об извинениях и оправданиях говорю. Обсуждали ли вы, почему ты его бросил? – с нажимом повторил Люциус и Стид осекся. – Вот видишь. Люциус вздохнул и бросил на Стида взгляд, полный такого понимания, что тому стало неловко. Он подошел к Боннету и медленно опустился на краешек кровати, наклоняясь чуть ближе к лицу капитана. – Ты посоветовал мне поговорить с Питом, объяснил, насколько это важно. Теперь я советую тебе поговорить с Эдом. Тем более, если что-то произойдет, пострадают от его заскоков все, – неловко усмехнувшись Люциус похлопал Стида по плечу. – Он сейчас, кстати, наверху. Один.***
Весь путь Боннет прошел на ватных ногах. Казалось, так страшно ему не было никогда в жизни. Он словно шел свою последнюю милю, но, вместо смерти, его приговором был, одиноко стоящий на палубе, мужчина, которого Стид нежно любил и перед которым сейчас должен был признать свою слабость. – Я хотел поговорить. Нижний край солнца уже коснулся воды, и закат окрасил небо над морем в сиреневый оттенок. Эд, с проседью в некогда черных волосах, невероятно красиво смотрелся на фоне этого пейзажа. – О чем? – он повернулся к Стиду и тот подумал, что до этого момента не осознавал, насколько Эд красив. Ненароком залюбовавшись, Боннет не сразу ответил на вопрос. Но он пришел сюда, чтобы быть честным и, если после этой честности, Тич оттолкнет его... что же, это будет справедливо, пускай Стид этого и не переживет. – О той ночи, когда я не пришел. Эд заметно напрягся, словно ожидая очередного удара, еще одного предательства. У Боннета болезненно сжалось сердце от осознания, как сильно он ранил самого грозного из пиратов, и это лишь укрепило его решимость. Не давая Тичу ничего сказать, Стид торопливо продолжил: – Я разбил тебе сердце и ты рассказал мне об этом. Но я не рассказал тебе о том, что было со мной в тот вечер. Лицо пирата вытянулось в непонимании. – Рассказал. Чонси и всё, что он тебе наговорил... Эд нахмурил брови, и Стид невольно отметил, каким очаровательно задумчивым становится его лицо в такие моменты. Как у ребенка, который не знает ответ на интересующий его вопрос. Стид с грустной усмешкой покачал головой. – Нет, о том, что было раньше, на берегу. До того, как я вышел на улицу в ту ночь, – сделав глубокий вдох и лишая себя возможности передумать, Боннет продолжил. – Я испугался. Мне было очень страшно, ты сказал невероятно прекрасные слова, я был счастлив, правда, и хотел быть с тобой. А потом ты предложил сбежать и я согласился, но, матерь Божья... Меня до чертиков пугала сама мысль о том, что мы действительно сбежим, действительно начнем все с нуля, – Стид ещё немного помолчал, давая Эду возможность осмыслить сказанное, прежде чем он закончит мысль. – Но ты так обрадовался, что я не решился сказать об этом страхе. Это не значит, что мне не хотелось. Но я не был готов. – А я был. – Я знаю. Какое-то время они стояли и молча смотрели на разгорающийся закат. Глухой голос Черной Бороды заставил Стида почувствовать себя ещё большим мудаком, коим он, в сущности, и был в тот вечер. Боннет сглотнул ком в горле, мешающий говорить, и почувствовал, как начало щипать в уголках глаз. – Прости меня, – практически взмолился Стид. – Не за то, что заставил тебя всю ночь провести в ожидании. А за то, что я трус. Всё, что произошло с тобой после – всё, что ты сделал... Ответственность лежит на мне. Эд покачал головой. – Знаешь, что я осознал в подливке? – он окинул Стида нечитаемым взглядом. – Я не верю в то, что меня можно любить. И в тот момент... в тот момент, когда ты мне ответил на этом чертовом пляже, я тоже испугался. Того, что ты передумаешь. Решишь, что совершил ошибку и уйдешь. И предложил сбежать в мир, где друг у друга будем только мы, где тебе некуда будет уходить. Но, когда ты не пришел, я даже не подумал о том, что с тобой могло что-то случиться. Лишь, что ты осознал то, что я тебе не нужен. – Выходит, мы оба испугались, – осторожно улыбнулся Стид, но его голос был до печального серьезен. – Я не простил тебя за то, что ты меня бросил, – в глазах Эда появились блики слез, отражаясь в закатном солнце. Небо было уже почти фиолетовым. – Я правда стараюсь, но пока не могу. Мне всё еще страшно. – Я понимаю, – Стид аккуратно дотронулся до его плеча. – Я буду ждать и буду рядом, снова заслужу твое доверие и на этот раз его не предам. Эд поджал губы и опустил взгляд. – И ещё... – Стид подошел ближе и приобнял Эда со спины. – Тебя невозможно не любить. Твои прекрасные волосы, – Стид провел ладонями по длинным спутанным прядям. - Когда я перебираю их, в этот момент я ощущаю, что время останавливается. – Руки, – кончиками пальцев он нежно провел по контуру несколько татуировок, отмечая, как Эд закрыл глаза и едва заметно выдохнул, расслабляясь под этой нехитрой лаской. Стид переплел пальцы Эда со своими и позволил себе ненадолго задержаться в этом мгновении. Затем он медленно обошел Эдварда и встал прямо перед ним, нежно поднимая голову последнего за подборок и заставляя взглянуть на себя. – Твои чудесные глаза, из которых я постараюсь выгнать всю боль, чего бы мне это ни стоило. Твое сердце, – ладонь Стида легла на левую половину грудной клетки Эда, в то время как вторая мягко опустилась ему на талию, – которое так сильно пострадало из-за меня. Но самое важное, что я люблю в тебе - это твоя душа. Она так прекрасна и полна света, что словами сложно описать ее красоту. Твоя душа искренна и откровенна, именно такой я ее вижу. Я восхищаюсь твоими мечтами и смелостью, твоей нежностью и открытостью. Именно твоя душа делает тебя таким уникальным и особенным человеком. Стид мягко улыбнулся, смотря на Эда, который, казалось, боялся поверить в то, что слышал. – Мой дорогой, у меня нет слов, чтобы выразить всю любовь, которую я испытываю к тебе. Я прошу тебя принять мои извинения и дать мне возможность исправить свои ошибки. Я готов приложить все усилия, чтобы стать лучшим человеком для тебя и продолжать любить тебя, так как только ты заслуживаешь. Я люблю тебя не только за то, кто ты есть, но и за то, кем делаешь и меня и за все, что ты приносишь в мою жизнь. Голос Стида дрогнул и он замолчал, но не отвел взгляда от лица Тича. – Я люблю всё в тебе и больше не позволю себе причинить тебе… Эд прервал его поцелуем, в который вложил всю нежность и благодарность, позволяя Стиду в каждом движении губ уловить самые глубинные эмоции, которыми было переполнено его сердце.***
Чем может быть занята команда отъявленных пиратов, чьим капитаном (одним из капитанов) является всем известный Черная Борода? Разумеется, тихо сидеть в кубрике и ждать возвращения Люциуса Сприггса. Меньше всего терпения оказалось у Черного Пита. – Да что же он там... Закончить праведное возмущение ему не позволило появление вышеупомянутого Люциуса с широкой улыбкой на лице. – Ну как, там все нормально? Клык, казалось, единственный из всех действительно переживал за взаимоотношения капитанов, а не за свою шкуру, в случае, если эти взаимоотношения свернут с пути в Рай. – Там все замечательно, – доверительно сообщил Люциус. – Наговорили друг другу откровений и целуются. Ставлю девять пальцев, еще несколько минут и мы можем подниматься на палубу. – Ну, слава Богу, – пробормотал Олу. – Вообще-то, там были довольно романтичные вещи, я тоже хочу слышать от тебя больше подобного, – Люц пихнул Пита плечом, шутливо надувая губы. – Малыш, если никого из нас не убьют, даю тебе слово говорить кучу комплиментов каждый день, – горячо пообещал тот.***
Каюта была погружена в вечерний полумрак. Завтра они собирались отплывать навстречу новым приключениям и воспоминаниям, но сегодня... Сегодня все могли позволить себе немного отдохнуть после изнуряющих, во всех отношениях, событий. Два капитана лежали на диване, Стид размышлял о том, что у него наконец-то получилось, спустя столько месяцев поисков, вернуть себе Эда. Тич же лежал, полуоблокотившись на Боннета, его взгляд блуждал по каюте, особо нигде не задерживаясь. Мужчины молча наслаждались близостью друг друга, тишина ощущалась правильно и безопасно. Эд мягко рисовал кончиками пальцев узоры на предплечье Боннета, когда последний подал голос: – Знаешь, есть легенда. – Ммм? – Эд лениво откинулся в объятиях Стида и посмотрел на него. – О Калипсо и Дейви Джонсе, – Стид окинул лицо Тича ласковым взглядом, всё еще не до конца доверяя происходящему. – О них много легенд. – Эта моя любимая, я прочитал её очень давно и она запомнилась мне на всю жизнь. – Расскажи, – попросил Эд, удобнее устраиваясь в руках мужчины. – Морская богиня, чьей воле были подвластны воды океана и ветра, гуляющие над его поверхностью, влюбилась в капитана, – тихо начал Стид, невесомо перебирая пальцами волосы Эда. – Она охраняла его жизнь в плавании, насылала бури на его врагов, топила их корабли. Оберегала его, насколько была способна. Он тоже любил её. Любил, как пират любит море, может даже сильнее. Но жизнь человека ничто по сравнению с вечностью, в которой существовала Калипсо. И однажды предложила ему стать бессмертным капитаном, ходить по морю вечность. Быть легендой, Призраком Морей. – Он согласился? Голос Эда звучал хрипло от долгого молчания, казалось, он с детским интересом впитывал каждое, произнесенное Боннетом, слово. – Да. Но однажды она его предала, – Стид сглотнул. – Не явилась на свидание, которого он ждал десять лет. Просто куда-то исчезла. Сердце Джонса было разбито. Тогда он вырезал его из груди и выпустил... своего внутреннего монстра. Стал убивать и грабить всех подряд, выплескивая свою боль на других. Его знали, как самого жестокого капитана целые сотни лет. Он отомстил своей бывшей возлюбленной, пленив её в человеческий облик и лишив власти над морем, пока однажды, спустя долгие годы, она не вернула себе свободу. На некоторое время в каюте повисла тишина, с палубы доносились веселые голоса Пита и Олу, которые о чем-то спорили. Наконец, Эд спросил: – И что было потом? – Он погиб. После освобождения Калипсо начался страшный шторм и сундук с его сердцем пошел ко дну, вместе с ним. – Это очень печальная история, – заметил Эд. – Я так не думаю, – задумчиво возразил Стид. – Я думаю, что Калипсо забрала его душу, вырвала её из пучин и они воссоединились. Она вернула ему сердце. – Что ты... – Я заставил тебя вырвать сердце, прости меня, Эд. Но я верну его на место. Живое и горячее, чтобы оно билось в твоей груди без боли, чтобы только быстрее разгоняло кровь по венам, заставляя чувствовать себя живым. Счастливым. Эд ничего не ответил, лишь удобнее устроил голову на груди у Боннета и приложил ухо к его грудной клетке, слушая биение сердца. – Я знаю другой конец этой истории. Калипсо убила Дейви Джонса, отправила его ко дну и навсегда похоронила под толщью океана. Пираты не очень любят романтичные истории, так что твою версию я не знал. – Я люблю романтичные истории, – с грустной улыбкой произнес Стид. – Ещё бы, – Эд усмехнулся, – Джентльмен-пират. – О, простите, сэр капитан Черная Борода, что мои ванильные рассказы портят вашу суровую реальность, – Стид шутливо вскинул руки, но Эд поймал его за запястья. – Твои ванильные истории, – он поднес пальцы Стида к своим губам и невесомо поцеловал, – делают мою реальность куда менее суровой.***
Эд стоял, облокотившись на борт корабля, и наслаждался лунным светом. В это мгновение он, – с холодными блеском в серебристых прядях, – и правда походил на призрака, которым его рисовали в историях люди, знающие о Черной Бороде лишь по чужим слухам. Впервые за много месяцев у Эда на сердце было легко и спокойно. Где-то внизу мило похрапывал Стид Боннет, в постель к которому мужчина вернется через несколько минут. А пока он был наедине с морским ветром и запахом соленой воды.Эдвард Тич - пират, внушающий страх всем пиратам. Ну, почти всем.