Преступление карается наказанием

***

Осаму проснулся от приятных поглаживаний в районе живота и прикосновений влажных губ к его правому плечу. Те стали подниматься выше к чувствительной шее, отчего Дазай рефлекторно вжал голову в плечи, пытаясь скрыться от ласки. Несложно было догадаться, кто его пытается таким образом разбудить. Теплые пальцы вторили изгибы талии, вызвав на коже табун мурашек. Смирившись с окончанием хорошего сна, он раскрыл глаза и сонно похлопал ресницами. В лицо тут же попал луч света, так что парень поморщился и повернул голову в противоположную сторону, встретившись взглядом с чужим. Сквозь заспанные глаза было сложно с первого раза разглядеть лицо перед собой, но спустя несколько секунд картинка полноценно проявилась. По сравнении с шатеном, Фёдор уже был на ногах, бодр и полон сил. К тому же, на нём уже была другая одежда. Видимо, достал из своего чемодана. — Доброе утро, — улыбнулся брюнет и наклонился к нему, чтобы подарить утренний поцелуй. — Доброе, — кивнул Дазай и поддался вперёд, встретившись с теплыми губами. — Ты долго спал, так что в темпе собирайся, — отстранился Фёдор, напоследок коснувшись уголка губ. — Если не хочешь, чтобы я ругал тебя за уличную одежду в кровати, то сделай мне кофе, — зевнув, протянул Осаму и водрузил свой взгляд на парня, что уже поднялся с постели. — Манипуляция в чистом виде, — усмехнулся Достоевский, но всё же ушёл на кухню. — Не мы такие, жизнь такая, — улыбнулся Дазай и, поднявшись на кровати, спустил ноги на пол. Раз уж времени осталось немного, то и нечего рассиживаться в раздумьях. Для начала было бы неплохо узнать, который сейчас час. Спустя несколько секунд блужданий взглядом по комнате глаза нашли телефон на столе. Юноша вздохнул и встал на ноги, собираясь добраться до него. Воздух в комнате был не свеж, поэтому по пути парень взял пульт управления с прикроватной тумбочки и включил кондиционер. В итоге оказалось, что они достаточно много проспали, по крайней мере Дазай, и медлить действительно было уже некуда. Час отбытия назначен ещё вчера, поэтому не стоит сдвигать в сторону расписанные Фёдором планы на день. Решив, что лучше всего будет просто ополоснуться, чтобы освежиться и взбодриться после продолжительного сна, юноша прошёл по коридору, ведущему в ванную. Все водные процедуры состояли из принятия душа и чистки зубов. С этими заданиями кареглазый справился довольно быстро, поэтому вышел из ванной комнаты уже через десять минут. Ещё около трёх минут пригодилось для того, чтобы высушить феном голову. Наконец, замотавшись во влажное полотенце, парень в более бодрой манере проскочил в комнату и стал одеваться. — Тогда сделаем так, — зайдя в комнату, пока Дазай торопливо надевал брюки, подал голос Достоевский. — Сначала отвезу тебя в аэропорт, а потом разберусь с вещами. — Я с аэропорта на такси поеду уже к тебе? — улыбнувшись, застегнул он молнию ширинки и принялся надевать футболку с неприметным принтом. — Да, точный адрес тебе я скину, — взглянув на чужой напиток на столе, Фёдор прошёлся взглядом по опустевшей спальне и двум чемоданам в углу комнаты, один из которых принадлежал ему. — Я уже сообщил арендодателю, что съезжаю, — ушёл в ванную юноша, чтобы поправить взъерошенные после сборов волосы. — Хорошо, — усевшись в кресло, обратился к шатену Фёдор. — Ты уверен, что не стоит проводить твоих родителей нам вместе? — Думаю, я сам справлюсь, — ответил Осаму после того, как вернулся в спальню, уже не раз обдумывая этот вопрос, пока собирал свои вещи. — Извини… — Не стоит, — помотал головой Фёдор, сложив руки на груди. — Если ты считаешь, что так правильней, я только за. — На самом деле, я запутался немного, — надев поверх футболки кардиган, опустил глаза Осаму. — Не торопись, со временем всё само решится, — подошёл Фёдор к Дазаю и коснулся рукой его лица, большим пальцем огладив щеку. — Ты прав, как всегда, — улыбнулся Осаму, на что тот усмехнулся и кивнул в сторону кофе. — Пей и поехали, — бросил Достоевский и отошёл к кровати, чтобы заправить её и тем самым занять себя чем-нибудь. — Хорошо, — кивнул Осаму и взял в руки кружку с немного остывшим кофе. До самого выхода из квартиры парни толком не обмолвились ни словом. Дазай сложил в дорожную сумку оставшиеся вещи первой необходимости в виде зарядки, одежды, в которой он был вчера и прочее. От мысли о том, что он снова вернётся в тот дом, было немного не по себе. Теперь, если он переедет туда, то больше не сможет видеться также часто, как раньше, со знакомыми из этого района, что стали для него если не самыми важными, то очень приятными душе людьми. Пример такого человека — Куникида, с которым они только-только наладили контакт. Впрочем, покидать то заведение, в котором он раньше работал, тоже было очень непросто. Одним звонком этот вопрос не решить, так что на днях шатен планирует туда наведаться за расчётом и в принципе проверить, как там у старика дела. Что касается работы Дазая, ему кратко дали понять, что волноваться так за своё положение не стоит, и на шее чужой он сидеть не будет. Но что его ждёт точно — парень узнает позже, когда они уже расположатся в его доме. Из догадок было принятие участия в деле Достоевского, чем Дазай, откровенно говоря, уж точно не хотел бы заниматься. Дело даже не в принципах и ценностях, а просто в плохих отношениях шатена даже с самой элементарной техникой. Кроме того, его психика не настроена на долговременную работу сидя на одном месте. Он станет отвлекаться в первые же полчаса, а потом и вовсе бросит дело. Так и случилось с его университетом, который он с большой охотой покинул и с удовольствием получил письмо об отчислении. Не сильно-то ему и нужна была ему та область, которую кареглазый, как оказалось, ошибочно посчитал своей. С момента, как парень больше не числится в кругах студентов, прошло чуть больше года, так что он ещё не надумал планов, обходясь скромной работой в магазине. Застегнув молнию на куртке, Дазай вернулся из своих мыслей и повернулся в сторону Фёдора, что-то набирающего в телефоне. Заметив на себе взгляд, Достоевский убрал гаджет в карман и осмотрелся в пустом коридоре. — Можем идти? — спросил он его, когда убедился, что они ничего не забыли. — Нет, нужно ещё кое-что сделать, — прикусив губу, помотал головой Дазай и взялся за ручку чемодана. — Для начала вывезем их в подъезд. — Хорошо, — кивнул темноволосый, взял в руки сумку и чемодан, после чего вышел следом. — Что же ты задумал? — Хочу проверить кое-что, — подойдя к двери соседа в левой стороне от его, парень нажал на кнопку звонка. — Не думаю, что он дома, — закрыв за собой входную квартиры, из которой они только что вынесли вещи, Фёдор протянул руку. — Давай ключи. — Да, завтра ещё надо с хозяином квартиры встретиться, ключи вернуть, — кивнул мысли Осаму, убрав палец с запылившейся кнопки после того, как позвонил два раза, и вытащил связку из кармана зимней куртки. — Держи. — Спасибо, — кивнув, взял её у того Достоевский, после чего ввёл и повернул стальной ключ в дверной скважине несколько раз. — Не открывает? — Похоже, всё-таки не дома, — пожал плечами Дазай и отошёл от двери. — Ладно, позже зайду. — Будний день, как-никак, — кивнул брюнет и взялся за чемодан, как вдруг в кармане раздалась мелодия звонка. — Кто это там по тебе соскучился? — улыбнулся Дазай и стал катить свой чемодан за собой. — Не Николай ли? — Нет, — взглянув на экран, помотал головой Фёдор и устремился за ним. — По работе, позже перезвоню. Задумавшись, Осаму опустил взгляд на пол. Надоедливые мысли снова лезли в голову, сбивая, итак, нерешительный настрой шатена. В этот раз он стал думать о том, как много он знает и не знает о парне, которого так горячо любит. Последнее юноша больше всего в себе не понимал. Ему всегда казалось, что, чтобы испытывать к человеку тёплые чувства, нужно провести с ним очень много времени, узнать вдоль и поперёк, открыть все стороны души, и только тогда найти для себя, что тот — твоя родственная душа. Но с Фёдором всё шло ровно наоборот. Времени прошло не так уж и много, но ему уже кажется, что для них всё решено. Может быть, его разум настолько ослеплён, что даже не разбираясь в деталях, согласился впустить человека Дазаю в душу? При этом всём, даже любящая попаниковать сторона юноши не находит в Фёдоре никакой опасности. Из-за этого Осаму ощущает необъяснимое чувство комфорта рядом с ним. О, как он боится, что это — всего-навсего временное чувство эйфории от нахлынувших эмоций, а в один прекрасный момент всё, что он обрёл, разобьётся о скалы их несовместимости. Боится зайти слишком далеко, не осознавая приближающейся пустоты под ногами. Именно потому, что всё идет не так, как Осаму привык, ему кажется, что они ошибаются, слишком торопятся. Он не хочет отстраняться от брюнета, делать ему больно, но инстинкт самосохранения не перестаёт предупреждать своего хозяина о том, что нельзя так бездумно мчатся невесть куда, не думая о последствиях. — Эй, всё нормально? — заметив напряжение в юноше, поспешил поинтересоваться брюнет. — Меня не устраивает то, мы совершаем такой ответственный шаг, и при этом я практически ничего о тебе не знаю, — не тая, проговорил Осаму, когда они подошли к лифту. — Меня не устраивает, что я оставляю тебя надолго одного, мотаясь из города в город, — спокойно говорил темноволосый. — Будет спокойнее, если ты будешь рядом со мной. К тому же, там мы сможем больше времени проводить вместе. Разве это не то, чего ты хотел? — Нет, именно так, — зашёл в лифт Дазай, пододвинув чемодан к себе, чтобы поместился и другой. — Просто я волнуюсь, не знаю почему. — Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы тебе было там хорошо, — подался Фёдор вперёд и дотронулся рукой до его шеи, притянув ближе к себе, после чего кратко поцеловал. — Это самая главная для меня задача. — Если там будешь ты, мне не нужно больше ничего, — сжав пальцами ручку чемодана, улыбнулся Дазай и наклонился к нему, собираясь забрать еще один поцелуй, но вдруг дверь лифта перед ними распахнулась, когда назначенный первый этаж был достигнут. — Идём, — усмехнувшись, Достоевский коснулся уголка его губ и повернул голову в сторону выхода, вдруг вздрогнув. — Переезд? — глядя на их багаж, сложил руки на груди случайно оказавшийся свидетелем их воркований Куникида. — Куникида-кун, как я рад тебя видеть! — глупо улыбнувшись, нервно посмеялся Осаму и поспешил выйти из кабинки сразу после Фёдора, — Да, как видишь. — Взаимно, — оглядывая их вид, ответил Доппо. — Куда собираешься переезжать? — Ко мне, — хмыкнув, ответил Достоевский, переведя взгляд на замешавшегося Осаму. — Вот как? — удивлённо переспросил блондин, получив кивок от кареглазого. — Что ж, желаю хорошо обустроиться. — Спасибо, — улыбнулся Дазай, засунув руку в карман куртки. — Ты тоже без меня не скучай. — Да чего уж там, — усмехнулся Доппо, после чего посмотрел на малознакомого парня перед собой. — Вы хорошо подумали прежде, чем запускать его к себе? — Со своим парнем справлюсь уж, — стараясь казаться дружелюбнее, слабо улыбнулся брюнет. — Раз так, желаю удачи, — проговорил уже бывший сосед, пытаясь скрыть удивление в голосе, узнав о подобных сторонах личной жизни шатена. — Благодарю, — кивнул темноволосый и деловито взглянул на запястье правой руки, где располагались часы. — Нужно поторопиться, Осаму. — Да, что-то мы задержались, — улыбнулся Дазай и взглянул на Куникиду. — Надеюсь, спишемся ещё, поболтаем? — Конечно, номер ты мой знаешь, — согласился с его словами парень и, взглянув на закрывшиеся двери лифта, нажал на кнопку вызова, чтобы они обратно открылись. — На этом вас оставлю. — Пока, — махнул рукой кареглазый и, подождав, когда юноша зайдёт внутрь, взялся за багаж. — Надо же, всё-таки увиделись. Как он теперь будет без меня… Не вникая в его бормотанье под нос, Фёдор вдруг ушёл глубоко в свои мысли. Он впервые произнёс вслух то, о чём мог только мечтать совсем недавно. Парень и не думал, что это звучит так приятно и по-настоящему красиво. Ведь Осаму действительно его и ничей больше. Так хотелось, чтобы об этом узнал кто-то помимо них самих. Да чёрт с ним, он готов каждому в этом городе по несколько раз лично сказать о том, что Дазай теперь принадлежит ему. Ровно так же, как и Фёдор принадлежит шатену. От осознания этого на душе становилось тепло. Улыбнувшись, темноволосый взглянул на юношу перед собой и представил их с ним ближайшее будущее. В последние дни разлуки Фёдор то и дело думал, как бы ему было проще, если бы Осаму был рядом. Наверное, вернувшись в тот вечер в его квартиру после недельного отсутствия, он и решил, что больше не может терпеть подобного рода испытания. Ему одинаково тяжело как и когда Дазая долго нет рядом, так и при мысли, что его нет рядом с Осаму, ведь тот тоже наверняка изнывал без него от тоски. Но теперь всё станет на свои места. Чтобы увидеть любимую улыбку или коснуться родных рук, ему больше не нужно будет совершать долгую поездку, а просто подойти или преодолеть пару метров коридора, если они не в одной комнате. — О чём задумался, Федь? — впервые ласково произнёс Дазай чужое имя, открыв для себя, как это необычно звучит. — Жду не дождусь, когда хозяин моего сердца станет и хозяином моего дома, — улыбнувшись, нежно взглянул на него Достоевский, встретившись с чужим, не менее тёплым. — Ты так говоришь, будто я там, как жена, хозяйничать буду и порядки наводить, — усмехнулся его словам Осаму, найдя в них для себя что-то забавное. — С Куникидой… — начал говорить Достоевский, выйдя на улицу, и вздохнул свежий зимний воздух. — Я не ошибся, сообщив о нас? — Он не тот, кто будет осуждать, и за это я его глубоко уважаю, — помотал головой Дазай, слабо улыбнувшись. — Так что всё хорошо. — Просто мне показалось, будто ты не хотел этого говорить ему, — пожав плечами, продолжил Достоевский, направляясь к парковке. — По крайней мере, не сейчас. — Мне непривычно говорить кому-либо о любых своих отношениях, это заставляет меня чувствовать себя неловко. Будто боюсь насмешки или осуждающего взгляда, — попытался объяснить свои чувства на тот момент Дазай, но заметив, как старший нахмурился, заторопился его отговорить от самоуничижения. — Н-но ты сделал всё правильно. Я бы не решился сам ему обо всём сказать. Куникида не чужой и я не хотел бы, чтобы он волновался за меня. — Мне всегда казалось, что ты ничего не боишься, — улыбнулся Фёдор и подошёл к своей машине, сняв блокировку с помощью кнопки на ключах, после чего открыл багажник и стал загружать чемоданы. — Я заметил это в тебе, ещё когда первый раз встретил. — Может быть, только с тобой я не боюсь ничего? — отдав ему в руки и свой, с искрой в глазах взглянул Дазай. — Чувствую себя сильным, когда ты рядом. — У меня наоборот, — резко захлопнув багажник, Достоевский прислонил его к поверхности серого автомобиля, мутным взглядом пройдясь по чертам лица перед собой. — Становлюсь таким слабым, ранимым, чувствительным… — Это «сентиментальность» называется, — посмеявшись с его слов, ответил Осаму, коснувшись прохладными пальцами от низкой температуры воздуха на улице его волос. — Никак не «слабость» или что-то из тобой перечисленного. — Наверное, — почувствовав прикосновение к себе, на пару секунд прикрыл глаза Достоевский, не желая так скоро отходить от шатена. — Ладно, поехали, — похлопав по плечу, Осаму подождал, когда брюнет от него отстранится и поспешил усесться в машину. — Да, поехали, — кивнул Фёдор и прошёл к водительскому месту, открыл дверь и забрался внутрь. — У тебя не будет воды какой-нибудь? Горло першит, — усевшись поудобнее на своём кресле, Дазай пристегнулся. — Вчера утром покупал, — наклонившись в сторону ног Дазая, Фёдор достал из бардачка прозрачную бутылку и протянул её парню, после чего пристегнул свой ремень безопасности. — Спасибо, — приняв её в руки, благодарно кивнул шатен и, открутив крышку, сделал несколько глотков. — Там ещё печенье есть, ты ведь не завтракал, — сказал юноша, когда завёл машину. — Да у вас тут «всё включено», — улыбнулся Осаму и последовал чужому совету, достав невскрытую пачку овсяного печенья. — Дай угадаю, подушка с пледом тоже найдётся в машине? — На задних сиденьях, — кивнул Фёдор и стал выезжать с парковки, аккуратно выворачивая среди других машин. — Как-то жалко тебя стало, — повернувшись назад, чтобы убедиться, что тот не врёт, проговорил юноша, жуя печенье. — Нет нужды снимать номер в гостинице, чтобы поспать несколько часов, — закатил глаза Достоевский, когда они выехали со двора. — Я привык. — Даже интересно стало, в чём состоит концепция твоей работы, что ты неделями пропадаешь и в машине спишь, — сложив руки на груди, поднял бровь Осаму. — Однажды я тебе всё расскажу, — улыбнувшись, ответил парень. — Ты уже говорил мне это, причем давно, — по-детски надув губы, отвернулся к окну Осаму. — Ладно, пока едем до аэропорта я отвечу на любые твои три вопроса, — вздохнув, решил пойти на уступок Фёдор. — Почему только три? — взглянул на него кареглазый. — Ты из лампы выбрался? — Да, хожу теперь по свету и людям на вопросы отвечаю, — засмеялся Достоевский, позабавившись над их выросшей из ничего теорией. — Жду следующие два. — В смысле? Эй, так не считается! — встрепенулся Дазай, собираясь устраивать бунт, но его перебили, подняв руку. — Ладно, у нас скидка для возлюбленных, — выглядывая себе дорогу среди машин, отвечал Достоевский. — Только не шумите, гражданин. — Так-то, — самодовольно хмыкнул шатен и впал в задумчивость. Три вопроса это не так много. Как понял Осаму, спрашивать можно про что угодно, а значит выбрать, что интересует его больше всего, становится сложнее в несколько раз. Положив указательный палец на губы, парень стал отметать варианты в голове по одному и решил, что банальщину в виде «Какой цвет тебе нравится?» он и в расчёт брать не будет. Для первого вопроса можно что-то полегче, в роде какого-нибудь момента из прошлого… Вдруг на его телефон пришло уведомление о сообщении от отца, где он сообщает о том, что они уже в аэропорту, будут ждать своего рельса. Ответив кратким «Понятно, скоро буду», Дазай невольно взглянул на надпись контакта, которому только что ответил, и вдруг понял, что он совсем ничего не знает о родителях или других родственниках Достоевского. Решив, что важнее этого для него ничего пока нет, Осаму сформулировал мысль и повернулся к брюнету. — Неужели, — заметив на себе взгляд карих глаз, улыбнулся Фёдор. — Придумал, что спросить? — Организационный момент, — подняв руку, хотел уточнить шатен. — Есть ли темы, которые тебе неприятны или ты ни с кем не делишься подобной информацией? — От тебя я таить ничего не буду, о чём бы ты не спросил, — остановившись перед машиной, когда на светофоре загорелся красный, взглянул на него парень. — Хорошо, тогда вот мой первый вопрос, — вздохнув начал Осаму, сделав паузу на пару секунд. — Что ты можешь мне рассказать о своих родителях? — Я плохо их помню, — сжав пальцы на руле, стал отвечать темноволосый. — Знаю то, что они оба были порядочными людьми, мать работала швеёй в ателье, отец — ветеринаром. Жили в скромной съёмной квартире в одном из неприметных городов России… Вспоминая больше не то, что юноша видел своими глазами, а больше те вещи, которые рассказывали ему, Достоевский старался не закрываться от Осаму даже внешне. Ему очень хотелось открыться. Если он так будет делать каждый раз, то и взамен получит должный уровень доверия к самому себе. Хотя Осаму действительно был прав, ведь Достоевский берёт от того больше, чем даёт. Просто Фёдор так давно не испытывал искреннее желание быть с тем человеком, которого любит, что и забыл, какого это и как нужно поступать. Без корыстных целей, не из-за жажды чужого внимания, а просто потому что им хорошо вместе. Именно поэтому он постарается сделать всё, что потребуется, чтобы и тот не пожалел, что дал второй шанс их отношениям. — Я не буду тратить свой вопрос на уточнение, — подождав минуту с того момента, как Фёдор замолчал, с вниманием посмотрел на него юноша. — Когда мне было пять, они погибли в автокатастрофе, — не желая встречаться с его взглядом, отвернулся Фёдор, продолжив свой рассказ. — Меня на попечение взял дядя, брат с маминой стороны, и воспитывал до семнадцати лет, пока я не… Хотя нет, дальше уже другое. На этом мой ответ оканчивается. — Что ж, это очень трагично, — опустив глаза, тихо сказал Осаму. — То, что он заканчивается? — слабо улыбнувшись, повернулся к нему Достоевский и пересёкся с погрустневшими глазами. — Мне жаль, что ты так рано лишился родителей, — вглядываясь в аметистовые глаза, Дазай стал немного понимать, почему те наполнены тяжестью пережитого, если в первые же пять лет его существования он перенёс такую потерю. — Не нужно, я их всё равно не помню, — отвернулся Фёдор и продолжил всматриваться в дорогу перед собой. — Мой следующий вопрос, — собравшись переменить тему, раз тот не желает больше говорить об этом, предложил Дазай. — Каким образом ты стал заниматься онлайн-воровством? — Когда приехал в другой город при поступлении в университет, влился в группу любителей повзламывать чужие системы безопасности. Там и разработал те способы, которыми я сам сейчас пользуюсь и мои подчинённые, — взглянув на наручные часы, отвечал брюнет, одновременно высчитывая, точно ли они приедут вовремя. — Бонусом могу сказать, что тогда и завязалось у нас общение с Николаем, так как мы оказались на одном факультете, но он уже был на третьем курсе. — Удобный способ заработка, на самом деле. Тем более, когда он так долго работает, — улыбнувшись, ответил Осаму. — Насчёт Николая… Честно говоря, не ожидал, что он старше тебя. Так по-детски себя иногда ведёт. Да и выглядит молодо, даже очень. — Сам не всегда признаю его старшинство, — плавно повернув руль на перекрёстке, проговорил Фёдор. — Кроме того, зарабатывать я этим стал совсем недавно. До этого просто интересовался областью, как хобби или изучением технологий, если можно так сказать. — Вот оно как, — раздумывая над своим следующим и последним вопросом, ответил парень. — Интересно… — Мы уже подъезжаем к аэропорту, так что времени на раздумья у тебя меньше, — предсказывая траекторию, как обойти образовавшуюся недалеко от них пробку, свернул на другую улицу юноша. — Чёрт, существует так много вещей, которые я хочу узнать о тебе, — не скрывая своего негодования, протянул Дазай. — Как мне уложиться в один вопрос? — Только на этот момент один, — улыбнувшись, помотал головой Достоевский. — Впереди у тебя будет уйма возможностей. — Да, я знаю, — опустив глаза, кивнул Осаму, мысленно приближаясь к вопросу, который хотел бы задать. — Так, ну ладно… — Я слушаю тебя, солнце моё, — забавляясь чужими метаниями, объявил о своей готовности темноволосый. — Какой… — сложив руки на груди, поднял глаза на юношу Осаму. — Какой у тебя самый главный страх? Получив такой неожиданный вопрос, по сравнению с другими, Фёдор невольно задумался. Значит, Осаму захотел покопаться в его голове? Что ж, если раньше он мог легко уйти от него, смахнув на обещание в будущем всё рассказать, то теперь, когда он пообещал, скрыть ничего не получится. Да брюнет и не хочет ничего утаивать. Было приятно, что Дазай не заканчивает интересоваться им, а в его голосе слышится ровно такое же любопытство, как и несколько месяцев назад. Ещё ему интересно было отвечать на его вопросы, открывая внутри себя новые мысли, вернее, забытые старые. — Я определил для себя его совсем недавно, и он перекрывает все другие уже существующие, — постучав пальцем по кожаной поверхности руля, более тихим голосом говорил Фёдор и встретился взглядом с карими глазами. — Потерять тебя. Вот чего я больше всего боюсь. — Куда же я денусь, — слабо улыбнулся Дазай и придвинулся к нему ближе, положив свою руку поверх чужой. — Я ни на шаг от тебя отходить не хочу. — Это странно, но последние несколько дней не отпускает тревожное чувство, — от чужих слов на душе не стало легче, так что Фёдор нахмурился. — Будто что-то плохое должно произойти. — Ну, я тоже волнуюсь перед переездом… — начал говорить Дазай, на что тот помотал головой. — Нет, это другое, — тихо сказал Достоевский, заставив и Осаму неуверенно опустить глаза, не зная, как облегчить состояние парня. — Поэтому ты так хотел вместе со мной проводить родителей, не желая оставлять одного? — сопоставив факты, аккуратно спросил юноша. — Да, поэтому, — кивнул темноволосый и взглянул в окно на издалека видневшуюся верхушку нужного здания, почувствовав, как сжали его руку, а после придвинулись. — Обещаю, что со мной всё будет хорошо, — коснувшись губами щеки, сказал Осаму, локтем опираясь о его кресло. — В самом деле, я дурак, раз говорю такое перед нашим расставанием, — ощутив мурашки по спине, постарался отмести плохие мысли парень. — Я хочу знать, что у тебя на душе, так что не закрывайся от меня и всегда говори, если что-то не так, как сейчас, — отстранившись от него, взглянул на вид за стеклом юноша. — Я жуткий параноик, Осаму, — улыбнулся Фёдор, подъезжая к главному входу аэропорта. — Ты разве хочешь сойти с ума от моих мыслей? — Очень хочу, — игриво кивнул Осаму, когда они остановились возле тротуара, предчувствуя скорую разлуку. — Я открою тебе дверь, — расстегнув ремень, сказал Достоевский, на что тот наигранно закатил глаза, но позволил за собой поухаживать. Когда Достоевский вылез из машины, Осаму освободил от полоски ткани на груди и себя, а после проследил глазами, как тот обошёл машину. — Прошу, — распахнув дверь, Достоевский протянул к нему руку, на что тот тихо посмеялся и накрыл её своей, выбираясь из салона. — Вы очень добры, — улыбнулся Дазай и когда закрыли дверь за его спиной, почувствовал прикосновение тёплых губ к своим. Прикрыв глаза, шатен прильнул к юноше, закинув руки на его плечи, углубляя их поцелуй. Наверное, сегодня они оба слишком эмоциональны, но от этого даже приятнее. Не каждый день Фёдор позволяет себе выложить на поверхность то, что хранится у него в голове. Именно поэтому Осаму так трепетно к этому отнёсся, пользуясь мимолётным шансом стать ближе к брюнету. Переместив руки на талию, Фёдор притянул его к себе, обнимая на прощание. Ничего, скоро они снова увидятся, уже в его доме. За время, что Дазай будет провожать родных, он успеет перевести вещи и навести какой-никакой порядок. Брюнет так редко стал там появляться, что поверхности мебели покрылись пылью. Неприятные мысли набрасывались, напоминая ему при виде чуть ли не каждой детали в стенах здания о его ошибке в том, как ужасно он поступил с Осаму и с самим собой. Зато теперь вместе с шатеном туда вернется тепло и уют, которые пропали ровно тогда же, когда уехал Дазай, причём даже не по своей воле, как парень узнал позже от Николая. Осознав, что они уже слишком долго не могут никак утолить жажду в друг друге, Дазай сжал чужие плечи сквозь куртку и разорвал их поцелуй. — Мы так никогда не сможем разойтись, — улыбнулся Осаму и почувствовал, как горят припухшие губы. — Не успею к встрече и хоть до конца дня можешь удерживать меня. — Ты меня пытаешься уговорить отпустить или, наоборот, соблазняешь на противоположное? — усмехнулся Достоевский, ослабив хватку на чужой талии. — Сам не знаю, — пожал плечами Осаму, понимая, как двояко сейчас прозвучал. — Ладно, время поджимает, — заставив себя отстраниться, вздохнул Фёдор. — Да, — кивнул кареглазый и достал телефон из кармана. — Мне пора. — Пока, — взглянул напоследок в его глаза брюнет, когда юноша махнул рукой в качестве прощания. — Пока-пока, — сказал младший и потихоньку зашагал по выложенной брусчаткой дороге в сторону аэропорта. — Осаму, — подумав чуть-чуть, обратился к парню темноволосый, когда тот отошёл от него на несколько метров. — Позвони, как будешь подъезжать. Я тебя встречу. — Обязательно, — бросил на ходу шатен, засунув подмерзшие руки в карманы. — Не скучай! — Постараюсь, — вздохнув, тише сказал Достоевский уже самому себе, решив проводить его взглядом. Дазай уже ни разу не обернулся в его сторону, потихоньку приближаясь к автоматическим дверям, что распахнулись перед ним сразу, как он подошёл. Убедившись, что больше ему здесь делать нечего, Достоевский вернулся в машину. Теперь оставалась вторая часть запланированных дел, которые помогут ему отвлечься от лишних мыслей. Не такая приятная, конечно, но очень важная для них обоих.