***
Петя пробуждается где-то после одиннадцати, выползает на кухню, обнаруживает там Грома, невозмутимо жующего бутерброд и с кем-то активно переписывающегося. Игорь молча кивает ему на стол, где Петя обнаруживает не совсем остывшую яичницу с сыром и свежий кофе. — Доброе утро, — буднично здоровается альфа, сёрбая чаем. — Утро добрым не бывает, — философски замечает Хазин. Выглядит он слегка потрепанным и не выспавшимся, но вполне бодрым и вменяемым. Петя подозрительно косится на приготовленный завтрак, осторожно подцепляет вилкой, пробуя на вкус. Вполне съедобно. Даже вкусно. И кофе ничего так, с двойной порцией сливок и сахаром, все как он любит. Надо же, запомнил. — Знаешь, ты меня приятно удивил, — ехидно замечает Хазин. — Я думал, ты набросишься на меня прямо в машине. Аплодирую твоей выдержке. — Петь, я же не дикое животное, — слегка обиженно бурчит Игорь, опуская глаза в тарелку. — Даже ночью в мою дверь не скрёбся. А я её между прочим даже не запирал и не то, чтоб сильно был против, — провокационно мурлыкнул Петя, хитро сверкнув чёрными глазами из-под длиной челки. — Петь, ты под веществами не мог дать адекватного согласия, — честно и серьёзно ответил Гром. — Не знал, что ты разбираешься в новой этике, — весело фыркнул Петя. — Это не новая этика, Петь, это значит просто не быть мудаком. Хазин хитро прищурился, смотря на альфу нечитаемым взглядом. — Который сейчас час? — внезапно оживляется омега. — Половина одиннадцатого, а что? — Блять, Игорь, ты же из-за меня зачёт просрал! — взвивается Хазин. — Не кипишуй, Петь, я с куратором списался. У меня самозачёт. Я все лекции посещал и активно работал, и вообще я один из лучших студентов в группе. На последней фразе Игорь замялся. Петю его скромность только сильнее забавляла и раззадоривала. — Нужно будет с директором перетереть насчет Горюнова, — вскользь замечает Петя. — Не думаю, что Илья такое впервые проделывает. — Я с тобой пойду, — уверенно заявляет Гром. — И, если надо, я всё подтвержу. — Не нужно, с директором я сам разберусь, — резко обрывает Петя. — Я и так втянул тебя в эту историю. Кстати, почему тебя это так задевает? — Петя хитро прищуривается. — Просто не хочу, чтобы из-за этого ублюдка пострадал кто-то ещё, — честно отвечает Гром.***
Директор трет переносицу, смотря на сидящего перед ним студента с нескрываемым раздражением. — Хотите знать, что я думаю по поводу произошедшего инцидента, молодой человек? — холодно обрывает Петю лощёный альфа. — Как вы изящно называете попытку изнасилование с применением наркотиков «инцидентом», — язвительно парирует Хазин, откидываясь в кресле. — В моё время приличные омеги вашего возраста давно имели метку, кольцо на пальце и рожали первого ребенка. А не шлялись ночами по сомнительным вечеринкам, напиваясь до беспамятства в компании альф посреди ночи. — Я пил минеральную воду, — холодно цедит Петя. — Я уже говорил по этому поводу с Горюновым и несколькими другими студентами, которые присутствовали на той вечеринке. Знаете, его версия несколько отличается от вашей, — снисходительно продолжает директор, смиряя наглого омегу презрительным взглядом. — Дайте угадаю, Гречкин и его дружки. У них у самих рыльце в пушку. Эти ублюдки наверняка сами не раз подсыпали омегам наркотики, а потом пользовались их беззащитным состоянием. — Следите за языком, молодой человек! Я больше не потерплю в этом кабинете голословных обвинений, — рычит Евгений Андреевич. — Знаете, что я думаю? Вы явились на вечеринку к Гречкину по своей воле посреди ночи, уже обдолбаный, накидались там алкоголя, вели себя неадекватно, вешались на альф у всех на глазах, особенно на Горюнова. Хотели затащить в постель наследника огромной компании, что ж я не осуждаю, многие современные омеги падки на деньги. — Я не нуждаюсь в деньгах, — холодно чеканит Хазин. — Мой отец… — Разве ваш отец не выставил вас из дома за непристойное поведение? — усмехается директор. — Я сам ушел, чтобы иметь возможность самому выбирать свою профессию и определять своё будущее. — Вы нагло вешались на Илью и флиртовали с ним на глазах у всех, делая двусмысленные намеки, но потом ваш дружок Гром, явившийся на вечеринку, всё обломал. — Игорь не мой дружок! — срывается Хазин. — А кто он вам? Неужели вы наивно думаете, что я поверю в то, что молодой альфа ринется защищать чужого омегу, который ему приходится примерно никем? — снисходительно усмехается директор. Как же я мог забыть, альфы имитируют нормальное человеческое отношение к омегам только когда яйца подкатывают. Омега, которого нельзя трахнуть, утрачивает в их глазах всякую ценность. — Вы испугались, и придумали эту историю с попыткой изнасилования и наркотой чтобы хоть как-то обелить себя перед обманутым альфой, — язвительно припечатывает Евгений Андреевич. Петя пораженно смотрит на директора, до боли стискивая пальцами подлокотник кресла. — Сколько вам заплатил отец Горюнова? — криво усмехается Хазин. — Достаточно, молодой человек, — холодно парирует диктор. — И я бы на вашем месте прекратил дальше раскручивать эту историю. Иначе я буду вынужден исключить вас за употребление запрещенных препаратов. Хазин вылетает из кабинета, незаметно проверяя жучок. Остается отправить запись Пчёлкиной и придать это дело огласке. Петя криво улыбается, он больше не позволит никому о себя вытирать ноги. Оказавшись в комнате, он первым делом проверяет запись. Петя медленно бледнеет, запись не сохранилась, в кабинете директора надежно работают заглушки. Видимо он не первый студент, решивший вывести его на чистую воду. — Сука, сука, сука! — Петя яростно пинает ногой стол, тут же шипит от боли. Его душит ярость и собственное бессилие. Правда через несколько дней его настроение несколько улучшается: Илья без всяких объяснений решает перевестись в другой вуз, прямо посреди учебного года. Да и Гречкин ведет себя в последнее время тише воды ниже травы. И что-то Пете подсказывает что к этому непосредственно приложил руку Игорь. Да, Гром когда надо мог быть чертовски устрашающим. К тому же ему было искренне плевать кто там отец у Ильи, на деньги связи и последствия. Петя никогда бы не признался себе что такая защита была ему приятна. Вообще, вся та ситуация заставила по новому взглянуть на Игоря и в некотором смысле пересмотреть их отношения, взглянуть на них под совершено другим углом. Нет, он и раньше считал своего друга довольно привлекательным альфой, красивым и сильным, с притягательным запахом. Сложно отрицать очевидное. Но теперь Петя невольно ловил себя на мысли, что из Игоря мог бы выйти отличный адекватный партнер, которому он мог бы довериться. Если бы захотел, конечно. Проблема в том, что Игорь слишком хорошо воспитан и не понимал откровенные намеки, чтобы легко перевести их отношение в горизонтальную плоскость. И это порядком бесило. Нет, он вовсе не был влюблен в Игоря и не мечтал вляпаться с ним в полноценные отношения со всеми вытекающими. Ему вся все эти пиздострадания нафиг не сдались. А вот рассматривать Игоря в качестве сексуального партнера вполне. А ещё слегка задевало то что он никак не реагировал на его запах. А пах Петя охуенно. Интересно, какой Гром в постели: страстный и импульсивный? Любит пожестче? Или наоборот ласковый и отзывчивый к желаниям партнера? Петя решил это выяснить в ближайшее время. Сегодня Петя превзошел сам себя, явился в универ в расстёгнутой на несколько пуговиц черной рубашке от Prada, да, наглый омега любил стильные брендовые шмотки и у него остался приличный запас со времени когда он не был стеснен финансами и мог юзать платиновую кредитку отца. Хазин крутанулся перед зеркалом, темно-синие джинсы сидели как влитые, правильно подчеркивая его узкие бедра и маленькую упругую задницу. Подавителями запаха Петя решил сегодня нагло пренебречь. Эффект не заставил себя ждать. Петя порхал по коридору словно дива по подиуму. Молодые и не очень альфы сворачивали головы, провожая его горящими от желания глазами, едва не капая слюной. Даже почтенные профессора искоса любовались эффектным омегой. Провокация безотказно сработала на всех, кроме непосредственного объекта на который она была непосредственно направлена. — Что это с ними? — Гром нахмурился, злобно зыркая в сторону слишком озабоченных одногруппников. — Они все пялятся, Петь, — растерянно выдал Гром. — Просто я охеренно красивый, — без ложной скромности выдаёт Петя, прислоняясь к плечу Игоря. — Ты всегда был красивый, Петь, — ровно замечет Гром. — А пялятся они чего? — Они просто без ума от моего запаха. — У тебя что новые духи? — растерянно спрашивает Игорь. — Нравится? — Петя нагло закидывает Игорю руку на плечо, оказываясь слишком близко, буквально окутывая его своим запахом. — И как я пахну? Да, запрещённый прием и Пете ни капельки не стыдно. — Как малиновое варенье, — Игорь вдруг улыбается светло и радостно. Глаза у него чистые, зрачки даже не расширены. — Пойдём, Петь, на пару опоздаем, — Хазин разочаровано вздыхает.***
Проблемы подкрались откуда не ждали. Буквально через несколько дней Пете становится плохо прямо на паре. В последнее время его заметно херовило после приемов подавителей, хотя с таблетками никаких проблем не возникало. Болела голова и желудок, тело охватывал странный озноб, даже кожа казалась воспалённой и чесалась. Препараты дорогие, зарубежные, подобранные хорошим врачом после множества анализов. Петя сидел на паре стиснув зубы, борясь с приступом внезапно подступившей мигрени, когда его грудь словно сдавило железным обручем. Перед глазами вспыхнули яркие пятна и Петя с ужасом понял, что не может вдохнуть. Последнее, что он помнит как вцепляется стремительно слабеющими пальцами в руку Грома, беспомощно раскрывая рот словно выброшенная на берег рыба. Сознание возвращается медленно: первое, что понимает Петя — он лежит на мягкой постели, видимо, в больничной палате. Тепло. Локтевой сгиб неприятно покалывает из-за иглы. Похоже, ему поставили капельницу. Петя ощущает непривычное спокойствие и даже легкость, смутно понимая, что это скорее всего действие обезболивающих и седативных препаратов. Хазин не спешит полностью открывать глаза, притворяясь спящим. Палату словно заполняет запах грозы и прохладного ливня, а еще океана и морского прибоя. Запах словно окутывает его теплым одеялом, ластится к коже. — Гром, — Петя незаметно улыбается краешком губ. Игорь сидел у его постели, словно верный пес, нежно перебирая его спутанные волосы, осторожно убирая прилипшую ко лбу челку. Вот значит ты какой, Игорь Гром. Весь такой из себя брутальный и нелюдимый, а на самом деле заботливый и ласковый. Всегда знал что под твердой броней скрывается мягкое нутро. Петя медленно приоткрывает глаза, улыбается хитро, замечая что все это время Игорь держал его за руку. У него такое забавное, сложное лицо. Пете приятно он не привык чтобы о нем искренне беспокоились. Даже мама не сидела часами на его постели когда он болел. Чаще сбрасывая сына на нянь. — Как ты себя чувствуешь, Петь? — Как будто я выспался, — скалится Петя. — Ещё бы ебучая игла от капельницы не мешала. — Ну все хватит ворковать! — пожилая медсестра буквально выставляет Грома из палаты. — Время посещений давно закончилось. Завтра навестите своего милого, а сейчас не мешайте мне работать. Медсестра меняет капельницу и измеряет температуру, через пятнадцать минут к нему в кабинет заглядывает его врач, симпатичная молодая бета. — Валерия Макарова, — читает он на бейдже висящем на медицинском халате. — Я буду жить, доктор? — спрашивает Хазин очаровательно улыбаясь. — Будете. А вот травить молодой организм химией в ближайшее время нет. Хазин хмурится не совсем улавливая мысль. — У вас случился сильный откат на подавители. Мы пока не знаем, с чем это связано, но такое случается, накопительный эффект может долго не давать о себе знать. Мы полностью стабилизировали ваше состояние, Пётр Юрьевич, и все же, я бы как ваш лечащий врач настоятельно рекомендовала воздержатся от приема блокаторов в ближайшие три месяца. Позже мы можем с вами подобрать более щадящую схему препаратов.