***
…в далекой-далекой галактике…
Бутылка вина, о которой упоминал Игорь днем, обнаружилась в одной из кухонных тумб. Балалаев придирчиво пробежался глазами по этикетке. Честно говоря, он уже и не помнил, по какому поводу эта бутылка приобреталась или ее же попросту вручили кому-то из них двоих на поклонах. Мимолетная косвенная мысль о Саше кольнула где-то под сердцем, а взгляд сам собой зацепился за охапку роз, что Игорь, как и обещался, забрал из театра. «Еще один день» — какая все же двоякая в их ситуации фраза. Балалаев еще в субботу понял, что в Маракулине что-то изменилось. И если в пятницу всё можно было списать на разросшуюся обиду, то все последующие события говорили о том, что с Сашей что-то не так, а вернее всего — он попросту другой человек. Тоже Саша, тоже Маракулин, но словно не было всех этих совместных лет, радостей, горестей, ссор и примирений. И, казалось бы, следовало перестать ломать комедию, но Игорь с каким-то остервенением цеплялся за этого нового Сашу, жадно ловил каждую его эмоцию, чтобы на этот раз уж точно ни в чем не ошибиться — он словно вернулся в те дни, когда у них с супругом всё только начиналось. Балалаев устало опустился на стул. Пожалуй, так больше продолжаться не может. Да и нечестно всё это по отношению к Саше — к обоим Сашам — ведь по сути он обманывает их обоих и старательно обманывается сам. Размышления о философской природе двойников и существовании параллельных миров прервала трель дверного звонка. На пороге предсказуемо мялся Маракулин, на первый взгляд всё тот же, что торопливо сбежал после совместного обеда, а вот на второй… сердце томительно сжалось в груди. Сашин взгляд, как наверняка и его собственный, метался по лицу напротив, выискивая для себя подтверждения возникшей догадке. Игорь улыбнулся, коротко и нежно. Саша улыбнулся несмело в ответ. И узел, последние дни все крепче затягивающийся в грудине, вдруг развязался. — Я по тебе скучал, — едва слышно выдохнул Балалаев. И словно по команде Маракулин широко шагнул навстречу, стискивая Игоря в объятиях, утыкаясь холодным с мороза носом ему в шею. — Саша… мой Саша… — приговаривал Игорь и гладил ладонями широкую спину. И как бы ни было велико желание обнимать вновь обретенного супруга вечно, всё же пришлось отстраниться. Не стоять же им вечность на пороге! В прихожей, при ярком свете Игорь всё еще не смел отвести от Саши глаз. Где-то в голове скреблась предательская мысль, что стоит лишь на мгновение зазеваться, как всё снова переменится. Но вот Маракулин уже снял шарф и пальто и теперь возился с молнией на ботинках, и, кажется, не собирался никуда деваться. И только сейчас Балалаев отметил в его привычном родном облике странную деталь — свитер. Огромный серый свитер, который сам Игорь убрал в шкаф десятком минут ранее. — Не понял… — сказал он и подозрительно прищурился, глядя на знакомый предмет гардероба. Саша, сняв второй ботинок, удивленно вскинул голову и пару раз моргнул, силясь понять к чему относилась оброненная Игорем фраза. Проследив его взгляд, Маракулин и сам с недоумением уставился на серую хламиду, которую таскал уже второй день. Медленно до него доходил весь курьез ситуации и, не справившись с чехардой эмоций, сопровождающей маленькое семейное воссоединение, он тихо прыснул и тут же засмеялся в голос. Когда же страсти утихли и бутылка вина опустела наполовину, прозвучал вопрос, мучивший Игоря уже некоторое время. Как ни странно, озвучил его Саша, видимо, думавший о том же самом. — Интересно, у них все получится? Игорь поджал губы. — Надеюсь… — он вспоминал те непродолжительные моменты, что успел провести вместе с другим Маракулиным. — Тот Саша, как бы это сказать, жаждет внимания, но в то же время боится его. Тянется за лаской, стоит лишь ее проявить, и тут же каменеет, словно… — …сам себе не разрешает, — закончил фразу Маракулин и заерзал, пытаясь сесть выше на диванных подушках и при этом не расплескать остатки вина в бокале, — вот я и думаю, как бы тот «я» чего не учудил. Игорь притянул Сашу ближе, обнимая одной рукой, и тот без лишних слов откинулся на чужое плечо. — Не учудишь, — Балалаев мягко поцеловал Сашу в висок, — я в тебя верю. Саша довольный улыбнулся и вдруг замер, поднеся бокал ко рту. Его взгляд наткнулся на едва помещавшуюся в вазе охапку роз, которую, по словам Игоря, тот передал ему днем на поклонах, чем весьма смутил «двойника». — Знаешь, еще о чем думаю… — протянул Маракулин, Игорь вопросительно хмыкнул над ухом, — я так и не выпытал у Максима, как они с Саней годовщину отметили…***
…на одной московской кухне…
Александр молча наблюдал за тем, как Максим задумчиво ковыряет в своей тарелке кусок торта, что остался у них с прошлого вечера. Еще в обед он заметил перемены в настроении любимого человека. Вроде бы, тот был все так же улыбчив и мягок как и с утра, но при этом какой-то… притихший, что ли. Он не метал на него свой выразительный напряженный взгляд, уже знакомый Александру по ситуациями, когда тот в очередной раз допускал какую-либо оплошность. Наоборот, Максим словно лишний раз старался не поднимать глаз. Пока они ехали домой Рагулин пытался как-то растормошить его, разговорить, а то и вывести на откровение о том, что же случилось в Оперетте, но тот продолжал отвечать весьма односложно, погруженный куда-то в свои мысли. Размазав крем уже по всей поверхности тарелки, Максим вдруг непривычно глубоко вздохнул и все же соизволил посмотреть на Александра. В ставших за столько лет родными зеленых глазах плескалась если ни скорбь всего еврейского народа, то что-то очень к ней близкое. — Я бы хотел извиниться, — начал Заусалин, и Александр весь как-то разом подобрался, — я вчера несколько погорячился. Если быть честным, пришибленный лаской Максима, Рагулин мало что мог припомнить из событий предыдущего дня. И тем сильнее тревожила причина, из-за которой Заусалин теперь сокрушается. Ну, подумаешь, пара царапин на спине или не пара, в целом, Александру не на что было жаловаться, как и Максиму не за что было извиняться. Годовщину, можно сказать, отметили с огоньком. — А мне все понравилось… — весьма довольно отозвался Рагулин и сунул в рот очередной кусочек торта. Максим подвис на мгновение, пытаясь сообразить, о чем говорит Александр. И едва в его голове сложилось два и два, румянец тут же бросился ему на щеки. Но отнюдь не из-за смущения. — Я не об этом, — как можно серьезнее сказал он, что шло вразрез с лукавой улыбкой мелькнувшей на его губах, — я поговорил сегодня с Игорем, и он действительно ничего о нас не знает. Вернее, не знал. Сказав это, Заусалин напряженно уставился на Александра. Тот вопросительно поднял густые брови и поскреб тарелку. В воцарившейся невольно тишине этот звон прозвучал чрезмерно пронзительно, и Рагулин быстро утянул ложечку в рот, словно этим мог заглушить лишние звуки. Максим набрал полную грудь воздуха и выпалил на одном дыхании: — Я ему все рассказал. Случайно. Прости. Ложечка, которую старательно обсасывал Рагулин, с громким «чпок» выскочила у него изо рта. Выражение удивления, казалось, намертво прилипло к сашиному лицу, он пару раз осоловело моргнул. В его понимании рассказать «все» и «случайно» никак не состыковывалось, потому как для того, чтобы поведать запутанную историю их продолжительных отношений с Максимом потребовалось бы как минимум две бутылки коньяка. Поэтому в Александре боролись два волка: один желал узнать, что именно сказал Балалаеву Максим, а второй — состроить оскорбленную невинность и полюбопытствовать как именно Максим собирается заглаживать свою вину. Поскольку все-таки в их паре чаще, если не всегда, плошал именно Рагулин, то он не смог отказать себе в возможности пойти сейчас по второму пути. — Значит, я вчера выслушивал все эти обидные подозрения, — я бы даже сказал «обвинения», — в том, что это именно я был неосторожен, а то и вообще проболтался кому-то… А теперь вот оно как получается! Он сам все рассказал. «Случайно», — на последнем слове Александр пренебрежительно фыркнул и скрестил руки на груди, демонстративно не глядя на слегка опешившего от такой тирады Заусалина. — Ну, Саш, — позвал тот, — я ж извинился. — Мне вчера полночи пришлось… извиняться, — гнул свою линию Рагулин, старательно удерживая лезущую на лицо дурашливую улыбку. Все же ломать комедию перед Максимом ему никогда не удавалось. Виноватое выражение Заусалина мгновенно обернулось пустой маской. — Рагулин, — Максим недобро понизил голос, — я тебя щас ложкой стукну. «Извинялся» он. Александр примиряюще поднял руки и на всякий случай закусил губу, чтобы его веселье не так бросалось в глаза. — Все равно, знаешь ли, обидно, — чуть погодя протянул он, — хотел бы я видеть реакцию Игоря… Максим пожал плечами и вернулся к кромсанию торта в тарелке. — Мне кажется, он был слегка шокирован. В конце концов, нельзя же такие вещи в лоб говорить… Но в целом, — Заусалин чуть задумался, подбирая слова, — он воспринял эту новость с пониманием, если так можно выразиться. У Рагулина как камень с души свалился. Если честно, он уже подустал от бесконечных пряток от коллег и друзей. Хотелось уже хоть с кем-нибудь поделиться своим многолетним счастьем, похвастаться как-никак, ну и в принципе хоть разок да рассказать о своих чувствах к другому мужчине тому, кто не станет осуждать. А Рагулину что-то подсказывало, что Игорь наверняка не станет. — Я ж говорил, что Игорь отличный мужик! — Александр широко улыбнулся, на что Максим лишь коротко поджал губы. Саша протянул руку через стол, чтобы ласково накрыть его ладонь. — Да не переживай. Я уверен, он никому не расскажет. Можно было бы подозревать, конечно, что об этом от него узнает Маракулин, но ты сам сказал, что тот и так обо всем догадался… — Вот это меня и беспокоит! Откуда? — рука Максима выскользнула из-под его руки. — Он с такой непринужденностью допытывал меня, где и как мы с тобой будем отмечать… Я, конечно, все отрицал, но уж больно он уверенно себя вел. Еще и так искренне удивлялся, чего это я вдруг не понимаю, какая-такая годовщина и при чем здесь ты. — Мне кажется, он тебя на понт брал, — Рагулин нагло стащил с чужой тарелки кусочек бисквита и сунул в рот, — мол расколешься или нет. И смотри-ка, раскололся. Заусалин недобро прищурился, и Александр тут же ласково улыбнулся. — Я же не говорю, что это плохо, — он поспешил исправиться и снова накрыл ладонь Максима своей, — Маракулин болтать лишнего не будет. Он вполне порядочный мужик, не зря же с ним Игорь дружит столько лет… Едва последняя фраза повисла в воздухе, в голове Максима что-то щелкнуло, словно встал на место недостающий кусочек пазла. Странные слова Балалаева, вчерашнее поведение Маракулина и эти их бесконечные гляделки друг на друга — все вдруг обрело смысл. — Мда… — протянул Заусалин, преисполняясь невероятным откровением, — дружит…