Поклонник

— Поторапливайся, такси прибудет через пять минут! — выкрикнула Джинни, сбежав вниз по лестнице. В отражении зеркала блеснула кольцевидная серьга, запутавшаяся в каштановом локоне ее волос, и Гермиона прошлась по ней взглядом, будто оценивала, насколько сильно та сможет отвлечь внимание окружающих от видимых серых пятен под глазами, которые она пыталась замаскировать чарами и магловскими тенями, или все же сместить их любопытные взгляды с бегающей по сетчатке тревоги цвета точно такого же, как ее блузка, значок Аврората в том коридоре, паника и ухмылка Драко — красного. Гермиона заправила за ухо выбившуюся кудряшку, дотронувшись до виска, где несколько дней назад был шов, исчезнувший от мази целительницы. Наверное, пунктирная линия из магических ниток не была чем-то ужасным, как осознание того, что ее все еще потряхивало по ночам, когда звездочкки растяжки хватали за ногу, стаскивая под кровать, где сидели Снейп и Фред, прижимающие указательный палец к губам в нервном «молчи», словно страх мог выстрелить. А он и правда мог. Потому что имел при себе двенадцатый калибр и одно из трех непростительных на кончике палочки. Тремор все еще жил, где-то прятался. Как ее учили на тех курсах? Прямо сейчас я чувствую себя испуганной, встревоженной, паникующей, опечаленной или… кем? Как? Миссис Помфри говорила, что триггеры никуда не уходят, у них есть какая-то страсть к выжиганию страха на коже каленым железом или холодной дрожью. Гермиона была склонна ко второму, особенно ночью. Особенно дома, оставаясь один на один с собой. В Отделе Неотложной помощи с Гермионой были миссис Клейн, работники из министерства в часы посещения и Валерия на ресепшн, которая говорила по телефону сутками. Дома было слишком тихо, монстры ходили утром на цыпочках, ночью падая тяжелым стулом на пол. Ей даже что-то такое снилось, когда Гермиона лежала на зельях около суток с лишним, пока миссис Клейн доставала металлические затяжки со спины Драко, те оборванные взрывчаткой кусочки, цепляющиеся за кожу, которые она приглаживала ладонью. Ей даже казалось, что они были мягкими как шелк в тот момент. Гермиона скривилась от картинок в своей голове. Кто-то нажимал на кнопку винтажного слайд-проектора, переключая изображения разодранной осколками спины и звездочек с кусочками кожи на уголках. Эллиоту повезло больше. Он отделался несколькими ушибами и небольшим сотрясением. Парня вынесло ударной волной вместе с дверью. Гермиона слышала его ругательства, но почему-то думала, что голос был совсем близко, рядом с ухом, как те песни, которые шептал мрак, пока Драко смотрел на нее, оглаживая взглядом, словно кролика, который сам забился в угол клетки, лишь бы быть съеденным знакомым ему волком. Так было проще, потому что он сделает это быстро, не растягивая удовольствие. Снаружи затормозила машина, издав характерный звук шин, поджигающих асфальт. Гермиона сжала губы, дернувшись в сторону окна и открыв штору, посмотрела на горящий болезненно-желтым значок такси, какой-то вымотанный суетой, промозглым дождем и кусочками грязи. Девушка переминалась с ноги на ногу, нервно жуя нижнюю губу. Она ведь его даже не поблагодарила. Наверное, поэтому уличный фонарь ей криво улыбался, пока ветер бил по стеклу кулаком — Трусиха.

Неделю назад

— Прошу, не вставайте, мисс Грейнджер. Миссис Клейн толкнула девушку ладошкой в плечо, возвращая ее на место. От рук целительницы пахло лечебными зельями и травами, которые почти что въелись в каждую клеточку ее тела. Гермиона пролежала в Отделе Неотложной помощи три дня, привыкая к запаху, облепившему теперь и ее. А свежая постель была все еще мраморно-твердой. — Я не могу лежать сутками в постели, — настаивала Гермиона, ерзая на кровати. — Не так просто привести в порядок вашу коленку, — пожаловалась миссис Клейн, вырисовывая палочкой линии по ее ноге, — данная процедура требует постепенного вмешательства магией. Это ювелирная работа, — объяснила женщина, улыбнувшись. — Но это ничто по сравнению с отдыхом, мисс Грейнджер. Вашему телу нужен покой, это самое лучшее лекарство. Джинни ей сказала то же самое, нервно раскачиваясь на стуле и рассматривая выпуклые пунктирные швы на ее лице. Джинни была единственной, кого Гермиона вписала в строку «вызвать в случае чрезвычайных ситуаций», и, видимо, ей стоило указать Гарри, потому что подруга все не успокаивалась, вертясь рядом с ней, заламывая руки и что-то бормоча себе под нос, что Гермиона никак не могла разобрать, пока усталость жадно жевала яркий свет, не позволяя полностью открыть глаза. Под вечер пришел Джейсон, он дал им всем двухнедельный отпуск и сказал, что Аврорат займется поисками волшебников, которые хотели подорвать офис аппарационных каминов вместе с Эллиотом. Новость быстро разлетелась по газетам, однако детали уточнять никто не стал. Обычный хлопок. Разве кто-то придает значение хлопкам? Тем более обошлось без жертв. Тем более обычным хлопкам. — Потерпите, мисс Грейнджер, — успокаивающе проговорила целительница после того, как Гермиона шумно втянула воздух, ощущая циркулирующую жидкость внутри коленки, где разорвался волокнистый хрящ. Она не могла согнуть и разогнуть ногу, но миссис Клейн сказала, что при таких травмах это нормально. Если вообще что-то в ее жизни в последнее время было нормальным. — Я собирала по кусочкам кости мистера Малфоя, и он даже не дернул бровью. — Похоже на него, — буркнула Гермиона, откинувшись на подушку. Драко спас ее, и это было единственное, о чем она думала, находясь здесь. Его отправили в кампус, наложив повторный шов на руку — так сказала миссис Клейн. Драко повезло остаться в живых, осколками ему разрезало только спину. Из-за этого он так тяжело дышал, всасывая в себя воздух, будто через трубочку. Приведи Гермиону тогда в чувства и скажи ей, что он был ранен — еще бы чуть-чуть, совсем немного, и она бы ему призналась. В чем-то. Как признаются незнакомцы, находясь в горящем самолете в трех тысячах метров над землей. Драко был больше, чем незнакомец, почему-то с ним не было страшно лежать в обломках, истекать кровью, будто сам дьявол готовился выиграть одну-другую партию у Бога, если бы не крапленые карты у разорванного в щепы кофейного столика, за которым не ведется честных разговоров. — Вот и все, — миссис Клейн засунула в карман палочку, забрав с тумбочки поднос, полный разноцветных баночек с зельями, и еще что-то зеленое в ступке. — В четыре часа я вернусь, чтобы посмотреть, как проходит процесс заживления. Послезавтра вы отправитесь домой. — Спасибо. Миссис Клейн прикрыла за собой дверь, принявшись о чем-то громко спорить с Валерией, прежде чем застучать каблуками и вернуться в котельную комнату для пополнения запасов в том шкафчике, что они с Драко опустошили своим здесь появлением. Кингсли решил оставить их в министерстве на случай, если кто-то выследит их в лондонском госпитале. Гермиона потянулась рукой к прикроватной тумбе в поисках заколки для волос. Ей нужно принять душ. От нее пахло травами и ладаном, еще порохом, наверное. Девушка не слышала флер тех цветов в вазе, которые оставил для нее Эллиот этим утром. Настолько эта смесь была парадоксально несочетающейся, отдаленно горькой, предначертанной, как если бы Драко к ней приходил ночью, чтобы разложить дорожки пепла по подоконнику. — Мисс Грейнджер. — Грегори, добрый день, — девушка оперлась руками о кровать, помогая себе подняться. Она не ожидала увидеть в палате Грегори, вошедшего тихо, — не думала, что увижу вас здесь, — призналась Гермиона. Волшебник поправил указательным пальцем очки, разглядывая палату в поисках стула. Гермиона обратила внимание на желтые треугольники в центре его шерстяного свитера, что он приглаживал рукой, скрывая собственную неловкость. — Надеюсь, вы в порядке, — Грегори широко улыбнулся, демонстрируя широкие ровные зубы. — В какой-то степени, — улыбнулась ему девушка в ответ, и все же не так искренне. Они не были знакомы настолько, чтобы посещать друг друга в Отделе Неотложной помощи. Грегори хлопнул в ладоши, качнувшись на каблуках, глубоко задумавшись, будто делал эти движения на автопилоте, продолжая раскручивать что-то, что хотело быть произнесенным вслух. И зачем он тут? — То, что произошло, ужасно, — наконец сказал мужчина, прикусив верхнюю губу, — желаю вам поправиться как можно скорее. Мистер Гаррисон не любит оставаться долго в одиночестве, — хохотнул он неудачную шутку, совсем ей непонятную. Грегори сделал два шага, но не подошел близко. Что-то было в его глазах, даже на стеклышках: оправа была окрашена этой странной эмоцией, которую мужчина скрыл, поправив очки указательным пальцем. — Вы что-то хотите у меня спросить? — догадалась Гермиона, прыгая взглядом от вазы к желтым треугольникам на свитере и выбившейся из рисунка затяжке. Тогда, на квиддичной трибуне, Гермионе он показался милым, или это были зелья и последствия взрыва, что сейчас напрягали каждую мышцу у нее в теле. Как будто он представлял для нее опасность. — Знаете, я тот человек, который говорит прямо, мисс Грейнджер, — он опять качнулся на носках, смотря в потолок, так делал Драко, но в отличие от него Грегори выдавали его неуверенность и растерянность, — мне бы хотелось кое о чем вас попросить, — и опять хлопнул в ладоши. Гермиона нахмурилась, пригладив рукой коленку. Она почему-то начала печь. Миссис Клейн должна была наложить холодную мазь, чтобы снизить температуру в месте, где магия сшивала хрящевой покров атом за атомом. — О чем же? На прикроватной тумбе должны были стоять болеутоляющие, которые миссис Клейн прихватила в спешке. Гермиона закусила внутреннюю часть щеки. Девушка перестала слышать разговоры Валерии, и в самой палате было как-то слишком... тихо. Куда она положила палочку? — Я бы хотел попросить вас… — протянул Грегори, заставив Гермиону отвлечься от поиска бутылочек, палочки, перестать прислушиваться к разговорам за дверью, — забрать заявление о переводе Драко Малфоя в другую группу. Он выдохнул, Гермиона тоже. Он не хотел ее убить. Мерлин, какой ужас, неужели она будет теперь подозревать всех, кто, как Грегори, топчется около ширмы, осматривая палату. — Не поймите меня неправильно. Вы знаете бюрократическую систему министерства. Сначала они его отстранят, потом будут искать нового руководителя, — беспорядочно говорил Грегори, раскидывая руками в стороны, — мальчику нужно закончить практический курс и не оставаться на второй год. Я бы не хотел, чтобы его будущее закончилось из-за одной подписи на бумаге. Гермиона моргнула, кажется, совсем его не понимая, и Грегори замолчал. Драко Малфой мог создавать пустоту, словно компрессор, и ему не нужно было появляться здесь. — Это, — промямлила девушка, не зная, куда деть руки. Они вроде искали заколку, бутылочку с обезболивающим, а ее коленка даже перестала жечь, потому что стоило сместить внимание с одной боли на другую, как первая больше не имела смысла, — он вас попросил? — Нет, — отрезал мужчина, качнув головой, — не тот характер, — хмыкнул Грегори, поставив точку. — Почему вы просите у меня за мистера Малфоя? Грегори сжал губы в тонкую линию, смотря прямо перед собой. Может быть, он тоже видел один из тех галеонов, что исчезли в пальцах Драко как что-то неприметное. — Раньше я работал в приюте, — начал волшебник издалека, тем тоном, которым рассказывают страшные истории, — в том, где размещали детей бывших Пожирателей Смерти. Жить там было несладко. — Вы работали с Драко? То есть видели его или... — Не совсем, — цокнул языком Грегори, — я был знаком с его матерью. Гермиона слегка дернулась, словно оступилась где-то на лестнице, зацепившись каблуком за ступеньку. Она даже хруст своих позвонков услышала. — Мы учились с ней вместе, — объяснил Грегори, поджав губы. Точно, он учился в Хогвартсе. Пуффендуй вроде. Гермиона не знала, что мать Драко училась в Хогвартсе. В отчете, что она нашла в архиве, об этом не упоминалось, как и в намеках, какими разбрасывался Драко на квиддичном поле. Может быть, она просто его неправильно поняла. — Цисси… — Грегори осекся, пригладив рисунок на шерстяном свитере, и что-то пробурчал себе под нос. — Нарцисса была замечательной женщиной, — его голос надломился где-то в центре «замечательной», словно там скрывалась какая-то история, нотки которой можно было уловить по одному такому комментарию, но не до конца, — но война что-то надломила в ней, потом суд, Люциуса посадили в Азкабан, и... — Грегори сделал паузу, сглотнул, словно ему сдавили кадык пальцами, — это был яд. Драко нашел ее в постели. Не уверен, что он что-то понял, но поняли эльфы. Гермиона прикрыла глаза, сжимая веки до разноцветных звездочек. Мерлин. Слышать это было сложнее, чем читать на бумаге. Как будто ужасные истории нужно было произносить вслух, выкрикивать с трибун, в радиорупор на крыше оранжевого здания с белыми вставками на нем, рядом с набережной, где гуляют прохожие. Чтобы они поняли, какова на вкус боль. — Мисс Грейнджер, — окликнул ее Грегори, привлекая внимание, — Драко замечательный окклюмент и сможет послужить на благо нашего министерства. Чем больше пополняется его папка в Отделе Аврората, тем меньше у него шансов выбиться в люди, — его лоб прорезала складка, наверное, как и ее, она точно хмурилась. — Прошу, заберите заявление. Я поговорю с ним, чтобы он не доставлял вам больше проблем. Обещаю. Гермиона глазами обводила стеклышко очков Грегори, как это делает стрелка сломанного компаса, болтаясь из стороны в сторону в попытке ухватиться за север, как она пыталась ухватиться за что-то, что вышло из-под контроля. Она уже забрала его.

Наше время

— Хватит стоять там, спускайся, — махнула ей с улицы Джинни, и Гермиона задернула штору. Девушка разгладила шов кожаной юбки у колен, оставив в отражении что-то недосказанное, что хитро на нее смотрело с зеркала, а она в ответ только хмурилась. Спустившись, девушка приобняла Джинни, выдавив подобие улыбки, и они сели в машину, где за темным окном замелькали огоньки фонарей, которым было все равно на то, что кто-то подрывал людей в зданиях. Они были безразличными, как Драко к боли, сознание Гермионы к кислоте, ангелам, подглядывающим за теми, кто корчится в аду, это ведь их любимое занятие — смотреть. Без сочувствия. Дождевые капли все еще держались на окошке такси, выразительно сталкиваясь с разноцветными зонтиками. Джинни о чем-то воодушевленно рассказывала, размахивая руками, и что-то комментировала на слова водителя о пешеходах. — Гарри присоединится к нам через минут пятнадцать. Он хотел рассказать тебе о своей работе в Норвегии. Молли уже устала слушать эти истории. Тебе будет интересно, я уверена, — ее теплая рука коснулась плеча Гермионы, разворачивая к себе. — Крошка, ты как? Гермиона оторвалась от мелькающих фонарей за окном такси, посмотрев на подругу. — Все хорошо, — пожала плечами Гермиона, повернув коленки в сторону проема между сиденьями. Водитель откинул спинку, и теперь ей было неудобно сидеть в такой позе. — Я просто... — девушка потерла переносицу пальцами. Зеленая стрелка светофора вспыхнула таким же цветом, как платье Джинни, которое подходило ее волосам и веснушкам. Гермиона не заметила, что они стояли полминуты на красном, пока водитель бурчал что-то себе под нос, сжимая руль. — Не стоило мне настаивать на том, чтобы мы куда-то выбрались, — произнесла подруга с сожалением, — Гарри хотел с тобой увидеться, да и мы подумали, что от этого ужаса тебе стоит отдохнуть. — Нет, все нормально, — заверила ее Гермиона, встретившись взглядом с таксистом в зеркале заднего вида, — за несколько недель столько всего произошло. И если бы я не захотела, не согласилась бы. Ты же знаешь. — Тогда почему ты такая, — Джинни сделала паузу, будто пробовала на вкус ту индийскую конфету, сладко-острую, и не могла понять, нравится ей или нет, — отстраненная, будто не здесь, — скептически ткнула она ноготком ей в солнечное сплетение, качнувшись, когда машина тронулась с места. Гермиона была где угодно, только не здесь. Она и сама прекрасно это понимала. Ее даже не волновал Рон, Лаванда, которая родила мальчика и назвала его Хьюго. Растяжка дала в ее жизнь трещину, или это был Драко, кто поставил ее на паузу, наметив разрушения. До ужаса красивые разрушения. — Я здесь, просто задумалась о… — Ты задумалась о том парне? — подруга пнула ее локтем в бок. — Парне? Гермиона почувствовала, что складывается под заинтересованным взглядом Джинни и еще немного — и исчезнет точно. — У тебя появился поклонник, Гермиона, — добродушно хихикнула рыжая, сменив тему, как очередную стрелку светофора. — Я уверена, он влюблен в тебя. Машина резко затормозила, как будто знала, когда стоит толкнуть ее в спину, чтобы она вцепилась пальцами в кожаное сиденье. Водитель ударил рукой по панели, выругавшись: — Ты умереть хочешь? — мужчина бросил вдогонку велосипедисту несколько ругательств. Столкнись эта чертова машина с кем-то на красном, она все равно бы не обратила внимание. — Ч-что? — спросила Гермиона, сведя брови на переносице. — Тот парень, — посмеиваясь, указала она куда-то за спину, где мог и правда стоять тот парень. Джинни неосознанно раскусила какую-то деталь, мелочь. — Он ел печенье у тебя на кухне, ты помнишь? Ты очень злилась на него, Гермиона. — С чего ты взяла? — спросила девушка, жуя губу и чувствуя металлическую капельку во рту. Когда они, черт возьми, приедут? Для таких разговоров слишком тесно. — Мне так показалось, — рыжая пожала плечами, поправив съехавшую по плечу лямку платья. — Он много говорил о тебе на кухне. Для парня, который не интересуется работниками министерства и их ежедневной рутиной, он был увлечен. Кому хочется спрашивать о твоих отношениях с бумажками и... — Джинни прикусила нижнюю губу, улыбаясь, — есть ли у тебя парень? Машина выехала на узкие улочки, где собирались толпы людей, протаскивая алкоголь в куртках, и где горели едва различимые в тусклом свете огоньки сигарет. — Брось, — отмахнулась Гермиона, все еще не отпуская грубый чехол водительского сиденья, — он только делает вид, — была уверена, что он точно делает. — Студенты часто влюбляются в своих учителей. Подростки — они такие. Это быстро пройдет, так что не обращай внимания, если он станет донимать тебя, — хмыкнула Джинни, будто уколола куда-то. — Но это повод поднять свою самооценку. На тебя засматриваются парни помладше, — довольно произнесла девушка, заставив этими словами Гермиону потупить взгляд в грязный коврик под каблуком сапога. Должно пройти. Фары осветили группу девушек в блестящих пиджаках, которым не было холодно от слова совсем — таким тонким материал ей виделся. Джинни вышла первой, оставив чаевые водителю, и потянула Гермиону в клуб с уродской неоновой вывеской «Union», на которую поглядывал охранник в солнцезащитных очках. Выглядел он странно. Рыжая только пожала плечами, отмахнувшись: «Не обращай внимания», и передала ей VIP-браслет зеленого цвета, склеивая бумагу на запястье правой руки. В клубе было тепло как в топке. Джинни стащила с ее плеч пальто, бросив в такую же груду одежды на диване — ее точно не волновало то, что кто-то уйдет в ее фирменном меховом, которое Гарри привез с севера — и ткнула пальцем в барную стойку и несколько пустующих стульев. Было около десяти вечера, а толпа на танцполе уже раскачивалась в такт музыке. Обычно весь Лондон собирается в клубах за полночь или около того. — Пошли, — воодушевленно подпрыгнула Джинни, откинув рыжие локоны в сторону. Гермиона сделала вдох какого-то сладкого дыма, спертого дыхания людей и выпивки, каждой открытой бутылочки за спиной бармена, как только они приблизились к стойке. — Текилы, пожалуйста, — выкрикнула Джинни бармену, зажав уши пальцами, — мы можем уйти в лоджию или приватные кабинки в том коридоре позже, — указала она на проход, где ходило человека три с зелеными браслетами и десяток без них. Гермиона повернулась к рыжей, подняв левую бровь вверх, говоря ей всем видом, что там нет охраны и в те кабинки может войти кто угодно, на что она только пожала плечами, запрыгнув на стул. Похоже на то, что Джинни совсем не думала об этом. — Сейчас будет тише! — подмигнула ей рыжая. Джинни достала палочку из своего кожаного сапога до колен, прижав древко к бедру, налаживая магический вакуум, вытесняющий музыку за пределы их столика. Саундтрек все еще играл, только тише. — Так намного лучше, — подмигнула подруга, придвинув ей стопку с текилой и блюдце, полное кусочков лайма. Она и правда не шутила, когда сказала, что этой ночью они будут пить только это. — Извините, милые девушки, — просвистел бармен, когда опрокинул локтем баночку с солью. — Не важно, — отмахнулась Джинни, собирая кусочком лайма соль со стойки. Гермиона покачала головой, и рыжая только сжала два пальца перед ее лицом, приплюснув немое возмущение. — Так даже лучше, — пожала она плечами. Бармен приложил руку к животу, поклонившись в пафосном жесте, и вернулся к двум другим девушкам, что пили розового цвета коктейли. У него на голове была дискообразной формы шляпа, тонкая и блестящая, как и его накидка, обтягивающая кубики пресса и серьгу в центре пупка. Парень передвигался по всей барной стойке, прокручивая между пальцев джиггер, из которого не выливалась жидкость — так ловко он это делал. Джинни подняла стопку над головой, прокручивая по кругу, и стукнула ей о шот Гермионы, осушив полностью. Девушка закинула в рот дольку лайма, удовлетворенно улыбнувшись. Гермиона последовала ее примеру, поежившись от теплой жидкости, что оставила пустой след между ребер. Ей нужно было что-то съесть, иначе через три-четыре таких шота она перестанет думать. Может, это и к лучшему. — Когда ты так улыбаешься, я не знаю, что ты собираешься спросить, — жуя кожуру цитруса, произнесла Гермиона, щурясь. Джинни наклонила голову, совсем не замечая людей, которых становилось все больше. Гермиона подумала, что они скоро исчезнут за их спинами и совсем не будут видны со стороны маленькой лоджии. — Ты дала шанс Эллиоту, — указала на нее пальцем подруга. Гермиона слизала капельку сока лайма с нижней губы, смотря на гуляющие по полу желтые узоры, что подстраивались под слабые толчки, сужаясь и расширяясь вместе со зрачками. — Не совсем, — ответила Гермиона, выходя из задумчивости — или ее вывел сам градус, растапливая косточки своим теплом. — Точнее, мы общаемся. Вот и все вроде. — Он был рядом с тобой все время, — заметила Джинни, прикончив второй шот, — дарит тебе цветы, ходит с тобой обедать. Ты уверена, что я неправильно тебя поняла? Потому что мне кажется, ты все-таки разрешила ему за собой ухаживать. Эллиот оказался не таким милым, чтобы так просто его отшить, — фальшиво задумчиво произнесла Джинни, сложив руки на груди, как фарфоровые купидоны в магазине сувениров. Эллиот волновался о ней. Сознательно. О таком мечтает каждая девушка. Интересно, им тоже втайне нравились те, кто не дарит цветочки, не сторожит твою кровать по ночам и выпускает кольца дыма назло в лицо, чтобы знала с кем? — Наверное. Мы неплохо ладим, и у нас много общих тем. Так что с ним легко, — протянула Гермиона, на что подруга понимающе кивнула. — Ну а ты? Джинни показала три пальца, принявшись качаться на стуле под музыку. Бармен ответил ей этим «окей» жестом, вытащив откуда-то полные стопки. Об этом она говорила по телефону, но вряд ли парень помнит все заказы сумасшедших девчонок, которые решили выбраться ночью в клуб, чтобы выпить все запасы текилы. — Что там у тебя происходит, Джинни? — напомнила ей Гермиона, настораживаясь на ее молчание. — Да так, — широко улыбнулась рыжая, растягивая гласные. — Хочу развестись! — она подняла стопку, почти задушив Гермиону этим выражением лица, и выпила все до капли, кажется. — Что ты сказала? — она даже поперхнулась этим вопросом. Еще один глоток, соль, лайм, и так до третьей. Джинни выпрямила спину, сжав губы, растирая ими блестящую помаду. — Все вышло из-под контроля, — сказала она легко, так, словно говорила о погоде, о том, что Альбус стащил ее палочку без спроса, превратив их кота в тыкву, а она настолько привыкла к этому, что просто перестала придавать этому значение. — Гарри постоянно в Норвегии. Мама носится с Лавандой, остальные просто живут своей жизнью. Даже мой муж ей живет, — вскинула она руками, заставив сидящих рядом парней на нее покоситься. Соль теперь явно чувствовалась на языке, и Гермиона ее проглотила. — Но все ведь было хорошо, и ты говорила... — что-то лепетала Гермиона, истончаясь под этим «ты ничего не знаешь» взглядом. — Ты представить себе не можешь, сколько сил и времени уходит на одного ребенка, Гермиона, — пожаловалась рыжая, вырисовывая узоры на просыпанной соли. Бармен так и не убрал ее, — а у меня их трое. И, черт возьми, я просто мечтаю отдать их в Хогвартс. В центре танцпола что-то происходило. Гермиона слышала какие-то возгласы, поздравления, цветы и хлопки, шуршание микрофона, когда подносишь губы слишком близко и выталкиваешь из легких выдох, который царапает барабанные перепонки. Но все это было настолько далеко, что даже странно. — Того, что они ходят в магловскую школу, просто недостаточно, и я... — Джинни опустила лицо в руки, прикрыв его ладошками и протирая, в попытке сменить маску усталости на ту, что заламывает от злости линии вокруг бровей. — Гарри не обращает на меня внимания. У него на уме только работа, работа, работа, — рыжая крутила пальцем в воздухе, — такое чувство, что у него совсем нет семьи. Нет меня. Им было сложнее. Война не лучшая таблетка для отношений, но Гермиона не думала, что настолько. Гарри и Джинни прошли через многое, и то, что у них такие проблемы... хотя не ей об этом говорить. — Ты мне не рассказывала, — понизив голос, проговорила Гермиона, и вакуум даже как-то его усилил, перебивая поздравления в микрофон, поклон диджея и саундтрек для влюбленных по заказу их знакомых. — Я думала, оно наладится, — пожала плечами рыжая, попросив бармена поменять прозрачную бутылочку с синей ковбойской шляпой на красную, — но нет, — фыркнула подруга, выпив как отрезав, — Гарри все еще не вышел из своей роли спасителя всего мира. Он не может без этого жить. В глазах Джинни что-то сверкнуло, какая-то незабытая капелька крови, набранная жирным шрифтом в заголовках Еженедельного Пророка. — Без чего? — Без Волан-де-Морта, погонь, войны, — отчеканила каждое слово Джинни, словно конечность, что отрезали, и она теперь ныла. — Без всего того, во что вы были втянуты почти семь лет. Гарри горит этим Авроратом, специально ищет дуэлей на палочках, помогает министерству в поисках, и меня просто тошнит уже от этого, — подруга сжала рукой горло, — я думаю, ты его понимаешь, Гермиона. Рон такой же. Джинни отбросила пальцами кусочек лайма, отрицательно покачав головой бармену. В этом был смысл, только Гермиона старалась убежать от этого, спастись, ей вполне было достаточно черных ленточек по весне, что приносят первокурсники к мемориалу в уголок Хогвартса. — Джинни, мне так жаль, — Гермиона коснулась ее плеча, искренне сожалея. Она даже не могла выразить, насколько это было искренне. — Может быть, не все так плохо, как ты думаешь? Джинни покачала головой: не Гермионе нужно было рассказывать о том, какого градуса может достигнуть это «плохо». Выше градуса текилы и самого крепкого напитка, по типу дьявольской воды. И все же ее заказывали, чтобы угоститься горечью или выменять ее у такой же, только физической. — Мне надо умыться, — устало выдохнула подруга, избавившись от ее прикосновений, — побудь тут, ладно? — Я пойду с тобой, — спохватилась Гермиона, поднявшись. — Не хочу тебя оставлять одну. — Гарри должен подъехать, хочу его встретить, — Джинни осушила последнюю стопку, словно заказала точно, чтобы хватило ко времени, — побудь здесь, людей прибавилось, — указала она на танцпол, где в разноцветных клеточках на полу размещалось по три-четыре человека. — Текила вроде как напиток для честных разговоров. Гермиона проводила Джинни взглядом. Она была ужасной подругой, раз не знала, что на самом деле происходило в ее жизни. Они с Гарри выглядели счастливыми, особенно в том парке, где они с семьей Уизли собирались на пикник. Гермиона ведь тоже никому не рассказывала об их проблемах с Роном. Это случилось нечаянно. Тоже в баре, только по-другому. В их жизнях чего-то не хватало, даже если это что-то имело свои последствия. По типу сломанных об обивку дивана ногтей, паники или гуляющего от одного предмета к другому взгляда. На терапии их предупреждали, что неспокойный сон не проходит после войны, наверное, поэтому, когда взорвалась мина, ей стало легче. Девушка хотела думать, что этой причиной был не Драко Малфой, а ее избитое когда-то Круциатусом сознание. Гермиона заказала еще шот, опершись щекой о руку, и стала рассматривать зал. Парочки целовались в углу, кто-то держал за руку пьяную подругу, ведя ее в туалет, как на той вечеринке на седьмом курсе в гостиной Пуффендуя. Ее тогда поймал Снейп без туфли в коридоре и заставил протирать пробирки после уроков в подземелье почти весь семестр. Опьянение потихоньку разливалось по векам, что прикрывались, когда Гермиона улыбалась, смотря себе за спину на парня, снявшего футболку. Джинни бы пошутила что-то про него и Кормака. Он вытворял что-то подобное, когда напивался в Кабаньей Голове. Мерлин, ностальгии нужно всего лишь несколько стопок. Гермиона поежилась от дрогнувшего магического вакуума, зацепившегося за плечи, будто прося развернуться. Она так и сделала. Наткнувшись на стопку, поверх которой лежала знакомая рука с сухой кожей на костяшках. Сбитая, как ее дыхание, когда ставят подножку, чтобы неожиданно упасть в знакомые пепельного цвета зрачки. — Нужно быть более осмотрительной, мисс Грейнджер, — цокнул Драко, как всегда, в своей расслабленной позе, смотря ей прямо в глаза, будто пытался прожечь сетчатку, и даже растяжка не могла примирить их за мизинцы. — Вы знаете, сколько хватает секунд таблетке, чтобы раствориться в вашем напитке? — спросил парень, подняв бровь вверх. Ей нравилось такое выражение лица и чувство опьянения. Оно не боялось произносить это у девушки в голове. Интересно, так было задумано или кто-то вымерял сутки в пределах небольшой погрешности. — Мистер Малфой, — выдохнула его имя девушка, и алкоголь начал раскручивать ее в карусели, будто тридцати пяти градусов было слишком мало и ей решили подлить еще. — Вы в клубе. — Вы очень наблюдательная, мисс Грейнджер. Малфой придвинул ее стопку бармену, попросив заменить шот. Он вел себя как обычно, выглядел тоже. Черные джинсы, футболка, видимый шов от локтя и выше, особенно различимый, когда он, как сейчас, двигал текилу к девушке. Совсем не по-аристократичному. Теперь рассматривать хотелось Драко. Он был расслаблен, задавал ритм горчайшему оттенку прыгающих по полу линий, разрывал целостность солнечных отсветов на грозовом облаке, когда задумчиво касался губ подушечками пальцев, о чем-то болтая с парнем за барной стойкой. Гермиона наблюдала за ним слишком долго, чтобы так просто оторваться, встретив его довольную улыбку и этот блеск, совсем не кобальтовый. — Что такое? — спросил Драко, делая глоток из стакана с коричневой жидкостью и тремя кубиками льда, чей звонкий стук о стекло передавался ей в расслабившемся от отсутствия Джинни магическом вакууме. — Так соскучились? Может, ей уже подсыпали в текилу порошок. Или пороху. — Вы здесь один? — переключилась Гермиона, перепутав тот рычажок, что тормозил, потому что разогналась она по автостраде быстрее ожидаемого. — Да, — ответил он, недолго раздумывая, — а вы? Гермиона указала за спину, где исчезла Джинни, не отрываясь от уголков губ, которые точно могли разрушить все. Девушка потянулась за стопкой, оставляя теплые отпечатки на холодном стекле. Смерть на эшафоте не казалась теперь такой пугающей, как неразборчивые мысли в ее голове, мутные, словно свет в белой стуже. — С подругой, — буркнула девушка, начиная плавиться или таять, или еще что-то. Драко умел стряхивать с нее оцепенение. — С той, что впустила меня к вам в дом? — его губы растянулись в улыбке. Гермиона выпила шот, кивнув. Магический вакуум постепенно размывался, делая музыку громче, но не настолько, чтобы утопить его голос в шуме разгоряченной толпы. Как только у Джинни появились дети, она отточила заглушающие чары до совершенства. Гермиона заправила локон за ухо, перестав замечать вокруг себя танцующих людей, какого-то парня, что нечаянно коснулся ее плеча, извинившись, и брызги разноцветных точек, падающих с потолка. Их ловили руки толпы, как какой-то неровно вырезанный бозон, частичку Бога, что хранят в маленьких красивых коробочках под подушкой. Они потом затапливают до краев глаза, ничего не давая взамен. Просто существуют. — Запиши на меня, — сказал Драко бармену, указав на Гермиону. Парень кивнул, потянувшись за облитым выпивкой блокнотом, чьи листы слиплись от розовых пятен. Он взял ручку, выводя его имя на бумаге. Там был целый список в две колонки, Гермиона даже привстала, чтобы посмотреть. — На весь вечер, — добавил Драко. — Мистер Малфой, это лишнее, — встрепенулась Гермиона, выходя из транса, в котором все частички принадлежали уверенной ухмылке. Сегодня она была не такой острой, — мы заплатим сами. Драко поднял бровь вверх, всем своим видом показывая, что не допустит возражений, и сделал еще один глоток. — Только не говорите, что вы платите за себя на свиданиях, мисс Грейнджер. — Вас это смущает? — девушка подняла бровь на его манер. Дым снова стлался по полу, поднимаясь куда-то выше, пряными комочками в потолок, рассыпаясь по воздуху сладостью свежеиспеченного печенья — теплого, и чего-то еще, что ей было так знакомо, но не могло появиться в месте с таким количеством запахов. Этот парфюм в нотками самодовольства принадлежал Драко. — Нет, — закатил глаза Малфой, развернувшись к ней лицом, — это не в правилах приличного тона. Не стоит водиться с теми, кто за вас не платит. Это выглядит жалко. — Делить счет нормально. Это обычное уважением к женщинам. — Ну да, — цокнул языком Драко, закатив глаза, — это вам тот рыжий сказал? — презрительно выплюнул он «рыжий». Гермиона фыркнула, слишком быстро потянувшись к шоту, выпив его из стопки, и поморщилась от непривычного ей вкуса травяной крепости. Горло обожгло, потом губы, а затем и все тело. Девушка прижала руку ко рту, удерживая жидкость внутри. — Подлей, — махнул рукой Драко и всунул ей стакан с газировкой, помогая запить что-то до ужаса противное и жгучее. — Мерлин, что это? — проговорила Гермиона, ладошкой водя по стойке в поисках соли и кусочков лайма, которые успел убрать бармен. — Текила. — Вы уверены? — спросила девушка, делая большие глотки газировки. — С перцем, — выкрикнул бармен, ответив на вопрос Драко, который утонул в шуме, когда он облокотился о стойку, перекинувшись через нее, — тебе сделать понежнее, Драко? Малфой бросил ему в спину несколько шутливых ругательств, указывая рукой на прозрачную бутылку с красной шапкой на ней. Драко был здесь частым гостем, как она поняла. Может быть, если она останется подольше, то посмотрит, в какие проблемы попадает этот парень. Разве те, кто посещает тренировки, пьют по вечерам алкоголь? — Хотите сыграть? — внезапно спросил Драко, пока бармен разливал по стопкам алкоголь. Гермиона облизала сухие губы, обтерев рукой шею. В помещении было жарко и внутри груди тоже. Даже скорее тяжело, чем жарко. Поэтому ей не нравилось много пить, ей как будто сворачивали что-то кулаком внутри, превращая внутренности в пустоту. — Простите? — Гермиона моргнула опять, смахивая надоедливую соринку со своих ресниц. — «Я никогда не». Магловская игра, — объяснил Малфой, щелкая пальцами, чтобы она на него посмотрела. — Вы не можете ее не знать. Две стопки ваши, две мои, — и они как по команде появились здесь. — В три раунда. Бармен подслушивал их или умел распознавать эти жесты в два пальца, что означали невинную магловскую игру. Нет, Драко просто был здесь не впервые. — Не думаю, что с вами можно играть в такие игры, — сказала она неуверенно, схватив мельком что-то в свете, что стало на секунду тусклым. Последствия, может, — вы умеете выкручиваться. Нетронутых стопок коснулась дымка, а у Гермионы чесались руки, чтобы что-то узнать, расставить грани загадки по своим местам. Две стопки ее, две его — и на этом все. Она уже доверилась ему у взрывчатки, что может сделать простая игра? — Играете? — с каким-то удовольствием почти прошипел Драко. Наверное, это был один из способов зажечь фитиль — лучший способ. Гермиона все еще сомневалась. А стоит ли? — Один раз и только, — согласилась девушка, усаживаясь поудобнее. Они доиграют прежде, чем вернется Джинни. Гермиона почему-то была уверена в этом, — но только один, мистер Малфой. — Палочку? — потребовал Драко, протянув руку. Гермиона покосилась на него в недоверии. — Даже дуэли так начинаются, мисс Грейнджер. Давайте, — подначивал он. Гермиона, даже не задумываясь, вытащила из правого сапога древко, передав его парню. Старая привычка, которая у нее появилась с приходом осени. Куда, парни думают, девушки девают палочки? Точно не в крошечные карманы своих юбок. — Предупреждаю вас, мистер Малфой, если вы что-то выкинете... — Да ладно, — перебил ее хохотом парень, коснувшись палочкой ее руки, оттягивая холодную линию к стопкам и закрывая ее на своих костяшках, — вам ведь так нравится, разве нет? Драко склонился, вернув палочку ей в сапог, и слегка коснулся ее бедра пальцами. — Что если я совру? — задержав дыхание, спросила Гермиона, даже не задумавшись над тем, зачем ему понадобилась палочка. Это был тоже вид дуэли, она вроде как началась с огонька в пыльной кладовой. — Соврете — ударит током, — сказал Малфой, пожав плечами, вызвав на ее лице неподдельное удивление. — Мы только что заключили с вами безобидный контракт. Врать не придется. Не то чтобы я не верил в вашу честность, — наигранно произнес Драко. Гермиона даже машинально рукава дернула вниз. Колодные войны всегда заканчивались эшафотом или наконечником стрелы, смоченным ядом кураре, прямо в сердце. Убивали не за деньги, а за жульничество. Так заканчиваются игры неумелых шулеров. Фальстартом. Похоже, Драко знал, что делать. — Вы схитрили, — беззлобно возмутилась девушка, отрицательно качая головой. Перец, что ли, ударил ей в голову? — И не сказали мне. — Вы должны были уточнить правила до того, как согласились, мисс Грейнджер, — и он не говорил об игре в карты или магловских способах напиться. Ей стоило уточнить, какой вид яда он использовал. Такой, что вызывает привыкание, толкая к той кондиции в точке летального исхода. Но не так быстро. Мучиться — вот в чем был смысл ядов. — Тогда я начну первой, — цокнула языком девушка, расправив плечи. Гермиона постучала пальцами по губам, перебирая в голове все то, что она хотела спросить раньше где-то на полях дневника, чтобы спрятать интерес, как бы невзначай. — Я никогда не дрался вне ринга. Драко даже не дослушал до конца, притянув шот с белой жидкостью внутри, опрокинул его, не отрываясь смотря ей в глаза, и после лениво отодвинул хлопком ладошки стопку. — Вы говорили мне об обратном, мистер Малфой, — ухмыльнулась Гермиона, сложив руки на груди. — И что вы на это ответите? Он даже бровью не повел. Ему нравилось, что она помнила о таких мелочах, и Драко откровенно наслаждался этим, как кот, который греется в пыльном луче солнца, скалясь, когда к нему протягивают руки. — Что теперь моя очередь, мисс Грейнджер, — задумчиво протянул Малфой, увиливая, только теперь без опаски, без тех эмалированных смешинок в отражении глаз. — Я никогда не симулировал… — парень качнул головой, заставив ее нахмуриться, — радость. — Радость? — переспросила девушка, даже не обратив внимание на бармена, уронившего миксер на пол. Гермиона взяла холодную стопку двумя пальцами, собирая влагу, и выпила шот — тоже не думая. Придумай он другие правила, например, выпить столько стопок, сколько раз она притворялась, что у нее все хорошо — девушка бы не ушла. Как и Драко, впрочем. Он тоже это делал, только по-другому. — Тот рыжий знает об этом? — хмыкнул Драко, а Гермионе хотелось спросить какой, но она только прикусила онемевший язык. — Очень смешно, мистер Малфой, — девушка закатила глаза. Малфой прощупал карманы джинсов в поисках сигарет и той зажигалки, что была частью спасенной жизни в темном коридоре офиса. Он был без кожаной куртки, видимо, оставив ее среди той груды вещей на диване пурпурного цвета с подушками в форме сердечек. — Я никогда не завидовал мистеру Эллиоту, — проговорила Гермиона, и Драко оторвался от поиска сигарет в карманах, спрашивая своим выражением лица: «Серьезно?». Серьезно. Гермионе хотелось говорить об очевидных вещах, простых, или избегать провокаций, которых он ждал. Не отвечать дьяволу и сопротивляться бесполезно, но и его можно обмануть. Хотя бы ненадолго. Легче обнять небо руками, чем взять штурмом. — Могу дать вам шанс сказать что-то другое, — девушка покачала головой, и Драко усмехнулся. — Нет? — уговаривая ее, спросил парень, даже не посмотрев на стопку. — Мисс Грейнджер, я никогда не представлял другого в постели вместо своего партнера. Гермиона фыркнула, выпрямившись. Током ее не ударило, потому что она никогда не делала так. Кажется, даже не думала о том, чтобы сделать. — Считаете, это возможно, мистер Малфой? — Вполне, — коротко сказал он. Музыка удар за ударом прошибала чары Джинни, становясь громче. Гермиона повернулась в сторону коридора в поисках подруги и подумала, что ей стоит отправить патронус с улицы. — И все же, — развернувшись к нему, Гермиона склонилась ближе, будто собиралась прошептать секрет, — почему вы так думаете? В каждую клеточку ее тела уже въелся алкоголь, начал полосовать четкость картинки за спиной Драко. Он был центром ее внимания, затопив зрачки и разрывая в разноцветные клочья флюоресцентные браслеты на запястьях толпы на танцполе. — Со временем становится скучно, — пожал плечами парень. Гермиона внимательно его слушала, — брак рассчитан на провал с самого начала. Жить под одной крышей с тем, у кого все разговоры сводятся к работе и на кого у тебя не встает, — протянул Малфой, — не интересно. Гермиона сжала обиду пальцами на своей юбке. Он не говорил о ней, но такой ответ ей не понравился. — Если пара друг с другом дружит, это нормально. Только на этом держатся отношения, мистер Малфой. — Секс, — вставил парень, и Гермиона сжала губы в тонкую линию, подняв подбородок вверх, — вот на чем держатся отношения. Конечно, если ваш партнер настолько скучный, что вам ничего не остается делать, кроме как говорить о погоде и соседке, которая изменяет своему мужу. И да, вам тоже хочется, но останавливает только комфорт. Гермиона фыркнула. Она была готова поспорить. — Вы так часто пытаетесь опошлить тему, — вскинула руками девушка, как это делала Джинни, сидя напротив нее, — что иногда я думаю, у вас с этим проблемы, — закончила Гермиона, победно улыбнувшись. — Я констатирую факт. У меня нет никаких проблем, — поднял он руки, указывая пальцем себе на ноги, — вы можете посмотреть, если вам так интересно и… Гермиона спрыгнула со стула, закрыв ему рот ладошкой, оказавшись на расстоянии тех миллиметров, от которых хотела избавиться, чтобы не сгореть. К пламени опасно подходить слишком близко, даже если хочется согреться. Это был алкоголь и только. — Ваш рот помойка, мистер Малфой, — произнесла она шутливо, и его мягкие губы расплылись под рукой, целуя линии на ладошке уголками. — Моя очередь, — Господи, его глаза были такими большими вблизи, в них не было намека на просверк лезвия. Один только клочок тепла в самый разгар лета. — Я никогда не падал с метлы, чтобы кого-то впечатлить. Драко даже прыснул ей в ладонь. Это было единственное, что ей пришло в голову, просто чтобы сменить тему. Малфой перехватил ее руку, положив к себе на коленку, и прижал своей сверху. Как будто там ей и было место. — Ну нет, мисс Грейнджер, — и он не выпил, а она проигрывала. Часто даже, — почему я должен ломать себе ребра ради девчонок? — Вы ведь устраиваете драки вне ринга, — напомнила ему Гермиона, на что-то намекая. На рыцаря из романа, который защищает попавших в беду девушек. Айвенго какой-нибудь. — Только тогда, когда этого требует ситуация, — сказал Драко, поглаживая ее руку. — И как часто она того требует? — несмело спросила Гермиона, почти задохнувшись от ощущений. Драко сжал ее запястье, потянув вверх, чтобы она уперлась ноготками в пунктирный шов кармана, где не было сигарет и где коротило, как от фамильной реликвии. Он принялся выводить пальцами что-то у нее на коже. Они были такими мягкими, бархатными, несмотря на сухость кожи, различимые ранки на костяшках, разбитые несколько раз за этот вечер. — Мы не задаем здесь вопросов, мисс Грейнджер, — хрипло проговорил Драко, превратив свой голос в вязкий ликер, сладкий, в колоритную деталь, что укачивала в падающей на лицо побелке. — Это не по правилам игры, — девушка теперь почувствовала холодную пуговицу джинсов подушечкой пальца. Она ведь должна была нагреться в такой жаре, — нечестно. Чувство, что она разочаруется, множилось, повторялось тонкой стрелкой на циферблате, измельчалось в порох, подергивая дымкой при взрыве. Гермиона почти расплавилась. Ради одной такой секунды. Все равно потом отдавать голову на отсечение. — А что тогда честно? — спросила она полушепотом, облизав нижнюю губу, совсем уже потеряв четкость происходящего. — Как думаете что?— поднял Драко бровь, положив ее руку к себе на низ живота. Все, наверное, было честным. Люди вокруг, запах сигарет, алкоголя, мятных конфет, крошечный ток недосказанностей, воображение, что рисовало Драко таким привлекательным. Гермиона даже призналась себе, что дело было не в текиле или тех металлических звездочках, что должны были принадлежать ей. — Не уверена, но, — тихо призналась Гермиона, и почему-то ей стало больно. За него. За каждый магический шов без анестезии, разбитые в кровь руки и выцветшие ореолы гематом, — я хотела сказать вам спасибо. За то, что вы спасли мне жизнь, — и убрала спавшую на глаза белую прядь, коснувшись прически у виска свободной рукой. Драко смотрел на нее снизу вверх, внимательно вслушиваясь в то, что она говорит. Он молчал, будто для него это было обычным делом, поэтому он не придавал этому значения. По крайней мере, Гермионе так виделась его реакция. — И я забрала заявление, — проговорила девушка теперь тише. — Я тоже была неправа, — выдохнула Гермиона, стирая улыбку с его лица. — Это честно. Драко посмотрел на нее так же, как в прошлый раз: намереваясь сделать то, что ей понравится поначалу, а потом разъест кислотой. Парень зарылся пятерней в ее кудряшки, отдавая обратно этот жест, вдвойне — кровь за кровь — и, притянув ближе к себе, провел носом по скуле, располагая девушку между своих ног. — Теперь моя очередь, — прошептал он ей на ухо, обдав его горячим дыханием. Гермиона слабо покачала головой, сжав край его футболки, вдавливая чертову материю в твердый живот. Игра была неудачной. Музыка принялась барабанить по полу, отдавая ритм в ноги, создавая какое-то напряжение, как будто его и так было недостаточно. — Что вы от меня хотите? — Гермиона должна была выкрикнуть этот вопрос, выбросить, выплюнуть, но получился только обессиленный шепот, как будто голос попал в самую большую ловушку Лондона, и дело было не в погоде или бледно-желтых шашках такси. — Мистер Малфой. Драко отстранился, рассматривая лицо Гермионы какое-то время, пробуя на прочность ее взгляд, придавая ему масштаб, прокручивая на спидометре нервозность; даже толпа под ним исчезла, испарилась куда-то, осталась с двумя недопитыми стопками на барной стойке. — Хочу вас поцеловать. Гермиону будто током ударило. Драко, кажется, был проводником, или где-то в стопке с текилой затерялось последнее «я никогда». — Я говорил вам, что вы мне нравитесь, — от его слов ее лицо обдало жаром, кипятком, пощечиной, — помните? Гермиона ухватилась второй рукой за барную стойку, собирая кусочки предложений, давая себе отсрочку, подкручивая на экране время, чтобы унять пульс, который со скованной учтивостью бил по вискам. — Драко, что вы такое говорите, — она сглотнула что-то вязкое, похожее на еще один страх, который умел сосуществовать с чувством безопасности во время перестрелки — Гермиона должна была сказать что-то другое. Вытащить одну из тех отговорок, похожих разве что на новогодние подарки от министров — такие же как у всех — одинаковые. Девушка сделала вдох, сдаваясь, просто потому что ничего не придумала, а Драко продолжал смотреть, изучать шерстку, чтобы потом пригладить и снять вместе с кожей. Наверное, это был тот вид буквализма, из-за которого начинаются все войны, просто потому что кто-то решает чиркнуть спичкой по сухой терке из-за слова, имеющего множество значений, но кому какая разница, когда дьявол в каждой строчке зажигает искру прямо внутри зрачков его серых глаз. — Я старше вас, — выпалила Гермиона правду. Не отдалившись ни на миллиметр от его лица, а было такое чувство, что с этими словами она отошла шагов на восемь. Драко склонил голову, оглаживая ее взглядом, делая чертово решето. Уголок его губы поднялся, и уверенное похуй пришлось куда-то на кончик ее языка. Гермиона почувствовала на затылке теплые пальцы, выдохнув последнюю стопку ему прямо в рот. Драко надавил на ее подбородок, слизывая языком каждую чертову капельку текилы. Задним числом, как должно было быть при масляном свете настольной лампы, запахе трав и мяты, между бинтами и буквами татуировки. Боже. Гермиона даже не поняла, каким образом потянулась ему навстречу, закинув руки Драко за шею, кажется, перестав существовать в клубе, где яркость стробоскопов рассеивалась, переставая существовать совсем. Вместе с остальными. Господи. С ним так приятно было гореть. Приятно было стоять у той чертовой взрывчатки. Приятно-неправильно чертить пальцем по шву его левой руки. Делать все то, что сочетается с болью, потому что Драко не умел быть с ней в паре, а Гермиона почему-то хотела показать ему, как это. Гермиона простонала, позволяя его руке пройтись по животу и оставить там горящие следы, назойливые ожоги, от которых хотелось еще. Оно даже стучало в пульс, такой не подходящий по ритму музыке, как и движения Драко, которому было плевать на то, что происходило на танцполе. Его рука прошлась по ее груди. Грубо. Нетерпимо. Усиливая этот эффект похуй, что кричал в спины проходящим мимо людям, чьи фигуры смывались перед глазами. Пусть ее раскрошат и не соберут после, но это было, черт возьми, приятно. Так приятно его целовать. — Драко, — выдавила из себя Гермиона, отстранившись, чтобы зачерпнуть воздух, — Драко, — простонала девушка, почувствовав, что юбка задралась с треском. — Не здесь, пожалуйста. И это подействовало. Драко взял ее под локоть и потянул за собой в проем приватного коридора, пробираясь между танцующими телами. Господи. Здесь были люди. Так много. Гермиона не замечала за ними следов шума, смеха, как это было сейчас. Парни и девушки шатались, глотая алкоголь прямо из бутылки. Наверное, эта картинка отрезвила ее не полностью, потому что она сразу же забыла про тех, кто показывал на них пальцами. Перед глазами мелькнула табличка из красного дерева с золотыми на ней буквами, смазанными, как от Люмоса, только теперь ее не держали подальше от растяжки, а толкали прямо на нее. Малфой затащил ее в одну из комнат, хлопнул дверью, и Гермиона даже не успела подскочить от испуга, потому что он вернул свои руки ей на подбородок, втолкнув ей язык в рот. Втолкнув ей это похуй. С силой. Даже не думая. Гермиона проглотила вздох вместе со слюной, вкусом текилы, соли, которая рассыпалась — а значит, быть беде. Но она была такой сладкой, такой… такой, от которой хотелось поджимать пальцы на ногах, не замечать боль в бедре от уголка стола. Бессвязные голоса, шаги за дверью и какой-то шум вовсе перестали быть слышны. Хотя и до этого Гермиона не замечала ничего, кроме горячего языка и таких же рук. Она привстала на носочки, погладила пальцами скулу, вызывая этим движением звук удовольствия, будто что-то в горле першило или тряслось, как ее тело. Драко сжал ее задницу, усадив на стол, сделав толчок между ног девушки. Он расстегнул пуговицу красной блузки, заламывая косточку лифа рукой и сжимая грудь, второй придерживая за талию. Гермиона коснулась лопатками отполированной поверхности, вскрикнув от боли в ключице, где остались следы его зубов. Драко облизал то место языком, делая очередной толчок, смазывая звуки шуршания одежды со звуками ее стонов от боли и удовольствия. Оставляя на теле месиво из разбитых о губы капилляров. Он ей мстил. Бесцеремонно. С жадностью. Чтобы отключить все чувства и разграбить окончательно. — Д-драко, — пролепетала Гермиона, чувствуя, как закатываются колготки в линию веревки по ногам, повиснув где-то на коленках, — не так… с-сильно... — Просто, — прошлось хриплым голосом по языку девушки, сбито. Он отстранился, заглянув ей в глаза и схватив за подбородок, коснулся своим лбом ее, — помолчи, блять, — и выдохнул, прежде чем снова поцеловать. И она могла. Почему-то Гермиона думала, что ее не оттянуть за волосы, вот так она хотела стать ближе. Кожа к коже. Помолчать. Если бы не голос за его спиной, какой-то хохот, удар бутылки о косяк двери и оборванный язвительным фырком стон. — Драко, опять новенькая, — ядовито прозвучал женский голос, который до Гермионы доходил в замедленной съемке. Что? Гермиона моргнула, наткнувшись на серый дождь, присыпанный снегом взгляд, в котором точно не было и намека на лето, одни штыки и пуговицы — холодные. — Ты не говорил, что нас будет трое, — обиженно-фальшиво пролепетал голос, заставив Гермиону дернуться, ощутив боль в бедрах. — Эй, я вообще-то сегодня пришла с ним, может, ты вернешь свои ножки на место и слезешь с члена моего парня, — выкрикнула она, бросив бутылку о стену. Удивительно, та даже не разбилась. Складка между бровей должна была стать четче. Гермионе даже не нужно было говорить, она быстро остыла, сложив неосторожный удар донышка по перекладине красного дерева и это ее опять. Девушка думала, что разочаруется не так быстро. По крайней мере, она дала себе год, выстроив в голове план по спасению себя к следующему Рождеству. Какая же она идиотка. — Сьебни, Беттани, — огрызнулся Драко, но даже это не помогло. Алкоголь испарился, не нужно было даже выходить на свежий воздух. Гермиона оттолкнула парня, спрыгнув со стола, принявшись поправлять смятую одежду и колготки под лукавым взглядом той девушки. Беттани прожигала ее взглядом, бродила горячим клеймом в тех местах, где чувствовались бордовые, влажные пятна. Я пришел один, конечно. — Тебе повторить? Какого хера ты приперлась? — рыкнул Малфой, получив в ответ только смешок, или это был смешок Гермионы. — Куда ты? — остановил ее парень, как только она справилась с одеждой. Беттани продолжала улыбаться, как будто ей нравилось это представление. Гермиона совсем не хотела быть главным героем этой пьесы: не все они доживают до конца, даже если прописаны в шапке первыми. — Отпусти! Не трогай меня! — в голосе Гермионы не было больше ни капли текилы или уважения к себе. Она тоже попалась Драко под руку. — Пусть уходит, — Бетани закатила глаза, проведя ноготком по нижней губе. Гермиона точно запомнит это имя и будет замечать в списках только это, как имя Лаванды. Драко что-то ей сказал, определенно сказал. То, что она отдернула плечом, выбежав из коридора — хмык Беттани, злостный, и стук кулаком о стену: «Ты, блять, идиотка?». Гермиона сжала руками плечи, протискиваясь сквозь толпу, и выбежала на улицу, не прихватив с собой пальто. Ноябрьская морозь даже не думала быть милосердной. — Гермиона? Где ты была? — ее руки перехватила Джинни, притянув себе их под пальто. Сзади подошел Гарри, хмурясь. — Где твои вещи? Замерзла? Гермиона кивнула, как ребенок, который потерялся где-то в людном месте и его наконец нашли, чтобы отогреть. — Просто поехали домой, Джинни, — выдохнула пар Гермиона, жалкий какой-то для честных разговоров в клубе, — пожалуйста.