”Освободитель?...”
В голове стоит вопрос, а в ответ лишь тишина. «Ну, как же тишина?» — спросил бы сам себя разум. Не тишина. Звонкое бормотание где-то в толпе, шелест листьев сзади, а может, он только кажется. Может, его нет. Может, всё это какой-то глюк. Ветер совсем сюда не проходит, из-за множества стоящих бок о бок силуэтов. Может, он и вовсе звенит только в голове, пытаясь забить собой всё пространство, хоть как-то отвлечь. А глаза всё также смотрят на тот плакат. Разве могут быть у освободителя руки в крови? Разве освободители ведут себя подобно животным? Нет... Конечно, так не должно быть. Любой здравый человек, по возможности сорвал б эту проклятую бумажку. Но, таковой возможности нет сейчас ни у кого. Смотря на все эти недоумевающие, напуганные, печальные лица, всё становится понятно без слов. Люди просто хотят жить. Может, так, как никогда раньше. Да. Наверное, хотели жить даже те фрицы впереди... Хотели бы, будь они на месте жителей города. А они, вряд ли об этом думали. А кто когда-то и думал, — может, закончил печально. Да. Наверное немного было тех, кто очнулся от своего ада, а решил что-то менять. Может, и вовсе единицы. А может, и никто. Пару дней назад, Таня принесла домой картошку, невольно присела на диван, и уснула под самое-самое утро, хотя, поначалу и казалось, что сна нет ни в одном глазу. Тело вмиг стало ватным, не в состоянии даже удержать собственную голову. Ненадолго даже наступило... Облегчение?... Какое странное чувство мнимого покоя, как будто всё хорошо. Как будто всё в порядке. Словно и нет никакой войны у дверей. Словно жизнь отметнулась на год или два назад. Что там год... Достаточно было б и несколько месяцев. Всё играло на это. Ноги так устали, что уже не могли нести тело: подгибались. Хотелось просто куда-то сесть, и забыть всё. Кто знал, что так и выйдет. Это блаженственное чувство ещё какое-то время растекалось где-то внутри. Перед глазами стояли давным-давно забытые картины. Но, что-то было странным. Она словно видела себя, в том самом окне старенькой пятиэтажки в родном городе, сидящей за столом. Чуть присмотришься: и правда. Глаза те же, ещё без тёмных мешков, волосы, тогда ещё чистые и аккуратные, и лицо: тогда ещё не настолько худое, казалось, даже счастливое.“Давно я не видела себя вот... Вот так.“
Что странно, всё это кажется непривычным. Таким, словно и не было никогда. Нет, определённо, знает, что было. Но больше не чувствует это так, как было бы нужно. Может, всё дело в не очень чёткой картинкой перед лицом, а может, тут и вовсе что-то не так. Всё собрано как пазл, будто по памяти. Эта самая память не даёт покоя. И даже сейчас, даже во сне, она даёт о себе знать. Прямо следом перед глазами пошло что-то неразборчивое. Это были неясные обрывки мыслей, и реальных воспоминаний. Какие-то места, вещи, знакомые лица, так и те, что она видела впервые.“Похоже, я и вправду теперь... Теперь что-то иное. Человек, конечно. Но, теперь уже не в настоящем... А может, я просто сошла с ума...“
Любому вменяемому человеку подобные мысли показались бы, как минимум, странными. Сейчас, для Тани это было вполне возможно, конечно, в её понимании. Перед собой сейчас она видела многое. Подругу, с которой не виделась, казалось целую вечность. Нет, не только с Галей. Наташка тоже была, но, не та, с которой виделась в последние дни, а та, с которой дружила те долгие годы. «Если это рай, наверное, я не хочу возвращаться...» — промелькнула мысль, что в миг заставила словно очнуться. В один неопределённый момент, всё вдруг закончилось. Всё стало темно. Так темно, что дальше собственных лежащих рук совсем ничего не видать. Стук сердца отдавался в висках, заставляя дыхание учащаться. От этой гнетущей тишины в душе зарождалась тревога, с каждой секундой становясь всё сильнее. Хотелось что-то сказать, со всей дури крикнуть, попросить о помощи, и хотя бы убедиться, что живая, но рот словно склеился. Даже когда рядом что-то лязгнуло, пошевелиться не удалось.“Что происходит?... Я... Я что, провалилась куда-то?...“
Первая относительно внятная мысль, но и та, довольно сомнительна, и совсем неудовлетворительная. В голову ударяет чувство вины. Нет, умирать нельзя. Пока нельзя. Тело вновь на доли секунду подчинилось мозгу, вздрогнув, когда кто-то прикоснулся к ноге девочки. Холодные, ненормально длинные пальцы обхватили её лодыжку. От этого некто, кто был совсем-совсем близко, веяло аномальным холодом. Сердце будто завибрировало, причём с такой адской силой, что доставляла сдавливающую боль в груди. Не хотелось видеть, кто это там схватился за лодыжку, не хотелось видеть, как эти пальцы движутся выше. Как сжимают ноги почти до синяков, этой ненормальной, слишком сильной хваткой.“Что... Что происходит...“
Хотелось плакать. Нет, даже не плакать, скорее печально выть сквозь сжатые губы. Таня непременно бы так сделала, будь у неё возможность двигаться. Эти пальцы были уже совсем близко, где-то в начале талии. Не хотелось видеть это нечто, эти страшные пальцы. И так понятно, таких не может быть у людей. От очередного их движения, обездвиженное тело как будто с надеждой вздрогнуло. Но... Нет. Ничего. Паника нарастала. Мысли почти не лезли в голову, а те, что лезли, были слишком невнятны, чтобы разобрать хоть что-то дельное. Длинный палец коснулся груди, и девочка мысленно взвизгнула. Уже не понимала, что мысленно, что на самом деле, и не бредит ли она сейчас вообще? Не сошла ли она с ума? И вот, не в силах закрыть глаза, она видит длинный, окровавленный, будто вытянутый, сплющенный палец, который уже мало чем похож на человеческий. Ноготь полностью чёрный, и кажется, вот-вот вылезет, оставив за собой красную дырку, с вытекающей оттуда кровью. Кажется, кровь уже стекала, а значит — до этого осталось недолго. И сразу же, показалась вторая рука, на удивление: относительно нормальная, человеческая. Только вся грязная, и не поймёшь, то ли в крови, то ли в грязи. И тут, когда казалось, что уже ничего не может быть хуже и ужасней... Показалось лицо. Если, его, конечно, можно так назвать. Выпученные от боли глаза, налившиеся кровью. Раны на уголках рта, — видимо от безудержного вопля. Всё также заляпано кровью и тёмной грязью. Глаза вдруг распахиваются, и с уст срывается крик. Такой долгожданный, такой надрывный, что в ушах гулко звенит. Быстро он переходит в писк, обрывки кашля, и в конце облегчённый вздох. Руки, ноги, — всё шевелиться. Как прекрасно вновь чувствовать своё тело, с лёгкостью дышать, и смотреть по сторонам. Кажется, всё закончилось. Это был сон. Нелепый, мерзкий, и просто глупый сон. Из-за штор пробивается свет, и кажется, проспала она не так уж и долго, может, всего пару часов. В миг кто-то прикладывает руку ко рту, как бы на случай, если ей захочется крикнуть ещё раз. — Ты чего кричишь? Вздрогнув, Таня взглянула в сторону, и глаза быстро уловили знакомое лицо. Эти безразличные глаза. Лицо, что ничего не выражает. Знакомая физиономия. Апрелина убрала руку, позволяя подруге вновь дышать. — Я... — отвечает Таня полушёпотом, на миг задумываясь. — Фрицы приснились? — больше в шутку, нежели в серьёз спрашивает Апрелина. — Хах... Нет... Просто... — почесала затылок, и опустив взгляд, вновь резко затихла. В голове снова встаёт та картина из недавнего сна. Что-то знакомое... Жуткое, мерзкое, но знакомое... Да. Да, всё встало на места. Всё это уже было... Было, ещё там. Ещё у бабушки. Но, почему всё это напомнило о себе сейчас? По щекам стекали слёзы. Таня сглотнула, сдерживая рвотный позыв, от таких воспоминаний. — Что “просто“? — равнодушный голос Апрелины ни чуть не бодрит и не оживляет. Мысли спутаны, но каждая из них твердит одно и тоже. Бьётся о черепную коробку, и отлетает обратно с игривым свистом. А другая, ударяется не переставая, создавая подобие стука отбойного молотка, о забивающийся гвоздь. В этот раз гвоздей много. Очень много. Лучше бы, действительно, приснились фрицы, чем... Такое. Кто бы точно порадовался сну с фрицами, так это Наташка. Только этот сон бы не был добрым. Но, в её случае, плохой конец был бы, определённо для гитлеровцев. Но Таня, это не Наташа. Таня бы просто хотела хоть раз выспаться. — Я... Я... — продолжает повторять она, чувствуя, как к горлу подкатывает твёрдый ком, перекрывая дыхание. В груди что-то сжалось, будто закупоривая оставшийся кислород. В голове появился образ, той самой горящей церкви. Опять. Как языки пламени поглощают деревню. Как рядом лежит труп Женечки, которая могла бы жить ещё очень-очень долго. Образ бабушки, что, наверное, сгорела там заживо, ведь это было понятно и с самого начала. Пора перестать отрицать это. Дышать больше не выходило. На вдохе воздух не проходил, а на выдохе, его было всё меньше. Лёгкие сжимались, будто изнутри их кто-то сильно сдавливал. — Тебе что, плохо? Таня нервно схватилась за собственную кофту, пытаясь вновь вздохнуть, — Я...Я не могу дышать! — еле выдавила она, захлёбываясь отдышкой. Как только проснулась, ничего и впрямь не поменялось. Всё также серо, прохладно, и однотонно. Про то мимолётное спокойствие, и вовсе пришлось забыть. То, что случилось после блаженства, было ужасно, отвратительно, и просто смертеподобно. В глазах Апрелины хоть и была тогда лёгкая обеспокоенность, но, не более того. А вот кто точно перепугался, так это проснувшаяся Оля. Она какое-то время просто смотрела, а потом подошла ближе. Наверное, ей точно не понравилось зрелище задыхающейся, и уже почти рыдающей, от нарастающей паники, Тани. Так беспомощен ребёнок, даже тогда, когда рядом нет врага. А уж когда боишься выглянуть лишний раз в окно: не дай бог, что-то пойдёт не так, ситуация мало чем меняется. Наверное, даже, становится хуже. Хотя, что может быть хуже?“Не хочу... Не хочу просто умереть, и навсегда исчезнуть...“
Другие мысли просто не лезли в голову. Только недавно она думала о рае, а теперь? А что теперь? От Наташки она бы точно получила, хорошую такую, оплеуху. — А у тебя бывают странные сны? — вдруг спросила Таня, надеясь услышать в ответ хоть что-нибудь. — М? — на секунду подняла взгляд Апрелина. — Ну... Такие, которые и странные, и вспоминать не хочется? Взаправду, глупый вопрос. У кого их не бывает? Апрелина лишь молча кивнула. В последнее время, всё было чрезмерно странно, эти ужасные мысли, кажется, то затихали, то вновь брали верх, а дошло до пика это буквально через несколько дней. В памяти остался отпечаток, пусть смутный, чуть размытый, но относительно целостный. Она была точно уверена, того немца в кустах нашли. Но, похоже, она ошибалась. Немцы, конечно, искали своего пропавшего без вести товарища, и нашли. Только уже мёртвым. Таня тогда стояла во дворе, перебирая пальцами. Светы, почему-то, не было во дворе. Впрочем, также не удивительно. Может спит, может ещё что. От мыслей её оторвал странный... Нет, скорее, уже страшный звук. Гул мотора. Руки в тот момент дрогнули, да и не только они. Повернувшись на звук, в глаза бросился знакомый знак свастики. У поворота проехала машина с открытым верхом. Внутри сидело несколько человек. Особенно из них выделялся один. Он сидел ближе всего к левой, железной дверце. На его голове была фуражка, впрочем, как и у других, кто находился в машине. Его выделяли другие погоны и нашивки, кои хоть и были схожи на те, что ранее видела Таня, но, всё же отличались. Тёмные петлицы, с изображением, кажется, дубового листа. Наверное, этот кто-то был важной шишкой у фрицев. Оглядывая машину, она застыла на месте, будто приклеенная. На какую-то секунду, их взгляды с немцем пересеклись. Дрожью пробрало с ног до головы, и захотелось просто провалиться поглубже в землю, чтобы оборвать этот, хоть совсем недолгий, но зрительный контакт. Но слава всем богам, немец сам оторвал от неё взгляд, видимо, не найдя для себя ничего нужного и интересного. С тем же безразличным выражением, он смотрел уже совсем в другую сторону, пока Таня, стояла в ступоре словно деревенская дурочка, или баран, смотрящий на новые ворота. Когда машина наконец проехала, и скрылась за поворотом, Таня медленно обернулась. От неожиданности вздрогнула, когда увидела рядом Олю. Она всё ещё смотрела вслед той самой машине, будто чего-то выжидая. — Оль, ты... Ты чего тут делаешь? В ответ, конечно, молчание, и лишь взаимный взгляд. Детское личико выражало любопытно, наверное, мысленно спрашивая, кто это за машина, или, может, что-нибудь схожее. — Ты это из-за машины? Да? Многозначительное молчание. Иногда, это и вправду не такой уж плохой ответ. — Ты не обращай на них внимание, — Таня присела поближе к девочке, чтобы их лица стали на ровне. — Они, наверное, куда-то по своим делам поехали... «Ну, и хорошо» — добавила про себя. Ведь лишь от нахождения их в городе, становилось некомфортно. Но, может быть они не все такие. Ведь будь это наоборот, Таня бы не стояла сейчас здесь. Уже скоро, всё плохие мысли переродились в реальность. Всё случилось как-то слишком неожиданно. Слишком нежданно?... Хотя, что можно было сейчас ожидать? Разве что, очередной смерти. Может, нового жестокого правила, или что-то похуже. Что? Вот что, может быть хуже? Когда людей сгоняли на эту площадь, многие паниковали, но видимо ни у кого не нашлось смелости, что либо возразить или пытаться противостоять. Оно и понятно. Даже если-бы кто-то и нашёлся, чтобы он сделал? Правильно, ничего. Тогда в голове мелькало множество мыслей, в том числе и самая нежеланная. Самая отторгаемая. Неужели их всех решили убить? Нет, когда к стене из-за поворота подвели небольшую группку, заранее схваченных, и похоже осуждённых за что-то людей, всё стало более чем ясно. Таня держала за руку Олю, пытаясь взглядом найти знакомые лица. Людей было слишком много. Здесь проще потеряться, чем кого-то найти. Взгляд вновь приковался к стене железного забора, что кажется, построили совсем недавно. Там стояло человек десять, или может, чуть больше. Лица у всех обречённые, и кажется, они уже давным-давно всё поняли и осознали. И эти глаза... Самых разных цветов. Голубые, карие, серые, подобно Таниным: зелёные. А были и такие, что совсем тёмные. С этого расстояния было сложно их полностью разглядеть. Вряд ли хоть кто-то из присутствующих понимал, что они, по факту, мало чем отличаются друг от друга. Никто ведь не причислял себя к тем, кого совсем скоро должны были расстрелять. — Всем слушать меня внимательно! — один из фрицев развернулся к толпе, и начал будто зачитывать приговор, — Недавно, кто-то осмелиться убить немецкого солдата, — на этом, он словно специально сделал недолгую паузу, желая взглянуть на чужую реакцию. — Мало того, кто-то посметь откинуть труп к самой окраине. Ну, вот и всё... Всё всплыло. Наверняка, если того немца поймают, он точно не уйдёт безнаказанным. — Мы также найти среди вас партизан. — продолжил немец, повышая интонацию. Как бы заостряя внимание общественности на последнем слове. «Партизан?» — возник в голове очевидный вопрос. Неужели, здесь поблизости появились партизаны? — Все кто осмелится нарушать или пойти против режима, будет наказан. Он говорил ещё что-то, но Таня уже этого не слышала. Слова пролетали будто мимо ушей, как будто, шли из-под воды, или, откуда-то настолько далеко, что за несколько часов не дойти. Толпа словно замерла. Никто не шептался, не переглядывался. И слышно было лишь один монотонный, немецкий голос. Всё это, так ненормально. Совсем чуждо разуму, и каким-либо внутренним чувствам. Из ступора вывел уже совершенно другой голос, и совершенно другая речь. Родная. — Товарищи, за нас ещё отомстят! Не позволяйте фашисткой гадости вас сломать. — это был какой-то мужичок, стоявший самым первым в шеренге. — За Родину! За Сталина! — не успел он до кричать до конца, как послышался громкий выстрел. Плечи её дрогнули, и она крепче схватила руку Оли. Кровь на земле быстро отрезвила, и внушила ещё больший страх. Хотелось оторвать взгляд. Закрыть глаза хоть на секунду. Хоть ослепнуть на время. Но, даже моргнуть было невозможно. Немецкая спина чуть подёргалась, а из уст послышалось хитрое, не то шипение, не то фырканье. Фриц, что застрелил мужчину, кажется только что... Хихикнул? — Кто-то ещё желать повторить? — с садистской усмешкой, тот же самый немец развернулся к толпе. Сердце просто замерло. Таня всё ещё не могла оторвать взгляд от тела, но очередная усмешка немца, заставила поднять на него взгляд. Новое, ранее не замеченное лицо, что отличалось в меру худобой, и также, запомнились светлые глаза. Похожие, как и у других схожих ему особей. Смотрел он с открытой усмешкой, уже ничего не сдерживая. Это словно огромный хищник, перед разрозненным стадом беззащитных овец. Что может сделать, всё, что пожелает угодным. — Glaubst du wirklich, dass diese Schweine dir etwas antworten werden? — подошёл к нему уже другой немец, запомнившийся небольшой пухлостью, он вопросительно глядел на своего сослуживца. — Nein, natürlich nicht. — смеясь, он опять развернулся к пленникам. Снова выстрел. Теперь уже в другую голову. Тане даже на секунду показалось, что она слышала хлюп в размозжённых мозгах того бедолаги, и плевать, что их разделяет приличное расстояние. Ещё один выстрел. В этот раз, послышался хруст, как только тело упало. Будто при падении оно сломало свои же рёбра. Словно их множественные осколки проткнули насквозь тело, прорезались через органы, и теперь, наверняка, небрежно воткнулись в землю. Что, по существу, очень маловероятно. Что уж, скорее всего, невозможно. Оля тесниться буквально под рукой, смотрит, как алая жидкость пачкает собой асфальтные камушки. Не ясно, о чём сейчас думает её юный разум, но, явно это что-то с нотками ужаса, недоумения. Несмотря на это, рука Тани тряслась даже сильнее, чем рука Оли. Может, потому, что та, понимала больше, а быть может, такой она человек. С каждым новым выстрелом сердце словно останавливалось, а после начинало свой прежний бешеный ритм. Наверное, каждый в этой толпе чувствовал то же самое. Наверное, каждый сейчас думал: «Когда всё это кончится...» А может, «Как вообще так можно? Что за зверство?». А кто-то, наверняка не думал ни о чём. Как можно думать, когда перед тобой, только секунду назад живые люди, от одного выстрела превращаются в кожаный мешок с костями. У них, также, вероятно, были семьи. Может дети, может, их кто-то ждал... Точно. Определённо, никто из них не был бездомен. Может, и они тоже ждали кого-то. Может, даже, прямо сейчас они думали, о чём-то или ком-то вспоминали... Только вот, теперь уже поздно. Теперь поздно об этом думать, и о чём-то вспоминать. Рано или поздно приговорённые к расстрелу должны были закончится. Взглядом Таня невольно посчитала их. У забора лежали двенадцать трупов. От каждого из них текла хотя бы одна красная струйка. Больше не было тех глаз, что смотрели на мир с разных сторон, разными цветами. Больше не было тех разных голосов. Теперь, всё это лишь чужая память. Память: тоже не вечна. Вряд ли Таня или Оля когда-нибудь забудет об этом, но, кто-то точно не вспомнит об этом. — Otto, — немец окликнул своего, кажется, зависшего возле трупов, ранее хихикающего товарища. Тот самый первый фриц, кажется, не в себе. Он смотрел. Смотрел на кровь под ногами. На кровавые дырки в головах людей, причём, сделанные им-же. Девушка не видела его лица сейчас, и взгляд её упёрся ему в спину. Точно, лицо его вряд ли было сочувствующим. — Ja, natürlich. — некий Отто, будто очнулся от транса, повернулся лицом к толпе, и равнодушно выдал: — Разойтись. Очередная команда ударила в голову, будто молотком. Как странно, что совсем не больно. И следа, также нет. Людям приказали разойтись, и очень многие сразу же скрылись оттуда. А Таня ещё несколько секунд стояла на месте. После первых мгновений, Оля, очевидно насторожилась, и слегла потянула Таню за руку. Потом сильнее, настойчивее. Наверное, детское сердечко рвалось на части, от недавнего зрелища, и от того, что подруга никак не реагирует. Оля снова потянула, да так, что чуть не стянула с Татьяны расстёгнутую куртку. После чего, девушка пришла в себя, оглянувшись, она пару мгновений смотрела на Олю. — Ты это... — Таня хотела уже что-то сказать, но, вдруг прервалась, — Пойдём домой, ладно?... Таня медленно поплелась к дому. Всё никак не получалось отойти от увиденного. Всё эти лица ещё крутились в голове, не получалось осознать то, что этих людей больше нет. Всё произошло слишком быстро. Выстрел. Падение. Смерть. И что, на этом всё? Одна чёртова секунда? Оля настороженно смотрела на неё ещё какое-то время. Но, Таня молчала. Наверное, просто не знала, что сказать. Что можно сказать? Заезженную фразу, мол: «Немцы плохие, убили хороших»? Или может, «Всё будет хорошо.»? Вряд ли бы это помогло. С каждым шагом они становились всё дальше от площади. Таня совсем не заметила, что Оля глядела на неё, что-то разглядывая, как будто пытаясь узнать, или уже зная, о чём она так усердно думает. Может, старается понять. А если и что-то понимает: не скажет. Ноги словно специально не хотели идти быстрее. Словно специально не слушались, и отказывались прибавить шагу. Может, если б могла, убежала бы без оглядки, хоть домой, а хоть просто в никуда. Только лишь бы не оставаться здесь. Возле этой чёртовой площади. С каждой секундой, мыслей наваливалось всё больше и больше.“А что если не все люди ещё умерли?“
“Никакой это не бред. Неужели все умерли вот так быстро?“
“Да, нельзя сейчас уходить с площади.“
Чуть встряхнув головой, пытаясь избавиться от прочих мыслей, Таня рванула вперёд, быстро скрываясь из вида Оли. Девочка молча глядела ей в след, наверное, надеясь, что Таня сейчас остановится, и скажет, что это шутка. Но, нет, она даже не думала тормозить. С каждым новым её шагом, надежда Оли всё больше уведала. Добравшись до площади Таня тут же шмыгнула к ближайшим кустам, и продолжила движение уже оттуда, да бы не выдать своего положения. Вся эта затея не казалась безопасной. Что уж, скорее, полностью да наоборот. Но, она просто не могла заставить себя развернуться обратно, хотя, трусость обычно из неё плещет в разные стороны. Это даже не смелость, скорее, чистая глупость, о которой и твердят последние адекватные мысли. Подобравшись максимально близко, как только это позволяет остатки растительности вокруг, она видела, как несколько фрицев загрузили трупы в грузовик, между тем о чём-то переговариваясь. Они быстро закончили, и когда оба сели в кабину, послышался гул мотора. Из выхлопной трубы пошёл дым, и машина тронулась вперёд. В этот момент, всё перед глазами начало плыть. В ушах загудело, а в голове заметались мысли. «Что если эти люди выжили?», «Что если им нужна помощь?», «А если они сейчас там задыхаются?», «А что, если кто-то из них сейчас мучается?», «А вдруг я не успею?»... Последняя мысль дала повод к резкому рывку вперёд. Девушка, казалось, практически переломала ветки к чёрту, выпрыгнув из кустов, и ринувшись на всех парах к машине. Она и сама уже перестала понимать, что происходит, и что она вообще делает. Это словно уже была не она. Всё-таки, да, мало что изменилось сейчас, но в эти мгновения, здравый рассудок покинул её. Она чуть было не упала, но в последний момент удержалась на ходу, стараясь не сводить взгляд с грузовика. Казалось, если отвернётся хоть на миг, он исчезнет. Ноги заплетались, ещё немного, и наверное, она бы окончательно рухнула на холодный асфальт, а потому, пришлось прибавить ходу, чтобы наконец догнать этот несчастный грузовик. Даже в полном бреду, это казалось невозможным. С каждым шагом всё вокруг затуманивалось лишь сильнее, а здравый рассудок покидал её голову всё больше, не оставляя за собой ничего. Вдруг, она влетела в что-то, или, в кого-то, больно ударившись носом. Вмиг зажмурившись она отпрыгнула. Не успев остановиться, либо отреагировать ещё хоть как-то, она почувствовала, что что-то сильно схватило её за куртку сзади. В миг она будто проснулась. Очнулась из этого всепоглощающего внутреннего тумана, что так усердно тянул за собой. Таня не успела даже пискнуть, как её рывком отдёрнули назад, не давая вновь устремиться вперёд. На секунду её ноги даже поднялись над землёй, что заставило испугаться. Но в момент когда Таня опустилась назад, страх не утих, а только вырос. — Куда это ты собраться бежать? — послышался сзади мужской голос. В мыслях уже возникали картины, как и её тоже поставят к стенке и неминуемо расстреляют. Как в затылке или лбе появится дырка. Как кровь с её головы медленно стечёт на землю. Как в глазах окружающих, если такие будут, появиться страх и за свою бесценную жизнь, что может оборваться в любой момент. А фрицы вокруг будут безмерно хохотать, забавляясь, и хихикая. И вроде,тогда даже ничего не измениться, кроме того, что очередной девчонкой на свете будет меньше. С опаской она обернулась, уже надеясь увидеть там что-то страшное, словно та тварь из сна. Может, надеялась, увидит кого-то, от чьего вида сразу упадёт без чувств, а может, и вообще умрёт. Первый делом в глаза бросился шрам. Тот самый, что начинался у шеи, и кончался на виске. Серая форма. На голове каска. Словно затуманенный ранее образ вдруг снова возник перед глазами. На неё глядят те самые, чёткие голубые глаза. Кажется, он не узнал её. В голове что-то резко звякнуло, и все мысли свалились в одну кучку, не формируя собой хоть что-нибудь внятное. Кажется, всё произошло совсем недавно, но, вид его, слегка удивил. Нет, он никак не изменился. Скорее его целостный образ не сохранился в памяти. Вдруг в его озабоченном взгляде что-то изменилось, словно вспомнил о чём-то. Он вглядывался в лицо девушки несколько секунд, как будто пытаясь убедиться для себя, что он ничего не перепутал, а потом снова выпрямился. — Это ты? На секунду, она замялась, а язык словно онемел, — Я... Я... — слова как будто не могут вырваться из-за рта, в итоге, остаются проглоченными. Она точно не предвидела этой встречи. Нет, определённо, задумывалась о том, что произойдёт, если они пересекутся вновь, но, это точно задумывалось не так. Слишком неожиданно. Слишком "вдруг". Казалось, до этого момента было так много вопросов. Они, есть и сейчас. Но, появился и новый. «А что спрашивать? Что говорить?». На самом деле, раньше девушка никогда не думала, в какой последовательности удовлетворять своё любопытство, и как лучше к этому подойти. И стоит ли вообще? Что если, она спросит чего-то лишнего? Ведь, её могут запросто убить, если того захочется. Она — вовсе не тот убитый немец, чью смерть нужно скрывать. Он молчит. Будто чего-то выжидает. Или может, мысленно о чём-то спрашивает. Таня на секунду поднимает взгляд, и по телу бегут мурашки. Всё же, страшно. Страшно даже сейчас. На душе какое-то жуткое, сдавленное чувство, что не позволяет выдавить из себя ничего, а позволяет лишь стоять, и пялится в одну точку, надеясь на неведомое чудо. Немец осторожно оглянулся, как будто проверяя, нет ли тут никого по близости. Ещё несколько мгновений она смотрел на неё, словно ожидая, что та сама догадается, что он хочет услышать. И наконец, он спросил: — Ты же помнить? Этот вопрос заставил вздрогнуть, — Да, я... Я всё помню... — вышло хрипло, и Таня, закрыв рот рукой тихо прокашлялась, после чего, продолжила: — Я... Никто не узнает... Он кивнул, — Intelligentes Mädchen. — и наконец перестал её держать. Это, кажется, было одобрением. Таня выдохнула с небольшим облегчением, сама не понимая, что именно её успокоило. То, что её не убьют? Или, может, его интонация? Несмотря на это, в горле всё также стоял ком, а в груди нарастало нежеланное чувство... Любопытство. Снова. Ведь, всему есть первопричина. Ничего не может случиться просто так... Наверное. — Я... Вообщем... Она не успела договорить, как её мигом перебили: — Зачем ты бежать за машиной? Таня и сама не могла дать точного ответа. Уже сейчас, спустя пару минут, произошедшее кажется нелепостью, высшей глупостью, и полнейшей неосторожности. А если бы она наткнулась на любого другого немца? Вероятно, ей бы пришёл конец. Может, расстреляли бы на месте, а может, по возможности допросили, а уже потом убили. Одним словом, Тане невероятно повезло. — Я не знаю, как объяснить... — наверное, в этот миг он сочёл её сумасшедшей, но, как ни странно, ничего не ответил. Тревожны были эти пару мгновений тишины, казалось, внутри мозга завелись черви, кои с каждым днём плодились лишь больше, с этим противным гулом в ушах. Может, это и было так. А может, всё опять только кажется. Наверное, он не знал что ещё ей сказать. А она, просто открыто боялась задать столь долгожданный вопрос. Вдруг, если заговорит, то станет лишь хуже? Вдруг, ничего с этого не изменится? Вдруг, по каким-то причинам она умрёт?... Просто рухнет замертво от волнения. Или, может, всё будет в разы хуже. — Я... Вообщем... Я... — начала она, но тут же замолчала, вновь поднимая взгляд на собеседника, надеясь, вдруг, он поймёт этот жалкий вопрос без слов? Может, он понял. А может, нет. Их взгляды вновь пересеклись, но, теперь уже никто ничего не говорил. Похоже, не находил слов. Вздрогнуть заставил шум неподалёку. Словно под чьим-то весом хрустнула ветка, а возможно, даже сразу несколько. Как будто кто-то навалился на куст всей массой, а теперь пытается быстрее скрыться. Немец также заметно насторожился, и тут же метнул взгляд в ту сторону. В кустах сбоку всё вмиг стихло, словно и не было никого. Простояв в ступоре пару секунд, он вновь глянул на девушку. — Я бы не советовать тебе здесь сейчас находиться. — говорил почти шёпотом. Таня кивнула, — Угу... Я... Я тогда... Пойду, наверное?... — Я сделать вид, что не видеть тебя. Но тебе тоже, лучше думать, что ты делать. — он говорил уже совсем тихо, иногда посматривая на кусты, словно ожидая, что сейчас из них кто-нибудь покажется. А Таня, уже и не знала, что хуже. Вдруг, если сейчас уйдёт, этот кто-то в кустах решит последовать за ней. И оставаться тоже нельзя... Вдруг, в кустах кто-то из жителей... Хотя, если так, то это лишь полбеды. Хуже будет, если там кто-то из фрицев. Ножик Наташи она, как на зло, не взяла в этот раз с собой. Да и всё равно, толку было бы мало. А что если, её там уже заждались дома? Сколько вообще прошло времени? Сколько она уже тут стоит? Десять минут? Пятнадцать? Час? В какой-то момент, фриц вновь схватил Таню за куртку, но в этот раз отодвинул девушку в сторону дороги: — Давай. Идти. И где же он не прав? Стало стыдновато за такое легкомыслие, то что, вообще здесь оказалась, и то, что просто стоит сейчас. Таня просто не нашла ничего лучше, чем кивнуть. Немец жестом показал в сторону, и освободил перед Таней путь, ещё раз показывая, что той уже нужно идти. Девочка спешно и молча удалилась, стараясь несмотря на всё, ступать осторожно, пытаясь создавать как можно меньше шума. Она даже не заметила, как в тот миг, из её рта вырвалось очень тихое, и совсем невнятное: «Спасибо.» Наверное, этого вовсе никто не услышал. И правда, наверное, это несказанное везение. Везение, что не убили. Что не заметили. И, впрочем, перечислять можно долго. Её раздумья прервал шелест листьев. Теперь, это уже точно не кажется. Таня остановилась, и принялась оглядываться, да бы понять, откуда идёт источник звука. Отошла она уже достаточно, потому немца не было видно, что в какой-то степени, также нагоняло тревогу, точно также, как и его присутствие. А может, он тоже решил поскорее удалиться. Когда шелест повторился, она вздрогнула, и тут же перевела взгляд на кусты справа. Похоже, там кто-то был.“Кошки может, или ещё какое животное?“
Может. А может, и нет. Она бесшумно подбиралась ближе. Каждый шаг казался реальным препятствием, который отделяет её от того нечто в кустах, и также, создаёт не маленькое расстояние до дома. Девочка чувствовала, как колени начинает сводить, а руки уже совсем скоро начнут дрожать по-настоящему сильно. Опять шелест. Татьяна резко остановилась, уставившись на куст. — Тут есть кто-нибудь?... — получилось выдавить лишь шёпотом. Она и не ждала ответа, ведь тогда, это было бы также страшно, как и ночные похождения за город. — Бу! — что-то вдруг выпрыгнуло оттуда, заставив девушку взвизгнув, прильнуть к не большому деревцу позади. Невольно, она зажмурилась, схватилась руками за ствол, и чувствуя дрожь собственной спины, хваталась всё сильнее. В висках что-то стучало, а кровь, похоже, резко отлила от головы. Через несколько мгновений, она, наконец, найдя в себе силы, открыла глаза. — С...Света?! Подруга, как ни в чём ни бывало стояла прямо перед ней, и тут же залилась громким смехом. — Т...ты ч...чего та...так пугаешь? Беззаботный ответ не заставил себя долго ждать: — Проверяю товарища Голенко на боеспособность! Таня нервно усмехнулась, — Хех... — медленно отходя от дерева, девушка пыталась отдышаться, но сбившиеся дыхание никак не хотело оставлять её в покое. — Проверка не пройдена. — Света покрутила пальцами около носа, и уже развернувшись собралась идти восвояси. Голос Тани заставил рыжую остановиться, — А ты что, с...с...следила за м...мн...мной? — Конечно нет! — энергично она отрицательно покачала головой, — Ну... А может... — вновь губы преобразились в ухмылке. — И... Д...давно т...ты там ст...стояла? — А кто это был? — ухмыльнулась Света, отвечая вопросом на вопрос, игриво покачиваясь из стороны в сторону. — Ты... — перед глазами на секунду всё потемнело, — Ты это о ком?... — нелепая улыбка появилась на её лице, и она, с невинным видом, пыталась выставить себя чистой дурой, или, изобразить пробелы памяти. Да что угодно из этого. — Ты уже знать. — пародируя немецкий акцент, хохотнула Светка. — Квак. Квак. Квак. — Что?... — Квак. — Светка припрыгнула на месте. Сердце снова билось чаще, а мысли заметались с новой силой. Как объяснить всё это Свете? Не может же она, просто взять и всё рассказать... Только недавно, она думала о подобном, но, пожалуй, все обстоятельства ясно дают понять, что лучше молчать. — Это твой парень? — Чего? — вопрос вызвал лишь смешок. — Нет! Кто в здравом уме будет вместе с немцем? Светка задумалась, а после, выдала: — А... Ну, тогда я кажется поняла. — Что... Поняла? — Это твой муж. Тут Таня не выдержала, и рассмеялась. Будь он действительно её мужем, она бы сейчас не жила здесь. И в принципе, наверное, была бы рождена немкой. Или может, не немкой, но, точно бы умела говорить хоть слово по немецки. А сейчас, Светка куда больше смахивает на немку, пусть и не понимает половину тех слов, что говорит. — Э... Твой брат? — Света чуть наклонила голову в бок. — Дядя? Отец? — Хах! Нет! — Мать? Таня задумчиво почесала затылок, — А у тебя что, мать, тоже немец? — Ja-ja. — она покрутилась на месте, и в конце концов шуточно показала Тане язык. Может, нужно действительно передвигаться по городу осторожнее. Если даже Светка смогла запросто проследить за ней, то что говорить о ком-то более опытном, или может, более догадливом? Ведь, если бы последовала за ней не Светка, а кто-то другой, неизвестно, чтобы тогда было... — Догоняй! Товарищ Голенко! Schweine! — Света вдруг побежала по дороге, быстро перепрыгивая лежащие у дороги мелкие ветки, и частенько прыгая на потрёпанный бордюр, изредка оглядываясь на Таню. «Schweine» — такое знакомое слово... Пусть и не понятное, но, уже точно где-то слышимое. Ах, да, кажется, один из немцев её говорил... — Ну, беги! — с глупой улыбочкой, Таня на всех парах кинулась за ней. Они обе быстро пробежали площадь, а там, их уже совсем не было видно.