Выстрел за двоих

      Утро выдалось тёплым. Даже жарким. Разлепив ресницы, прокурор Ким посмотрел сонным взглядом на свой рабочий стол. В голове было пустовато, как будто из шланга всё промыло начисто. Мысли соскальзывали, как рыбёшки с крючка, не успев толком зацепиться. Вчерашний день, а тем более вечер, просто испарился из хроники его жизни, и Ким Су Хёк не был уверен, что хочет всё это вспоминать. А, впрочем, и последний год ему тоже хотелось бы забыть.       Он обнаружил себя в собственной квартире — несомненный плюс, так что разбираться останется только с паршивым самочувствием. Повернувшись на спину, он вдруг понял, что не один. Глаза беззащитно округлились, в них удивлением вспыхнула тьма. Оказывается, жар исходил не из окна, не от солнца, а от девушки, что спала рядом.       Ким Су Хёк понимал лишь то, что где-то ошибся в своих расчётах, раз она сейчас находилась так близко… занимала вторую половину постели… спала ангельским сном, изящно положив одну ладонь на свою талию, а вторую, согнутую в локте, откинула на подушку. Сейчас её лицо казалось ему самым прекрасным из всех, кого довелось прежде увидеть — мягкие черты, изящные линии, нежная молочная кожа, тёмно-русые локоны… ко всему этому отчаянно хотелось прикасаться. Это была потребность, сравнимая по силе с жаждой прохладного питья в жаркий день. Секунда промедления — и быть беде.       Но жажда эта была глубокой, доходила до самых основ сущности, и она не тяготила душу. Она основательно вплеталась в вены, смешивалась с кровью, и оседала на костях. Нежность трепетала на кончиках пальцев, когда Су Хёк медленно протягивал руку, чтобы дотянуться до её лица. Он так бесконечно долго тянулся, уже предвкушая какой бархатной окажется на ощупь её кожа; думая, затрепещут ли её ресницы, если он коснётся этой щеки, однако, в тот же миг уютную тишину разбудил звук, исходящий от телефона Пак Суён.       Зазвенели совершенно глупейшие колокольчики — это был будильник, да ещё и такой громкоголосый, словно эти молоточки били с размаху по голове. Ким Су Хёк дотянулся до её телефона и отключил будильник. Потом лишь подумал и вовсе отключил мобильный, а затем открыл верхний ящик прикроватной тумбочки и закинул его туда, в самый дальний угол, под бумаги и коробочки с лекарствами. С глаз долой, как говорится…       Он лёг обратно, притягивая Суён ближе, укладывая её голову на своё плечо, кольцом сворачивая свою руку вокруг тонкой талии поверх одеяла. Девушка завозилась, слегка распахивая губы и вздыхая, удобнее располагаясь на его плече. Она затихла и размякла у его сердца.       Пак Суён редко позволяла себе нежиться допоздна в кровати, она обычно подскакивала довольно рано и, если уже открывала глаза, то непременно вставала, чтобы начать новый день. Сейчас же она почти сразу догадалась, что кое-что пошло не по плану, поскольку солнечный свет был уже далеко не утренним.       Она распласталась на смятой постели и, сладко улыбаясь, вытянула руки и ноги до едва слышного хруста. Расслабленные мышцы приятно дрогнули. Суён сместилась ниже, хватая в охапку одеяло, зарываясь в белую ткань лицом и, лишь вдохнув аромат стирального порошка вперемешку с чем-то знакомым и горьковато-пряным, девушка сбросила сонное оцепенение, встряхнулась и, выскользнув из одеяла, огляделась.       Вчерашний день ворвался в память в сопровождении, оставленных за дверью этой квартиры, сомнений и тревог. Со стольким ещё предстояло разобраться…       Хлопнула дверь ванной комнаты и Ким Су Хёк появился в спальне слегка взъерошенный, просто в чёрных брюках и незаправленной белой рубашке. Суён мгновенно поднялась с постели, нарочно не глядя на неё. Вид у прокурора был каким-то странным — одновременно собранным и растерянным.       Пак Суён выдохнула скопившееся волнение.       — Куда же вы катитесь, прокурор Ким? — с усталой ироничностью подметила она. — Знаете, где могли бы сегодня проснуться, если бы не моя безграничная доброта? — обернувшись, Суён обнаружила вдруг пропажу телефона и стала его искать. — Да, где же?       — Я должен извиниться за… неподобающее поведение. — как же тщательно он подбирал и выговаривал эти слова, Суён даже смешно стало. Позабыв о телефоне, она гордо выпрямилась, взглянув ему в глаза.       — Оно и вправду было неподобающим. — Суён увидела в глазах Ким Су Хёка вспышку панической горечи и, смягчившись, добавила: — Но не надо извиняться.       Прокурор Ким обвёл напряжённым взглядом несуществующую дугу и коротко кивнул.       — Твой телефон там. Первый ящик. — его голос глухо отдавался у девушки внутри.       «Ну разумеется, это он его туда положил. Что за детские выходки, прокурор Ким?!»       Телефон был выключен, и девушка недовольно вздохнула, сдувая чёлку со лба.       — Хотя признаться, я даже удивилась… — она снова посмотрела на него, вообще взгляд то и дело сам тянулся туда, где он стоял, будто она не могла заставить себя не смотреть. — Что у вас за броманс с лидером Чаном?       Ким Су Хёк недовольно сглотнул и отвёл глаза, в которых так и горело штормовое предупреждение. Он и так был слишком напряжён, как будто наэлектризованный с ног до головы. Но, Су Хёк не был зол. Девушка с сомнением присмотрелась, но гнева в его мимике не заметила. Он просто… волновался?       Суён подобрала свои вещи и, прощальным взглядом скользнула по комнате, решительно направляясь к выходу. Ким Су Хёка ей нужно было обойти, всего лишь пройти мимо, и она уже была готова к тому, что сердце подпрыгнет в неистовстве. Когда они поравнялись, Суён готова была поклясться, что услышала, как бешено стучит сердце прокурора. Он смотрел на неё пристально, глазами сжёг. Девушка шагнула вперёд, двигаясь чуть медленнее, чем должна была, желай она на самом деле уйти отсюда. Прокурор Ким преградил ей путь всего лишь одним шагом, и девушка вскинула глаза, хмурясь в растерянности.       — Вы ещё от вчерашнего не отошли…? — предприняла попытку догадаться.       — Ты думала, я просто так отпущу тебя? — его взгляд в сочетании с голосом вытворял какие-то странные штуки с бедным сердцем Пак Суён, и оно вдруг перестало помещаться в её груди. Обдало кипятком. Дыхание перехватило, будто кто-то рукой ей горло сдавил.       — О чём это вы? — она, превозмогая тремор и странный… трепет, сдержанно отодвинулась; душа была в смятении. — Что вы делаете?       Прокурор Ким перехватил её руки повыше локтей, притянул к себе хоть и мягко, но настойчиво.       — С ума сошли? — рьяно зашептала она, смотрела ему в глаза, даже не в глаза, а в душу, и чувствовала, что падает. Неотвратимо и скоропалительно. Это падение ощущалось катастрофическим, но сладким и поэтому она не могла сопротивляться. Это было выше её сил.       — Я ушёл тогда лишь из уважения к твоему горю. Лишь потому что и сам страдал, потому что не мог позволить тебе… себя возненавидеть. — его голос, полный томности и неги, тягучий и неторопливый, был подобен самой изысканной ласке. — Я не знаю никого другого, кто мог бы заставить меня чувствовать себя так. Ты — моя самая большая победа над гордостью.       Никогда ещё она не видела настолько обжигающего взгляда, направленного на себя, что, проникая под кожу будоражил кровь. Буквально пронзённая этим взглядом, Пак Суён сразу ощутила, как в теле зашевелилось что-то первородное, что-то, что очень сложно было сразу взять под контроль своей воли, потому что оно заглушало волю.       Су Хёк не мог отвести взгляда, он не мог собрать себя воедино. Он… потерялся в этих глазах, был совершенно бессилен против чарующей красоты этих глаз и этого прекрасного, как лунный свет, лица.       Что-то пугающее росло внутри Пак Суён. Что-то подавляющее. Она была как чаша, уже наполненная, но вода в которую продолжала литься. Лилась и лилась. Она переполнялась.       — Прости, что сказала тебе больше не приближаться ко мне. — словно зачарованная заговорила девушка. — После того, как ты ушёл, время стало мучительным. Обещаю, больше никогда не лгать тебе.       Ким Су Хёк отвлёкся на какую-то мысль, улыбнулся так откровенно. И Пак Суён вспыхнула горделивым негодованием.       — Даже не вздумайте сказать что-то типа: «Твоя ложь, слаще любой правды.» Если посмеешь, я тебе лицо расцарапаю.       Он сдержанно рассмеялся, притягивая её ближе, но на этот раз Суён предприняла попытку вырваться, правда всего лишь для виду. Становилось жарко… между ними. Смех оставил на лице Ким Су Хёка прекрасный след теплоты и, притянутая к нему вплотную, Суён поняла, что он вторгся во все её чувства. И на какой-то миг всё вокруг перестало быть важным. Только они вдвоём, балансирующие на краю зияющей пропасти.       — Что смешного?       — Прыгаешь от «ты» до «вы».       — Разве? — Суён видела, как его голодный, но ласковый взгляд, упал на её губы. Сглотнула и рванулась назад, её не отпустили. — Ты… даже не смей…       Суён закрыла глаза, когда он приблизился так близко, что тепло и влага его дыхания коснулись лица. Взяв её за плечи, Су Хёк мягко потянул Суён к себе и осторожно прикоснулся губами к её губам. От этого всё внутри всколыхнулось, подскочив к сердцу, и оно грохнуло в груди, заколотилось с такой скоростью, будто девушка только что взбежала на вершину горы. От уверенных касаний горячих губ подкосились колени.       Она ощутила во всём теле покалывание одновременно с радостью, которая стремительно росла в груди и вскоре переполнила до краёв. Ей не хотелось разрушать это удивительное состояние, поэтому Суён с нежностью ответила.       Движение губ вышло томительным и мягким, словно они пробовали уста друг друга, смаковали, как изысканный десерт. Ким Су Хёк запечатал всю нежность в последнем мягком касании к её влажным устам. По телу иголочками побежали мурашки, а вслед за ними — грубая, высокая волна, перекрывшая тебе дыхание. Его окатило таким болезненным счастьем, что сердце забилось сильнее, рискуя сломать рёбра.       Чистое восторженное ожидание углубилось в её глазах. На лице возникло трогательное выражение абсолютной беззащитности, искренней нежности, будто бы последняя маска слетела и обнажилась сама душа.       Будто опьянённая и полностью покорённая, Суён проследила трепетным взглядом за рукой прокурора, которой он коснулся её волос, заправил одну прядь за ушко, слегка затронул кончиками пальцев мягкий овал её лица, прикасаясь с особой бережливостью.       — Если… кхм… — голос не желал слушаться, и Пак Суён кашлянула, ощущая неприятную скованность в горле. — Если ты сделал это потому что… — тяжело сглотнув, она прикрыла глаза, выдыхая дрожь через распахнутые губы. Сейчас она начала дрожать, сама не понимая, в чём причина, но, заметив это, Су Хёк прижал её к себе, крепко обнимая… руками, запахом, дыханием, душой.       — Я никогда не сделал бы того, чего не хотел. — прямо ей в волосы горячо и твёрдо произнёс он, будто желал, чтобы смысл этих слов попал сразу в её голову и мысли. — И того, чего бы не хотела ты.       И вместе с этими словами, которые тенью прокрались в её разум, Суён почувствовала, как сладко ноет сердце. В этих объятиях было тепло и безопасно, хорошо… так хорошо, что даже не верилось, будто это реальность.       Прыснув от нежного смеха, Пак Суён отняла голову от его сердца и заглянула в глаза, мягко останавливая свои ладони на широких плечах прокурора.       — Это по твоей милости я проспала? Что-то ты темнишь, прокурор Ким.       — Все мы… не без греха. — чрезвычайно довольно произнёс он, улыбаясь глазами только. Глубоко в его груди Суён услышала смех.       Глубоко вздохнув, чтобы сменить направление разговора на более безопасное русло, она предложила: — Давайте, я приготовлю завтрак. Сомневаюсь, что вчера вечером в ваш организм попало хоть что-то, кроме алкоголя.       Пока прокурор Ким проверял почту и сверял план на ближайшую неделю, Пак Суён занялась готовкой и за полчаса накрыла на стол. Потом заглянула в комнату и тихонько постучала ногтями по стене.       Суён умело прятала внутреннее волнение, лишь мельком поглядывая на прокурора. Почему-то её всю потряхивало от комка противоречивых эмоций и, не выдержав, она всё-таки спросила:       — Вкусно? — хотя бы изобразила равнодушие, чтобы даже заподозрить было нельзя, что ей это может быть важно. — Не смотрите так, я впервые готовила для мужчины. — ляпнула и только потом поняла, как странно это звучит, попробовала исправиться: — То есть, я хотела сказать, что…       Как назло, ничего толкового на ум не приходило. Куда-то подевалось её красноречие, прямо не докричишься. И, кинув взгляд на прокурора, который перестал есть и, откинувшись на спинку стула, смотрел на неё, Суён страдальчески скривилась, понимая, что загнала себя в какой-то тупик.       — Забудьте. — грубовато пробурчала она, сразу же пряча глаза в чашке кофе.       Она не видела, но знала точно, что чёрные бархатные глаза Ким Су Хёка оглядели её с восторгом и умилением.       — Сегодня Сон У Гиля отвезут на место обнаружения последней жертвы для проведения следственного эксперимента. — прокурор неспешно вернулся к трапезе, получая истинное удовольствие от того, что ел еду, приготовленную её руками, и даже не важно, что завтрак был страшно пересолен, он бы с радостью съел всё.       — Я поеду с вами. — утвердительно заявила девушка. — Хочу посмотреть в его глаза, когда он будет признаваться во всём.              Суён к еде не притронулась и Су Хёк порадовался, что несъедобность этого блюда останется маленькой тайной, а отговаривать девушку от этой идеи он даже не думал.       — Что бы я ни сказал, всё вылетит из твоей головы, так ведь? — между прочим заметил Ким Су Хёк, запивая пересолённую еду вкусным кофе.       — Неправда. — так яростно, почти зло; в глазах огоньки вспыхнули. — Я помню каждое слово, сказанное вами. Может не со всем могу согласиться, но я ничего не забыла.       Чувства хлынули сильнее горного водопада, мгновенно заполняя сердце, отчего оно ощущалось тяжестью в груди. Пак Суён прикрыла глаза и судорожно глотнула воздух, как вдруг почувствовал, как кто-то взял её за запястье. Распахнув влажные глаза, она с притихшей робостью увидела, как красиво на её ладошке выглядит его рука.       — Сегодня такой странный день… вы тоже это чувствуете? — кожа под его касаниями согревалась и это тепло без стука вламывалось во все её органы.       Когда её взгляд, подобно птице, взметнулся ввысь — влажный, открытый и чарующий — Ким Су Хёк уверенно двинулся к её лицу, будто оно манило безудержно. Суён почувствовала, как иголки покалывают её губы в предвкушении, но… внезапно зазвенел телефон. Они оба вздрогнули; иллюзия не существования мира вокруг рассыпалась. Суён трижды пожалела о том, что включила его, но решила ответить.       «И, встретив тебя, я заранее стал готовить щит и меч, каждый раз, поворачиваясь спиной, ждал удара, но, когда вместо громких слов, ты обняла меня, моя оборона пала.» — Су Хёк именно так себя и чувствовал. Как тот, чья оборона пала.