Свобода

Тэхён сидит на полу возле двери уборной, прижимает колени к груди и окольцовывает их руками, положив голову на них. Глаза закрыты, даже думать не хочет, что его ждёт, когда выберется отсюда. Всё произошло слишком быстро, отчего голова уже не соображает. Сухван пришёл в себя, вышел из комы, Вихён, наверняка, вспомнил о нём лишь из-за того, что мужчина попросил позвонить. Альфа сразу же позвал его, чтобы готовиться к свадьбе, которую он совершенно не хочет, но и идти против не может. Кто ему поверит? А если поможет бабушка, то мужчина любым путём выберется и наверняка начнёт мстить Саре. Это тупик. Это конец. Ещё и этот Чонгук запер его здесь, какого-то чёрта, узнав о том, что он едет к «любимому», даже час разузнал. Может, подслушал его телефонный разговор? Это возможно, потому что омега не обращал внимания вокруг, после того, как услышал ненавистный голос. Молодец Чонгук, ты идеально отомстил. Ничего не скажешь. Раскрыл гроб и закопал. Кто знает, как отреагирует мужчина на то, что он опоздал. Ведь тот чётко сказал прийти в шесть. А сейчас сколько? Узнать невозможно. Телефон в сумке, сумка на выходе возле уборной. Чёртов Чон всё продумал. Тэ шмыгает носом, надеется, бабушка не узнала про то, что Сухван очнулся. Ведь, кто знает, какая будет реакция. А грустить, переживать, испытывать стресс, совершенно запрещено пожилой женщине. Омега поднимает голову, тяжело вздыхает и смотрит в потолок. Замечает, как за маленьким окном, на самом верху возле зеркал и умывальника, как стемнело. Плохо. Это очень плохо. Но чёрт, Чонгук ушёл, запер его и просто ушёл. У омеги уже горло болит от того, сколько он звал, умолял, рычал, кричал, чтобы тот дверь открыл. А тот просто взял и ушёл. Скотина. Он не помнит, сколько так просидел на холодном полу, когда услышал щелчок двери. — Эй, Сгущёночка, ты живой? — для начала показалась макушка Чонгука, затем альфа заходит внутрь омежьего туалета. Тэ резко встаёт с места, гневно смотря на него своими красными глазами. Тот, видя в каком состоянии находится омега и каким взглядом смотрит на него самого, с трудом сглатывает. — Запер меня здесь, из-за того, что я разбил окно и подставил тебя? — безразлично тянет омега, толкает его в сторону, выбираясь из помещения и забирая сумку. Находит телефон, смотрит на часы и прикусывает нижнюю губу почти до крови. Девять с половиной. Он опоздал. Даже слишком. Смотрит на уведомления и звонки. Звонил Вихён, или Сухван. Чимин. Но не бабушка. Значит, та ещё ничего не знает, иначе искала бы его, звоня тысячи раз. — Нет. Хотел промыть тебе мозги. — Омега приподнимает бровь, раздражённо уставившись на альфу. — Ты собрался идти к любимому вечером. Знаешь, почему альфы зовут своих омег так поздно? Чтобы трахаться. Считай, я спас тебя и твою пустую башку. Не подумал о себе, подумай хотя бы о бабушке. Она же могла беспокоиться. — Ты меня запер до поздней ночи! Думаешь, так она не будет волноваться? — Чон опускает голову и поджимает губы. — Ты такой кретин, Чонгук. Ты даже представить себе не можешь, какую хуйню ты вытворил, — выплёвывает слова, убийственно смотрит прямо в глаза альфе и уходит, чтобы поскорее идти к Сухвану, чтоб тот не продумал чего. Нужно срочно что-то придумать. Омега знает характер мужчины — одно неправильное слово или действие и можно получить хорошую пощёчину или возможно что-то похуже. Да, такую сильную, что в ушах будет звенеть, а губы треснут. Уже в курсе. Проходили. Такое было и не раз. — Так сильно расстроился из-за своего любимого?! — кричит вслед Тэхёну Чонгук, сильно сжимая и разжимая кулаки. — Бедненький, — злостно выпаливает он, больше начинает злиться от того, что омега игнорируя его, уходит дальше. Разозлившись, альфа подходит со спины и крепко обнимает Тэхёна поперёк живота. Щекой трётся о шею, чтобы оставить свой аромат. Если Тэ собрался к любимому, то пусть тот подумает, что омега пропустил их встречу из-за другого альфы. И бросит Сгущёночку. Расстанутся. Эта мысль не должна радовать, потому что тогда слова Юнги подтвердятся. Но чёрт, радует же. Радует мысль о том, что омега расстанется с любимым. Да, и что за любимый такой, что поздно ночью зовёт куда-то. А этот идиот ещё и соглашается идти. — С ума сошёл! — омега начинает кричать и вырываться. Как только Чон оставляет свой аромат на коже омеги, довольно улыбается. — Да, ты вообще охренел, скотина! — Всё, всё. Хватит материться — это не прилично. Можешь идти, малыш, — отпускает омегу, невинно улыбается и уходит. Полностью довольный собой. Шокированный омега недоумённо смотрит Чону вслед, посылает его куда подальше, раздражается от его прикосновения. Дурак. Альфа точно слетел с катушек, кто ему вообще позволил обнимать его?! Ладно, можно потом разобраться. Сначала нужно решить проблему с Сухваном. *** Омега трясущимися руками только собирается нажать на звонок, как дверь открывается. И вот. Перед Тэхёном стоит тот, кого он желал никогда не видеть. — Привет, я… — только произносит он, пугаясь разозлённого взгляда. Не успевает договорить, как мужчина, взяв его за воротник рубашки, тянет на себя и со звуком закрывает дверь. Тэ судорожно вдыхает воздух, сердце бешено стучит от страха. Замечает людей, которые называются родителями. Они стоят неподалёку от него, презренно смотрят в ответ. А Вихён сидит на диване, отдавая всё внимание телефону. Что-то там листает, иногда улыбается, не обращая внимания на родного брата-близнеца. Как только Тэ поворачивается, получает удар, отчего теряя равновесие, падает под ноги матери. Щека пульсирует, глаза рефлекторно увлажняются от боли. Медленно поднимает голову и смотрит на человека, которая зовется мамой. Та, отходит на два шага назад, устремляя взгляд в другую сторону. Тэ снова опускает голову и горько хмыкает. Нет. В этом доме не найдётся того, кто мог бы отстоять его сторону. Он один. Совсем один. Сжимает зубы и встает, опираясь на руки. — Когда ты должен был явиться? — злобно спрашивает мужчина, недовольно смотря на него. Снова подходит и впервые замечает этот взгляд. Безжизненный. Так смотрят те люди, которым нечего терять. Которые не переживают ни о чём, которые потеряли смысл жизни. Сухван снова сжимает воротник юноши, тянет на себя и только хочет начать плеваться ядом, как в нос ударяет чужой аромат. Чужой. Мужской. Альфий. — Ах ты шлюха! — и снова удар, из-за которого губа трескается. Кровь вытекает с уголка, омега шипит и вытирает её рукой. — Не послушал меня, не пришёл вовремя, чтобы трахаться, сучёныш?! — разворачивает хмурого парня к себе. Тот слегка морщится от боли в скуле, сжимается, боясь, что побьют ещё. А его страх нравится альфе. — Как давно изменяешь мне?! — Я не трахался, — произносит Тэ, не понимая, откуда такое обвинение. Голос хрипит и дрожит. — Меня запер… — замолкает от полученной пощёчины. Слёзы медленно стекают с красивых глаз, юноша шмыгает носом. Правая сторона щеки сильно побаливает, разбитая губа пощипывает. А «семья» стоит в сторонке и наблюдает. — Не трахался?! Откуда тогда этот гадкий альфий запах?! Ты весь воняешь им! — мужчина, хватаясь за воротник, с такой силой дёргает на себя, что ткань разрывается, а пуговицы клетчатой рубашки летят в разные стороны. Тэ вскрикивает, защищается, пытается прикрыть оголённую грудь, но Сухван толкает его руки в сторону, жадно осматривает шею, ключицы, чтобы найти следы близости. Не находя ни единого следа, довольствуется и взглядом медленно спускается вниз. Парень прикрывает грудь разорванной тканью, отчего альфа, бесясь, сильно сжимает его запястья, держа их под животом омеги. Лишь бы была видна манящая шея, молодое тело и грудь. — Не надо, прощу, — плачет, умоляет, тянет руки на себя, чтобы выбраться из крепкой хватки, но его не отпускают, жадно, голодно смотрят на его тело. — Я ничем не занимался, пожалуйста, отпусти-и, — всхлипивает и начинает паниковать, когда Сухван держа его запястья одной рукой, другую тянет к его шее. Ничего не приходит в голову, кроме как звать лишь одного человека, находящегося в доме.— Мама! — впервые зовёт её от безысходности. Впервые в жизни зовёт женщину, которая должна быть опорой своим детям, должна защищать в трудных ситуациях. Суён лишь поджимает губы и делает вид будто не слышит его, забирает свой мобильный, проверяя соцсети, садясь на стул. — Мама, помоги! Умоляю, — плачет омега, захлёбывается в слезах. Альфа толкает его к столу, усаживает на него, расположившись между насильно разведённых ног. Трогает пальцами шею, Тэ качает головой, откидывается, лишь бы не чувствовать эти прикосновения. Лишь бы не чувствовать возбужденный орган мужчины возле своего паха. А тот трётся. Хёнджин наливает себе виски в стакан и пьёт, игнорируя происходящее. Тэхёна будто бы нет. Его криков нет. Нет его мольбы. Вихён медленно поднимает глаза с телефона в сторону брата и поджимает губы. Внутри него бушуют странные противоречивые чувства. Он наслаждался быть первым, наслаждался болью брата, вот только, именно в этот момент, видеть Тэхёна в таком состоянии, честно, не хочется. Нахмуривается, пытается смотреть в мобильный, вот только плач брата-близнеца режет уши и не только — будто бы ему самому сердце разрывают, будто ножом проходятся по всем частям тела. Он сейчас чувствует своего брата?! Хочется встать, помочь и не хочется. Раздражаясь, омега встаёт с места, кидает взгляд на плачущего Тэхёна, сжимает кулаки и поднимается наверх. Лишь бы не видеть эту сцену. Не чувствовать такую непривычную боль. Отдаваясь своим извращённым мыслям, Сухван приближается к лицу омеги, собираясь поцеловать шею. Но чувствует, как кто-то держит его за плечо и тянет на себя. Выпрямляется, поворачивает голову и получает смачный шлёпок, отчего голова резко поворачивается в сторону. От такого звука Суён вздрагивает, широко распахивает глаза. Хёнджин хмурится сильнее. Тэ размытыми от слёз глазами, моргает пару раз, и смотрит на того, кто ударил мужчину. — Бабушка, — так отчаянно, болезненно произносит омега своим хриплым от надорванного плача голосом, что больное сердце пожилой женщины трескается по швам. Мужчина отпускает его запястья, которые побелели от сильной хватки и Тэхён быстро закрывает оголённую грудь и живот тем, что осталось от рубашки. Шмыгает, всхлипывает, тяжело дышит и вытирает слёзы. — Наглец, — сквозь зубы шипит Сара, грозно смотрит на Сухвана, у которого глаза покраснели от гнева. — Мерзавец! Да как ты посмел трогать моего внука?! — указательным пальцем тыкает в него. — Ты — говно, как посмел его трогать?! — Он мой будущий жених и я имею полное пр… — Вот именно, что будущий! — толкает мужчину в сторону, забирает с дивана одеяло и накрывает им дрожащее тело. — А сейчас, у тебя нет никакого права его трогать! Как ты посмел его бить?! — кричит она, вытаскивает с кошелька платок и вытирает кровь с губ любимого внука. — Ты не бог, Сухван, чтобы распоряжаться чужими жизнями. Ты… — Хватит мне лекции читать. Проваливай из моего дома. — Только со своим внуком я покину это место, — обнимает Тэхёна, поглаживает его спину, заверяя, что рядом и не оставит. — Он отныне будет жить здесь, — Тэ резко поднимает голову, встречаясь взглядами с мужчиной. Нет. После этого он просто не может жить с ним под одной крышей. Раньше заставлял себя, а сейчас даже заставить не может. Не хочет. Лучше умереть, чем жить рядом с таким мерзавцем. С таким чудовищем. — Только после моей смерти, — выговаривает Сара, сильнее обнимая юношу. — Мама, лучше помолчи и отойди от Тэхёна, — смело произносит Хёнджин, который молчал, когда его сына били прямо на его глазах. Даже сейчас он на стороне чужого человека, вместо родного сына. — Не смей меня называть мамой, — презренно смотрит на того, кого родила. — Тьфу, такому сыну, как ты. Будь ты проклят, Хёнджин. То, что ты вытворяешь со своим родным сыном, даже собака так не поступает со своими щенками. Мне стыдно называть тебя сыном. Я презираю тебя. Лучше бы умерла, чем родила тебя. Ты — моё большое разочарование. — Хёнджин шокировано смотрит на свою мать, больше не находя что ответить, теряется от такого заявления. Сухван усмехается. — Закончила? — издевательским тоном спрашивает он. Смотрит в глаза старухе, принимает задумчивый вид и после нескольких минут: — Хорошо. После твоей смерти, да? Уверен, этот день придёт совсем скоро, — снова усмехается. — И тогда, ничто, никто не сможет помешать мне завладеть им. *** Находясь в доме бабушки, Тэ лежит на кровати в обнимку с ней и плачет. Горько плачет, рыдает, прикусывает раненную губу, делая рану ещё больше. Таким униженным он себя ещё никогда не чувствовал. То, что сегодня произошло, разбило его окончательно. В нём больше не осталось ничего своего. Ничего живого. Хочется ободрать кожу, ободрать те места, которых касался мужчина. Сара всячески пытается подбодрить его, целует в висок, в лоб, в щёчку. Только вся это нежность никак не помогает. Истерику юноши не остановить. Как же он звал маму, боже, это ведь было впервые. Впервые так сильно нуждался в ней, впервые умолял помочь. Лучше бы не делал этого. Лучше бы не умолял, всё равно всем было плевать. Даже той, кто подарила жизнь. Лучше бы не дарила. Лучше бы никогда его не рожала. Боже, за что? За какие грехи? Что сделал не так, что решили не дарить ему родительской любви? У омеги душа болит больше, чем разбитая губа, больше, чем синяк на скуле от сильного удара. Боже, он ведь после первого удара упал под ноги матери, а та лишь нос отвернула, будто бы его нет. Его не существует. Он не человек, а животное. — Не плачь, родной, — Сара плачет вместе с внуком, не может видеть его слёзы, не хочет, чтобы у Тэхёна была такая жизнь. — Ну же, Тэхёни, тише, — снова целует, чтобы забрать боль. — Придёт время, и он будет расплачиваться за содеянные дела. В этом мире каждый ответит за свои грехи. — Тогда, какой грех я совершал? За что расплачиваюсь я? Бабушка, — всхлипывает, пока женщина стирает ладонями его слёзы. — Бабушка, они все стояли и смотрели. Никто не заступился. Почему другие семьи такие дружные? Почему только у меня такая бездушная, когда речь идёт обо мне? За что они так ненавидят меня? — Милый, мой. Мне очень жаль, — игнорирует физическую боль в сердце, морщится, чтобы она отступила. Теперь, Сара боится умереть. Кто будет защищать ее бедное дитя от лап Сухвана? — Мне очень жаль. Пока кудрявый близнец рыдает в объятиях бабушки, пепельноволосый отмечает день рождение рядом с родителями и Сухваном, сидя за огромным столом, наполненным разными блюдами и сладостями. Отмечают, дарят подарки Вихёну, смеются, развлекаются, будто бы ранее ничего не произошло. Будто бы не разбили чью-то душу этой ночью. *** Чонгук боком лежит на кровати и смотрит на фоторамку, которая стоит на тумбе. Альфа смотрит на улыбку Тэхёна и сам нежно улыбается. Потрясающее фото. Смотрит, смотрит, затем внезапно вспоминает сегодняшний день. Снова разговор омеги по телефону. Его произнесённое «любимый». Он удовлетворился от того, что запер его в туалете, порадовался, что омега не может идти на свидание. А сейчас в голову посещает другая мысль. Мысль о том, где в данный момент находится Сгущёночка, с кем он? Чону было бы приятно, если бы омега находился рядом с бабулей. Интересно, что сейчас делает омега? Наверняка сидит рядом с бабушкой и кушает ее аппетитные пирожные. Потому что думать о том, что омега находится рядом с другим человеком и занимается чем-то иным — приводит в бешенство. Не ревнует. Нет. Чонгук не ревнует, просто не хочется видеть, как омега будет ходить окрылённым от любви, как он будет меняться от тупой любви. Альфа не хочет видеть изменение в действиях и характере Тэхёна. Когда в дверь постукивают, альфа резко прячет фотографию улыбающегося Тэхёна под подушку и разрешает войти. — Привет, — тихо шепчет Джин, находясь возле двери. — Не спишь? — Привет, — улыбается Чонгук, потому что Джин-хён в последнее время редко общается. — Как видишь, ещё бодрый. Заходи же, чего стоишь? — Я хотел кое о чём попросить… — Слушаю, — принимает серьёзный вид, садясь на постели. — Что-то случилось? — Я… Я не хочу, чтобы ты понял не так… — неловко переминается с ноги на ногу, прикусывая губы. — Только не говори мне, что снова решил собрать чемодан и… — Нет-нет. Чемодан я никуда не соберу. — Ты меня пугаешь, Джин-хён, — альфа хмурится, озадаченно смотря на омегу. — В общем, я мало уделяю времени Джуну, да, и он много думает о моём состоянии, поэтому, э-э-э, я…хотел бы… Ну он каждый день выглядит бледным, нездоровым. — И… — И я бы хотел посвятить завтрашний день ему. — И ты хотел о чем-то попросить… — Да… Ты не мог бы после универа пойти куда-нибудь к друзьям на ночь или… — О-ох, — смеётся альфа. — Понятненько. Понял. Мешать не буду. — Ты не мешаешь, Чонгук. — Да, понял я. Да, и вообще, буду только рад, если с вами всё будет хорошо и ты больше не будешь собирать вещи. *** Чонгук не в настроении. Он ужасно напряжён, брови нахмурены, губы поджаты, а сидящий рядом омега бесит от того, что слишком прилипает и болтает всякую херню. Дело в том, что Чон сегодня не заметил Сгущёночку нигде. Это уже четвёртая пара, а омеги не слышно, не видно. Понял, что он не пришёл, потому что Чимин ходил один. Иногда подходил к Юнги, что-то говорили, видимо письмо помогло и они уже вместе, наверное. Вот только дело в том, что Тэхёна нет. Нигде. Хочется встать с места, отцепить от себя Джэхёна и пойти к Чимину, чтобы узнать, где Сгущёночка. Нервы бушуют из-за того, что альфа думает, что Тэхён всё равно, поздно ночью, ушёл к своему любимому. И откуда вообще нашёлся этот любимый? Хмурится, думает, как подойти, как спросить, что именно сказать, чтоб не послали куда подальше. Решается и только встаёт с газона, чтобы идти к Юнги и Чимину, особенно к омеге, чтобы узнать, куда затерялся его недовольный, ворчливый друг. Как Тэ сам появляется. Только не на баскетбольной площадке, а входит через ворота и прямиком направляется в сторону универа. Поведение странное, походка слишком быстрая, а голова опущена, кудрявые пряди закрывают лоб и глаза. Снова смотрит в сторону альфы и омеги, которые общались, видит, как Юнги кивает в сторону, а Чимин поворачивается, удивляется и бежит к Тэхёну. Капитан Змей идёт следом, оставляя ревнивого Джэхёна одного. — Что с лицом?! — шокировано, кричит Чимин, вглядываясь в лицо друга. Чон выгибает бровь, шагает быстрее. Подходит со спины к Тэхёну, насильно поворачивает его к себе, смотрит на синяк на скуле, разбитую губу, бледное лицо, красные опухшие глаза, и понимает, что готов убить виновного голыми руками.