***
В понедельник после их первого поцелуя Микки пришел к Марии с помутившимся рассудком, не уверенный, с чего начать, и чувствуя такое странное сочетание тоски, восторга, тревоги и замешательства, что у него слегка закружилась голова и он не был уверен, как ему разобраться во всем этом с Марией или даже с чего начать. Однако, после очередного просмотра рисунков Микки на выходных, Йен посоветовал ему взять некоторые из них, чтобы показать Марии, что Микки счел дибильной идеей, но всё равно согласился, так что, по крайней мере, у него кое-что было, и он решил, что с этого и начнет. — Это действительно здорово, Микки, — заявила Мария, листая различные рисунки, которые по меньшей мере на восемьдесят процентов состояли из автомобилей, но затем она добралась до рисунка мальчика с грязным лицом перед дверью, и она остановилась на несколько ударов сердца... ударов, которые, казалось, пульсировали внутри Микки и угрожали выпрыгнуть из его груди. — Когда ты это нарисовал, Микки? — Мария взяла рисунок и поднесла его к свету. — Эм, пару недель назад... я думаю. — Микки потер затылок и почувствовал, что краснеет. — После того, как мы с Йеном подрались, где мы... он был как бы сверху на мне... и на моей шее. — Микки яро жестикулировал, пытаясь придумать, как это объяснить, но обнаружил, что все слова застревают. — И я взбесился. Прямо перед тем, как мы договорились попытаться стать друзьями. Так что, может быть, чуть больше, чем пара недель назад. Я не знаю. Это странно. Это… Я не знал, что делал. Я не знал, что рисую. Просто так получилось. Мария еще мгновение обдумывала рисунок, а затем деликатно отложила его в сторону. — Ты сдерживал тьму. Та травма, которую ты не мог вспомнить или не мог столкнуться. — Она сказала это таким будничным тоном, что Микки понял, что у нее в голове не было никаких сомнений по этому поводу, что этот мальчик — это он и то, что он делал, было попыткой отгородиться от воспоминаний, которые в конце концов затопили его. И она была права. — Да. Ну, дерьмо попало на вентилятор, не так ли? — Микки откинулся на спинку стула, стиснув челюсть и покачав головой. — Но это не сломило тебя. Это не убило тебя. Ты здесь, Микки. Ты выжил, — сказала Мария спокойно и с такой уверенностью, что подтолкнула его вперед, и он посмотрел на нее, пытаясь понять, что он чувствует по поводу того, что она говорит. Он знал, что она была права. Это не убило его, и он выжил, но он все еще чувствовал себя дерьмово из-за этого, даже после того, как поговорил со всеми и попытался загладить свою вину. Он все еще не мог избавиться от чувства вины и ощущения себя каким-то говнюком, который был ничем не лучше своего прошлого. Он испустил прерывистый выдох, смешанный со стоном, и закрыл лицо руками. — Но я так сильно облажался, — сказал он ей. — К чему привела эта ошибка, Микки? — Серьезно спросила Мария, и у него возникло ощущение, что сегодня она ничего не спустит ему с рук и не позволит жалеть себя. Микки сидел, размышляя, обдумывая, о чем она его спрашивала, и изо всех сил пытался ей ответить. — Каковы были последствия? — Мария переформулировала вопрос, надеясь, что он сможет ответить ей, но он не мог, поэтому не стал, и начал немного ерзать на стуле. — Микки, — Мария привлекла его внимание, и он посмотрел ей в глаза. — Ты нарушил свое условно-досрочное освобождение? — Нет... нет, — слабо сказал он. — Тебя арестовали? — Спросила Мария, и он покачал головой. — Ты потерял работу или дом? Или Йена? — Она доброжелательно улыбнулась, и он понял, что она делает, но не хотел так легко заглатывать крючок. — Нет, но, возможно, я должен был потерять всё. И, возможно, я потерял Одри. Я определенно заслуживаю этого. — Микки знал, что его слова были несколько иррациональными, но он просто не мог ничего с собой поделать. — Ты разговаривал с Одри? Микки фыркнул и почувствовал странную неловкость по этому поводу. — Да. И она сказала, что не всегда будет чувствовать себя так, как сейчас, и что ей понадобится время, чтобы снова мне доверять. — Так что, по-твоему, это значит? — Я не знаю. Ей нужно пространство. Но потом у нее будет время подумать об этом, и она захочет послать меня нахуй. И она должна. Я до сих пор не могу поверить в то, что я сделал. — Микки поджал губы к зубам и позволил легкой боли удержать его от того, чтобы покинуть свое тело. — На самом деле ты не знаешь, не так ли? — Что? — Микки посмотрел на Марию широко раскрытыми глазами. — Ты предполагаешь, что она собирается сделать, основываясь на том, как ты относишься к тому, что сделал, а не на том, что чувствует она, — сказала ему Мария, и он был почему-то шокирован тем, насколько она была права, и не понимал, как такая простая вещь не могла прийти ему в голову. — Да, ты права. — Микки кивнул. — Тебе придется простить себя, иначе ты не сможешь двигаться дальше. — Мария была категорична в своем заявлении и не оставила ему места для споров. — Это не значит, что ты должен забыть обо всём или не работать над тем, чтобы это больше не повторилось, но если все люди вокруг тебя готовы дать второй шанс, то тебе, вероятно, нужно дать его себе. Черт возьми, она умная. Он кивнул ей в знак согласия, признавая то, что она сказала, и что он попытается. — Что еще новенького? — Спросила Мария. — Как идут дела с Йеном? Микки потребовалось несколько секунд, но вскоре он понял, что улыбается, и по его лицу пополз румянец. — Я так понимаю, это хороший знак? — спросила Мария. — Да, хороший... у нас был наш первый поцелуй... ты понимаешь, что я имею в виду... сейчас, — заикаясь, произнес Микки, но Мария кивнула, и он почувствовал себя лучше и продолжил. — Но... мы действительно поссорились. И всплыло много вещей из прошлого. Микки продолжил рассказывать ей о ссоре, которая произошла между Йеном и Микки в его комнате, и признал, что у них обоих, вероятно, все еще есть обиды на прошлое, которые Мария признала и нормализовала. И Микки рассказал ей, что он следил за Йеном все эти годы, иногда не осознавая этого, и как сильно это ранило Йена, потому что он никогда ничего не делал, чтобы вмешаться в некоторые по-настоящему ужасные ситуации, которые с ним происходили. — Я никогда не думал, что то, что я делаю, неправильно или что это причинит ему боль. Я только думал, что защищаю его. Защищаю себя. Иногда я вообще ни о чем не думал, — усмехнулся Микки, опустив глаза и чувствуя, что ему внезапно нужно сказать ей гораздо больше, чем он предполагал. — Я больше не хочу злиться на него. Я не хочу ненавидеть его или чтобы он ненавидел меня. Я не хочу злиться, когда думаю о том, что мы были порознь или вместе, или о том времени, когда мы могли быть вместе, но не были. Я не хочу злиться на него за то, что он подвергал себя опасности, потому что теперь я знаю, что, вероятно, злился на него за это. Я чувствовал, что жертвую собой, не будучи с ним и пытался держать его подальше от себя, чтобы он мог быть в безопасности, но он не защищал себя. Он совершил несколько дерьмовых поступков, мы оба совершили, но, честно говоря, я чувствую, что во многом это моя вина. — Нет. — Мария покачала головой. — Обвинять — опасная игра, Микки. Особенно когда у вас обоих сложились такие обстоятельства. Я думаю, тебе нужно пересмотреть ситуацию. И подумать, стоит ли вообще пытаться выяснить, кто виноват. — Да. Наверное. — Микки кивнул, серьезно обдумывая это, затем посмотрел на нее широко раскрытыми глазами и безуспешно попытался подавить то, что, вероятно, было улыбкой. — Или я мог бы просто обвинить Терри. Мария откинула голову назад и рассмеялась, и он не был до конца уверен, слышал ли он ее смех раньше. Если и слышал, то определенно не такой. Он думал, что, вероятно, застал ее врасплох, потому что разговор был таким серьезным, а он определенно попытался немного разрядить обстановку. И, похоже, это сработало. — Ты мог бы. — Мария улыбнулась и пожала плечами. — Я имею в виду, подумай об этом… Ты бы чувствовал себя в безопасности прямо сейчас, если бы он был жив? — Ни хрена. — Микки откинулся назад и ссутулился на своем сиденье, скорчив гримасу. — Ты бы вообще стал со мной об этом разговаривать? — Спросила Мария, а Микки только покачал головой. — Ты бы чувствовал себя свободно прямо сейчас, если бы он был жив, Микки? Ты бы не стеснялся хотя бы попытаться, чтобы Йен стал частью твоей жизни? — Не-а. — Это был почти шепот, и Микки с трудом сглотнул, глядя на пол сквозь ресницы. — Я не сторонница обвинений, но я скажу вот что: Терри мертв, и теперь ты свободен быть кем хочешь и делать всё, что хочешь, с кем хочешь... при условии, что это происходит по обоюдному согласию и в рамках буквы закона. — Мария улыбнулась, добавив последнюю часть в дразнящей манере, и он подумал, что ему действительно нравится эта ее сторона, и он надеялся, что часть этой легкости вернется на следующем сеансе. Микки также понял, что то, что она говорила о смерти Терри и о том, что он теперь наконец свободен, вероятно, было правдой. Он знал, что это правда. Он знал, но по какой-то причине это был тяжелый урок для усвоения, и он так и не усвоил его. Он все еще чувствовал себя заложником Терри большую часть времени, что заставило его подумать о Йене. — Я... — начал Микки, но остановился, чувствуя себя неловко, а также немного запутавшись в собственных мыслях. — Я больше не хочу беспокоиться о том, что может случиться, если Йен прикоснется ко мне как-то не так, даже не имея этого в виду. Меня это чертовски достало. Но потом мы поцеловались той ночью... — Микки вроде как остановился, не уверенный, к чему всё приведет. — Как ты к этому относишься, Микки? — Мария задала ему самый лучший из возможных терапевтических вопросов, и это заставило его слегка фыркнуть. — Это было хорошо. Я имею в виду, я так боялся что-либо сделать, зайти слишком далеко, но когда мы спорили, я понял, как много он всегда значил для меня. Я просто не всегда осознавал и, думаю, также не хотел, чтобы это было правдой. Но так и было. Это так. И я знал, что действительно хочу быть с ним. Мы были вместе всю ночь, и ничего плохого не произошло. На самом деле все было наоборот, — сказал ей Микки. — Наоборот? — Да, как будто это было безопасно. — Микки пожал плечами. — Это было приятно. — Итак, как продвигаются дела в сексуальном плане? — Мария спросила его спокойно, без осуждения, как будто она спрашивала его о его привычках в еде. Услышав, как она произносит слово «сексуальном» по отношению к нему и Йену, Микки почувствовал, что в кожу головы вонзаются иголки несмотря на то, что он говорил тоже самое неделей ранее. Но он понял, что поговорить с ней об этом, честно говоря, было лучшей идеей. Сдерживание не шло ему на пользу, и господь свидетель, ему нужна была помощь, чтобы разобраться с некоторым дерьмом, включая тот факт, что Йен явно сильно колебался в их физическом взаимодействии, и это начало раздражать Микки, хотя он этого не хотел. — Э-э... ну... он такой, сдержанный, — заикаясь, произнес Микки, но, наконец, смог выговорить слова. — Он не делает того, что делал, когда мы были детьми. Он вообще не понимает гребаных намеков. — Микки. — Мария отложила блокнот и ручку и наклонилась вперед, что, как он понял, означало, что она собирается сказать что-то, что ей действительно нужно, чтобы он обдумал. — Йен, скорее всего, обеспокоен тем, что может сделать что-то, чего ты не хочешь, и вызвать у тебя воспоминание или приступ тревоги. Ты только что рассказал об одном из самых травмирующих событий не только в твоей жизни, но, вероятно, и в его тоже. И это событие началось с того, что вы двое занимались сексом. Он прекрасно осознает, что ваши физические контакты вызвали многочисленные приступы тревоги или диссоциативные эпизоды. Он, вероятно, не собирается просто вмешиваться и тащить тебя за собой в сексуальном плане, как, похоже, он делал, когда вы были моложе. Тебе нужно сказать ему, чего ты от него хочешь, и устно дать ему разрешение. Это звучало невероятно несексуально, но Микки подумал, что в этом есть смысл, а также имело смысл то, что, возможно, он бы взбесился. У Йена, вероятно, действительно были причины для колебаний или беспокойства. Микки признал то, что говорила Мария, и согласился, что ему нужно попытаться «подобрать нужные слова, когда ты интимно-близок с Йеном», иначе в какой-то момент все может закончиться катастрофой... или они оба просто невероятно разочаруются. Они говорили о распознавании признаков, когда он становится подавленным их сексуальной активностью, от которых у Микки горели шея и лицо, но это было необходимо, и вскоре после этого они закончили сеанс. Он много думал о том, что она сказала по дороге домой, и, хотя прошло не так уж много времени с тех пор, как близость Йена повергла его в ступор, что-то изменилось в Микки. Время, которое они провели вместе, держась за руки, обнимаясь и покрывая лбы поцелуями, определенно открыли его для физического контакта с Йеном. Это было безопасно и тепло, и было похоже на то, с чего начинались отношения с кем-то, когда ты был ребенком. Поскольку они оба были в определенной степени эмоционально отсталыми, всё казалось уместным. Затем они поцеловались, и он не шутил, когда сказал, что с ним все в порядке, потому что, если что-то случится, он знал, что Йен будет рядом. Если раньше это звучало устрашающе, то теперь звучало утешительно. И, как оказалось, он не сошел с ума, его разум не покинул тело, ему не снились кошмары. Так что это заставила его почувствовать себя более смелым. Их поцелуи определенно становились все более горячими и без инцидентов, так что он чувствовал себя смелым и уверенным. Но, возможно, он вел себя глупо. Он, вероятно, все еще был в опасности. И, возможно, Йен тоже. Он, честно говоря, не знал. Но Мария была права, и он подумал, что, возможно, ему действительно нужно научиться просить Йена о том, чего он хочет. В прошлом у него, конечно, не было проблем с тем, чтобы говорить парням, чего он от них хочет. Он должен суметь и сейчас.***
Ночью после сеанса с Марией, после почти пяти дней, когда они целовались, как подростки, и терлись друг о друга, Йен неожиданно потрогал член Микки через джинсы. Похоже, Йен не осознавал, что собирается сделать... и он был явно в ужасе. Микки закатил глаза, чувствуя искреннее раздражение, потому что он, несомненно, поднимал свой пах вверх, ища какого-нибудь контакта. Он захотел отпустить какую-нибудь ворчливую колкость или рассказать Йену, каким чертовски невежественным тот был. Но вместо того, чтобы ворчать и сказать что-нибудь хреновое Йену, который выглядел так, будто хотел лечь на рельсы метро, он обхватил лицо Йена ладонями и наклонился, чтобы поцелуем стереть страх с его лица. — Все в порядке, Йен, — прошептал Микки ему на ухо, — Я хочу, чтобы ты это сделал. — Микки направил руку Йена обратно к своему члену, и Йен сделал большой глоток воздуха, пока Микки посасывал полные розовые губы Йена. — Я хочу, чтобы ты... залез ко мне в штаны. — Микки захотелось дать себе пощечину. Он подумал, что это прозвучало так глупо. Он думал, что звучит на четырнадцать, и не мог поверить, насколько он был смущен или как трудно было просто сказать — Я хочу, чтобы ты мне подрочил, — но черт возьми, если это было не сложно. Но Йен не смутился и, похоже, не считал то, что сказал Микки, глупостью. Вместо этого Йен посмотрел Микки в глаза и одарил своей кривой, порочной улыбкой, засунув язык в рот Микки и накрыв его губы. Йен погладил член Микки через джинсы несколько раз, заставляя его затвердеть еще больше, пока целовал Микки, а затем провел рукой по его животу, прежде чем медленно расстегнуть джинсы. — Черт возьми, Галлагер, — простонал Микки, потому что Йен двигался мучительно медленно, и он абсолютно точно делал это нарочно, заставляя Микки извиваться и немного скулить. Йен рассмеялся, не ускоряя движений только потому, что брюнет был нетерпелив, и Микки подумал, что какой-то части Йена, вероятно, действительно нравилось видеть его раздраженным от желания. Микки ждал достаточно долго, и в ту секунду, когда Йен расстегнул брюки, Микки протянул руку и спустил свои джинсы и боксеры до середины бедер. У Йена перехватило дыхание при виде члена Микки, когда он положил раскрытую ладонь ему на живот, что заставило Микки задержать дыхание. Это усиливало возбуждение и предвкушение, дразня его прикосновением так, что это было немного похоже на пытку. Йен посмотрел на Микки сверху вниз и соблазнительно улыбнулся, прежде чем приоткрыть рот и еще раз попробовать губы Микки на вкус. Йен скользнул рукой к члену Микки, пройдясь по его лобковым волосам, захватив основание между раздвоенными указательным и средним пальцами. Микки громко ахнул, не в силах остановить свою реакцию. В ответ Йен провел пальцами вверх, пока не дошел до кончика, где провел всеми пятью пальцами по предварительной сперме, которая выделялась из щели Микки. — О, черт. — В словах было больше воздуха, чем букв, и Микки подумал, что может развалиться на части. Он не был уверен, почему было так чертовски приятно. Йен еще почти ничего не сделал, но Микки чувствовал, что вот-вот сломается, как будто никто никогда раньше так к нему не прикасался. А может, так и было. Возможно, никто не прикасался к нему с таким уровнем интимности и с той целью, чтобы каждое движение приносило удовольствие Микки. Йен ласкал головку его члена нисходящими движениями, вращая пальцами, пока они поднимались обратно вверх. Йен, наконец, обхватил головку кулаком, крепко удерживая, когда двигался вниз по стволу, останавливаясь, чтобы еще раз провести большим пальцем по щели, собирая еще одну каплю эякулянта. Нет, никто никогда не прикасался к нему так... это было деликатно и грязно, и Микки думал, что сойдет с ума. Йен большим пальцем размазал предварительную сперму до основания члена Микки, затем снова сжал его в кулаке и начал водить рукой вверх и вниз по всей длине. Он уткнулся лицом в шею Микки, вдыхая его запах, мягко и нежно, осыпая его поцелуями. Он играл на Микки, как на музыкальном инструменте. Казалось, что рука Йена была первой за много лет коснувшейся его члена, и он знал, что долго не продержится. — Я… Йен, — простонал Микки и начал толкаться в кулак Йена. Йен приблизил губы к уху Микки и прошептал: — Ты чувствуешься так хорошо, Мик. — Я собираюсь кончить. — Микки слышал, как скулит, и это было что-то среднее между предупреждением и заявлением. — Кончи для меня, — скомандовал Йен, а затем прикусил Микки прямо за ухом. И это сделало свое дело. Этого было достаточно. Сексуальные слова Йена, смешанные с восхитительной болью, которую он причинял Микки на шее, довели его до крайности. Потоки спермы брызнули Микки на живот и в руку Йена, который продолжал поглаживать его член, размазывая больше смазки в виде спермы. — О, черт! — Микки воскликнул и, наконец, схватил Йена за руку, чтобы отвести ее, чувствительность стала слишком сильной. Микки схватил Йена за лицо и крепко, небрежно поцеловал, притянув его голову вниз, так что их рты оказались плотно сомкнутыми. Он не хотел отпускать. Хотел сохранить этот поцелуй в памяти Йена навсегда. Хотел удержать его рядом с собой навсегда. Йен не захотел взаимной услуги, и Микки почти настоял, но решил, что с его стороны это неправильно. Он решил, что Йен сам знает, чего хочет, и если он сказал «нет», то Микки должен уважать это. Они все еще выстраивали доверие, прозвучали в его голове слова Марии, и на секунду он испугался, что так много думал о ней, пока они дурачились. Но это было мимолетно, потому что он знал, что нуждается в ее словах; он не мог сделать многого без них.***
Пару вечеров спустя они были в комнате Микки, только что вернувшись со свидания, на которое, по настоянию Йена, им нужно было пойти, и которое включало в себя ужин в закусочной, несколько кружек пива, а после Йен схватил Микки за руку, когда они шли домой. Вернувшись ситуация приняла немного другой оборот, и пока Микки пытался нарисовать потрепанный пикап, который он видел в гараже, Йен поливал Микки дерьмом, пытаясь заставить нарисовать его. — Нет, нет, нет — Микки покачал головой и продолжил корчить Йену гримасы. — Не-а, Галлагер, я недостаточно хорош. Это будет выглядеть глупо. — Не будь смешным, Мик, — простонал Йен. — Неважно, насколько это хорошо. Все, что меня волнует, это то, что ты меня нарисуешь. — Я… я не уверен, что смогу, — сказал Микки, но на самом деле это было оправдание, и он это знал. Правда заключалась в том, что он вспомнил рисунок Йена, который сделал, и ему было чертовски стыдно. Даже разговор о рисовании Йена заставил его почувствовать себя разоблаченным. Он не был уверен, что делать или как реагировать, но, взглянув на Йена, он мог сказать, что тот знал, что что-то происходит. — Почему у тебя виноватый вид? — Спросил Йен. — Что? — У Микки даже голос звучал виновато. Плохо разыгрываешь карты, Милкович. — Почему у тебя такой вид, будто ты сделал что-то не так? — Йен нахмурил брови и придвинулся ближе к Микки на кровати. — Становится уже поздновато, — уклончиво ответил Микки, полностью игнорируя вопрос. — Нам, наверное, скоро пора отправляться в постель, если ты остаешься. — Только восемь часов. — Йен ухмыльнулся и покачал головой. У Микки не было другого ответа. Он не был уверен, что сказать или сделать. — Да ладно тебе, Мик. Я знаю, что прошло много времени, и мы сильно изменились, но этот бегающий взгляд, покусывание щеки все еще означает, что ты что-то скрываешь. Я в этом уверен. — Йен бросил на него понимающий взгляд, и Микки возненавидел это, поскольку, как бы много они ни знали друг о друге, были некоторые вещи, которые он просто не мог скрыть. Микки нервно вздохнул. — Хорошо, — сказал он, отложил альбом и карандаш и встал с кровати. — Что ты делаешь? — Спросил Йен, но Микки не ответил. Вместо этого он вытащил большую черную папку, которая была спрятана за книгами, и отнес ее обратно к кровати. Он сел напротив Йена, они оба находились в позе лотоса, их колени почти соприкасались, и он положил папку с рисунками между ними. — Что это? — Спросил Йен, ища в глазах Микки подсказку. — Уф, — раздраженно выдохнул Микки и почувствовал, как внутри у него все сжалось от беспокойства и страха. Что, если он подумает, что я гребаный чудак? Что, если я гребаный чудак? Черт. Он, честно говоря, не был уверен и думал, что, возможно, он чудак. У Микки на самом деле не было большого опыта, чтобы оценить, относится ли то, что он сделал, к категории жутких или нет. Дерьмо. Просто покажи ему. — Итак, я нарисовал это несколько недель назад. — Микки открыл папку и пролистал рисунок мальчика, прячущегося в темноте, и несколько рисунков мускул-каров, пока не добрался до рисунка обнаженного Йена, нарисованного Микки частично по памяти, частично фантазией. Он вытащил его и закрыл папку, положив рисунок сверху. — Я... э-э... мне жаль? — Микки не был уверен, уместно ли так говорить, но он и не был уверен, что это не уместно. Сначала лицо Йена ничего не выражало, он поднял изображение и держал перед собой, полностью закрыв обзор Микки на несколько секунд, которые были самыми долгими в его жизни. Микки почувствовал, как у него скрутило живот, и на него накатила волна тошноты. Вот и все. Все кончено, а мы только начали сначала. После этого он не захочет иметь со мной ничего общего. Блядь. Я такой чертовски тупой. Микки напряг живот и обхватил руками талию, глядя вниз, туда, где теперь соприкасались их колени, не в силах поднять взгляд, слишком боясь того, что увидит. — Эй, — прошептал Йен, выводя Микки из спирали ненависти к самому себе. Он поднял глаза и увидел Йена с любопытством на лице. Не с отвращением или ужасом или «черт возьми, этот парень — подонок, мне нужно убраться отсюда», а с любопытством, которое граничило с чем-то другим — чем-то скрытым, что Микки пока не мог идентифицировать. — Микки, — сказал Йен так тихо, что у него по спине пробежали мурашки. — Это рисунок меня? — спросил он. — Ну... да. — Микки все еще чувствовал себя странно виноватым, но его тошнота утихла, и ему меньше хотелось выпрыгнуть из окна. У него все еще были проблемы с установлением зрительного контакта, и он продолжал бросать взгляды на Йена, а затем опускал глаза, энергично покусывая нижнюю губу. — Вау. — Йен убрал рисунок и на его лице появилось искреннее восхищение. — Это потрясающе, Мик. — Йен посмотрел на Микки и мягко улыбнулся ему. — Ты не должен смущаться. Это действительно круто. Микки снова посмотрел на Йена еще на несколько секунд и его захлестнула новая волна... облегчения. Но он все еще чувствовал тревогу и как будто ему нужно было объясниться. — Я даже не знал, что рисую. Я просто сделал это. — Микки услышал себя, и ему показалось, что это прозвучало почти по-детски. Взгляд Йена сместился, и он протянул руку, приподнимая голову Микки за подбородок, заставляя его посмотреть на себя. — Это много значит для меня, Микки. Это значит, что ты думал обо мне, даже если не осознавал этого. Это значит, что ты... — Тогда Йен выглядел смущенным, и Микки не был уверен почему. — Что? — Микки спросил, широко раскрыв глаза. Йен заколебался, а его лицо покраснело, и от этого Микки захотелось обхватить его лицо руками и поцелуем прогнать всё, что вызывало у него неловкость. Йен откашлялся и посмотрел Микки в глаза. — Что ты хотел меня? — Слова застряли у Йена в горле, заставив его пискнуть. — Я... — Микки не был уверен, что сказать, потому что это была правда, но в тот момент он не знал, что со всем этим делать. — Извини. Это было глупо. — Йен отложил рисунок и на дюйм отодвинулся от Микки. — Нет. — Микки схватил Йена за запястье, останавливая его от дальнейшего отступления. — Я имею в виду, да. — Микки покачал головой. — Я имею в виду... — Микки глубоко вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова, не уверенный, что он на самом деле хочет сказать Йену в данный момент. Он боролся несколько секунд, а затем, наконец, посмотрел в глаза Йену, прямо и решительно. — Я действительно хотел тебя. Я просто на самом деле не понимал этого. Но, я имею в виду, посмотри на это. — Микки взял рисунок и показал его им обоим, и его захлестнула новая волна смущения. Микки положил рисунок, покраснев и внезапно почувствовав себя по-настоящему застенчивым. На этот раз Йен схватил Микки за запястье прежде, чем тот успел его опустить, и забрал у него рисунок. — Я смотрю на него, — сказал ему Йен. — А ты? — Голос Йена понизился на несколько октав и стал хриплым, его грудь начала слегка вздыматься. Микки поднял голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Да? — Спросил Микки. — Ты смотрел на него? — Спросил Йен. Вопрос казался странным, но в то же время Микки чувствовал, что знает, о чем Йен пытается его спросить. Да, он смотрел на него. Смотрел после переписки с Йеном. После того, как они решили, что попытаются стать друзьями. Смотрел, и рисунок подействовал на него, и он использовал этот образ, чтобы получить удовольствие. Да. Он смотрел на него. — Да. — Ответил Микки. Не требуя разъяснений. Они ему не были нужны. Глаза Йена затуманились, и он положил рисунок поверх папки, посмотрев на него, а затем в холодные голубые глаза Микки. — Что ты делал, когда смотрел на него? — Спросил Йен низким голосом, и Микки увидел, как тот тяжело сглотнул. Микки понял, что медленно задыхается, и его желудок снова сжался, но совсем по другой причине. Он взял папку с рисунком обнаженного тела Йена и переложил их на найденный на обочине столик. Микки положил руки на колени Йена и провел ими вверх по его бедрам. Наклонившись вперед, он прижался своими мягкими и только что покусанными губами ко рту Йена, проводя языком по его нижней губе. Они целовались медленно и глубоко, руки Йена обхватили затылок Микки. Микки прервал поцелуй, но не отстранился. Вместо этого он зашептал в губы Йена и поведал ему свой секрет, вся застенчивость исчезла, когда вкус Йена был у него на языке. — Я смотрел на него, а потом кончил, — сказал Микки, и Йен немедленно завладел губами Микки в пылком и грубом поцелуе, от которого член Микки стал твердым. Микки встал на колени, а затем оседлал Йена, который сидел, все еще держа его за затылок. — Черт, — на мгновение выдохнул Йен, но затем вернулся к поцелую, облизывая рот Микки. — Я думал о тебе все это время, — выдохнул Микки, обхватывая Йена ногами и крепко сжимая его, проводя руками вверх и вниз по его бокам. Йен разорвал поцелуй, но затем поцеловал его в шею, слегка прикусив зубами, чтобы вызвать легкое жжение. — Покажи мне, — сказал Йен в шею Микки хриплым голосом, который сочился похотью и желанием. — Что... — Микки даже не смог сформулировать вопрос. Его мозг начал гудеть, и он начал думать обо всех вещах, которые он на самом деле делал с собой той ночью, и был уверен, что не сможет показать Йену все. Определенно не то, что касалось его игрушки в ящике стола. Но Йен уже подрочил ему. Он уже видел его твердый член и видел, как он кончает... заставил его кончить. Почему он не мог показать ему хотя бы часть? Йен, должно быть, почувствовал колебания Микки, потому что ослабил хватку. — Эй, — сказал Йен, отстраняясь и глядя Микки в глаза. — Только если ты сам этого хочешь. Ничего страшного, если ты этого не сделаешь. Что-то во взгляде Йена выражало беспокойство, страсть и любовь, и этого было достаточно, чтобы испарились все сомнения, которые были у Микки в тот момент. Микки подался вперед, и их губы столкнулись, он просунул язык в рот Йена и провел зубами по его нижней губе. Микки отпустил Йена и отстранился. Он медленно отодвинулся, и, встав на колени, снял рубашку, бросив ее на пол. Затем Микки засунул большие пальцы за пояс своих спортивных штанов, проводя ими под резинкой, не пытаясь дразнить, но, тем не менее, преуспевая в этом. Они встретились взглядами, и Йен смотрел на него с трепетом, широко раскрытыми и почти испуганными, но полными предвкушения и возбуждения глазами. Йен подвинулся на кровати, чтобы дать Микки больше места, и он увидел Йена, сидящего на руках, что, по его мнению, выглядело чертовски очаровательно, поэтому он быстро пересек кровать и схватил его за лицо, чтобы подарить ему еще один глубокий, кусачий поцелуй, прежде чем отодвинуться обратно. От поцелуя у них обоих перехватило дыхание и захотелось большего, и Микки был готов сделать все, что в его силах, чтобы дать им это. Микки откинулся на изголовье кровати, вытянув ноги, его ступни почти касались Йена, но не совсем. Микки был уверен, что чувствует, как Йен пульсирует перед ним, почти дрожа от предвкушения, и это его заводило. Он снова просунул большие пальцы и начал стягивать спортивные штаны с бедер, отодвигая ткань чуть ниже промежности, все это время не осмеливаясь смотреть рыжему в глаза. Микки услышал, как у Йена перехватило дыхание, и это придало ему смелости продолжать. Микки провел правой рукой по животу, ощущая горячую, мягкую кожу, и провел ладонью по всей длине своего быстро твердеющего члена. Затем Микки провел правой рукой по своей груди и обхватил один из сосков большим и указательным пальцами, пощипывая и перекатывая его. Он тихо застонал, на секунду закрыв глаза, прежде чем посмотреть на Йена, который посасывал нижнюю губу. Микки наклонился и начал тереть свой член через ткань боксеров. Он чувствовал, как тот становится все тверже и тверже с каждым движением, и, наконец, решил снять оставшуюся одежду, медленно отодвигая ткань, приподнимая ягодицы, а затем опуская трусы до бедер, заставляя его наполовину твердый член податься вперед. У Йена снова перехватило дыхание при виде эрекции Микки, как будто он не видел ее всего несколько ночей назад, когда дрочил ему. — Черт, — прошептал Йен. Микки решил снять их до конца, но как только он это сделал, то почувствовал себя уязвимым в своей наготе, потому что Йен все еще был полностью одет. Было в этом что-то, что напугало его, но и возбудило. Он решил, что ему нужно это исправить, и двинулся вперед, подползая к Йену. — Мик? — Глаза Йена были огромными от недоумения. — Я не собираюсь быть здесь единственным голым. Тебе нужно снять рубашку. — Микки потянулся к Йену и быстро стянул ее с него, не думая о том, как близко его твердый член был к Йену, пока Йен не оказался наполовину обнаженным и не схватил Микки за талию, впившись кончиками пальцев в бедра Микки. — Блядь, Микки, — выдохнул Йен, и Микки не смог удержаться от смешка, соблазнительно облизывая языком его губы. Он убрал руки Йена, который разочарованно застонал, и вернулся туда, где сидел раньше. Он осторожно потянулся к ящику, не желая раскрывать его содержимое, и достал флакончик со смазкой. Микки согнул колени и положил ноги на кровать, все это время глядя на Йена почти вызывающе. Он мог видеть потребность и похоть в глазах Йена, и это заводило его. Ему казалось, что он дразнит красивого рыжика, сидящего напротив, и в то же время дает Йену именно то, чего он хочет. Микки начал медленно ласкать себя правой рукой, одновременно откручивая колпачок смазки левой. Он держал свой твердый член по стойке смирно и капал маленькой струйкой смазки на головку, наблюдая, как она медленно стекает крошечными ручейками по стволу в его кулак. Дыхание Йена становилось прерывистым, и Микки увидел, как он прикусил нижнюю губу, снова сидя на руках. Микки откинул голову назад и закрыл глаза, прежде чем начать двигать рукой, не уверенный, что все-таки сможет посмотреть Йену в глаза. — Мик, — выдохнул Йен. Микки снова наклонил голову и встретился с напряженным взглядом Йена, его глаза были стеклянными и полными желания. Не говоря больше ни слова, он начал двигать кулаком вверх и вниз по стволу своего члена, а затем вращать ладонью вокруг головки, что вызвало у него нежный стон, который прозвучал так, словно исходил от кого-то другого. Но Микки это не смутило, потому что он мог видеть, как Йен реагировал, ерзая и судорожно втягивая воздух. Микки погладил один из сосков и продолжил накачивать член, который становился невероятно твердым в его руке, глядя на Йена. Ощущение было восхитительным и грязным, и ему это нравилось. У него возникло непреодолимое желание прикоснуться к Йену и заставить Йена прикоснуться к нему. Микки нравилось, что Йен наблюдал за ним, это было возбуждающе и, очевидно, заводило Йена, поскольку он не мог скрыть свою эрекцию через спортивные штаны. Он мог видеть, что Йен, по крайней мере, хотел прикоснуться к себе. Микки вытянул ноги и уперся пальцами в колени Йена. Низким голосом он сказал: — Достань свой член. — Как насчет того, чтобы сказать ему, чего я хочу? Йен не колебался. Он вытащил руки из-под себя и слегка приспустил штаны и нижнее белье, затем наклонился и дал Микки впервые по-настоящему взглянуть на член Йена, который он знал с тех пор, как Микки исполнилось шестнадцать. Микки громко ахнул. Он не смог сдержаться, потому что Йен был великолепен... длинный и толстый, с твердеющим розовым стволом и пурпурной головкой, окруженный ярко-оранжевыми кудрями. Похоже, он стал больше. Подумал Микки, его мозг затуманился. Это было похоже на внутренний эквивалент белого шума, и он понял, что начал крепче сжимать свой член, поглаживая себя быстрее, его дыхание стало прерывистым, а во рту пересохло. — Черт возьми, Галлагер. — Микки сглотнул. Йен ничего не ответил, он просто еще сильнее втянул нижнюю губу и обхватил себя руками. Микки начал чувствовать себя ошеломленным, наблюдая, как Йен накачивает себя, и его охватило непреодолимое желание прикоснуться к нему, коснуться его губ, груди и члена. Микки внезапно поднялся на колени. — Встань, — сказал он Йену, который немедленно подчинился. Микки быстро двинулся вперед, пока они не оказались почти вплотную друг к другу, и Микки почувствовал теплое дыхание Йена на своем лице. Микки продолжал держать член, но он чувствовал, что Йен отпустил свой, и ощущения, которые варьировались между покалыванием и толчком, проходили через него каждый раз, когда член Йена касался или дотрагивался тыльной стороны ладони Микки. Микки схватил Йена сзади за шею и потянул его голову вниз, пока их носы не соприкоснулись. — Могу я прикоснуться к тебе? — Спросил Микки, и в отличие от того, когда он просил Йена прикоснуться к нему, он не чувствовал смущения или неловкости. — Блядь, да. — Йен прижался губами к губам Микки; поцелуй был сначала неторопливым, но все еще настойчивым, все еще глубоким, и Микки на мгновение почувствовал, что поглощен Йеном. Микки прервал поцелуй и уткнулся лбом в подбородок Йена, глядя вниз на оба члена, зажатые между ними. Микки погладил себя несколько раз, а затем другой рукой обхватил Йена, который теперь был полностью возбужден, и Микки почувствовал, как он разгорается. — Иисус, блядь, Христос, Йен, — выдохнул Микки. Он почувствовал, как Йен усмехнулся ему в макушку, но затем застонал, когда Микки соединил их члены в одной руке. Микки обхватил их стволы кулаком, просунув указательный палец между ними, добавляя дополнительное трение и лучший захват для Микки, чья рука была недостаточно большой, чтобы полностью обхватить их вместе. — Ух, Мик. Блядь. — Микки почувствовал, как живот Йена напрягся, и он понял, что делает с Йеном, потому что с ним происходило то же самое. Микки с трудом отвел взгляд от их членов, твердых и блестящих от смазки и предварительной спермы. Его лоб опустился к кадыку Йена, и он впился пальцами левой руки в его плечо. Йен одной рукой поглаживал шею Микки сзади, а другой рукой притягивал его за талию. Они оба тяжело дышали, с их губ срывались нежные стоны и неразборчивые слова любви. Йен схватил Микки за волосы, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но достаточно крепко, чтобы откинуть голову Микки назад, чтобы он мог посмотреть на его покрасневшие щеки и расширенные зрачки. Йен прижался губами к губам Микки, открывая рот, что затем заставило губы Микки тоже открыться. Йену показалось, что из него высасывают воздух, затем он провел языком по губам Микки, заставив его громко застонать. — Ты такой чертовски горячий. — Йен втолкнул эти слова в Микки, и тот почувствовал, что это правда. Как будто это должно быть правдой, потому что Йен так сказал. Потому что Йен был с ним. Потому что Йен хотел его. И он хотел Йена. Это должно было быть по-настоящему. Это должно быть правдой. Они целовались так, как никогда раньше не целовались, и казалось, что в голове Микки вспыхивают маленькие синаптические взрывы — и, вероятно, так оно и было. Эти взрывы прокатились по всей длине его тела, а затем вернулись к члену. Он чувствовал трепет в животе и напряжение в яйцах, но не хотел кончать. Микки не хотел, чтобы все заканчивалось. Он хотел продолжать чувствовать, как язык Йена танцует с его языком, а его зубы царапают губы Йена. Микки хотел продолжать ощущать твердость их членов, и крепко сжимать их в кулаке, пальцы Йена впивались в бедро и дергали его волосы. Он хотел продолжать ощущать их тела вместе больше, чем за последние почти десять лет, не желая упускать этот момент, но он не мог удержаться от того, чтобы крепче обнять их обоих и ускорить темп, его переполняло возбуждение и двигало их вперед. Йен издал гортанный стон в рот Микки, который был скорее животным, чем человеческим. Йен провел ртом от губ Микки до челюсти, остановившись, чтобы прикусить мочку уха Микки, вызвав небольшой вскрик, а затем спустился к его шее, где Йен мог чувствовать биение сердца Микки под своим языком. Микки почувствовал, как Йен вдыхает его ртом и носом, вбирает в себя, овладевает им. — Йен! — выдохнул Микки, когда Йен вонзил зубы в яремную вену Микки, проводя языком по захваченной коже, мышцам и пульсирующим венам. Микки переместил руку с плеча Йена на его грудь, впиваясь пальцами в одну из грудных мышц. — Черт возьми, Микки, — сказал Йен, не отрывая рта. — Мне так хорошо. — Микки почувствовал, как живот Йена напрягся еще сильнее, а его челюсть сильнее надавила на шею Микки. Микки в ответ провел затупленными ногтями по груди Йена, царапнув один из его сосков, заставив Йена зарычать. Йен начал толкаться в ладонь Микки, а затем наклонился и схватил их члены и его руку в свою. Он отстранил голову и посмотрел Микки в глаза, проверяя, все ли с ним в порядке, и Микки просто кивнул, затаив дыхание, прежде чем податься вперед, чтобы поцеловать его. Когда их руки крепко сцепились, и они сжали свои члены в кулак, Йен взорвался первым с глубоким стоном, сперма хлынула между ними, так что их животы стали скользкими. Микки не хватало только того, чтобы Йен кончил между ними, и он последовал за ним вскоре после этого, издав звук, близкий к вою. Микки обвил обеими руками шею Йена и прижался всем телом к нему, целуя в губы. — Ммммм, — простонал Йен и обнял Микки за талию, они оба игнорировали беспорядок между ними. Или, может быть, наслаждались им. Микки застонал в ответ, ни один из них не пытался отстраниться, их руки, пальцы и рты все еще были сосредоточены на исследовании друг друга. Йен наконец оторвался от губ Микки и принялся покрывать его лицо страстными поцелуями. Микки не мог сдержаться и начал хихикать, потому что это начинало становиться глупым, а Йен издавал преувеличенно сморщенные звуки типа «муах», которые, как он был уверен, Йен считал смешными. — Ладно, ладно, прекрати. — Микки перестал смеяться. Они держались за предплечья и смотрели друг на друга, сначала смеясь, но затем выражение их лиц сменилось чем-то, что, по его мнению, было похоже на любовь. И он знал, что, вероятно, чувствовал именно это... он думал, что, возможно, любит Йена... и что, возможно, Йен любит его. Микки знал, что когда-то они оба любили друг друга, даже если слова так и не слетели с их губ, но он подумал, что, вероятно, это было правдой и сейчас, но он не был готов сказать это. Не сейчас. Пока нет.***
Они заново изучали тела друг друга и признавали, что оба физически и эмоционально прошли через неописуемые вещи, находясь порознь. Им нужно было узнать границы, желания и потребности. Для каждого из них была нарисована темная, мутная картинка, но теперь у них есть шанс исправить ее, изменить рисунки своих тел. Стирая линии боли и заменяя их различными прикосновениями и долгими объятиями. Они становятся новыми в объятиях друг друга. След пальца, влажность поцелуя, легкое покалывание от щипка или покусывания. Они не могут переписать историю, но они могут нарисовать что-то новое на холсте, включив существующие шрамы в рисунок. Возможно, они и не замажут всю темноту; было бы просто опасно притворяться, что ее там нет, но они могут убрать тени и добавить немного света каждым мазком пальца или языка. Их кожа на фоне друг друга меняет цвет и придает яркости всему, что на них, в них, вокруг них. И это просто чертовски красиво. Итак, в то субботнее утро — спустя полторы недели с момента их первого поцелуя и несколько дней после того, как Микки мастурбировал для Йена и в итоге подрочил им обоим — Йен ложится своим телом поверх Микки, выглядя как мужчина, готовый помочь создать нечто прекрасное. Он наклоняется и целует шею Микки, сопровождая это мягкими укусами, а затем проводит языком по нежной коже. Йен целует его шею, вызывая у Микки тихие стоны и небольшие волны по телу. Микки прижимается к Йену всем телом. Его движение почти непроизвольное, и Микки делает это неосознанно, он просто знает, что одна из его ног теперь обвилась вокруг талии Йена, и он прижимается к нему, чувствуя, как член Йена твердеет. Йен начинает покрывать поцелуями грудь Микки и впивается зубами в одну из его мышц, что заставляет Микки зашипеть и прижаться к нему ногой, которой держит Йена, как в тисках. Он захватывает ртом один из сосков Микки и перекатывает его между зубами, от чего у Микки перехватывает дыхание, а затем он впивается тупыми ногтями в спину Йена. — Черт, — выдыхает Микки. Это все, что он действительно может сказать, его мозг начинает превращаться в желе. Йен оставляет влажные поцелуи с открытым ртом на груди и животе Микки, где он включает в игру зубы и оставляет отметины на нежной плоти живота Микки, вызывая низкие стоны и глубокие вздохи мужчины под ним. Микки все еще удерживает Йена своей ногой, теперь она перекинута через поясницу, и Микки запускает пальцы в его волосы. Йен трется всем лицом о мягкий животик Микки, и Микки издает звук, который можно описать только как хихиканье, потому что... ну, это чертовски щекотно... но это также привело к тому, что член Микки затвердел так, что он встал во весь рост. Йен поднимает глаза и одаривает Микки греховной улыбкой, а затем кусает Микки за живот, отчего с губ Микки срывается звук «ах». Укус переходит в нежное посасывание и скольжение языком по мягкости живота Микки. Микки сжимается и чувствует, как его твердый член упирается в грудь Йена, вызывая ударную волну по всему телу. Йен тоже должен это чувствовать, и мысль о том, что Йен целует его живот, а его рот находится так близко к члену Микки... он едва может сдерживаться. Он чувствует, что непроизвольно вращает бедрами, и упирается пяткой в спину Йена. Микки слышит собственное прерывистое дыхание и крепче сжимает волосы Йена, когда Йен грубо сжимает бедра Микки, отчего на них начинают появляться свежие синяки. — Микки, — произносит Йен его имя и начинает покрывать поцелуями грудь Микки, останавливаясь, чтобы лизнуть и пососать один из сосков. Микки громко стонет и проводит тупыми ногтями правой руки по спине Йена. — Черт, Йен. — Микки чувствует себя беспомощным, извиваясь и скуля под Йеном, наслаждаясь каждой минутой. — Микки. — Йен смотрит на лицо Микки, его рот широко открыт, в глазах похоть. — Я хочу отсосать у тебя. Микки заметно сглатывает и прижимает Йена ногой и руками, тяжело дыша, он чувствует, что его рот остается открытым, но, похоже, ничего не может сказать. Мысль о том, что Йен внезапно возьмет его в рот, заставляет его ослепнуть и оглохнуть, а по позвоночнику пробегает дрожь желания. Они определенно еще не делали этого, но черт возьми, если Микки уже несколько недель не думал о том, как Йен сосет его член. Йен снова прижимается ртом к соску Микки, выбивая его из колеи, а затем акцентирует каждое слово актом привязанности и похоти. — Могу — язык — я — поцелуй — отсосать — укус — тебе? И Микки сдается. Он чувствует, как тянет глубоко в животе, и его переполняют привязанность, потребность и что-то подозрительно похожее на благодарность, которую он считает глупой, но ему на это наплевать. — Черт возьми, да, — наконец выдыхает Микки, сначала прижимая голову Йена к своему соску, а затем поднимая его за волосы и наклоняясь, чтобы впиться в рот Йена, прикусывая его губы зубами и облизывая. Отстраняясь, он смотрит Йену в глаза и говорит: — Да, Йен. — И у него перехватывает дыхание, он полностью очарован. Йен одаривает Микки фирменной улыбкой Йена Галлагера, от которой бабочки порхают и сталкиваются друг с другом. Он начинает прокладывать свой путь вниз по телу Микки, в основном используя легкие кусачие поцелуи, и проводит губами по мягкому, гладкому животу Микки. Он облизывает его пупок, и у Микки перехватывает дыхание, он чувствует, как его член пульсирует и прижимается к Йену, ища контакта и трения. Йен смотрит на Микки и улыбается, понимая, что он делает, даже если Микки не совсем осознает это сам. Йен проводит зубами по нежной коже между низом живота и верхней частью бедра Микки. Он оставляет засос прямо перед складкой, отчего Микки стонет и тянется к волосам Йена. Микки чувствует, как его член наклоняется и касается лица Йена, и это похоже на пытку, но в то же время это так пиздецки приятно; Йен заставляет его чувствовать себя так чертовски хорошо. Затем Йен хватает основание члена Микки и опускает голову вниз, проводит языком по яичкам Микки, а затем всасывает одно из них в рот с самым совершенным давлением. — Господи Иисусе, — стонет Микки. Ощущения во рту Йена потрясающие, и он не может дождаться, когда тот накроет его своим языком и губами. Словно прочитав его мысли, Йен проводит языком по основанию члена Микки и медленно облизывает его снизу доверху, где обводит языком головку и смакует предварительную сперму, которая собралась в щели. — Черт! — восклицает Микки и откидывает голову на подушку. — Мммм, — мурлычет Йен прямо перед тем, как прикоснуться губами к фиолетовой головке Микки и начать сосать, почти дразняще, крепко держа основание члена Микки. Он начинает поглаживать ствол, продолжая работать над головкой, и Микки с трудом это выносит. — Йен, пожалуйста, — умоляет Микки. Он слышит собственное нытье, но сейчас ему на это наплевать. Йен с улыбкой поднимает голову. — Пожалуйста, что? — спрашивает он, но Микки знает, что Йен прекрасно понимает, что именно. — Ты придурок, — хрипит Микки, а затем тихо добавляет, — Пожалуйста, возьми мой член в рот. — Он у меня во рту. — Йен ухмыляется. — Пошел ты. — Микки вжимается головой в подушку. — Полностью в рот. — Когда Йен все еще не двигается, Микки наконец говорит: — Возьми весь мой член в рот, гребаный мудак. Йен хихикает, а затем опускает голову на эрекцию Микки, доставая ей до задней стенки горла без каких-либо колебаний или трудностей, окутывая его влажным теплом. — Черт! Черт! Черт! — рычит Микки и запускает обе руки в волосы Йена, нежно скручивая и дергая. Йен втягивает щеки и начинает двигать головой вверх и вниз по всей длине Микки, жадно пожирая, хватая его за бедра и задницу, впиваясь в него ногтями. Он начинает с медленного ритма, который заставляет Микки хныкать, но вскоре начинает двигаться быстрее, вызывая жар в животе Микки. Йен с хлопком отстраняется и смотрит на Микки, в то время как одна из его рук скользит вверх и вниз по его стволу, а другая опускается ниже, чтобы уделить внимание яйцам Микки, поглаживая их, делая этот акт почти сладким с помощью облизываний и нежных поцелуев. Йен снова отстраняется и смотрит на Микки. — Скажи мне, что тебе нравится, — говорит Йен, и дыхание Микки учащается. — М-мне нравится то, что ты делаешь, — заикается Микки, и он не уверен, что еще сказать, потому что Йен прекрасно справляется сам. — Это приятно. Йен начинает покрывать поцелуями нижнюю часть члена Микки, разговаривая с Микки во время этого. — Просто скажи мне, если захочешь, чтобы я сделал что-то другое. Хорошо? Что угодно. — И именно «что угодно» отправляет Микки на орбиту, потому что он может попросить «что угодно», и он верит, что Йен это сделает. Просто тот факт, что он сделает «что угодно», чтобы доставить ему удовольствие в данный момент, посылает ударную волну по его конечностям и вниз к члену. То, что делает Йен, так чертовски приятно, что он не может представить, о чем еще просить. Во всяком случае, не сейчас. Йен снова опускает голову на твердый член Микки, вызывая вздох, который перерастает в стон. Йен мурлычет вокруг Микки, выражая свое удовольствие от звуков, которые он способен вызывать у мужчины под ним. Темп Йена ускоряется, и он снова начинает брать Микки в глотку, быстро, неаккуратно и влажно. Он ласкает чувствительную кожу по обе стороны от основания члена Микки, проводя пальцами по темным вьющимся волоскам, окружающим его. Микки вздрагивает и знает, что это означает — он скоро кончит. Он чувствует, как напрягаются его яйца и опускается живот. Йен как будто понимает и кладет одну из своих рук на живот Микки, держа его крепко, пока засасывает член Микки еще глубже. Микки ничего не может с собой поделать и упирается бедрами в губы Йена, но тот только посмеивается с его членом во рту, отчего Микки просто сходит с ума. Черт, почему это так хорошо? Спрашивает он себя, а затем снова приподнимается, но Йен продолжает опускать голову, глядя на него водянистыми глазами, которые почему-то улыбаются. — Черт! Йен, я... — Микки делает один, два, три толчка вверх и взрывается во рту Йена. Йен проглатывает каждую унцию спермы и продолжает сосать, пока Микки грубо не оттаскивает его от себя за волосы. — Блядь, Галлагер! — Микки откидывает голову назад, тяжело дыша, а затем начинает смеяться. Облегчение наполняет его тело, но он не уверен, от чего именно. Он не знает, но тихонько смеется, когда Йен присоединяется к нему на подушке, целует его в щеку, нежно потирает кончик носа, улыбается, касаясь кожи Микки. — Всё хорошо, Мик? — Спрашивает Йен, его губы все еще касаются лица Микки. — Да, было хорошо — Микки не может перестать улыбаться и поворачивается навстречу губам Йена, лениво целуя его. — Мммм, это было так хорошо, — говорит Микки, оказавшись с ними нос к носу, улыбаясь, и он запускает пальцы в волосы Йена, снова целует его, чувствуя, что они преодолели препятствие, чувствуя, что они ближе к тому, чтобы стать единым целым. Микки проводит рукой по груди Йена, задерживаясь на одном из его сосков, рассеянно поглаживая его большим пальцем. Микки смотрит вниз, наблюдая за тем, что делает и проводит рукой по боку Йена, затем смотрит в его улыбающиеся глаза. — Ничего, если я не... — Микки не может закончить предложение, это слишком неловко, и внезапно он чувствует себя ребенком, уязвимым и напуганным. Он издает долгий раздраженный выдох и качает головой, глядя вниз на грудь Йена. Он чувствует, как его переполняет разочарование. Разочарование в самом себе, и он хочет, чтобы всё было нормально и легко. Но это не так. И это вызывает у него такое гребаное недовольство. Совсем не то, что он хотел бы чувствовать сейчас и, наверное, должен. Йен приподнимает Микки за подбородок, чтобы их глаза встретились. — Эй, мне не нужно, чтобы ты что-то делал. Я сделал это не для того, чтобы получить взамен. Я хотел сделать это, потому что хотел доставить тебе удовольствие, и я хотел быть к тебе как можно ближе прямо сейчас. И потому что я хотел почувствовать тебя у себя во рту. — Йен запечатлевает нежнейший поцелуй на губах Микки, и это кажется ему таким бесценным, что его сердце готово выскочить из груди. Отстраняясь и снова встречаясь взглядом с Микки, Йен спрашивает: — И я заставил тебя почувствовать себя хорошо, верно? — Это точно. — Микки не может удержаться от улыбки. — Но я тоже хочу, чтобы тебе было хорошо. — Уверен, ты сможешь что-нибудь придумать. — Йен улыбается и проводит большим пальцем по скуле Микки, наклоняясь для еще одного драгоценного поцелуя в его мягкие губы. Микки мурлычет у рта Йена и чувствует себя таким мягким и теплым; он просто не может поверить, что они вместе в его постели, в объятиях друг друга. Это то, чего он никогда не ожидал, что когда-нибудь повторится, и он чувствует эйфорию. Они проверяют границы дозволенного, учатся тому, что приятно, и снова выясняют, кем является другой человек. Они рисуют новую картину, и вместо оригинала, который был поспешен и испорчен внешними силами, эта делается осознанно и с большой осторожностью. В них все еще есть страсть, выдержка и страх, но единственная опасность исходит изнутри, и они пытаются обезопасить свои сердца и умы, сохраняя при этом сексуальность и красоту. И пока что всё именно так.