Котёнок для мамочки

      На то, чтобы надраться на корпоративе, было несколько причин.       Первая: Ренджун пахал, как проклятый, и не брал в рот ни капли уже несколько месяцев, ибо иначе психика не вывезла бы. Вторая: здесь было много отличного алкоголя, и всё это неприличное пиршество спонсировало руководство. И третья, самая значительная и важная, настолько, чтобы быть написанной с большой — мать её — буквы: На Джемин. Вернее, не так. На Джемин, Его Потрясающий и Сексуальный Бойфренд, Ни Разу Его Не Трахнувший.       Они встречались уже год, и месяц назад успели даже съехаться. Срок этот был более, чем солидным, особенно, если вам обоим уже больше шестнадцати лет — а Ренджуну было существенно больше, если это играло роль. Он готов был к активным действиям уже в тот момент, когда к ним в отдел дизайна перевели нового сотрудника, и На Джемин — тогда ещё незнакомый, упакованный в белое худи и джинсы, — поглядел ему прямо в глаза и широко улыбнулся. Ресницы его сделали хлоп-хлоп, и ренджуново сердце ёкнуло так бессовестно, когда взгляд этих черных пронзительных глаза вдруг соскользнул ниже, зафиксировался на его приоткрывшихся в удивлении губах.       — Здравствуйте, — сказал Джемин бархатным тембром, — пожалуйста, позаботьтесь обо мне.       И Ренджун забыл, как складывать слова в предложения. Джемин был очень, очень красивый — с огромными глазами и мягкой линией рта, копной темных пушистых волос, ложащихся на лоб и придающих его лицу невинное выражение. В безразмерном мягком худи он казался плюшевым. Ласковым, как котенок. И хотя тогда Ренджун почти не знал его, сразу подумал о том, что он просто обязан о Джемине позаботиться. Такое сокровище нельзя было отдавать никому, и потому он со всем рвением бросился вводить новичка в курс дела. Соседний стол. Соседнее место в столовой. Синхронизированные кофе паузы, во время которых можно юркнуть вдвоем в коферум, похрустеть сахарным печеньем, стоя близко, так, что тепло чужого тела касается кожи.       — Ты прямо как его мамочка, — хихикал Донхёк, когда Ренджун в очередной раз появлялся в компании новенького.       Джемин никогда не возражал. Он из раза в раз очаровательно улыбался, заглядывал ему в лицо так, что в животе что-то горячо дергалось, и бабочки щекотали в горле.       Поцеловал его Ренджун первый, после новогоднего корпоратива — ему никогда не хватило бы смелости сделать это, если бы не полбутылки виски и изнывающий от скуки лучший друг, делом всей жизни избравший дразнить его этой влюбленностью. На вкус Джемин был как черничный десерт и Кока-Кола, которую он пил весь вечер, Ренджун прижал его к стене у заднего входа, запустил пальцы в волосы и поднялся на носочки, чтобы накрыть всё так же улыбающиеся губы своими, и голову повело хуже, чем от алкоголя.       — Ренджуни, — всхлипнул Джемин ему прямо в приоткрытый рот, и рой бабочек сменился на удушающий, сладостный смерч. — Ты мне нравишься. Очень.       Он звучал, будто школьник, и краснел так же отчаянно и прелестно, и Ренджун отшатнулся, ощутив, как желудок скакнул к горлу от восторга и волнения.       А потом его вырвало.       Вот так и могла бы закончиться его взаимная влюбленность, но Джемин, вместо того, чтобы с отвращением передумать, утащил его в туалет, где помог умыться, а потом отвёз домой. С утра он принёс на работу запотевший контейнер с похмельным супом и свою сияющую мордашку, а ещё предложение встречаться, и Ренджун согласился. Розовея ушами и в сотый раз извиняясь, он сбежал с Джемином вдвоем на боковую лестницу, где принялся торопливо глотать бульон. Думал он о том, что На Джемин — это надолго. Быть может, даже навсегда.       Ради одной этой улыбки он готов был пережить сколько угодно тревог и неурядиц, и каждый вопрос вынести на обсуждение, пойти на любые уступки… Ну, ладно, не прямо чтобы на любые, но на некоторые. А это уже было ого-го, вы можете Ренджуну поверить.       На Джемин был идеальным. Он обнимал его так, что в груди мгновенно теплело, отлично готовил и потрясающе смеялся, был то тихим, то восторженно шумным, странно и забавно шутил, а ещё вдобавок воспитывал две кошки и одного кота — от них, видимо, и научился смотреть так, что волоски на загривке становились дыбом, и дыхание перехватывало в глотке?.. Ренджун отказывался принимать тот факт, что человек может быть настолько идеальным: должно же было у его бойфренда быть что-то, уравновешивающее все чудесные стороны его характера? Он долго, тщательно присматривался, но даже последнее подозрение касательно содержимого этого безразмерного худи было разбито вдребезги, когда Ренджун застал Джемина промокшим насквозь под летним дождем и вынужденного снять верхнюю часть одежды.       До сих пор при воспоминании об этом рельефном прессе и проработанных грудных мышцах рот наполнялся слюной, и Ренджун мучительно краснел. Боже. Вот, что делало с человеком долгое воздержание — он тогда вскрикнул, зажмурился и сбежал, и долгих пятнадцать минут вынужден был потратить на то, чтобы успокоить собственное дыхание и вставший по стойке смирно член, болезненно упирающийся в ширинку брюк.       Теперь уж он привычен был к подобным роскошным видам, а всё благодаря тому, что они стали жить вместе. Всё случилось совершенно банально, но оттого не менее значимо: когда срок аренды квартиры подошёл к концу, Ренджун совершенно без задней мысли поделился проблемой поиска нового жилья с Джемином. Тот, пожав плечами, только ласково улыбнулся:       — Ты можешь переехать ко мне, — предложил он. — Всё равно мы вместе ночуем почти каждый день.       Это было правдой: в джеминовой уютной квартире находилась треть его гардероба, в ванной имелся полноценный набор уходовой косметики, а ещё зубная щётка. Но всё равно переезд ощущался как очень важный шаг в отношениях, и Ренджун взволнованно сглотнул ставшую вязкой слюну, бросил на Джемина осторожный взгляд.       — Ты правда не против? — пробормотал он, и Джемин удивлённо склонил голову в сторону.       — Я хочу этого, — твердо проговорил он. — Джуни, мои малыши тебя любят и начинают переживать, если вечером тебя нет дома, часть твоих вещей и так уже здесь, а ещё от меня нам ближе добираться на работу. Я буду счастлив, если ты согласишься жить вместе.       Он подался ближе, и Ренджун невольно заглянул в вырез горловины его домашней футболки, туда, где пряталось сокровище его подтянутой груди, отточенной часами в спортивном зале. О, нет. В такой позиции Джемин мог говорить ему что угодно, и он бы непременно согласился — слова проскальзывали в уши, чтобы беспрепятственно выбраться через рот, трансформируясь в:       — Да, я согласен. Я тоже буду счастлив жить вместе.       Просияв, Джемин притянул его для объятия, заставляя уткнуться в эту самую грудь, и Ренджун вспыхнул, покрываясь мурашками, и так не смог отделаться от мыслей о том, что, быть может, если они начнут жить вместе, Джемин решит зайти дальше, чем жаркие поцелуи.       Спойлер — нет, не решил.       Их совместная жизнь хотя и не покрылась за месяц бытовым налетом, была вовсе не такой удовлетворительной, как Ренджуну хотелось бы, и причина тому была одна-единственная, и оттого лишь более острая. А теперь, подогретая корпоративным халявным алкоголем, она не имела ни единого шанса вновь не встать.       — Как думаешь, почему мы не трахаемся? — подперев подбородок рукой, протянул Ренджун, через светящиеся блики стробоскопа глядя на лицо лучшего друга, и Донхёк поперхнулся самопальным коктейлем, намешанным парой минут назад в творческом порыве из виски, текилы, и чего-то из вон той бутылки.       — Потому что мне твой мистер Идеальность яйца открутит, — сообщил тот, отдышавшись. — И что это за вопросы такие, а? Что стало с «милый, давай поговорим о нас» вначале, в качестве предупреждения?       — Я никогда не называл тебя «милый», — поморщился Ренджун, отмахнувшись от Донхёка, будто от назойливого насекомого. — И я не про тебя. У нас с Джемином нет секса, да и не было вообще. Мы встречаемся уже год, даже живём вместе. Что со мной не так?       С Донхёком любая пьянка превращалась в сеанс психоанализа, особенно, если пили они вдвоём, как и в этот раз — Джемин вынужден был отправиться в Пусан отвезти срочные документы. Но если раньше предметом обсуждения были постоянные любовные перепетии донхекова личного фронта, то теперь всё чаще в фокусе внимания оказывался Ренджун. Вернее, его неудавшаяся интимная жизнь.       — Может, я его сексуально не привлекаю? — выдвинул предположение Ренджун, и Донхёк раздражённо цокнул.       — Глупости. Такого не может быть, чтобы ты не привлекал сексуально, даже я — твой лучший друг — не против залезть тебе в штаны. А На Джемин этот так вообще слюни по тебе пускает с первого дня, смотрит глазами-сердечками. Он ведь ни с кем такой добренький не был, только с тобой. Сюси-пуси постоянные, как кот мартовский вокруг вился, ну и вот. Теперь увёл тебя, — он пьяно всхлипнул, ухватился за Ренджуна и попытался затащить к себе на колени пообниматься, и тот принялся брыкаться.       И в более трезвом рассудке Донхёк отличался повышенной тактильностью, а уж от нетрезвого него требовалось отбиваться на полном серьёзе. Благо, фокус его внимания был плавающим, и Ренджун, подсунув ему поднос с мясной нарезкой, отгородился бокалом и тяжело вздохнул.       — А может, Джемин вообще не гей? — мрачно предположил он. — Или асексуал?       — Да он хренов эстет, не иначе, — флегматично заметил Донхёк, принимаясь жевать. — Скрытно пялится на твою задницу, будто хочет откусить кусочек, разве что слюни не пускает.       — Я не видел, чтобы он пялился.       — Так в этом и смысл слова «скрытно», — закатил глаза Донхёк, старательно подливая им виски в бокалы.       — Не может быть, — фыркнул Ренджун. — Ты опять говоришь какие-то глупости. Джемин… он идеальный. Нет в его голове места таким мыслям.       — Это типа комплекс Мадонны и блудницы? — понимающе закивал Донхёк, и Ренджун раздражённо простонал, обвиняюще ткнул его в плечо.       — Причем тут это?! Да, он просто идеальный мужчина, но я же всё равно хочу его трахнуть. Или чтобы он трахнул меня, это тоже подойдёт. Хотя Джемин выше и сильнее меня, я не очень уверен во втором варианте, он такой неженка иногда, — всхлипнул он с чуткой тоской. — Но это тоже заводит: он ласковый, как котёнок, так и липнет поближе, носом — тык — за ухо, а у меня аж мурашки размером с собаку, и неприличный движ в штанах. Я так хочу его, что у меня встаёт даже просто при мысли об этом. Вот и сейчас тоже. Ох.       — Вот, чёрт, да ты в слюни, — восхищённо присвистнул Донхёк, — иначе точно бы подобное не сказал мне. Что, правда встал? — его рука потянулась к ширинке, и Ренджун нахмурился, отвешивая ей размашистый шлепок. — Восторг! Знаешь, я ведь буду припоминать тебе это до самой смерти. Это мой законный долг как лучшего друга. Ой, я… пойду, пожалуй. А то мне и правда что-то открутят.       Он сдавленно икнул и поднялся, поспешно выбираясь из-за стола, и Ренджун слабо махнул рукой, так до конца и не понимая, хочет попрощаться или остановить его.       — Тогда ты умрёшь раньше срока, — процедил он, роняя голову на стол и закрывая глаза. — Хотя нет, я тоже раньше умру, от банального недотраха. Ну это просто издевательство, иметь такого сексуального бойфренда и не иметь его. И чтобы он не имел тебя. Мамочка… скажешь тоже. Если это Джемин, я готов быть кем угодно. Я устал мечтать о том, чтобы он взял меня прямо в душе, прижав к плитке, или держа на весу у стены, или перегнув через кухонный стол. Или… или… по-всякому. Каждый день хочу. Много чтобы было. Я его так люблю, мне аж плохо.       Желудок подскочил к горлу, Ренджун всхлипнул, отчаянно пытаясь протолкнуть его обратно, и чьи-то ласковые руки сжались крепко на боках, заставляя подняться.       — Так и знал, не нужно было оставлять тебя одного, — выдохнул на ухо знакомый голос. — А с Донхёком мы ещё поговорим.       — Бесполезно, — хихикнул Ренджун, качаясь. Ноги совершенно его не держали. — Я вот говорю с ним, а ничего не меняется. Но, наверное, мне стало легче.       Повиснув в объятиях, он уткнулся лицом в мягкое худи, и в удовольствии зажмурился. От ткани пахло сладковатым персиком, чистотой и немножко солью, и запах этот был удивительно умиротворяющим. Дом. Уютный и спокойный. Сознание, расслабленно ухнув, погрузилось в темноту. Ренджун обмяк, позволяя подхватить себя на руки, прижать к широкой, надежной груди.       Утро началось не со звонка будильника, а от щекочущей нос шерсти. Чихнув, Ренджун принялся яростно тереть лицо, и Люси раздраженно подняла на него сонную мордашку. Опять она облюбовала край ренджуновой подушки и отказывалась сдвигаться и на миллиметр. Голова взорвалась похмельем, Ренджун застонал — его всё ещё мутило, и от яркого света, пробивающегося сквозь щель между шторами, глаза резало. Кошка, так и не дождавшись от него активных действий, ожидаемых с утра от человеческого существа, громко мурлыкнула, ткнулась пушистой мордашкой в щёку.       «Гладь меня», — читалось в наглых голубых глазищах, и Ренджун, слабый ко всему милому (да и вообще слабый, кто придумал это чёртово похмелье?), запустил руку в гладкую шёрстку.       — Мои малыши проснулись, — в комнату просунулась джеминова жизнерадостная голова. Она ярко, насмешливо улыбалась, и Ренджун махнул свободной рукой.       — Доброе утро, — голос его был хриплым, и Джемин нахмурился, кивнул в сторону прикроватной тумбочки. — Ты уже дома? Во сколько приехал?       — Вон таблетки, детка, — он подобрался ближе, тронул сухими, тёплыми губами лоб. — Сколько же вы с Донхёком выпили, что ты не помнишь, как я отвёз тебя домой?       Мозг спросонья коротило, и Ренджун глупо уставился на милое лицо бойфренда, открыл рот. Что? Когда это Джемин забирал его? Неужели он раньше освободился, а потом приехал на корпоратив, где… Сознание наводнилось картинами прошлого вечера, и Ренджун мучительно сильно покраснел. Не мог же Джемин знать, о чем они говорили с Донхёком? Тем более слышать, как он в красках расписывает, что хочет, чтобы он с ним сделал?.. Внимательно наблюдая за изменением эмоций в его лице, Джемин склонил голову в сторону, будто любопытный котёнок.       — Хочешь кушать? — спросил он, цепляя ладонью одеяло, чтобы потянуть вниз. — Сможешь дойти до кухни? Или мне принести тебе супчик сюда?       Взяв с тумбочки таблетку, он положил её прямо в ренджунов приоткрытый рот, кончиками пальцев коснувшись языка. Сладостный электрический разряд прошил Ренджуна от самой макушки до пяток, он судорожно сглотнул, глядя, как уголок чужого рта искривляет игривая ухмылка.       — Водички? — невинно хлопая ресницами, предложил Джемин, протягивая стакан, и Ренджун ухватил его, залпом в себя опрокинул.       Ему показалось, ведь так? Правда же?       — С-спасибо, — пробормотал он, отводя в сторону взгляд. — Думаю, я в порядке. Сейчас приду на кухню.       Похмельный суп Джемина был острым и пряным, одновременно бодрил и расслаблял — в комбинации с волшебной таблеткой он творил чудеса, и Ренджун блаженно растекся по стулу, ощущая себя на порядок лучше, чем до этого. Джемин, стянув забавный розовый фартук, сложил на груди руки, опёрся бедром о кухонный остров.       — Пообещай мне, что больше не будешь так много пить, — проговорил он, но Ренджун не обманулся мягкостью его тона: Джемин ставил ультиматум, причем, вполне справедливый.       — Прости, — пристыженно вздохнул Ренджун, — этого больше не повторится.       — И Донхёк, — надавил Джемин, — его поведение совершенно не уместно. Милый, ты сам ему скажешь? Или мне нужно сделать с ним что-то плохое, чтобы он понял?       Горячие мурашки пробежались дрожью вдоль позвоночника, Ренджун часто заморгал. Сколько Джемин слышал и видел? При нём Донхёк не отвешивал этих шуток ниже пояса — буквально, — и для стороннего человека они могли показаться неуместными.       — Это всё глупые шутки. Он не серьёзно, правда, — краснея, пролепетал он, и Джемин приподнял бровь.       Нечто жесткое проступило в его чертах, и Ренджун с нездоровым восторгом ощутил, как сладко укололо в груди. Это… была ревность? Неужели даже Джемин был способен на проявление таких низменных, грязных чувств?       — Я скажу, — сдался Ренджун, поднимая вверх руки в знак полнейшей капитуляции. — Да, ты прав. Хёкки перегибает палку, я не должен был подобное позволять. Можно мне уже в душ? — он неуютно поерзал на стуле, мгновенно ощутив себя взмокшим и липким, и Джемин медленно кивнул.       На лице его было нечитаемое выражение, только глаза странно, ярко блеснули. Присматриваться Ренджун не стал. Боже, если Джемин и правда видел произошедшее на корпоративе — а он явно видел, или ему успели рассказать, — то скорее всего знал о всех тех неприличных мыслишках, что Ренджун успел вытряхнуть перед лучшим другом, будто грязное бельё. Что, если теперь он считал его отвратительным извращенцем? Он ведь такого наговорил…       Уши и щёки горели нестерпимо, и Ренджун тихонько завыл, включив воду в душевой кабине. Нет, поддразнивания Донхёка были вовсе не страшны, если на другой чаше весов стоял осуждающий взгляд его идеального бойфренда. Конечно, Джемин никак свое отторжение не выразил, но что, если он всё ещё был в шоке, и там, в глубине души, мучительно раздумывал, что с ним теперь делать? Что, если Ренджун вот таким собой всё испортил, и Джемин больше не захочет иметь с ним ничего общего? Что, если…       Створка кабины отворилась, и холодный воздух лизнул мокрую кожу — Ренджун шокированно развернулся, и едва не подавился криком. Совершенно обнаженный, Джемин проскользнул внутрь, плотно закрыв за собой створку.       — Так и знал, что ты не сможешь справиться сам, — цокнул он языком.       Потянувшись за спину Ренджуну, он извлёк с полки шампунь, выдавил на ладонь и принялся массировать чужие волосы.       — Болит голова?       Его широкая грудь была всего в паре сантиметров, блестела от капелек воды, стекающих вниз. Ренджун промычал что-то неразборчивое, старательно глядя куда-то в сторону. В ушах был белый шум, кровь стремительно концентрировалась в низу живота, бежала ниже. Он стал твердым буквально за минуту, член упёрся прямо в чужое подтянутое бедро, и от прикосновения головки к этой гладкой коже невольный стон сорвался с губ. Зажмурившись, Ренджун ухватился за стену, но дрожащая рука соскользнула, он едва не потерял равновесие — крепкое тело прижало его к холодной плитке, вышибая разом весь воздух из груди.       — Ну что ты, детка, — фыркнул на ухо сладко голос. — Так болит? Я поцелую, и всё пройдёт.       Горячие, мягкие губы прижались ко лбу, сместились по виску ниже, тронули щёку и подбородок, а потом прихватили кожу на шее. Их сменило осторожное касание зубов, и Ренджун ахнул, сжал в немеющих пальцах скользкие от воды плечи.       — Ч-что…       Он не успел закончить фразу, рука скользнула по животу, медленно обвилась вокруг члена, заставляя сознание на мгновение погрузиться в белую вспышку наслаждения. Джемин двинул ладонью, ещё и ещё, заставляя задыхаться от удовольствия. Струи тёплой, мыльной воды стекали по лицу и телу, делая касание скользким, и таким приятным, что пальцы на ногах подгибались, и колени отказывались держать.       — Я… я сейчас, — Ренджун не успел сказать больше ни слова — губы накрыли его приоткрытый рот, и язык упруго толкнулся внутрь, переплетаясь с его собственным.       Джемин целовал так, будто пытался что-то доказать. Выпить его наслаждение до капли, проглотить каждый стон и всхлип — крупно содрогнувшись, Ренджун кончил, на долгие секунды онемев и забыв, как дышать. Движения чужой ладони остановились лишь тогда, когда посторгазменная дрожь отступила — Джемин, удовлетворённо хмыкнув, вдруг подхватил его под коленом, заставляя раскрыться, прижался ближе. Твердость его члена скользнула по животу, заставляя охнуть, распахнуть глаза.       Он был так возбуждён — сиял порозовевшим лицом, роняя короткие вздохи, и улыбнулся, заметив, как ренджунов взгляд упал вниз.       — Я мечтал об этом с того самого момента, как встретил тебя, — пробормотал Джемин, потираясь о него, и позволяя горячей липкости естественной смазки испачкать кожу. — Подумал: «Какой аппетитный малыш, хочу нагнуть его прямо на этом столе». Забавно. Вначале я решил, что у тебя мамми кинк, но в результате именно я и заработал его. Ты такой заботливый и милый, детка, у меня не было и шанса не влюбиться.       Потянувшись вниз, он подхватил незнакомую бутылочку, ловко выдавил на пальцы, а потом тронул там, внизу, где всё сжималось от нетерпения.       — Я хотел сделать с тобой столько грязных, сладких вещей. Стать на колени в коферуме и взять член в рот. Запереться в кабинке уборной и трахнуть тебя так, чтобы коленки тряслись. Ласкать на боковой лестнице, пока ты ешь приготовленную мной еду. Трогать тебя прямо под столом, заставлять кусать губы и сдерживать стоны, — жарко проговорил он. — Я такой плохой мальчик, мамочка.       Медленно он толкнул палец внутрь, и Ренджун застонал, роняя голову на плечо. Этого было слишком мало, но уже так много. Сердце стучало в груди, словно сумасшедшее, и конечности било сладостной дрожью. Цепляясь за чужие плечи, Ренджун застонал, жмурясь от льющихся сверху струй воды, и Джемин дёрнул рукой. Движения его становились всё более резкими, нетерпеливыми, и слова сыпались из приоткрытых губ:       — Я так старался держать руки при себе. Одного лишь взгляда на твоё невинное личико было достаточно для того, чтобы мне стало стыдно. Кто бы мог подумать, что мой Ренджуни, краснеющий всякий раз, увидев меня без рубашки, мечтает о том, чтобы я взял его на каждой поверхности нашей квартиры?       Терпеть было невыносимо, Ренджун хотел ощутить его внутри, прямо сейчас:       — Ещё, — он прижался губами к чужой шее, там, где билась жилка, — пожалуйста, я хочу тебя.       — Детка, мы ведь говорили о том, как важна коммуникация в паре, — цокнул Джемин, добавляя палец. — Почему о таких вещах ты говоришь с Донхёком, а не со мной? У меня кровь закипает при одной лишь мысли об этом, и хочется сделать что-то… такое.       Он согнул пальцы, надавливая на точку, от которой перед глазами взрывались фейерверки, и Ренджун вскрикнул, беспомощно царапая его плечи. Больше Джемин не останавливался, и остальные его слова Ренджун едва сумел расслышать:       — Я бы нагнул тебя прямо над тем столом, — движения его стали отрывистыми, граничащими с грубостью, от них становилось так хорошо, что в глазах темнело. — Снял твои брюки, прижал тесно, так, чтобы не думал и двинуться, и трахал, пока ты не кончишь дважды. Чтобы больше никто не подумал даже смотреть на тебя, не то, что тронуть.       Смазав себя, он вдруг толкнулся внутрь, задавая мучительно медленный темп, и Ренджун разочарованно, блаженно застонал: он был так близко, разгоряченный и разнеженный, готовый принять всё, что Джемин хотел дать ему — резкость и наслаждение, приправленные острой специей лёгкой боли. Но тот не торопился, будто желая наказать за это вынужденное ожидание, подхватил его, позволяя сомкнуть лодыжки на пояснице, и притянул для нежного поцелуя.       — Ты только мой, Джуни, — ласково улыбнулся Джемин. — И я дам тебе всё, что захочешь.       — Больше, — лихорадочно пробормотал Ренджун. Жадность пульсировала внутри, подогреваемая бегущим по крови электричеством. — Ещё, пожалуйста!.. Я хочу кончить.       — Ох, тебе стоило только попросить, — мурлыкнул Джемин. — И я сделаю что угодно, мамочка.       Притиснув его к стене, он задвигался ритмично и сильно, позволяя вспышкам наслаждения пройтись по нервам волной — Ренджун вскрикнул, кончая так сильно, что потерялся в этом мучительном удовольствии. Он ощущал, как Джемин, сделав последние несколько толчков, вышел, чтобы выплеснуться ему на живот. Ноги совсем не держали, и он обязательно осел бы на пол, если бы не тесные объятия. Чужое сердце билось судорожно, сильно, будто пытаясь оставить отпечаток на его собственном сердце. Откинув ото лба влажные волосы, Джемин припал к его губам в нежном, почти целомудренном поцелуе. Душевая вода оседала на его лице мелкими капельками, склеивала длинные ресницы, и Ренджун зачарованно вздохнул:       — Ты сумасшедший, — накрывая его щеку ладонью. — Почему наш первый секс случился именно здесь?       — Ты делаешь меня таким, — хихикнул Джемин. Повернув голову, он лизнул вдоль ладони, насмешливо, горячо блестя глазами из под длинных, влажных ресниц. — Напомни, что следующее в твоём списке?