***
Солнце уже вовсю слепило глаза, когда он проснулся и обнаружил, что Андрея рядом не было. Но первая волна паники тут же улеглась, как только он увидел его скачущего перед ним на одной ноге, натягивающего штаны и пытающегося одновременно чистить зубы. – Чё разлёгшя? – прошепилявил он с щёткой во рту. – Вштавай! И так уже опаждываем. Миха только усмехнулся над этим чучелом, но всё-таки встал и поплёлся в ванную отлить, по пути толкая всё ещё болансирующего на одной ноге Андрея. – Эй! Кожёл, – проворчал тот. В Эрмитаже они особо не разговаривали, занятые работой, но Миха не мог отказать себе в удовольствии поминутно бросать на Андрея голодные взгляды. Тот тоже иногда, видимо почувствовав его глаза на себе, смотрел на него с тёплой улыбкой и даже иногда подмигивал, хоть остальную часть времени и зависал где-то в своих мыслях, натянув на голову наушники. Миха вообще только сейчас отметил, что настоящий Андрей был таким: спокойным, открытым и мечтательным. Нет, он всё равно мог отмочить какую-нибудь дурацкую шутку или болтать без умолку про сюжет фильма, посмотреть который у него денег не было, но он слышал чей-то пересказ. Но эта часть его была доступна широкой публике, а вот та, тихая и таинственная – не всем. Миха был уверен, что именно в такие моменты Андрей отправлялся в свои миры и сочинял там новые песни. Он тогда даже шпателем водил по стене как-то мечтательно. И Михе до безумия хотелось подойти к нему со спины и укусить за плечо, но в реставрируемое помещение часто заглядывала смотрительница из соседнего зала – проверяла, видимо, чтобы не отлынивали. Поэтому вместо этого Миха отворачивался к стене и отправлялся вслед за Андреем в его сказочный мир. Он вглядывался в неровную поверхность свежезашпоклёванной стены, вслушивался в звуки, окружающие его. Вот Андрей окунал шпатель в ведро: «плум-плум». Убирал излишки шпаклёвки: «лллязгь!». Размазывал её по стене широкими движениями: «фшшшшух, фшшшшух». И повторял процесс. Причём делал он это так ритмично, что казалось, будто он и вправду слышал ту мелодию, которую Миха ещё только начинал тихонько напевать себе под нос. К концу смены он уже закончил почти всю песню у себя в голове – главное было не забыть до дома. На точке после работы их уже ждали Лёха и Балу с новым членом команды Рябчиком. «Оперативно Шурик сработал,» – отметил Миха. – Ты сёдня домой идёшь? – накинулся на него Лёха вместо приветствия. – Иду конечно, – не задумываясь ответил Миха. – А те чё, страшно одному по темноте возвращаться? Все поржали, и репетиция началась. Скромник Рябчик действительно старался и схватывал на лету, но всё равно приходилось тормозить, чтобы дать время Балу разобрать с ним аккорды к следующей песне. В эти моменты Миха забирал гитару у Сашки и показывал Лёхе с Андреем новую песню, которую сочинил сегодня на работе. Андрей снова растянулся на полу между ним и ударной установкой, слушая и по ходу царапая что-то в тетради прямо на весу. Миха сидел на стуле лицом к барабанам, и их с Андреем ноги слегка касались друг друга, отчего Миха снова ощущал тоже обжигающее чувство, что и вчера. Он и вправду пообещал себе сегодня ночевать дома, но уже знал, что никуда не пойдёт, пока снова не поцелует Андрея. Двадцать четыре часа без его касаний были невыносимыми. А пока он зависал, Андрей уже набросал что-то на новый мотив. – Ну-ка давай ещё раз сначала, – скомандовал он и тут же запел, читая с тетради:Парень к девушке пришел, Посмотрел в ее глаза: «Подари, подари ночь с тобой! Ночь с тобой подари» – он сказал, Он сказал. Но отвечала она: «Я б с тобой ночь провела, Но ужасный дракон Всегда следит за мной! Он расправится с тобою!»
Миха сам не понял отчего он вдруг в голос заржал, но Андрей видимо тоже разделял эту внутреннюю шутку, потому что голос его сорвался и, сгибаясь пополам, он залился своим неповторимым звонким смехом, немедленно краснея. Лёха смотрел на них с каменным лицом, пока те не отдышались. – Хуйня какая-то. – Не, вообще огонь, – не согласился Миха. – Пиши дальше, Андро, чё там было. Андрей, всё ещё улыбаясь какой-то коварной улыбкой, перевернулся на живот и снова взялся за карандаш – знак, что теперь это было дело серьёзное. В итоге так, набегами в перерыве между репетицией уже написанных песен, они втроём набросали новую. Что Михе особенно нравилось, это то, что в ней они пели по ролям. Такое не на каждую мелодию получалось наложить. Но что Миха любил ещё больше, это когда песни их включали неожиданный поворот событий. В этой сказке про дракона было как раз так. Заканчивалась она тем, что огнедышащим чудищем оказывался сердобольный отец, который не давал влюблённым побыть наедине. Когда Миха это услышал, он думал со смеху помрёт. – Бля, Андрюх, ну ты даёшь! Сам себя превзошёл как обычно. – Да ну, эт так, рыба пока… – начал было Андрей, но его резко перебил Лёха, вставая из-за барабанов. – Мих, давай по коням, поздно уже. Рябчик, как по команде, тут же снял с себя бас и передал его Балу. – Я с вами, ребят. Миха снова запаниковал, бросил взгляд на Андрея, надеясь, что тот придумает предлог, чтобы он мог остаться. Он ведь тоже хотел большего. Весь вечер они то и дело касались друг друга. Это не могло быть случайностью. Но Андрей только улыбнулся, поджав губы, и дёрнул плечами. Ничего не оставалось, кроме как проследовать за Лёхой с Рябчиком в прихожую. На улице Миха молча плёлся за ними до остановки. Рябчик расспрашивал Лёху про группу – с ним он знаком был меньше всего и видимо хотел наверстать упущенное. Миха слушал вполуха про то, как они вдвоём с Лёхой учились играть на инструментах ещё у них дома, а сам то и дело оборачивался на знакомый дом, сам не зная, чего ещё надеялся там увидеть. Но вот в очередной раз повернув голову, он заметив в окне кухни знакомый силует, курящий в форточку, и понял, что не может уйти. Просто замедлить шаг и развернуться? Почему-то он был уверен, что такой щепетильный в последнее время Лёха за ним вернётся и уведёт домой за шкирку. Уехать и вернуться? Уже трамваи не будут ходить, а пешком – Андрей будет смотреть десятый сон к его возвращению. Но вот они уже дошли до остановки, а Миха так ничего и не придумал. И как назло трамвай, который вечно опаздывал, в кои-то веки пришёл вовремя. Миха запаниковал, начал рыться в карманах. Лёха с Рябчиком уже зашли в вагон. Он тоже поставил одну ногу на ступеньку и остановился. – Я это… шапку забыл, – выпалил он и, развернувшись, понёсся обратно в кромешную темноту. Вслед ему полетел трёхэтажный мат от Лёхи, а Миха думал только об одном: «Какая нафиг шапка? Сроду шапок не носил.» Дверь ему, потирая глаза, открыл Андрей. И Миша не удержался и, схватив его лицо двумя руками, прижался к нему губами. Он пах табаком, и Мише это почему-то нравилось. Он никогда не понимал девчонок, которые жаловались, что целоваться с курящим это всё равно что облизывать пепельницу. Он пепельниц не лизал, но был уверен, что целовать только что покурившего Андрея было намного приятнее. А тот от неожиданности сначала замер, но буквально на долю секунды. Потом притянул Мишу за талию, вцепившись в него железной хваткой, и в темноте запер за ним дверь. Не расцепляя поцелуй они, спотыкаясь, дошли до комнаты Андрея, где с грохотом повалились на матрас, и заржали, шикая друг на друга. Миша воспользовался моментом, чтобы привстать и скинуть с себя лишнюю одежду прежде, чем нырнуть под одеяло к Андрею. Теперь он оказался сверху, и тот обхватил его ногами вокруг талии, отчего у Миши сразу сбилось дыхание. Ему просто башку сносило от того, что Андрей мог быть таким открытым, и был таким только для него. Никто другой не видел, как Андрей становился серьёзным, когда писал новую песню или рисовал. Никто не знал, как он на самом деле ценил моменты тишины и спокойствия. Никто не слышал, как Андрей стонал, когда его кусали за ключицу. А Миша видел, слышал, знал. Ему разрешалось видеть Андрея таким. Обнажённым. Он даже завидовал в какой-то мере тому, как Андрей умел открываться и отдаваться наслаждению. Мише тоже крышу сносило в этот момент, да и вообще стоило им только коснуться друг друга когда угодно, но ему казалось он продолжал думать, его мозг не хотел отключаться ни на секунду. Но от этого тоже будто прошибало током – потому что он чётко понимал, чем они сейчас занимаются. «Я целую Андрюху. Мы сосёмся. У нас обоих стояк. Блять.» Эти мысли поражали его словно молнией, и искры от этого разносились по всему телу, и он не хотел останавливаться. – Андрюх, я с тобой сегодня… да? – шептал он, как молитву, продолжая беспорядочно целовать и кусать губы, шею и плечи Андрея. – Мгм, – утвердительно простонал Андрей и перехватил инициативу. Одним резким захватом, походящим на армейский приём, он скинул Мишу на спину и снова оказался сверху, только в этот раз он на мгновение уселся на Мишу верхом, посылая снова волну искр от паха к теперь едва функционирующему мозгу. В свете луны, проникающем сквозь незашторенные окна, кожа Андрея кажется сияла, и Мише хотелось увидеть больше, поэтому он потянулся и снял с него его растянутую майку. Тот в ответ тоже помог Мише приподняться и стянул его футболку. Прежде чем Андрей к нему снова прильнул, Миша успел провести руками по мышцам на его животе и груди, отчего Андрей снова неровно задышал и слегка откинул голову назад, ритмично двигая бёдрами. Миша, неожиданно даже для себя, как-то проскулил и притянул наконец Андрея снова к себе. Прижиматься вот так кожей к коже было последней каплей, и михин мозг наконец сдался и отключился совсем. Он обнимал Андрея так крепко, что казалось вот-вот услышит хруст рёбер, но тот лишь сам жался ещё ближе, просунув одну руку у Миши под шеей, а другой гладя его лицо, пока они снова жадно целовались, кусая друг друга до крови и переплетаясь языками так, что не оставалось возможности дышать. Андрей так и оставался лежать сверху, согнув ноги по бокам от Миши. Они тёрлись друг о друга пахами, не предпринимая попыток сделать что-то большее или хотя бы снять трусы, не желая отстраняться для этого ни на секунду. Андрей стонал всё громче ему в рот, и хоть Миша и пытался шикать и заглушить его поцелуями, на самом деле он восхищался тем, как Андрею сносило башку, и ему хотелось услышать его во весь голос. В холодной комнате вдруг стало нестерпимо жарко. У Миши промелькнула мысль про статическое электричество и могли ли они так начать пожар, но эта мысль сразу исключилась количеством пота, которое производили их тела. Капли стекали со лба Андрея по лицу, и Миша подхватывал их языком. Сам он пропотел простыню насквозь, а тела их стали такими мокрыми, что ему казалось Андрей вот-вот выскользнет из его рук, поэтому прижимал его сильнее, теперь переместив руки на его задницу, чтобы лучше контролировать движение их бёдер. Целоваться больше было невозможно. Они задыхались. Стукались зубами. Андрей оторвался от него, приподнявшись на локтях и сосредоточившись на движениях бёдрами. В таком положении его лицо снова оказалось освещено лунным светом, и Миша, бросив только один взгляд на его крепко зажмуренные глаза и приоткрытый рот с кончиком языка, застывшем на передних зубах, вдруг кончил, вонзив ногти в задницу Андрея через ткань трусов. Тот тоже вдруг замер, закусив губу, и рыкнул каким-то горловым звуком, прежде чем обмяк у Миши в руках. Резко стало холодно, и он натянул отброшенное до этого в сторону одеяло поверх их обоих. Они ещё долго тяжело дышали, переплетясь ногами и гладя друг друга куда только в этот момент могли дотянуться их руки. Миша чувствовал мокрое пятно на трусах, которое обязательно засохнет за ночь и будет больно тянуть утром, но его это не ебало. Он крепко прижимал Андрея к себе, прислушиваясь к его дыханию и расслабляясь под его весом. Снова целовал его макушку, игрался с волосами. И снова пытался думать о том, что они делали. Будто хотел себя шокировать, вызвать стыд. Но Андрей уже мирно сопел под его подбородком. А запах яблочного шампуня щекотал нос. По подоконнику тихонько стучал лёгкий весенний дождь. И всё, о чём Миха успел подумать перед тем, как уснуть, было: «Надо будет нарыть шапку.» На следующий день и следующий после него и все остальные до конца недели Миха просыпался с мыслью, что сегодня уж точно пойдёт домой, а к вечеру снова ощущал такой невыносимый голод по Андрею, его губам, плечам, запаху, что в очередной раз придумывал предлог остаться. В какой-то момент Михе даже пришло в голову, что раньше он по ночам закидывался чем-нибудь с Анфисой, чтоб хоть как-то скрасить мрачные будни, а теперь как будто подсел на Андрея. Эта зависимость была сравнительно здоровее, поэтому в очередной раз без мук совести Миха пробирался к Андрею в комнату заполночь с уже привычным «Я сегодня с тобой». Тот только молча принимал его в свои объятья, тяжело дыша и обхватывая всеми конечностями, как паук. Им даже не обязательно было кончать друг с другом. Иногда они просто лежали с закрытыми глазами, крепко прижавшись и осыпая едва ощутимыми поцелуями щёки и плечи друг друга. Заканчивалось это всегда одинаково: Андрей как-то оказывался на Михе, положив голову ему на плечо и закинув ногу поперёк его талии. В такие моменты он казался совсем крошечным, и в то же время вес его ощущался как защитный щит от всего мира, и Миха спокойно засыпал под ним, иногда перехватив одну из его рук и целуя его пальцы, а другой вырисовывая узоры в волосах на его бедре. Когда они засыпали, их дыхания и сердцебиения выравнивались, и Михе казалось, что они вообще сливались в одно существо. Что-то большее, чем обычный человек. В один из дней Миха всё-таки удосужился заглянуть домой. Хоть вопросы гигиены его особо не тревожили (не воняет и ладно), но вонять от одежды уже всё-таки стало, и к Андрею так лезть не хотелось, поэтому Миха слинял с обеда и попёрся домой переодеваться. Анфисы на удивление дома не оказалось. Но Миха не придал этому особого значения. Наверняка тусит где-то со своими девчонками или к родителям ушла. Наоборот хорошо, что они не зависели друг от друга. А если надо будет, она ж знает, где он, может прийти сама. На крайняк на выступлении в выходные точно увидятся. Миха не сомневался, что Анфиса туда придёт. «ТамТам» без неё не открывался. Вернувшись на квартиру в этот день он застал Андрея за новым увлечением. Сашка часто таскал им ткань с завода для различных целей, типа партянок. Денег у них даже на носки не было. А в этот раз Шурик сам сшил целую рубаху для Андрея, которую тот теперь разрисовывал у себя в комнате, повесив её для удобства на голый карниз и стоя перед ней на стуле. Миха решил прикольнуться и начал осторожно подкрадываться к Андрею со спины, но тот и так ничего не слышал, потому что снова натянул на голову наушники. Оказавшись вплотную за его спиной, Миха крепко обхватил его за талию и потащил со стула. Андрей завопил, пролил воду из стакана и уронил краски, которые держал в одной руке, и кисточку из другой. Наушники тоже не выдержали нападения и теперь болтались где-то возле его ног. Оказавшись в следующую секунду спиной на полу, Андрей наконец увидел нападавшего и улыбнулся во весь рот: – Смотри какой бардак развёл, бешеный. А Миха, оказавшись верхом на нём и изначально планировавший защекотать его, пока тот не взмолится о пощаде, снова поплыл от одной его улыбки и обжигающего прикосновения их тел так, что не удержался, наклонился и в момент прижался к нему губами, просовывая язык уже глубоко в рот. Какой же Андрей был приятный, и как заводил его с полоборота. Но тот вдруг запротестовал и резко оттолкнул его, удерживая дистанцию локтём. – Миш, ты чё? Не так же. Не сейчас. И ни следа улыбки на лице. Но Миха же знал его как облупленного, знал, что он тоже хочет, поэтому просто выскользнул из его хвата ниже на его шею. Но Андрей снова схватил его, причём чуть ли не как нашкодившего кота за шкирку с удивительно откуда взявшейся силой и недоумённо заглянул Михе в глаза, будто тот творил невиданную до этого дичь: – Чё творишь? – Да чё ты ломаешься? Теперь Миха уже попытался заломить Андрею руки, чтобы тот не сопротивлялся, но тот (зараза!) был сильнее. В итоге не вышло ни прикола, ни пообжиматься, да ещё и завязалась настоящая потасовка. Миха всё ещё сидел поверх Андрея, зажимая его ноги своими. Они тёрлись друг о друга пахами, и это было бы пиздец как возбуждающе, если бы одновременно они не дубасили друг друга руками со всей дури. На звуки драки из своей комнаты подлетел Сашка: – Помочь? – ДА! – заорали в один голос Миха с Андреем. Шурик почесал голову и в итоге принял, видимо, стратегическое решение усмирить того, кто сверху, поэтому подбежал к Михе сзади и начал стаскивать его с Андрея. – Вот и кто тут теперь на красивые глаза повёлся? – укорил его Миха, когда вдвоём они его всё-таки одолели. Шурик проигнорировал его попытку шутить. – Чё вы тут устроили? До выступления два дня. Вот после хоть деритесь, хоть… Делайте чё хотите короче. Договорились? – Я-то чё? Ему скажи, – состроил Князь невинное лицо. Он такое умел, когда надо. – Оба хороши. Я вас знаю, – только вздохнул Шурик и вышел. В этот вечер Миха точно поклялся пойти домой, но судьба снова сыграла с ним злую шутку. Или, наоборот, напомнила, что с Андреем они неделимые. Всё время до репетиции и во время неё Миха старательно игнорировал Андрея, а тот снова вёл себя как ни в чём не бывало. Даже лез к Михе с какими-то тупыми вопросами по поводу баса: – Рябчик! Опять мимо нот играешь в припеве. Да, Мих? – Я откуда знаю? Пусть Саня за ним следит. Андрей жал плечами как ни в чём не бывало, а через минуту лез снова, будто напрашивался по своей наглой морде отхватить. Миха нихуя не понимал и злился. А ещё злился потому, что снова начал ловить себя на том, что против своей воли заглядывался на Андрея. Тот отыгрывал свою обычную роль перед большей, чем два человека, публикой: скакал, катался пополу, вис на Сашке, ржал над собственными тупыми шутками, закинув голову. И Миха смотрел на его шею и понимал, что уже скучает по своему ночному Андрею. Не прошло и суток. «Блять.» Но когда в очередной раз уставившись на него, потеряв счёт времени, Миха чуть не был пойман самим Андреем, свет вдруг вырубился. Гитары затихли с грустным «йеееуууу». Микрофоны перестали ловить голоса. – Гроза, – констатировал Рябчик. – Да через пять минут врубится, – отозвался Шурик. – У нас такое часто. Старый дом. Чтобы скоротать время, начали сочинять сказку, по предложению от каждого, но уже через десять минут чуть не разосрались. – Лёха же уже его убил. Откуда он опять взялся? – нудил Рябчик. – Блять, может он Кащей Бессмертный, – орал в ответ Миха. – Ну так если бы он и был ёбаным Кащеем, тот же тоже не такой бессмертный. Тем более какая нахуй разница, если мы уже точно сказали, что убили его? – спорил с ним Лёха. – А может это его брат-близнец? – подключился к спору Андрей. – Он же говорил, что у него нет никого, – тихонько добавил Шура, большую часть времени отмалчивающийся в стороне. – Ну говорил и чё? – продолжал Андрей с жаром. – И ничё. Хуй тебе в… – выдохнул Лёха и, судя по звукам, встал из-за барабанов. Миха напрягся, думал дойдёт до драки. – Короче похуй, я домой. Репетиция походу накрылась на сегодня. – Я тоже, – подскочил за ним Рябчик. – Ты, я так понимаю, снова здесь? – вопрос этот Лёха не мог адресовать никому иному как Михе. – Не, я тоже пойду. Ща тока отолью. – Да погодите, ща свет включат, – взмолился Сашка. – Два дня до выступления, а мы сырые. – Ладно, ещё пять минут, – сжалился Лёха и, судя по звуку, уселся теперь на старый скрипучий диван. – Так вот, не может у него быть брата… – Может их разлучили при рождении? – не унимался Князь. В темноте Миха нащупал дорогу в туалет, а ссал ориентируясь на звук мочи, ударяющейся о стенки унитаза. Но пару раз вроде всё-таки мазанул мимо. «Похуй.» Не помыв руки, он уже открыл дверь, чтобы идти обратно, когда чья-то тень чуть не сбила его с ног, толкая обратно внутрь. Только когда в следующее мгновение горячие губы приникли к его, он понял, что это был Андрей, и уже хотел его оттолкнуть, но руки его обвили михину шею так крепко, а язык проникал в его рот так сладко, что не оставалось ничего другого, кроме как целовать его в ответ. Андрей нежно переместил руки ему на лицо, слегка отстранился, целуя то верхнюю, то нижнюю губу Михи, зажимая их между своими и слегка покусывая, а потом прервал поцелуй, прижавшись к нему лбом ко лбу, тяжело дыша и не выпуская михино лицо из своих рук. – Ты же сегодня со мной? «Чё блять за выкрутасы?» – хотел предъявить Миха, но ответил конечно же: – Угу. И снова чмокнул его в обжигающие губы. Андрей улыбнулся – Миха даже в темноте мог распознать его улыбку – чмокнул его в ответ и опустил руки. – Иди, я тоже ссать хочу. Ни через пять, ни через десять минут электричество не вернулось. Стоя уже в прихожей, Лёха без особо энтузиазма обратился к Михе: – Ну, идёшь? – Да чёт там такой дождь… – начал Миха, но Лёха перебил. – Понятно. Счастливо оставаться. Этой ночью, когда Андрей в очередной раз засыпал в его руках, Миха в полусне видел сказку уже про него. В этой сказке было два Андрея – близнецы, не отличишь. Но на самом деле один был злой копией, и его надо было убить. Но Миха не знал, как найти своего настоящего Андрея, поэтому промедлил, и тогда тёмный Андрей пронзил ему сердце. Миха открыл глаза. На дворе была ночь. Андрей скатился с него и отвернулся к стенке. Миха не удержался и поцеловал его голое плечо, а потом натянул на него одеяло повыше. Сна больше не было ни в одном глазу.***
За кулисами творился полный кавардак. Помимо двух групп – самих шутов и каких-то «Аусвайс» – тут тёрлись ещё и организаторы, девчонки и все кому не лень. Миха сидел зажатым на тесном диванчике между Анфисой слева и каким-то маменькиным ангелочком справа, который вообще не вписывался в антураж всей тусовки. Когда они притопали в клуб, Анфиса уже была тут и поприветствовала ребят как ни в чём не бывало, будто виделись они буквально вчера. Когда она обняла Миху, и запах её знакомого парфюма ударил ему в нос, он неожиданно понял, что скучал. А ещё какое-то горькое чувство засосало под ложечкой. Он же целую неделю не появлялся – ни ответа, ни привета. А она всё понимает и принимает, как всегда. Заслужил ли он такое? – Ну, я надеюсь сегодня вы тут всё взорвёте, иначе я не знаю, что там можно было репетировать днями и ночами, – сказала она ему с улыбкой. Миха отчего-то залился краской и быстро чмокнул её в губы. – Так конечно взорвём! Сомневаешься ещё. Сама-то где пропадала? Я заходил, – добавил он мягко. – А я работу нашла! Танцую в клубе. Теперь существую в вашем режиме: днём репаем, ночью выступаем. – Крутяк. Когда пригласишь посмотреть? – Когда угодно, только вход платный, а для вас вдвойне дороже, – ответила она, смеясь. И Миха снова сгрёб её в охапку и уткнулся ей куда-то в волосы. Почему-то стало невыносимо тоскливо. Видимо его опять накрыли отходняки. – Я скучал, – прошептал он едва слышно в грохочущем клубе. – Я тоже, Мишут, – ответила она и погладила его по грязным волосам. – А это кстати Инна, вместе работаем. Вот, по твоим заветам прививаю человеку хороший вкус в музыке. – Инна, – протянула руку крохотная блондинка. – Миха, – пожал он её тонкие пальцы своей лапой. – Ты чё, тоже танцуешь? – Не, – улыбнулась она скромно. – Рисую. Афиши там и другое, что придётся. – О, а у нас тоже есть художник, – выпалил Миха. Выпалил и пожалел, потому что спустя полчаса эта Инна сидела на диване напротив, зажатая между Сашкой и Андреем, который страстно о чём-то ей вещал и не отрывал взгляд. Да оба этих чижика чуть ли слюни на неё не пускали. И Михе достался первый ряд в этом спектакле. Он бесился, потому что Андрей опять заставлял Миху вести себя так, как вообще-то ему было не присуще. Он снова ревновал. «Зачем блин вообще представил их друг другу?» – проклинал он себя. Но тут же понимал, что это бред сивой кобылы. Не бегать же за ним теперь с луком, чтобы отстреливать всех, кто поведётся на эту смазливую морду. Стрел не оберёшься. Да и какое право Миха имел отгонять от Андрея кого бы то ни было, особенно девушек? Он понимал, что стоит ему об этом заикнуться (чего бы он в жизни не сделал!), тут же поднимется проблема, к решению которой он не то, чтобы ещё не подходил, но главное не признал это проблемой. – Миша, блять, да посмотри ты на меня, – позвала его Анфиса, занимавшаяся его гримом, пока тот всё косил глаза на диван напротив. На звук её голоса Миха всё же перевёл взгляд и впервые за вечер заметил, что расширенные зрачки её двигались с бешенной скоростью. Анфиса, конечно, была под кайфом. И Миха словил себя на мысли, что ему тоже невыносимо хотелось закинуться. Те дозы серотонина, которые ему выдавал Андрей по ночам, немедленно исчерпывались на следующее утро, когда тот смотрел будто мимо него. Всё чаще Миха не мог уснуть, пытаясь подкараулить момент, когда его Андрея приходил заменить злой двойник. Но пока не получалось. И вот он снова сидел перед ним и мучал его игрой на михиных нервах. Он тяжело вздохнул, отпил из бутылки спонсорского пива и понял, что закончил уже четвёртую, но тут же потянулся за пятой. – Не вздыхай. Всё уже, – подмигнула ему Анфиса. Миха потянулся, чтобы поцеловать её в знак благодарности, но она оттолкнула его со смехом. – Алло, гараж, я для кого тут полчаса это вырисовывала? – Спасибо, Фис, – ответил Миха с улыбкой и, не стесняясь, перегнулся через колени парня справа, чтобы заглянуть в зеркало. Парень как-то весь сжался под ним, но ничего не сказал, только пискнул. Миха повернулся к нему, чтобы разглядеть это недоразумение, на которое до этого не обращал внимание, и в расфокусированных глазах парнишка почему-то напомнил ему Андрея. – Миха, – протянул он ему руку, подняв с него своё тело, но всё равно тесно прижимаясь сбоку. – Я- Яша, – заикнулся тот в ответ. – Яша, – повторил Миха, растягивая его имя на языке. – Какими судьбами тут? – Я в «Аусвайсе». А ты? Миху ответ его мягко говоря удивил. Он ожидал услышать, что этот краснощёкий кудрявый мальчишка был одним из организаторов, но уж точно не металлюга в группе, которые лабали музыку потяжелее их. – Мы «Король и Шут», – Миха мотнул головой на диван напротив и вдруг поймал заинтересованный взгляд Андрея, который тут же отвёл глаза обратно на свою новую пассию. Не зная зачем, Миха закинул руку на диван за Яшей и продолжил: – На чём играешь? – На гитаре, – ответил пацан с гордостью и указал пальцем на корейский стратокастер недалеко у стенки. Миха, кажется, даже немного возбудился от одного вида этой гитары. – Охуеть! Дашь попробовать? – затароторил он, сжимая Яше плечо и зачем-то бросая быстрый взгляд на Андрея, который теперь его игнорировал. Яша элегантно вырвался из этого объятья, встав с дивана, но уже в следующую секунду вернулся обратно с гитарой в руках. – Держи, – ответил он с лучезарной улыбкой. «Прям как у Андрюхи.» – Бля, вот это вещь. Откуда? – спросил Миха, уже наигрывая какой-то экспромт. Неподключенная гитара едва издавала звуки, но всё равно по тому, как натягивались струны и приятно ощущались под пальцами лады, было понятно, что вещь качественная, а значит дорогая. – Предки на выпускной из универа подарили, – смущённо ответил Яша при этом не без гордости в голосе. – Ёмоё, так ты у нас интеллигент оказывается? Переводя взгляд между ним и гитарой, Миха всё время пытался поймать глаза Андрея, но тот в упор его не замечал, занятый своей сисястой особой. – Ну так, экономист, – донёсся до него очередной ответ Яши. Миха присвистнул и с какого-то перепугу решил потрепать его по башке. Но кудрявые волосы застряли в перстнях, которые ему подогнала Анфиса для образа, и ситуация вышла неловкой. Зато Андрей наконец повернул к нему голову. Правда, посмотрел он на него как на идиота. Но Миха сам не знал, какой ещё реакции добивался. – А музыку какую слушаешь? – спросил он мягко, чтобы уж совсем не спугнуть владельца такой охуенной гитары. – Разное, Кино там, Алису, Металлику… – начал перечислять пацан. – Ооо, так тебе это, к нам надо! Мы тоже такое любим. Давай, будет круто. И гитару бери. У нас как раз скоро запись нового альбома. Погремим. – Правда приглашаешь? Яша посмотрел на него ясными зелёными глазами, но Миху вдруг как будто осадили. Этот паренёк был так похож на Андрея. Ну, если особо не приглядываться – тощий, бледный, блондинистый. Но глаза его были другими. И вообще он был другим. Чего он, блин, хотел от незнакомого человека? Но гитара у него была шикарная. – Правда. Давай, пиши свой номер. Миха думал, тот начнёт метаться в поисках ручки и бумаги, но вместо этого Яша тут же вытащил из большого кармана импортных джинсов исписанный блокнот и карандаш. «А может всё-таки похож,» – заржал про себя Миха. Пока Яша выводил свой номер, имя, домашний адрес и чуть ли уже не паспортные данные, какой-то бугай вдруг нарисовался прямо перед Михой и вдруг заржал, как гиена: – Бля, вот это рожа! По тому, что еблан тыкал ему чуть ли не в лицо, Миха понял, что комплимент был про его честь, и уже собирался ответить ему встречной любезностью, когда его кто-то перебил: – Слышь? Себя в зеркало видел? – это был Андрей, который подскочил с дивана и уже развернул незваного гостя к себе, надув свою плоскую грудь насколько мог. – Мы музыканты, это грим. Слышал о таком? Оно смывается, в отличии от задницы, которая у тебя заместо лица. Миха, как и остальные, кто набился в тесную гримёрку, заржали. На самом деле Михе было похуй. Назвали его страшным? А то он блять не знал. Этого и добивался. Но почему-то всё равно было приятно не только то, что Андрей тут похоже готов был рожи бить за одно слово против него, а само осознание, что до этого тот только играл безразличие. Пока Андрей уже сжимал кулаки, готовый ринуться в бой как дикая кошка, его оппонент вдруг сконфузился под громкий ржач всех присутствующих и пролепетал: – Да ладно, я ж пошутил… – А я нет. Пиздуй отсюда, шутник хуев. Обиженный бугай вылетел из комнаты, а разгорячённый Андрей сел обратно на диван, бросив один быстрый взгляд на Миху, но этого было достаточно. «Сегодня я с тобой.» Выступление прошло ещё лучше, чем в прошлый раз, потому что вместо трёх песен им была дана отмашка лабать хоть до утра или пока не повалятся с ног. Несмотря на то, что первый их альбом будто канул в небытие, люди, оказывается, передавали записи из рук в руки и знали все песни наизусть. Толпа подпевала, перекрикивая обоих солистов, а под новые песни слэмилась так, что всё здание ходило ходуном, и сквозь музыку доносился треск разорванной одежды. Ребята продолжали пить спонсорские коктейли и раздавать бутылки всем, кто только мог прорваться в первые ряды, что вызвало ещё больший фурор. Именно это и послужило причиной закончить выступление в конце концов. Отыграв по ощущениям песен сто и в процессе выжрав целую реку бухла, михиными ногами двигала только одна цель – поссать. Поэтому он просто бросил микрофон, который издал гулкий звук и зафонил, приземлившись рядом с колонкой, отчего все в клубе завыли и зажали уши. Но Михе было похуй, он уже продирался прямо сквозь толпу к толчку. Там, естественно, как всегда была очередь, и он, к собственному удивлению, послушно встал последним, а хотелось лечь. – Я ща обоссусь, – донёсся знакомый голос из-за плеча. Миха обернулся и увидел, что за ним стоял Андрей, сбежавший со сцены, видимо, следом за ним. Миха смотрел на него, наряженного в новую расписанную собственноручно рубаху, разгорячённого и волосами торчком, и кажется даже забыл, что хотел ссать. Почему нельзя было просто взять и засосать его прямо тут? «Вон какой-то чел вообще чуть ли не ебётся тут со своей тёлкой,» – подумал он, глядя на парочку, зажатую в углу. Приглядевшись, он неожиданно осознал, что то были Балу с – как её – Инночкой. Почему-то от увиденного Миха почувствовал облегчение, и уже хотел было ткнуть Андрею на них, но кто-то его перебил: – О, чуваки, это ж вы только что выступали? – повернулся к ним волосатый парень из очереди. – Я фольклором увлекаюсь, и мне так зашло. Это не немецкими сказками вдохновленно? – Это к нему, – Миха гордо притянул Андрея за плечи. – Да мы как-то сами… Меня его музыка вдохновляет, – Андрей обнял его в ответ и задержал на нём глаза. – А тексты сами приходят, я даже не знаю откуда. Парень оказался не один, а с группой таких же обросших малолетних панков, которые на деле оказались студентами филололги- («Короче, литературная хуйня») института или чё-то типа того. Они начали им рассказывать, какие смыслы увидели в их песнях и по округлившимся глазам Андрея Миха понял, что тот тоже не знал, что такие смыслы туда заложил. Но Михе эта молодёжь неожиданно понравилась. Они развивали собой миф о грязных тупых панках. Наоборот, они были начитанные и в то же время драйвовые. Позвали их на какие-то чтения, начали советовать, что взять по теме. Миха слушал вполуха, зависнув на Андрее, который продолжал держать руку на его спине, вырисовывая на ней какие-то узоры, тоже едва ли фокусируясь на разговоре. – Бля, охуенно отыграли, слышь? – вдруг вклинился в разговор какой-то бухой скинхед. – Спасибо, – ответил Миха, пытаясь игнорировать его. Сразу знал, с такими им не о чем поговорить. – Ебать, ну вы сказочники, канешн, – не унимался бритый гопник. – Ага, спасибо... – начал Андрей, но Миха его перебил: – Не позволяй никому называть нас сказочниками, мы больше этого, понимаешь? – Да ладно... – Не, брат, эт реально настоящая музыка, – снова вклинился скинхед. – Не то что те патлатые который ща на сцене. Понаслушаются своего американского говна… Миха почувствовал, как сжались пальцы на его спине, и понял, что Андрей опять был готов лезть в драку, но чёрт перед ними был уж точно в два раза больше него, поэтому, хоть сам был злым, Миха попытался спустить всё на тормоза. – Спасибо. Мы тут это, разговариваем… – А вы чё, с этими волосатыми пидорасами? Они ж отбросы, – не унимался скинхед и кинул какой-то подозрительный взгляд на михину руку, закинутую на плечо Андрея. – Или вы может тоже это, американезированные? Чё, заднеприводные? Краем глаза Миха успел заметить, как взгляд Андрея метнулся к нему, и сжав один раз его плечо, отпустил его и шагнул вперёд. – Мы все тут отбросы, – к собственному удивлению спокойно ответил он. – А ты патриотизм с говном мешаешь. И также спокойно съездил еблану по роже одним хуком справа. Но кажется, больно от этого было только ему. Костяшки будто сдвинулись глубже в руку, пока скинхед продолжал стоять с каменным лицом. Но в следующую секунду тот ринулся на Миху тараном, сбивая его с ног. Пока он сыпал удары Михе по лицу, сверху на него запрыгнул Андрей, а его, в свою очередь, уже пытался оттащить один из дружков скинхеда. Драка рассосалась быстро, и вот уже пару минут спустя, они вдвоём, наконец поссавшие, стояли возле раковины в толчке и смывали с себя кровь. Остальные, кто был в туалете и очереди, съебались при первых звуках драки. Андрей был более менее целым, поэтому уже помогал Михе остановить кровь из носа, которая не переставала хлестать. Он таскал целые рулоны бумаги из кабинок и самостоятельно прижимал их к михиному лицу. – Не задирай башку, это вредно. Смотри прямо, – командовал Андрей, как-то разом протрезвевший. И Миха, следуя инструкции, смотрел прямо. Прямо на него. Он, кажется, тоже больше не был пьяным, но башка гудела, а в носу саднило. – Вроде остановилась, – тихонько сообщил Андрей, продолжая вытирать кровь из ложбинки над верхней губой. Они не отлипали друг от друга на выступлении, стояли в обнимку в очереди, касались друг друга после драки, но Миха снова почувствовал то знакомое чувство голода – ему всего было мало. Он плавно переложил руку, которую до этого держал на предплечьи Андрея, ему на талию, пока тот усердно оттирал кровь с его лица, стоя в сантиметрах от него. Миха только ждал, пока тот отпустит кусок туалетной бумаги от его лица, чтобы приблизиться к нему губами, когда кто-то буквально ввалился в туалет. Отчего-то Андрей отпрыгнул от него на расстояние вытянутой руки, и Миха почувствовал укол где-то в грудной клетке. Нарушителями покоя оказались Балу с Инной, которые, видимо, решили наконец уединиться. – Кхм, кхм, – прокряхтел Миха, давая им знать, что вопреки ожиданиям, были они здесь не одни. – О, Гаврила, чё с лицом? – спросил Саня, едва оторвавшись от Инны, которая, не стесняясь, теперь вылизывала ему ухо. – Да там… – начал Миха, но заметил расширенные зрачки Санька. – Есть чё? – Мгм, – утвердительно ответил Балу, уже снова присосавшись к Инне и нырнув в карман её брюк. Всё также не разрывая поцелуй, он протянул Михе пакетик с белым порошком, толкнул Инну в одну из кабинок и закрыл за ними дверь. Миха бросил взгляд на пакетик. «На двоих должно хватить,» – констатировал он и, схватив Андрея за рубаху, потянул его за собой в соседнюю от Сашки с Инной кабинку. Андрей особо не протестовал. Миха понимал, что делает, но сейчас ему надо было, а если Андрея по-другому никак не расшевелить… Ну, он же взрослый мальчик, сам решит, если не захочет. «А он хочет.» – Будешь? – спросил он, уже выкладывая две дороги на грязной крышке сливного бака. – Чё это? – А тебе не похуй? Андрей пожал плечами и шагнул ближе. Миха скрутил бумажку с номером Яши и передал её Андрею, ожидая, что тот замешкается. Но он только покрутил её пару раз в руках, будто пытался разглядеть, что на ней было написано, а потом склонился над унитазом, снюхал одну дорогу и сразу расчихался. – В первый раз всегда так, – похлопал Миха его по плечу и склонился, чтобы снюхать свою дозу. Какое-то время они стояли молча в ожидании, когда накроет. С закрытыми глазами Андрей облокотился о стенку между их и той кабинкой, где походу уже ебались Балу с Инной, судя по её стонам. Неожиданно он её будто бросил прямо против стенки, разделяющей их кабинки, и Андрею резко прилетело по башке. Миша заржал и притянул его к себе, подальше от опасной стенки. Всё также с закрытыми глазами Андрей закинул руки ему на плечи, будто слегка пританцовывая. – Хорошо? – прошептал Миша, склонясь над его ухом. Андрей приподнял одну из ног, будто хотел, чтобы Миша подхватил её рукой и прижал его ближе к себе. Он так и сделал. Тот тяжело выдохнул и слегка двинул бёдрами навстречу. – Недостаточно, – ответил он, накрывая мишин рот своим. У Миши чуть не подкосились колени, и он слегка двинулся назад, пока не упёрся в противоположную стенку, притянув за ногу буквально пожирающего его Андрея. Стукнувшись коленом о стенку, тот шикнул и поставил её на землю, просовывая колено между ног Миши. Они оказались почти в том же положении, что и в андрюхиной комнате после игры в «Заколдованную страну», и Мишу будто снова прошибло током от воспоминаний о той ночи. Тогда, Андрей прижал его к двери и засунул ему руку в штаны, пока Миша как-то растерялся. Сегодня ему хотелось схватить Андрея, сжать, поцарапать, заставить его скулить, поэтому, не меняя положения, Миша целовал его в ответ агрессивнее, кусая его пухлые губы сбитыми резцами и заставляя тереться о его бедро, крепко удерживая Андрея за задницу. А тот будто только больше млел от такого обращения. В какой-то момент, когда Андрей оторвался от его губ, запрокидывая голову и подставляя ему свою шею, мельком Миша успел заметить, что глаза его были до сих пор закрыты. И не отображая почему, он вдруг разозлился ещё больше и, схватив его левой рукой за волосы на затылке, поднял его голову и дал лёгкую пощёчину правой. Но Андрей только растянулся в какой-то похабной улыбке, а когда Миша подставил руку к краснеющей пульсирующей щеке, вдруг начал целовать и облизывать его ладонь, всё также не открывая глаза. А у Миши всё плыло перед его. Он так хотел Андрея, что казалось яйца вот-вот лопнут в тесных штанах. Но ещё хотел, чтобы тот тоже показал, что хотел именно его. Но Андрей как будто был не здесь. Он был в своём мире, пока Миша отчаянно пытался призвать его сюда. Выпустив его лицо и волосы из рук он двинул их ниже, к его ремню. Без опоры, голова Андрея упала против мишиной, и пока тот, наклонившись вперёд, возился с его пряжкой, Андрей беспорядочно выцеловывал его лоб и волосы. Справившись наконец со всеми преградами на пути к его члену, Миша решил шагнуть дальше, чем сам Андрей в прошлый раз, и засунул руку сразу тому в трусы. Андрей резко вдохнул и накрыл мишин пах своей рукой через штаны. Миша думал, что трогать чужой член будет странно, мерзко, отрезвляюще. Но хуй Андрея ощущался естественно в его руке, даже приятно. Он был тёплый – нет – горячий, и будто дёрнулся навстречу его руке, отчего Миша даже ощутил какую-то извращённую гордость, что тело Андрея так реагировало на него. Ему хотелось исследовать его всего. Он уже почувствовал ворох волос на лобке, когда двигался рукой к члену. Мишины волосы в паху были жёсткими, как провода, а у Андрея мягкими, но их как будто было больше. Хотя хуй Андрея стоял и был твёрдым, как кость, кожа на нём была нежная, и Миша сам не удержался, чтобы провести по ней вверх-вниз пару раз. И ещё одна мысль вдруг поразила его сознание. Ему почему-то всегда было странно – не противно, а именно удивительно, – что у девушек там во время секса становилось так мокро. Это было так непохоже на мужское тело, особенно на Андрея. Миша почувствовал лишь скромную капельку липкой жидкости на самом кончике его члена, и размазал её по стволу. Но помимо этого его член оставался сухим, горячим и – со стыдом промелькнуло у Миши в голове – притягательным. Его хотелось трогать, прижаться к нему своим телом, зарыться носом в ворох мягких волос и… Миша вздрогнул всем телом, вырвавшись из собственных похабных мыслей и ощутив, как Андрей положил голову ему на плечо, тяжело дыша ему в шею и пытаясь расстегнуть его штаны не глядя. Миша, которому не терпелось облапать всего Андрея, двинулся рукой ниже и сжал его тяжёлые яйца, отчего тот, не сдержашись, простонал Мише прямо в ухо, послав ворох мурашек к затылку, а оттуда – по позвоночнику. Миша понял, что именно это ему и было нужно – он хотел, чтобы Андрей стонал. Громко. Может быть даже его имя. – Повернись, – прошептал он Андрею, который только расправился с его штанами и теперь мучался, пытаясь стянуть их вниз. На такой приказ Андрей наконец посмотрел на него открытыми, но всё же расфокусированными глазами, и выгнул свою блядскую бровь. Миша снова сжал его яйца, отчего тот снова зажмурился и прикусил губу. – Повернись, блин. Так неудобно. Всё ещё не особо отражая, что от него хотят, Андрей застыл, позволяя развернуть себя. Миша, спустив свои штаны, прижался к нему собственным стояком сквозь трусы, отчего Андрей слегка вздрогнул и начал поворачиваться назад. Миша удержал его одной рукой поперёк талии и просунул её снова ему в трусы, сжимая его член в кулаке, а другой перехватил его поворачивающееся лицо, и снова поцеловал. Андрей расслабился и выгнулся задницей навстречу его члену, пока Миша двигал рукой по его. В глазах у него плясали звёзды, в ушах взрывались фейерверки, в животе бушевал целый ворох бабочек. Он не знал, что было охуеннее – тереться собственным стояком об округлую задницу Андрея, или дрочить ему, пока тот тихо постанывал. Эти стоны сводили Мишу с ума, но их заглушали более громкие звуки из соседней кабинки, и ему хотелось большего, поэтому он остановил руку на члене Андрея, отчего тот недовольно всхлипнул и снова подался задницей ближе к Мише, прижимая его сильнее рукой, которую закинул за голову. – Громче, – не пытаясь быть тихим, сказал ему Миша прямо в ухо, прикусывая его. Андрей резко выдохнул, а Миша снова начал водить рукой по его члену, теперь быстрее, но Андрей не послушался, пытаясь сдерживать себя, поэтому Миша снова остановился. – Громче, я сказал. И снова недолго подождав, возобновил движения, но Андрей всё не слушался. Тогда Миша, снова остановившись, слегка отодвинул его от себя и шлёпнул по заднице. Из-за трусов удар получился глухим (по сравнению с хлопками, доносившимися из соседней кабинки), но Андрей наконец от этого застонал в голос. – Вот так, громче. В этот раз едва Миша вернул прежний ритм, Андрей уже не сдерживался и стонал едва не перекрикивая стоны Инны. Услышав этот знакомый голос, который полчаса назад орал весёлые песенки со сцены перед толпой людей, Миша завёлся ещё больше и, почувствовав, что вот-вот кончит, вжался собственным членом в ложбинку его задницы ещё ближе, пока продолжал дрочить Андрею в том же бешенном ритме. «Интересно, если кто-то сейчас зайдёт, они узнают его голос?» Мише, кажется, хотелось чтоб узнали. А ещё, чтобы Андрей не просто стонал, а кричал его имя, чтобы любой мог сразу понять причину этих стонов. Эта фантазия стала последний каплей и, укусив его за плечо прямо сквозь новую рубаху, Миша кончил себе в трусы, вжимаясь в Андрея так, что его конча, кажется, пропиталась через два слоя ткани. Практически в то же время, Андрей тоже замер, запустив ногти Мише в шею запрокинутой за голову рукой, а другой схватил свободную мишину и вдруг больно её закусил, кончая. В ладонь на члене Андрея хлынула тёплая липкая жидкость, и какого-то хуя это тоже сносило Мише крышу. Какое-то время они продолжали так стоять: Миша, облокотившись на стенку кабинки, всё ещё не выпуская обмякший член Андрея, а тот наклонился на него, тяжело дыша и выцеловывая след укуса на мишиной руке. – На, – через минуту обратился он к Мише, протягивая кусок туалетной бумаги. Он наконец вытащил руку из его трусов, и Андрей развернулся к нему лицом, растрёпанный и вмазано лыбясь от уха до уха. А Мише почему-то захотелось выкинуть такую ебанутую хуйню, что не давая себе время на раздумья, он, глядя Андрею прямо в глаза, поднял к лицу руку, которую только что вытащил из его трусов, и лизнул ладонь, едва касаясь её языком. Он и сам стоял и разрывался от мысли, нахуя он это сделал, и в особенности того, что это оказалось не противно. Ну тип солёно вроде. Как пот. Только консистенция другая. А у Андрея, кажется, сменилось десять эмоций на лице: от ужаса и брезгования до непонимания до какого-то восхищения что ли? Он вдруг накинулся на Мишу, вновь обвив его руками и чуть ли не запрыгивая на него. И прежде чем поцеловать, он вдруг остановил своё лицо в сантиметре от него, и взгляд его забегал от одного мишиного глаза к другому, будто он что-то искал в них, и, найдя, наконец нежно прижался к его губам. В этот же момент те двое за стенкой наконец, судя по звукам, тоже кончили. И животный рык Балу, похожий на брачный зов кабана, заставил обоих отстраниться и заржать на весь толчок. Они уже натягивали штаны, когда кто-то вошёл в туалет. – Инна. Инна! – голос принадлежал Анфисе. – Ты тут? Всё нормально? – Ага, – неуверенно ответила та, суетясь. – Ща, выхожу. Миха с Андреем застыли, зажимая друг другу рты, чтобы не заржать. По приколу, Миха лизнул его ладонь, а тот в ответ изобразил угрожающее выражение лица, но снова чуть не прыснул сквозь его руку. Когда девчонки наконец вышли, Балу, ещё пошуршав одеждой, тоже выперся из кабинки и постучал к ним. – Вы там это… закончили? И тут их прорвало, и они ржали до хрипоты, а Миха вообще бился головой о стенку. – Да чё смешного? Я говорю, у вас ничё не осталось? Догнаться бы. Едва переводя дыхание, Миха ответил: – Не, Санёк, прости. – Ну ладно, так даже лучше, чёт я опять… – промямлил он, шаркая наружу. Когда за ним закрылась дверь и они наконец успокоились, Андрей потянулся к ручке кабинки, но вдруг замер, словно о чём-то раздумывая, и не глядя на Миху сказал: – Слушай, давай всё-таки будем тише. И не при людях. Улыбка, до сих пор не сползавшая с михиного лица, в мгновение упала. А бабочки в животе рухнули замертво. Андрей, подождав с секунду ответа и не дождавшись, похлопал его по плечу как закадычного друга, всё также не смотря в глаза, и буквально вылетел прочь. А Миха выплелся следом и остановился, чтобы глянуть в то, что сохранилось от зеркала. Нос его уже расквасило после драки, на лице оставались пятна крови. Миха замер на минуту, не мигая, а потом харкнул в отражение, что было сил, и вышел из толчка. На сцене до сих пор лабали следовавшие за ними «Аусвайс», и Яша, как-то сразу заметивший его в толпе, тепло улыбнулся и вроде даже подмигнул. Миха тоже как-то неуверенно улыбнулся в ответ, а сам всё недоумевал, как такой мальчик-одуванчик попал в эту группу. Да и играл он так себе, вывозил на чистом энтузиазме. Но гитара его, вкупе с примочкой, издавала такие звуки, что всё равно нельзя было не заслушаться. И Миха не только заслушался, но и засмотрелся на чужого гитариста, поэтому не сразу заметил какой-то кипиш на танцполе. А когда увидел, картина, которая предстала ему, заставила его кровь в мгновение вскипеть. Андрей плясал вместе с Анфисой и Инной, кружа их в пьяном угаре посреди зала и пытаясь одновременно поднять обеих, посадив каждую на одну из рук. Девчонки под его влиянием, кажется, просто млели. – Пиздец он сегодня бешеный, – заорал ему в ухо подошедший Балу, тоже любующийся этой сценой. – Вечно, как примет, начинает хуйню творить. В этот же момент акробатический номер перед их глазами завершился едва начавшись – все трое повалились на пол, обнимаясь и смеясь. Балу побежал на помощь своей видимо новоиспечённой девушке. А Миха застыл на месте. Эта мысль, конечно, была такая простая. Он же сам дал Андрею закинуться не просто так. Но озвученная кем-то другим она вдруг приобрела совсем другой извращённый смысл. Что если тогда, в ночи или под веществами, появлялся вовсе не настоящий Андрей, а тот самый злой двойник, творящий хуйню? Холодная бессердечная копия, которая раз за разом пронзала Михе сердце. Он был слишком пьян и недостаточно вмазан для этого говна. Словно в трансе, он шагнул вслед за Балу и помог подняться с пола Анфисе, которая впервые увидела его свежие раны от драки. – Мишут, чё случилось? – встревоженно спросила она, разглядывая его лицо. Он потянулся к ней и крепко обнял, вдыхая знакомый запах волос. – Пойдём домой? – прошептал он еле слышно. – Больно? – спросила она, держа его лицо в своих руках. Он почувствовал, как горький комок подступил к горлу, и тут же его сглотнув, кивнул головой. Не говоря больше ни слова, Анфиса быстро чмокнула его в губы и вывела за руку из клуба.***
На следующее утро его опять разбудила трель телефона. Несмотря на то, что ушли они с Анфисой относительно рано, дома они ещё не ложилось до поздна: пересматривали единственную кассету с фильмом, которая у них была – «Сид и Нэнси», отыгрывали сцены из фильма, закидывались ещё больше, а под утро Анфиса танцевала, носясь по всей квартире под михину импровизацию на гитаре. Он и забыл, как весело они вдвоём проводили время. И никто им больше не нужен. Но когда на следующий день зазвонил телефон, на том проводе он надеялся услышать только одного человека. – Мишка! – это был он. – Опять дрыхните? – А ты опять заболел? – Миха не мог сдержать улыбки. – Не угадал! – он звучал подозрительно восторженно. – Заходил Пор. Вчера, оказывается, в клубе тусил Кольчуга, и когда увидел, что все нам подпевают, сам предложил записать второй альбом тоже у него. Круто, ну? – Охуенно! – Миха аж сам в миг проснулся. – Когда? – Да хоть завтра говорит. Сказал выделит нам сколько угодно времени и когда нам надо. Ещё какой-то промоушн обещал. – Ебануться! Ну давайте, что ли, со следующих выходных может начнём? На этой неделе пока порепаем. Я там хотел ещё одного пацана на гитару позвать… – Это который со вчера? – перебил его Андрей. – Ага. – Понятно, – он ненадолго замолк, но потом прибавил. – Ну да, надо порепать. Ещё Пор сказал, что хочет участвовать в записи. А он новых песен вообще не слышал. – Пусть его Лёха тогда прогонит по новому материалу. – Ага. – Угу. Разговор, несмотря на то, что начался так оживлённо, почему-то стих, но Михе не хотелось бросать трубку. – А ТЫ… – начали они хором. – Говори, – уступил ему Андрей. – А ты откуда звонишь вообще? – резонно спросил Миха (телефона-то у них с Шуриком не было), почему-то боясь услышать ответ. – Из автомата. Ну, знаешь, который за углом. Пор как нам эту новость сообщил, я наскрёб с них мелочь и сюда. Думал сначала приехать, но не терпелось рассказать. Миха прижимал трубку к уху, улыбаясь, как дурак, разве что шнур на палец не наматывая. – А ты чё хотел сказать? – А… это… Ты сегодня придёшь? – голос Андрея едва было слышно словно из-за помех. Миха открыл рот, чтобы ответить, но из спальни донёсся голос Анфисы: – Миш, кто там? – Никто. Он отвлёкся буквально на секунду, но линия вдруг прервалась. Он подождал ещё пару минут, но видимо у того закончились деньги. Миха пошарился по карманам штанов, в которых вчера уснул, не снимая, нашёл скрученную в трубочку бумажку с номером и набрал его. Днём Миха так и не дошёл до точки. Проснувшись окончательно, они с Анфисой решили закинуться снова, чтобы облегчить похмелье, но дома ничего не было. Она предложила зайти к одному из её друзей, у которого всегда было, а там то ли продолжалась вчерашняя тусовка, то ли начиналась новая – квартира была забита битком. Миха сам не понял, в какой момент оказался на балконе, окружённый хуй пойми кем, объясняя им разницу между анархизмом и анархо-коммунизмом. Кто-то ржал, он даже сам не знал над чем, но его это выбесило, и, расталкивая людей, он пошёл искать Анфису. Кто-то сказал, что она ушла на работу, и он, прихватив бесхозную сиську пива, поплёлся нахуй из этой душной квартиры. Пьяные ноги вместо дома привели его к Эрмитажу. Понял он это только после того, как постучал в дверь знакомой квартиры ногой. Открыл её сонный Андрей. – Миш, ты чё? Два ночи. Завтра на работу. – Я с тобой сегодня, – буркнул он в ответ, толкая полуголого Андрея внутрь. Но тот вдруг удержал его за плечи, не давая приблизиться к себе. – Мишка, ты только не злись. Но давай ты сегодня на диване? У Шурика Инка ночует. Миха, который до этого не мылся два дня, только сейчас почему-то почувствовал себя грязным. Андрей, видимо заметив его замешательство, добавил: – Ну или ты на моём матрасе, а я на диване… – Да иди ты нахуй. Миха шатался и не мог сфокусировать на нём свой взгляд. Ему так хотелось сейчас лечь с ним в одну постель, крепко прижаться, вдохнуть его запах, и он ненавидел себя за это. В порыве слабости он всё-таки накинулся на Андрея с влажным поцелуем, и в этот раз тот не сопротивлялся, но было ясно, что он пытался сдерживаться и быть тише. – Иди ты нахуй, Князь, – прошипел Миха, с трудом отрываясь от него, понимая, что член уже снова начинает напрягаться. – Миш, ну ты куда, – взмолился Андрей, видя, что тот собирается уходить. – Завтра на работу. Уже поздно. Оставайся. Но Миха только показал ему фак и, шатаясь, поплёлся наружу. На работу на следующий день он конечно опоздал. Андрей опять вёл себя как ни в чём не бывало. Но по правде говоря, разве что-то случилось? Миха вдруг осознал, что ему сложно было отличать, что происходило на самом деле, а что творилось у него в голове. Когда они с Андреем наконец закончили смену и пришли на точку, там уже набилась целая толпа народу: Балу показывал что-то Рябчику на басу, Лёха раздражённо держал руки Пора в своих, задавая ритм, Лысый зачем-то привёл Шумного, который что-то активно ему заливал, тыча по очереди на участников группы, даже Яша уже был тут и тихонечко сидел в углу, сжимая в руках любимый инструмент. Михе хотелось развернуться и сбежать, а Андрей, наоборот, шагнул прямо к новому участнику. – Князь, – дружелюбно протянул он руку. – Андрей Князев, то есть. – Яша. Цвиркунов. – Надо будет тебе кликуху придумать. – Может не надо? – улыбнулся Яшка. И Андрей заржал в ответ, заглушая своим смехом всю музыку. Его смех всегда был таким заразительным, что Яшка тоже заржал вместе с ним, и как-то неожиданно ребята сразу задружились и всю репетицию провели, перешучиваясь и подстёгивая друг друга. – Мало нам было одного хуёвого гитариста, так ты ещё одного привёл, – прокомментировал Балу в перерыве, пока все расползлись кто покурить, кто попить, кто отлить. – Навык – дело наживное. Зато примочка у него какая, видел? – Ага, под примочкой это ты имеешь в виду красивую мордашку или блондинистые волосы? – заржал Балу. – Ой иди ты. Миха смеялся с ним, хотя внутри его ломало. Его всё бесило: толпа людей, то, что половина группы не знала материал, бесконечный ржач Андрея с Яшей. Видимо, два дня под кайфом и резкая завязка давали о себе знать, и Михе только хотелось сбежать домой и догнаться. Но репетиция продолжалась, поэтому Миха пошёл в ванную, чтобы умыться в надежде, что хоть это облегчит страдания. Но в коридоре столкнулся с Андреем. Тот весь день порхал счастливый и вдруг поймал Миху за локоть и прошептал в самое ухо: – Ты сегодня со мной? Шурик уходит к Инке. Миха уставился на него похмельным взглядом – на эти цыплячьи волосы, сияющие глаза, пухлые губы – и знал, что не сможет сопротивляться, поэтому кивнул. – Вы в туалет? – вдруг возник в коридоре Яшка, и Андрей отпрыгнул от Михи, как ужаленный. – Иди, я после тебя, – ответил Миха Яше. Тот скрылся в туалете, а Андрей подмигнул Михе и исчез в гостиной. Чувствуя, будто он задыхается, Миха, не контролируя свои действия, дрожащими руками напялил на ноги ботинки и, не прощаясь, вылетел наружу. Он ни на что не надеялся, и всё равно ожидал, что Андрей позвонит. Но нет, и Миха закинулся двойной дозой снега, потому что Анфисы тоже не было, и ему было невыносимо тоскливо дома одному. Он наигрывал незнакомую мелодию на гитаре, едва отдавая себе отчёт, на какие лады ставит пальцы и за какие струны тянет. Музыка была лишь белым шумом к его мыслям. Миха, конечно, не был дураком. Он понимал, что все эти пиздострадания начались снова из-за Андрея, но не знал, почему и что с этим делать. Тот давал ему то, что Михе было нужно. Чего ещё не хватало? Казалось, что ему хотелось чего-то большего. Нет, не держаться за ручки или какой другой хуйни. Но хотелось, чтобы люди знали, что Андрей – его. И без всяких там пидорских штук. Просто чтоб не надо было прятаться, когда хотелось его поцеловать. И чтоб никто другой на Андрея не посягал. Не придя ни к какому решению, Миха снова закидывался очередной дозой, запивая её пивом и всем, что горит. Ни на следующий день, ни в любой другой, когда они репетировали, Андрей к нему больше не подходил. Они продолжали вместе работать, репать, шутить и смеяться. Умудрились даже устроить ещё одну игру, которую Андрей написал по сюжету хоббита. И Миха знал, что это наверняка было специально для него, но никаких других действий Андрей не предпринимал. А Миха изо всех сил старался его избегать и боролся с собой каждую ночь, чтобы не остаться в эрмитажной квартире, в то же время не переставая мечтать о том, чтобы Андрей сам умолял его остаться или сотворил какую-нибудь глупость на глазах у всех. А потом начались дни записи. В этот раз они не торопились и писали частями практически месяц. Лёха приходил с Пором и ещё каким-то левым барабанщиком, который помогал Сашке записать ударные. Гитары в составе Яши, Рябчика и Балу собирались вместе с Михой, который любил контролировать процесс их записи. И конечно же были отдельные сессии для вокалистов, куда приходили только Миха с Андреем. И Анфиса. Не доверяя себе теперь оставаться наедине с Андреем, Миха звал её на каждую запись. А ещё у неё всегда было, чем догнаться, когда становилось совсем невыносимо например от того, что Андрей был вовсе не против компании и в перерывах развлекал Анфису то строя ей дикие рожи, то устраивая ей целые фотосессии. Сначала Миха бесился, что из-за собственных загонов вдруг оборвал то, что у них было. Но со временем начал злиться уже на Андрея, которому как будто было на это плевать. Лез к нему Миха – окей, но только тихонько в темноте. Нет – ну, на нет и суда нет. А ещё Миху выводило то, что сам он был так к этому не равнодушен. Спустя месяц воздержания от Андрея, ему будто становилось только хуже, и голод этот мог утолить только порошок. И он уже редко приходил куда-либо, где должен был присутствовать Андрей, даже на работу, трезвым. Но, конечно, неминуемый срыв должен был когда-то настигнуть его. И случилось это после записи альбома, который обрёл название «Будь как дома, путник…» в честь одной из песен. Шумный, внезапно влившийся в их коллектив, организовал им фотосессию для журнала Fuzz в качестве промо для нового альбома. Ребята не могли поверить, что окажутся на целом развороте чуть ли не единственного панковского журнала в стране. Не воодушевился только Рябчик, который отчего-то смущался фотографироваться и слился. В итоге в кадре их было пятеро: Миха, Андрей, Пор, Балу и Яшка. Тут же на площадке слонялись завсегдатаи Шумный с Кольчугой, которые были заняты тем, что подливали ребятам пиво в перерывах. А что пожёстче можно было раздобыть у Анфисы, которая приехала с Михой. В качестве арт-директора к ним также присоединилась Инна, подкованная в этих делах. Вместе с Андреем они разрисовали задник для фотосессии за два дня. Хоть Миха и быковал на Андрея, но всё же не мог не оценить, какая у них была одна большая дружная семья. Почему они просто не могут жить все вместе, не поясняя, кто кому есть кто? На фотосессии ребята кайфовали, бушевали, строили страшные рожи и запрыгивали друг на друга. Всё шло охуенно, пока не возникла ситуация, которую, очевидно, предвидел целомудренный Рябчик – их настойчиво попросили сделать несколько фото с голым торсом. – Да это просто так, для девчонок, ну и не только… – уговаривал их Кольчуга. – Не для журнала. Поверьте моему опыту, это ж для вас, чтобы альбом быстрее распространить. Миха психанул и полетел искать Анфису, чтобы немного расслабить нервы, но его вскоре нагнали остальные участники группы. – Миш, мы тут посоветовались, – осторожно начал слегка заплетающимся языком Андрей. – Ну правда, что такого. Даже угарно. – Да нас мужики засмеют, – парировал Миха. – Да никакие мужики это не увидят, – присоединился к уговорам Балу. – По крайней мере не те, которые будут на нас за это плеваться. Миха, до этого тупящий в пол, поднял голову, чтобы прочитать в сашкиных глазах, что тот имел в виду, но вместо этого напоролся на Андрея, уже стягивающего с себя рубашку. Дыхание вдруг резко сорвалось. «Блять.» Как же он скучал. По этой тощей талии. Бархатной коже. Сильным рукам. Миха сглотнул, до последнего пытаясь отстоять своё. – Ладно. Раз большинство так решило. Но пиздец на этом только начался. Их не только заставили раздеться, но ещё и маслом натёрли. Когда Инночка, которая с этим помогала, дошла до Андрея, он начал издавать какие-то пошлые звуки и сам с этого ржать. Инна на это только закатила глаза, а Миха взмолился, чтобы собственный член лежал смирно. Но всё было против него. – Ну чё вы встали как берёзки в лесу? – командовала им Анфиса. – Давайте кучнее. Андрей, ну, подвинься ближе к Мише. Хоть они всё равно не касались друг друга, Миха мог чувствовать знакомый жар его тела и сносящий крышу запах. Всё. Он поплыл. Он уже твёрдо решил сдаться, поэтому когда они по счастливой случайности первыми оказались в гримёрке, Миха, не выдержав, толкнул его против двери, тут же закрывая дверь на замок. Андрей сразу ответил на поцелуй, моментально просовывая язык глубоко ему в рот, губами зацепляя даже его подбородок, размазывая слюни на пол лица. И, блять, Миха кажется даже успел забыть, насколько это было охуенно. Их тела скользили друг против друга, руки цеплялись за всё, что попало. Андрей снова закинул на него одну ногу, и Миха прижал его к себе, уже чётко ощущая как собственный, так и чужой стояк. И сам простонал от этого ощущения – как же, сука, ему этого не хватало. Но Андрей вдруг тяжело выдохнул, оторвался от его губ и повернул голову в сторону. Не долго думая, Миха перешёл на его шею. Его длинную прекрасную, мать его, шею. – Миш, – позвал Андрей легонько, всё ещё двигая бёдрами на встречу. – Ах… Миха не слушал. Как оголодавшему в пустыне, ему хотелось большего. Больше, чем у них когда-либо было. Не соображая, что делает, он начал опускаться ниже по промаслянному торсу Андрея. У него проскользнула мысль, отреагирует ли он как-то, если задеть его соски. И решил сразу это проверить, приникнув к одному из них губами, слегка прикусывая. – Миша, пожалуйста, – взмолился Андрей, и Миха готов был дать ему всё что угодно в этот момент. Скользя ниже, он в конце концов оказался на коленях, уже расстёгивая натянутые в паху штаны Андрея перед собственным лицом. Ему так хотелось прижаться к тому мягкому вороху волос, вдохнуть их запах, слизнуть солёную капельку с кончика… – Миш, не надо, – донёсся голос сверху, и мягкая рука легла ему на плечо. – Не здесь. Не сейчас. И Миху будто молнией поразило. Он вскочил на ноги и схватил Андрея за шею. – Чё не надо-то, блять? Андрей, на удивление, не вырывался. Наоборот, стоял, опустив руки, глядя на него такими доверчивыми глазами. – Миш, ну, услышат. Ща ребята придут. Анфиса… ХЛОП! Миха сам не понял как, когда. Но, кажется, он только что со всей дури отвесил Андрею пощёчину. А тот, всё ещё глядя на него тем же доверительным взглядом, только поднял собственную руку к алеющей щеке, так и не пытаясь отбиваться. А Миха, хоть и отпустил наконец руку с его шеи, всё не мог успокоиться. «Сука, да скажи ты что-нибудь.» Но Андрей лишь продолжал молча на него смотреть, как бедный затравленный зверь. И Миха едва сдерживался, чтобы не влепить ему очередного леща. Молчание прервал стук в дверь. – Ребят, откройте, – это был Балу. И, не задерживаясь ни на секунду, Андрей открыл замок и впустил его, словно торопился прервать их тет-а-тет, и едва Шурик ступил в комнату, Миху прорвало: – Чё, сука, противно тебе так при свете и по-трезвой? – буквально заорал он в лицо Андрею, который, кажется, офигел от такого наезда, особенно в присутствии третьего. – Миш, ты чего? Давай не при Шурике… – А чё нет? Думаешь он не слышал, не знает, чё ты под кайфом творишь? Андрей только смотрел на него с неподдельным ужасом в глазах и вдруг сорвался и так и вылетел полуголый из гримёрки. – Зачем ты так, Гаврила? – разочарованно спросил Сашка, будто даже риторически, прежде чем подхватить одежду Андрея и кинуться вслед за ним. Спустя двадцать минут он вернулся, но без Андрея, и укоризненно посмотрел на Миху. Но ему было похуй. Ему так было похуй на всё. Злость переполняла его, и ему хотелось крушить и ломать всё, но было нельзя, и ему казалось, что вся эта энергия перенаправилась во внутрь и теперь разрушала его самого. Надо было успокоиться, надо было расслабиться. В павильоне играла музыка, ребята уже пили и плясали под их новый альбом. Миха нашёл в толпе Кольчугу и подошёл к нему. – Есть чё? – Для моих дорогих музыкантов всё есть, – с улыбкой ответил он и достал из кармана пакетик с уже знакомым белым порошком. Но Миха покачал головой. – Я уже. Чёт не цепляет. Есть чё сильнее? – Пойдём, это не для всех, – подмигнул ему Кольчуга, и повёл его за руку в гримёрку. Миха, конечно, соврал, когда сказал, что его не вставило. Он почувствовал это, как только его усадили на диван, и всё вокруг вдруг поплыло. Сквозь дымку он увидел Кольчугу, заматывающего какой-то жгут у него на руке. А потом была игла. Но он совсем не почувствовал боли. – Вот так. Сейчас всё будет хорошо, – потрепал он Миху по лицу, развязывая жгут. Но Михе уже было хорошо. Он ещё чувствовал отголоски боли и злости, но они как будто перестали иметь значение. «Зачем злиться, когда можно веселиться?» – от этой мысли он сам хмыкнул и услышал знакомый смех рядом с ним. Он повернул голову и увидел Анфису. Сначала её длинные густые волосы, затем улыбающееся лицо, а потом иглу в руке. – Фис… – попытался он что-то сказать, но язык его не слушался. – Всё нормально. Я с тобой, – ответила она намного чётче, перекрещивая их пальцы. Миха поднял её руку к своему рту и легонько поцеловал. «Сегодня я с тобой.»