Socket (15:55)
вообще жить нужно как Айзава
отрываться на студентах и ловить с этого полный кайф
я прям вижу как он
попивает шампусик в своем пентхаусе и еще раз проверяет точно ли поставил невыполнимые задания в невыполнимые сроки
Bubble Gum Queen (15:55)
блять да
а самое главное руководство юэй это только поощряет
у них даже есть годовая рубрика тварь года и премия главной старой карги
потому что иначе это не оправдать
Cellophane (15:56)
меня удивляет что немури-сан к нам еще очень культурно обращалась а не "достойнейшие из отстойнейших"
REDRIOT (15:56)
АХАХХАХАХА ДА
На самом деле учитывая тот факт что они регулярно собираются на кафедре и чаи гоняют я не удивлюсь если мы в их кругах именно такой статус носим
DYNAMITE (15:57)
Говори за себя.
Bubble Gum Queen (15:57)
ой да в тебе никто не сомневается
ГоРдоСтЬ ФаКуЛьтЕтА
кстати бакуго
в этот раз лицо попроще сделай а то опять распугаешь всех новых преподов и они на нас обозлятся у меня всё ещё свежи воспоминания о первых парах с айзавой и немури в начале года
DYNAMITE (15:57)
Кстати, Мина
А нахуй сходить не хочешь?
REDRIOT (15:57)
Так говоришь как будто он нам этим прям всю учебу запорол
Тошинори Бакуго вообще внезапно понравился сразу
Socket (15:57)
ой да господи
тошику вообще все нравятся не дед а мать тереза
всем поможет всех спасет никого без стипы не оставит мы же голодные бедные студенты ему жалко нам низкие баллы ставить
по истории искусств то
Bubble Gum Queen (15:58)
кстати да
он мне на зачёте сказал "записываю тебя в свои внучки" и влепил 86 баллов за мою писюльку на пол страницы
Cellophane (15:58)
вот это я понимаю настоящий герой
DYNAMITE (15:58)
Просто учить всё вовремя надо, тогда и спасать никого не придётся.
Долбоёбы.
Только факультет позорите.
Socket (15:58)
душнила
Бакуго отложил телефон экраном на ковёр, сложил руки на коленях, взглядом пробегаясь по сложенной в аккуратные стопки одежде, и начал сосредоточенно укладывать вещи в спортивную сумку. На подоконнике сквозь жарящие лучи слишком быстро угасающего лета лёгким дождём барабанил наступающий сентябрь. Наотдыхался. Всё, пора на учёбу. Мессенджер он предпочёл пока больше не читать — пока его дебилы чатятся, он успеет трижды собрать вещи, поесть, притопать со всеми своими манатками на вокзал, выслушать часовую тираду от мамки в духе «Не забывай есть и спать, придурка кусок! А то я ж тебя знаю!» и минут пять постоять в блаженном молчании рядом с курящим батей на перроне. Да Боже, даже сесть на электричку до Мусутафу успеет. На самом деле, Бакуго конкретно так подустал от каникул. Нет, конечно, первую неделю он отрывался как мог (если такое язык повернётся назвать отрывом) — запойно смотрел аниме, читал манги и книги, которые во время учебного года старательно откладывал на потом, жрал чипсы килограммами и наслаждался наличием личного пространства. Потому что, если бы личное пространство и время наедине с собой в общаге было гос валютой, то все там живущие были бы нищими. А в отчем доме у него даже своя комната имеется. И хотя общага это место крайне сомнительное, что по сути, что по содержанию, Бакуго не сильно жалуется — за свои заслуги на олимпиадах и конкурсах всяких удалось выбить место в общежитии квартирного типа, а с соседями ему тупо повезло. Токоями с химбио чувак спокойный, не конфликтный и в целом бо́льшую часть времени не отсвечивает, сидит себе, скрещивает свои горох (или чем они там на химфаке занимаются), делает свои готские штуки молча и в случае чего предупреждает, а с Шоджи с архитектуры Бакуго пересекается максимум на кухне или в читалке, когда идёт ставить себе там натюрморт. Четвёртого соседа не завезли и место осталось пустовать, так что их интровертное трио комфортно сосуществует и благополучно не видит друг друга всё основное время. Да и к Бакуговым психам над домашками по ночам оба чела уже привыкли и даже вопросов не задают. Вообще красота. На вокзале мать сухо чмокнула его в лоб, Бакуго для виду скривился и пожаловался, мол, чо слюнявишь, но послушно обнял её на прощание. Отец пожал ему руку и порывался было помочь занести вещи в вагон, но, получив грубый отказ, смирился и покорно сдался. Никто из их семьи долгие сопливые расставания не любит, поэтому расстались быстро. Да и не маленький он уже, второй год сам живёт. Пора бы смириться. Не то чтобы Бакуго совсем не скучает по ним во время учёбы, но предпочитает о таком не думать и гнать эти мысли ссаными тряпками из бошки. Мешаются только. Уже сидя в поезде и раскрыв упаковку бисквитов, которые мать всучила в дорогу, Бакуго разблокировал телефон и проверил входящие. Над иконкой общей конфы "братанов", как их называет Киришима, маячила отметка о ста семидесяти восьми новых сообщениях, и он благополучно их проигнорировал. От самого Киришимы в личке тоже несколько висело, от Мины четыре и одно одинокое «скинь за вайфай» от Токоями. Больше никто не писал, да и не ожидалось. Он открыл диалог с Киришимой и вздохнул.REDRIOT (18:14)
Напомни во сколько ты приедешь?
Бро я так соскучился просто жесть!!!! Приедешь заобнимаю!!!
Новое расписание видел? Нам философию будет вести тот же чувак что и психологию в прошлом году
И если это так и ничо не поменяется то я заранее расстроен я больше не хочу столько домашки(((((
Можно тебя встретить???
Бакуго постучал пальцем по подбородку, раздумывая над ответом, и, нахмурившись, начал быстро бегать пальцами по экрану.DYNAMITE (18:32)
В 20:20, номер поезда я тебе уже кидал, сам найдёшь.
Видел. Разберёмся с философией. Но там в любом случае придётся учить дохуя, так что смирись и не ной.
Как хочешь.
Ответ пришёл незамедлительно. Киришима всегда отвечал быстро.REDRIOT (18:32)
Я обязательно встречу!!!
Бакуго особенно долго смотрел на это сообщение, стыдливо отгоняя от себя мысли, что слишком остро реагирует на всего лишь желание встретить его на вокзале. Но в итоге поморщился и отложил телефон в карман. Киришима. Киришима — его одногруппник, сосед по этажу через стенку, близкий друг (даже лучший друг) и, по совместительству, объект симпатии на протяжении уже целого года. Сначала Бакуго подумал, что это пиздец и, в принципе, это было правдой. Они только начинали учиться вместе и хотя изначально планировалось, что он вообще не будет водить ни с кем дружбу, просто тихонько учиться, быть лучшим и жить исключительно этим, разве что, периодически перемежая учёбу с подработками, чтобы не клянчить у родителей деньги лишний раз, но Киришима поломал намеченный распорядок одним только своим существованием. Он постоянно лез под руку на парах и перерывах, вытаскивал на сомнительные прогулки, усиленно втягивал асоциальную задницу Бакуго на какие-то свои тусовки с другими ребятами из группы. Словом, был той ещё занозой в заднице. Очень социально активной занозой. Или, если уж совсем честно, просто собой. Всё ещё непонятно, чем таким Бакуго изначально его заинтересовал, но Киришима как-то обронил фразу, мол, ещё когда просматривал странички своих будущих одногруппников, понял, что они с Бакуго вот обязательно-пренепременно подружатся, на что сам Кацуки тогда саркастично фыркнул. Но он, сукин сын, был прав. Действительно ведь подружились. Киришима планомерно срывал с Бакуго его защитную скорлупу, а все оскорбления и грубость разбивались об него, как об каменную скалу. Он искренне уверен, что Бакуго у нас настоящий мальчик, способный на какие-то чувства, кроме злости, раздражения и соревновательного духа. А Бакуго и сам до знакомства с ним не знал, что способен. Всю свою сознательную жизнь единственное, что он знал — это работа. Мать старательно вдалбливала в его голову приоритеты учёбы, высшего образования и мысль о том, что если ты не будешь мастером своего дела, то ничего в своей жизни не добьёшься. Ты либо лучший, либо хуи за деньги сосёшь, третьего не дано. Ничтожеством быть не хотелось. Так уж вышло, что когда предки заметили, что дитятко че-то могёт в рисовании, у них в голове родилась мысль использовать это для его же будущего. Он был "талантливым", как говорили все друзья семьи, родственники и соседи. В их семье было принято считать, что любой потенциально хороший навык можно развить до уровня идеала и это будет приносить тебе деньги. Мелкий пиздюк Бакуго, в принципе, был и не против — любил рисование всем сердцем и мог не вставать из-за мольберта часами, пока не упадёт в обморок от изнеможения. Поэтому, когда его отдали в художку, счастью не было предела. Наконец-то можно будет щеголять своими умениями не только в школе и во дворе перед несуразной ничего непонимающей шпаной, которым бы понравилось, даже если бы Бакуго просто чихнул на лист, но и перед теми, кто мог бы и сам его чему-то научить. Это было полезно. Но тогда же последовал его первый жизненный кризис. Там все всё и так умеют. Он никого не удивит своим солнышком в углу А4. Теперь, чтобы удивить и восхитить, нужно было стараться больше. Потому что раньше рисовать казалось чем-то простым — что бы ты своими крошечными кривыми ручонками не изобразил, тебя похвалят, восхищённо назовут это чудом, и погладят по головушке. Но когда ты в окружении других, таких же как ты "талантливых", этого мало. И он старался: рисовал днями и ночами, смотрел мастер-классы, ходил дополнительно по воскресеньям, штудировал учебники, пробовал разные материалы, читал биографии художников-классиков и делал копии их работ, начал следить за художниками в интернете, освоил дидж и завёл несколько страниц со своим творчеством на разных платформах, где успешно выстрелил и набил себе кругленькую сумму подписчиков. Всё что угодно, только бы нагнать-перегнать-и стать наконец лучшим. Стал ведь. Лучший в группе, работы перманентно украшают коридоры художки и залы частных и муниципальных выставок, одногруппники просят у него советов и критики их работ, заказы сыплются как по щелчку, стоит только выложить пост о том, что открываешь комишены, а каждый раз, когда кто-то заглядывает за его голову и смотрит на натянутый планшет, слышится восторженное «Ваа-а-ау!». На полке в его комнате здоровенная папка с грамотами со всяких конкурсов и художественных олимпиад, которая обновляется чуть ли не каждый месяц. Безупречное портфолио, высокий скилл, уникальный стиль, пожизненное отсутствие артблоков и бешеная работоспособность. И осознание того, что рисование это титанический труд, пришло как-то само собой. Всё, что люди зовут талантом вовсе им не является, любая красивая картинка скрывает за собой часы и часы беспрестанной работы. Таланта не существует, есть только предрасположенность. А назвать художника талантливым, всё равно, что оскорбить. Вы, суки, даже не представляете, сколько сил вкладывается в то, на что вы посмотрите меньше минуты, поставите лайк и листнёте вниз. Одна штука на графическом планшете в дидже, в котором работать, казалось бы, легче, занимает не меньше трёх-шести часов работы, а в масс медиа она потребляется за считанные секунды. Считаешь, что ты художник, нарисовав горы и реку по мастер-классу Боба Росса в интернетах? Считаешь, что обведя фотку и раскрасив её в пэинте ты имеешь право ставить себя на одну ступень с другими художниками? Сходи нахуй и расскажи потом, как тебе там, потому что ты не имеешь права называть это искусством! Добившись таких высот в рисовании, Бакуго решил, что этого недостаточно. Мало просто быть лучшим в чём-то одном, если можно быть лучшим вообще во всём и везде, так? Так. Он, блять, в лепёшку расшибётся, но всем покажет, что он заслужил это звание. Тогда он решил, что поступит и обязательно-точно-без вариантов окончит на красную книжечку-подстаканник лучший вуз округа. Хотя бы для галочки. А когда думал, на кого именно стоит отучиться, внезапно для себя решил, что просто быть лучшим без возможности доказать это действиями — как-то даже расточительно. Значит, решил он для себя, нужна такая специальность, чтобы демонстрировать свои знания и навыки как можно чаще. А ещё лучше, передавать их, потому что чем больше ты умеешь сам, тем бо́льшему ты сможешь научить. А большой коэффициент людей, которые благодаря твоему труду смогут стать теми, кто на равных с тобой изменит всё современное искусство, это достойный стимул. Дизайнер? Архитектор? Реставратор? Скульптор? Мать его, педагог! Бакуго станет самым, блять, лучшим педагогом и изменит представление общества об искусстве! Рисование навсегда перестало быть развлечением. Искусство стало работой. Жизнь в бесконечной погоне за совершенством и идеальной версией себя превратила Бакуго в машину-достигатора. А Киришима разглядел в его глазах, окантованных тёмными кругами от недосыпа, причину всего этого — простое желание быть замеченным. И так железный робот по производству контента с несломимой волей снова стал человеком, который, о чудо, оказывается, имеет право на чувства, друзей и отдых. Право на то, чтобы жить жизнь, а не только стремиться к поставленной цели. Однажды Киришима сказал: «Знаешь, я люблю читать биографии художников не потому что настолько восхищаюсь их работами. А потому что они, в первую очередь, были такими же людьми, как и мы. Они интересны мне как личности. Искусство это лишь предлог, чтобы попасть в историю.» Да, — подумал Бакуго тогда, — всего лишь предлог. И если он когда-нибудь войдёт в историю, хотелось бы, чтобы Киришима попал туда вместе с ним. Как человек, который напомнил ему, что он может быть интересен людям не только из-за того, что делает. Но и из-за того, кем является. Потому что Киришима заслуживает отдельной главы в истории. Если бы Бакуго сам её писал, он бы настрочил про него ебаную книгу! Какая там типография этим занимается, куда обращаться? Бакуго медленно, но стремительно, катился в лапы всепоглощающего чувства влюблённости целый год. Хотя и пытался бороться с этим, тщательно игнорируя все опасные звоночки: слишком долго смотрел, слишком часто давал находиться с собой рядом, был с ним слишком мягок, чувствовал удивительный комфорт в его присутствии, скучал, не хотел расставаться на выходных и прочее. На летних каникулах, вернувшись с выездной практики обратно в родной город к родителям, он понял — всё, теперь окончательно докатился. Чтобы продолжить игнорировать настолько очевидную вещь, нужно быть долбоёбом. А Бакуго не долбоёб, он школу с красным дипломом закончил, между прочим, и в универе на повышенной стипендии учится, вполне себе умный. Поэтому он постарался принять это спокойно. По-взрослому. Ну, да. Киришима ему нравится. И что дальше? А дальше-то и ничего. Принятие ничего особо ему не дало — кроме того, что теперь, ловя себя на мысли «Ебать, какие у него глаза красивые», пока рассматривал фотку Киришимы в инсте, он не кусал кулак, чтобы наказать себя за разведение нюней. Даже удивился, насколько это прикольно, просто испытывать симпатию и не корить себя за это. Подумал даже, мол, неужели вырос, вау. Но теперь перспектива встретиться с Киришимой, когда эти чувства и догадки оформились в полноценный осознанный факт, казалась немного пугающей. И даже не потому что тот мог догадаться — так было бы даже лучше, тогда Киришима бы не допустил мысль, что Бакуго просто ссыт признаваться. А вот просто, ну. Тревожно. И, казалось бы, где Бакуго, а где тревога, но реальность расставила фигуры именно таким образом. Потому что сделать с этим что-то надо, а что — он в душе не ебет. В самом признании, по сути, особо никакой проблемы не было — да, это один хуй серьёзный шаг, перечеркивающий их дружбу и меняющий её вектор в плоскость романтики, но это и было единственной загвоздкой. А вот, что будет после, было не особо ясно. Бакуго знает, что если признается и получит отказ, сам уже не сможет вести себя как обычно и, скорее всего, дистанцируется. А отдаляться от Киришимы не хотелось. Хотя бы просто его присутствие в статусе друга сделало жизнь Бакуго лучше, это как минимум один показатель незаменимости. А если получит симпатию, то… что? Начнёт с ним встречаться? И какой план? К чему это приведёт? А приведёт это к тому, что Киришима в какой-то момент не сможет терпеть его бесконечные психи, принципиальность, собственнические замашки и грубость, и либо продолжит тужиться и альтруистически терпеть (как он любит это делать), либо просто бросит. И тогда они уже точно дружить не смогут. Терять своего единственного лучшего друга из-за собственного эгоизма — увольте, совсем пиздец какой-то. Поэтому было принято решение дружить. По приезде на вокзал, когда на перроне в красных кедах с нашивками Соника и абсолютно уебанской кепке двенадцатилетки его ждал Киришима, тот самый друг, с которым он дружит, и лыбился во все свои острые тридцать два, накидываясь с объятиями и забирая из рук сумки, Бакуго понял, что поставил себе неебически сложный челлендж. Потому что просто дружить, смотря на это чудо, невыносимо.***
— Чо у нас дальше? — Да хуй знает. — Дэнки нелепо вытащил из кармана телефон двумя пальцами и уткнулся носом в расписание на треснутом экране. — Эээ, по идее, рисунок. Сбоку от него Мина затянула своё нудное усталое «Бляяя» и грузно навесила на себя папку. Бакуго закинул сумку на плечо и всунул руки в карманы, ожидая суматошно собирающегося Киришиму. — Я ж говорил, норм всё будет. А ты ссал. Киришима лучезарно улыбнулся, сдувая со лба чёлку. Сегодня он, как пожаловался утром, проспал, поэтому укладывать волосы не стал. Бакуго считает, что так ему лучше. По крайней мере, без своей всратой причёски Киришима хотя бы выглядит на свой возраст. — Да, хороший мужик. Интересно даёт материал. — А если ещё думать будешь, может, даже поймёшь, чо он вещает. — Я думаю! — возмутился Киришима, поравнявшись с Бакуго и отчалив из кабинета. — На философии не думать вообще не получится, он как начал втирать про «стуловость» стула по платоновской теории, я вообще отъехал. — Не ты один. — насмешливо фыркнул Бакуго, кивая головой в сторону их компашки. Дэнки, беззаботно раскручиваясь на ноге, листал страницу спотифая в поиске трека, судорожно делающая зарисовки Мина уселась на пол, подложив под задницу папку, а Серо светился сверху над ее макушкой, заглядывая в скетчбук. И, очевидно, загораживая ей и без того не лучшее коридорное освещение. — У этих как будто лампочки в бошках полопались. — По-моему, там нечему было лопаться. — хохотнул Киришима и ему по затылку незамедлительно прилетело тубусом. — Эй! Дэнки, держа своё импровизированное оружие, как биту, стоял в боевой позе, перескакивая с ноги на ногу. — А чтоб не втыкал. Киришима вызов, естественно, принял и, вынув из папки свёрнутый в трубу А2, выставил его подобным образом. — Давай, раз на раз, по-мужски. — оскалился он и Бакуго на фоне закатил глаза, наблюдая за этой тирадой. — За базар ответишь. Проигравший покупает сигареты. — Дэнки хохотнул и со всем присущим ему пафосом поправил крашенную челку. — Но я даже не курю. — Зато Бакуго курит, ему отдашь. — фыркнул Дэнки, делая выпад в его сторону и Киришима защитно выставил трубку перед собой, как меч. Бакуго, отвлёкшись от наручных часов со стрелкой, стремительно отсчитывающей оставшиеся минуты на перекур, недоумённо поднял глаза на этих мушкетёров. Киришима, громогласно и героически одерживая победу, оттолкал противника своим импровизированным оружием к стене и тыкнул решающим "ударом" в грудь, усаживая Дэнки на скамейку. Бакуго пренебрежительно фыркнул. — С каких пор я участвую в вашем дерьме? — С тех пор, как разрешил нам тебя доставать. — хихикал поверженный. — Я не разрешал. — Разве? — подал голос К иришима, убирая лист обратно в папку. Он состроил невинную гримасу со своими выпученными глазами и невозможно длинными ресницами. Бакуго сокрушённо рыкнул, громко и демонстративно топая вверх по лестнице. Было слышно, как за его спиной эти полудурки отбили друг другу пять.