В её честь.
Дождь в небе, всегда был в её честь. В честь той, что страдала и иногда заставляла страдать его, своей буйностью характера, своими привычными выходками, а также своей болью. Которую она, казалась бы для нее самой, успешно скрыла. Но он видит.
Слышит ее неровное дыхание, когда боится, видит, что иногда Леди не высыпается, проводя ночи за книгами. Он не скажет ей, ведь нужно уважать причину, по которой она пытается все так сильно скрыть от глаз чужих и от глаз его.
Дождь в небе льет каждое судебное заседание, в ее честь. В ее, «перерожденную» человеком, хрупкую, милую честь. Не совсем потому что Фурина без остановки желает кого-то казнить и устроить драму с ровного места, а потому что ощущает, что однажды это закончится. Он сидел над машиной, что вершила окончательный приговор, нутро не обманешь, он чувствовал неладное. Спокойствие приходило к нему, когда после окончания суда, он видел ее спокойную улыбку и небольшое восхищение в глазах.
— Леди Фурина, ваше восхищение над моими словами, порой удивляет. — Она смогла утащить его на чаепитие, недалеко от театра. От такого напора, девушка даже поперхнулась.
— Вздор, Нёвиллет. Ха-ха-ха! — Уголки губ потянулись, когда она отламывала кусочек пирожного, рассмеялась. — В моих глазах восторг от атмосферы театра, знаешь, порой заседания действительно заставляют меня смотреть на глупеньких людей с очарованием. Ведь я та, кто знает наперед весь приговор. — Немного стихла. Призадумалась, пока уплетала сладость, а чтобы отвести подозрения, покачала головой от удовольствия всех вкусов и начала пытаться пихать ложку к Нёвиллету, который сладкое не любил.
Какая милая беседа. Не хватает только звука птичек и радуги вдалеке, только вот, после этого разговора, глубокой ночью, она проливала слезы. Ей никогда не сказать ему правды.
«Как же мне не смотреть с восторгом на твои речи, когда помнишь, что сотни лет назад ты даже не знал, зачем пришел в мир?» — Фурина все шептала про себя, почти каждую ночь ее разрывало от желания пойти к нему в покои и уснуть в объятиях. Запретный плод сладок, но не вкусит.
От воспоминаний, богиня даже начала испытывать тактильный голод. Спасали лишь милые котята во дворе, которых можно взять на ручки и поглаживать, получая в отдачу мурчание.
На чувства не должно быть времени, у обоих. Она спокойно относилась к его видимому безразличию, но она человек, идеал для божества, любимица Фонтейнцев, отличная актриса. Хочет жить, как живут обычные люди. Снаружи красиво, а внутри дыра.
И не найти, как назло, поводов, чтобы по настоящему поплакать на его плече за все наболевшее.
Можно немного развеяться от всех надоедливых дел, ведь близится ежегодный бал. Однако, он был первым за последние тридцать лет, что она прожила. Причина таилась в налаживании государственных дел, для юдекса и архонта это было в приоритете для обоих, но возможно у Фурины была еще одна, небольшая проблема, что стала причиной откладывания такого торжества.
— Я не умею, Нёвиллет. — Фурина отрицательно покачала головой, когда Месье составлял план выступлений на балу и назвал время, в которое будет подходить очередь для их танца. От такого заявления, он чуть было не поперхнулся водой.
— Не умеете? — Задал вопрос с удивлением на глазах Юдекс. — Вы выступаете с танцами в Эпиклез порядка более тридцати лет, вы уверенны в том, что не умеете танцевать обычный вальс? — Он посмотрел на стихшую богиню, прерывая паузу после своего вопроса. — Может вы просто не хотите танцевать со мной? Я могу позвать другого, профессионального человека в этом искусстве.
— Хочу! — Она резко прервала свое молчание, пытаясь утихомирить свое желание и не быть слишком подозрительной в том, что она хотела танцевать и не просто, а только с ним. — Я никогда не танцевала с кем-то, тем более вальс, — от волнения она довольно резко села на диван в его кабинете и принялась помешивать чай, издавая назойливый, звонкий звук, в столь тихом месте без ее присутствия.
— В «Эпиклез» я исполняю танец одна, он отточенный мной тысячи раз, Нёвиллет! Тем более, это искусство склонено к балету, а вальс мне не удосужилось исполнить. — Отвела взгляд девушка и уже было собиралась уходить, привстав с дивана.
— Это важно, Леди Фурина. Сначала попробуйте, если не понравится, я более не буду так настойчив. Я приглашу специалиста, он прибудет через три часа. Он сможет научить. — После его слов она кивнула и ступила по своим делам, прямиком в библиотеку, где ожидали сотни книг.
Придется Нёвиллету уложить все свои дела за три часа, ведь Богиня бывало, дотошно пунктуальна, не хватало скандалов.
Ее три часа прошли мимолетно, за книгами то скучно, то интересно так, что даже переполох во дворце Мермония не смог бы отвлечь юную богиню. В этот раз, было скучно. Сегодня будет что-то поинтереснее, а не то, что делается каждый день. Научиться заново танцевать в изысканном вальсе - затея интересная.
Среди сотни мыслей и попыток успокоить свою изувеченную памятью душу, она пытается привести себя в порядок перед пробной тренировкой, но терзается.
Она не желает чьих-то других рук, в ней заложено желание касаться только его, чтобы он касался только ее. По божественному тридцать лет еще совсем ничего не означал, не было того же спокойствия и восходящей мудрости, какое есть у человека в тридцать лет. Но она не совсем обыкновенный человек, ей нужно увидеть еще пару веков, чтобы осознать что-то ярче. Пока ее разум стремился лишь к тому, что Фурина хотела к Нёвиллету, а рот будто заклеили скотчем, руки связали.
Зал был подготовлен к ежегодному балу уже заранее, на что Фурина смотрела с облегчением и восхищением. Пришло время ждать личного тренера по танцам. Кто бы знал.
Кто бы знал, что ее плеча коснётся Нёвиллет. Без приветствия и страха напугать богиню, так мог коснуться только он. Неужели теперь настала его очередь учить?
— Я надеюсь вы не против такого обмана. — Его крепкая рука сошла с девичьего плеча, пока она сама поворачивалась к нему.
Она не отвечает, ей тяжело говорить, если бы и заговорила, то дрогнули бы все связки, как дрогнуло сердце. К ее же сожалению, она не может просто прижаться к нему и рассказать про все, что думает, ведь ее божественная частица повесила беспамятство не просто так.
— Я знала, что учить будешь ты, — Пора тянуть маску на лицо. — побоялся, что мне никто не угодит из специалистов? — Ее улыбка не вызывает доверия, но он не спросит. Значит ей так угодно.
— Побоялся, но не того, о чем Вы сказали. — Он медленно берет ее руку. — Я боялся того, что вести Вас будет другой. — От этих слов у Фурины загорелись уши, она даже забыла, что он взял ее руку, приглашая в танец. Казалось, что он сейчас признался в определенных чувствах ревности, но... — Ведь на празднике мои движения могут не совпадать с теми, что учил бы вас другой человек, а значит и учиться нужно со мной.
— Все верно. — Она не захотела слышать продолжения его слов, от боли. Он никогда не будет чувствовать, как чувствовал раньше. Но она смирится с этим, прямо сейчас. Его прикосновения немного заглушат эту боль.
Ведет, легко и нежно. Его рука на талии заставляет на пару секунд закрыть глаза, почувствовать то, чего желала. Фурина продолжала бы этот танец вечно, вспоминая, как годами учила его вести даму в вальсе. Она ни разу не ступила на его ногу, но намеревалась, от чего Нёвиллет внимательно и изящно уводил фигуру от ошибок.
Он всегда. Уводит. От ошибок.
Кружиться вокруг него лестно, приятно до малой дрожи в теле. Она раскрывается с ним словно самый свежий, красочный цветок. Ее руки ложатся на его плечи как нужно. Будто она умела так всю жизнь. Он был восхищен. Как всегда восхищался той, что учила.
— Леди Фурина, Вы точно раньше ни с кем не танцевали вальс?
— Нет, просто, я быстро обучаема, Нёвиллет. — Произносить его имя стало сильной привычкой, ей всегда хотелось звать его, обозначать, как он важен, желать прикоснуться невзначай. Фокалорс принесла слишком много правды, ей хватит еще на сто лет страданий.
Не то, чтобы она не помнила, как танцевала с ним, или как учила маленького, ничего не осознающего дракона всем манерам. Но человеческое тело было ново, как и мысли, что с ним зародились в одно время. Она помнит о бесконечной любви, но ее тело ничего из этого не знало. От того и хотелось его касаться, чтобы знать, каково это - быть любимой.
***
Еще спустя три дня обучений, она была готова к долгожданному празднику. То время, когда люди действительно отдыхали, смеясь под звон фужеров и оркестра, ожидая настоящего, славного представления.
Зал был освещен теплым светом, все в танце находили друг-другу пару, знакомства, приносящее со временем любовь. И только среди всего этого теплого света было два, что были похожи на потушенный огонь. Серые силуэты, что не будут знать любви и играть свои роли всю жизнь. Только одному это не приносило бед, ведь по стихии безэмоциональность Нёвиллета не напрягала, а другой, что была человеком, приходилось натянуть маску безразличия над этой ситуацией, она должна сегодня соответствовать ему и ожиданиям. Завтра тоже, и послезавтра, а потом еще века.
Зал освободился, когда пришла их очередь. Свет стих, оставляя только свечи. Восторг в его глазах не занимать никому, Нёвиллет любил, когда Фурина танцевала, однако, он будто пытался скрыть это, от чего богиня немного расстроилась, когда ощутила крепкую хватку на талии.
— Ты же знаешь, что в танце можно выразить свои эмоции? — Она шептала едва слышно, но он понимал уже по устам, что пытается сказать архонт.
— Знаю.
— Вырази, — Она осторожно посмотрела в окно, когда кружила под его рукой. — Не дождем, Нёвиллет.
Он и не успел пойти, с ее словами он оглянулся на людей, что смотрели затаивши дыхание, в толпу, где дети пытались повторить их движения. Он ощутил любовь окружения, соответствующее спокойствие, он посмотрел на нее. Та, что горит всегда, даже если живется несладко.
Его прикосновения смягчились, а восторг в глазах больше не пытался убегать в темень, он улыбался. Как и должен улыбаться любой, когда все хорошо. Быть среди людей не страшно, пока она рядом.
***
Быть среди людей не страшно. Только что делать и как себя вести, когда они умирают?
Сегодня, еще спустя сорок лет жизни архонта, из ее жизни начали уходить важные люди. Посмотреть на двор сейчас и тогда, они не различались архитектурой, но атмосфера уже не та. Даниэль Асье, тот, что был маленьким, сегодня проводил в путь к небу своего отца, а мать ушла из жизни еще три года назад. И Фурина терпела до последнего, но эта пара была очень впечатляющей в ее жизни. Она побывала на первой свадьбе, Брюа, что сделал для них кольца и так сильно боролся за свою жену, будучи юным глупцом, что даже чуть не угодил в тюрьму. Ей это было непосильно.
Она дождалась, пока все уйдут с места захоронения, теперь уже второго, из члена семьи Асье. Ее слезы не должен видеть никто, поэтому стоит, совсем одна. Держит скромный букет голубых лилий, в честь его замечательных дел при жизни, которые одобрила сама архонт Фонтейна. Слезы льют медленно, до тех пор, пока с неба не начнется ливень, что прикроет ее горе и сочувствие.
— Их жизни скоротечны, Фокалорс. — Шептал рядом гидро-дракон, он не знал, как ему себя вести, но ощущал горе рядом с ней, как будто она делилась своей душой, чтобы он тоже мог почувствовать. Он близится к человеческой душе, даже сам того не подозревая.
— Это не дает мне права проститься с дорогими людьми? — Она немного разозлилась, ведь ей было совсем не до того, чтобы так глупо успокаивать. — Прояви хотя бы немного человечности! Хоть раз! — Она повернулась к нему, с дрожащими руками, что держали цветы. Он все понял. Дождь ведь снова пошел не просто так, он тоже умеет горевать, она знала, но гнев ее был неконтролируемой частью именно в тот миг.
Он осторожно протягивает две руки к ее, закрывая большими ладонями ее руки.
— Если я так просто поддамся эмоциям, я не смогу помочь тебе. Но это не значит, что мне не может быть горько, просто по своему. За семьдесят лет жизни, я думал, ты поймешь это. — Под его влиянием они осторожно поворачиваются к могиле, присаживаясь и вместе укладывая цветы.
— Мне просто нужно все усвоить, Нёвиллет. — Прошептала Фурина. — Прости меня.
Они привстают и он спокойно прижимает к себе плачущую богиню, утыкая лицом в грудь и приподнимая кисть туда же, осторожно поглаживая руку, на пальце которой было обозначающее союз кольцо, он потирал и его. Фурина, ощущая это, дала волю слезам чуть больше, точно также следуя Нёвиллету и потирая его кольцо. Знак памяти. который всегда будет при них. Он складывает голову на ее макушку, не пытаясь остановить ее прилив грусти, он закончится, нужно просто побыть рядом.
— Надеюсь мы не выглядим странно без зонта. — Тихо сказал он.
