Призрак леди Солсбери

      По спине, прижатой к прохладной двери, бежали мурашки. Здравомыслящая Селена никогда не отличалась пугливостью: в конце концов, если под её собственной кроватью и жил какой-то монстр, то он должен был бы делить с ней счета за апартаменты. Страх темноты человеку, который большую часть времени увлечённо работал в ночной тишине, и вовсе был чужд. Даже по юности, когда после смены в общепите между Селеной и домом вставал огромный парк, она так не боялась, как теперь. «В конце концов, какую такую тайну они могли обсуждать, что ей потребовалось за мной идти. Я просто параноик, вот и всё». Ладони ощутимо вспотели в противовес звенящему в голове голосу разума.       Фигура за пределами комнаты, судя по всему, никуда не двигалась и не собиралась. Селена старалась дышать как можно тише; не было слышно даже скрипа половиц, как если бы Жозефина переносила вес тела с одной ноги на другую. Меж тем счёт шёл уже на пять или шесть минут. Либо дело в выдержке, либо… Устать можно от чего угодно, вот и Селене это ощущение страха встало поперёк горла. Нервы успокаивались, а потому девушка оторвалась от преграды между нею и коридором и наклонилась, заглядывая в замочную скважину. Взгляд упёрся в тёмную юбку с мелкими складками. «Стоит, карга». В следующее мгновение Селена распахнула дверь, резко бросив:       — Что тебе нужно?       Идущая со свечой в руке Жозефина практически задохнулась от испуга. В отличие от ожиданий своей служанки, она едва успела покинуть комнату Лиама и отошла от порога буквально на несколько шагов. О том, чтобы преодолеть такое расстояние за секунду, что Селена её не видела, не могло быть и речи. Пламя свечи практически не дрожало, освещая обвитое тонкими веточками морщин лицо.       — Лилит? — женщина подняла бровь.       — Ничего. Меня позвала Прима, но уже, видимо, убежала.       Селена захлопнула за собой дверь. «Что это, мать твою, было?». На грани слышимости доносился стук каблуков, затихший с противоположной стороны коридора. Точно, Прима стащила чужое платье и решила подшутить. Несмотря на шапочное знакомство с девчонкой, Селена была уверена в правильности своей догадки. Не успевшая отойти к постели девушка вновь уловила в коридоре шаги. Уже тише, такие, будто идущий таился. Плохое освещение практически не предполагало того, чтобы рассмотреть, кто был там через замочную скважину, несмотря на предпринятую попытку. Открывать дверь не хотелось. «К чёрту. Нужно будет — узнаю позже; ещё неясно, с какими мотивами они там ходят». И всё же ноги и руки слегка похолодели.       В этот раз Селена проснулась сама и даже заранее. Успела пробежаться взглядом по вешалкам, заправить кровать, умыться — и всё для того, чтобы открыть дверь перед уже занёсшей для стука руку Жозефиной.       — Доброе утро.       — Доброе. — Сказать, что Селена удивилась отсутствию потока негатива с утра пораньше — это ничего не сказать.       — Рада, что ты уже готова. Сегодня у нас серьёзный день, — зрачки служанки немного сузились от прозвучавшей цитаты Лиама, пока женщина продолжила, — будут похороны мистера Брауна. Позднее я попрошу тебя собрать для Мэри букет, нужно её поддержать, а пока пойдём, поможешь мне с корреспонденцией.       Первым, что бросилось в глаза в комнате Жозефины, был вопиющий порядок везде, кроме стола. Должно быть, недоразумение в виде пары десятков конвертов нужно разобрать настолько быстро, насколько возможно, иначе хозяйку отеля ждал, как сказали бы в это время, апоплексический удар. Женщина присела на стул, жестом указав Селене занять соседнее место.       — Распредели их на три группы, для меня, Лиама и остальных. Просто и понятно.       Селена принялась вчитываться в строчки. «Лиаму Т. Солсбери, Тотспел от Дж. Дж. Джеймс, Нью-Орлеан; Жозефине М. Солсбери, Тотспел от Анны К. Кляйн, Бостон», — глаза бродили по рукописным именам, а руки механически распределяли письма между собой. Те, что принадлежали Жозефине, она элегантно вскрывала специальным ножичком и неспеша прочитывала. Служанка тем временем продолжала: «Джорджу А. Спенсеру, Уиллему М. Смиту, Александре А. Штицхен…что?», — взгляд вперился в бумагу. «Александре А. Штицхен от Роберта Дж. Штицхена». Уже автоматически взяв в другую руку следующее письмо, Селена продолжила смотреть на отправителя и адресата, не зная, удивляться или нет. Что точно, эту информацию можно будет использовать в свою пользу. Считай, неделя здесь, и никаких подвижек; а за стенами туманной тюрьмы — будто другой погоды в Тотспеле не существовало — горящие сроки проектов и квартальные отчеты по налогам. Побоявшись, что промедление будет выглядеть подозрительно, Селена повернула голову в сторону второго письма. Благо неровные буквы на нём действительно могли сойти за оправдание, а оправдываться пришлось.       — Лилит? Заснула?       — Не могу прочитать… — в действительности почерк адресанта разобрать было ой как трудно. Буквы тонкие, скачущие, с острыми линиями, местами расплывшиеся…       — Это от Фредерика Роузена, юриста. — Жозефина буквально вырвала бумагу из пальцев Селены. С задней стороны, прямо на конверте, полусухим пером было нацарапано что-то, чего девушка уже не смогла прочесть. Хозяйка отеля постаралась скрыть вспышку эмоций, возникшую при виде письма, за поправлением рукава, однако, это у неё вряд ли получилось.       «Юриста? Если у юриста такой почерк, то сразу понятно, что с этим городом не так. Это вообще было написано латиницей? Впрочем, образование дают не в Тотспеле, значит, он либо полупаралитик, либо взволнован от всей души. Учитывая реакцию Жозефины, что же, не осуждаю».       — Вот, отнеси это Лиаму, — женщина протянула служанке пачку писем. Несмотря на то, что пронести сообщения предстояло всего несколько метров, а самих конвертов едва набралось пять, Жозефина перевязала их тонкой бечёвкой. «Словно не хочет, чтоб я что-то из этого прочитала. Да как будто я вообще собиралась, это же не подозрительные сообщения от Роба или Роузена. Змея». — А потом жду тебя с цветами внизу через полтора часа, пойдём вместе. И не опоздай.       Селена кивнула. В самом деле, если это та Мэри Браун, о которой она думает, то встреча может стать зацепкой. И даже более удачной, чем камнелицый Роб, что ещё как-то мог обмануть, но вот Мэри несколько лет работала с девушкой бок о бок, пока не стала допускать непростительных ошибок. Селена знала её как облупленную. Нет, не могла назвать любимый цвет или сорт кофе, но оттенки эмоций в общении — вполне. И узнавание, которое хотелось поймать, было бы видно, как на ладони. Размышляя в этом направлении, она дошла до комнаты Лиама и коротко постучалась. Учитывая утреннее время, ручку девушка опускала медленно; мало ли, спит. Впрочем, отправила бы Жозефина Лилит к спящему брату? В голове мелькнуло: «Какая мне должна быть разница? Меня здесь постоянно будят. Реально стала уж слишком услужлива».       Помещение, в которое шагнула Селена, больше напоминало рабочий кабинет, чем жилую комнату. Стол, несколько полок, занятый какими-то дощечками и тканью подоконник, книги, собранные в коробочку свечные огарки; и только в одном из самых дальних углов ютилась узкая кровать. Застеленная. Лиам не спал.       Молодой человек сидел за столом. Перед ним было несколько открытых тёмных баночек; пахло тушью. Лиам держал перо в правой руке, рукав на которой был заблаговременно подвёрнут выше локтя и, закусив губу, старательно что-то выводил. Брови сошлись над переносицей, а волосы были убраны назад, отчего впервые Селене стали видны его уши, практически прозрачные на фоне окна. С кончика писчего инструмента сорвалась чёрная капля в момент, когда он услышал тихий скрип дверных петель. Клякса расползалась, на что ещё недавно погружённый в процесс Лиам не обратил внимания.       — Доброе утро, милая Лилит. — Улыбнулся. Должно быть, он действительно был рад её видеть, но всё же поспешность, с которой он принялся закручивать крышки чернильниц, говорила и о том, что Селена пришла невовремя. Перо было небрежно протёрто ветошью прежде, чем звякнуть в небольшой коробочке.       — Упражняешься в каллиграфии? — девушка попыталась вернуть улыбку, но заметила, что Лиам дёрнул уголком рта, отчего гримаса на мгновение вышла грустной. Он быстро сбросил это выражение с лица и спокойно ответил:       — Вроде того. Что-то случилось? — тушь и перья нашли своё место в верхнем ящике стола. Селена обратила внимание, что после этого молодой человек закрыл его специальным ключиком с таким видом, будто бы Селена — вернее, Лилит — видела это не впервые.       — Жозефина велела передать, — девушка протянула письма Лиаму. Немного рассеянно поблагодарив служанку кивком головы, он встал и, прислонившись бедром к краю стола, попытался развязать узелок на корреспонденции. Селена заметила, что руки его слегка подрагивали с того момента, как она вошла. Издав глубокий вздох, Лиам потянулся, видимо, нашаривая взглядом нож для писем, и, не найдя, уставился на трясущиеся пальцы. У служанки как-то само собой вырвалось, — Я помогу?       Селена осторожно взяла письма в руки. Легко потянула один из кончиков завязанного на бантик шпагата. Вернула конверты обратно юноше, стараясь не задевать ладоней. Почему-то сейчас Лиам выглядел отстранённо, так, будто вспомнил что-то. Огонёк в глазах, обычно появлявшийся при виде Селены, потух, а под ними залегли привычные тёмные круги. С трудом отрываясь от мысли, Лиам сказал.       — Спасибо ещё раз, милая Лилит.       — Пожалуйста, — письма быстро нашли своё место на столе. Будто очнувшись, молодой человек принялся разворачивать правый рукав, немного замявшийся после практики с пером. Еле успев поймать собравшуюся уходить служанку за руку, Лиам прошептал так, будто боялся быть услышанным.       — Между нами некогда уже была такая договорённость, но я верю в твоё беспамятство, и потому хочу попросить ещё раз. Пожалуйста, не говори Жозефине о том, что здесь увидела.       — Но…       — Просто не говори. Я буду очень тебе благодарен.       Пальцы, недавно сдерживающие, а теперь невесомо лежавшие на предплечье, на первый взгляд, отрывисто гладили кожу; не сразу Селена поняла, что так в чужих руках до сих пор проявлялась нервная дрожь. Она остановилась боком к нему, а потому смогла обернуться и посмотреть. Лиам поднял опущенную до того голову, пару раз моргнул. Убрал руку. После этого они молча покинули комнату.       «То есть личные письма он оставляет на столе, а в запирающийся ящик кладет тушь и перья? После того, что я увидела на конвертах. Послание Роба однофамилице — сестре или жене? Матери? В любом случае, письмо затерявшееся, если сам Роб прибыл сюда быстрее него. Жалко, не развернуть, можно было бы посмотреть на дату отправки и прочитать. Ещё Роузен. Надо запомнить, Ро-у-зен. Ф-Ф-Ф, как же? Разберусь, фамилия есть — уже хорошо». Путь до сада также прошёл в молчании. Лиам ушёл куда-то дальше, за деревья, Селена же остановилась напротив цветника. Через час времени и одну Приму, отказавшуюся внятно отвечать на вопросы, букет был готов.       — Пойдёшь переодеваться, отнеси господину Штицхену это, — снова с порога начала Жозефина, забирая цветы и передавая вместо них пахнущие чистотой полотенца. — Не забудь переодеться, — проследив за взглядом женщины, Селена увидела несколько пятен от травы и земли. Подол вообще нашёл на себе отпечаток детской ноги. «Прима, будь ты неладна».       Выбор траурных платьев был богат, как никакой иной. Белые полотенца резко контрастировали на фоне чёрного кружева, а потому переложить их на светлые простыни в комнате Роба было даже приятно. Подобно Лиаму, он не ответил на стук в дверь; в смежной с номером ванной звучала вода. Ящик тумбочки был закрыт неплотно, постельное бельё сбито, будто постоялец бесполезно ворочался. Ненужные детали; что было интересно лежало сверху. Бумаги, исписанные вдоль и поперёк, с пометами, стрелками, схемами и крупной надписью «Лилит замешана в этом?». «В чём, в конце концов? Ищейка. Та женщина, кому он писал, пропала? Неужели при этом замешан…».       — Лилит? — вопросительный взгляд застыл на тёмной фигуре. Влажные волосы мужчины поблёскивали в полумраке, но едва ли отражение света от них по яркости могло соперничать с расширенными зрачками Роба, застывшими на Селене. Оправдываться было бессмысленно, если ты стоишь, согнувшись над чужими записями, потому служанка спокойно выпрямилась, гордо вскидывая подбородок.       — Ваши полотенца, господин.       — Стоять. — Уже вторую за сегодня попытку покинуть чужую комнату прерывали. Селена вновь обернулась на голос, упрямо смотря в глаза.       — Что-то ещё? — издёвку в голосе даже не было шанса скрыть.       — Назови мне хоть одну причину, чтобы я прямо сейчас не отвёл тебя за ухо к миссис Солсбери и не заставил высечь на моих глазах за то, что рылась в чужих вещах.       — К мисс, это первое. И второе, — девушка шагнула на своего собеседника, понижая голос, — терять союзника — крайне глупая идея. — Следя за вальсом удивления на лице Роба Селена впервые за всё время здесь ощутила что-то похожее на вкус победы. — Я не знаю, что конкретно тут происходит, но мне не нравится ни этот дом, ни этот город, ни люди, в нём обитающие. Хотите в чём-то разобраться — я к вашим услугам, но помните, что меня здесь знают, а вас — нет, и без меня здесь ничего разнюхать не получится.       Блеф был не настолько очевиден, чтобы его заметить. «Лилит действительно знают, только я не знаю никого, кроме этих троих, а что ещё хуже, так я не знаю, почему все знают ту, кто была на моём месте. Пока у Роба нет никакого представления о Лилит, следует создать своё».       — Могу идти, господин?       Не дожидаясь ответа, Селена вышла, стараясь не выдать поспешности в движениях. Жозефина так и ждала её внизу, пожалуй, пребывая в хорошем расположении духа, раз не осведомилась о том, где её служанка так долго пропадала. Впрочем, долго ли? Иногда казалось, что время в Тотспеле течёт неравномерно, особенно во время дождей. Сегодняшний день же радовал солнцем, а потому прогулка к дому Браунов даже удостоилась чести назваться «приятной».       Не выглядящая скорбящей вдова встретила собранный Селеной букет с приветливой и даже кокетливой улыбкой. Наполнявшие гостиную люди также ходили и разговаривали так, будто в центре на двух стульях не стоял гроб с покойником. Пара невнимательных гостей даже едва не поставила свои напитки на крышку. Мэри — фигура из воспоминаний совпала с реальной, но встреча никаких иных эмоций, помимо уже отмеченных не вызвала — порхала между группками людей, сдержанно реагируя на соболезнования и куда более охотно ухмыляясь в ответ проскальзывающие шутки. Селена избегала смотреть на мертвеца, сосредоточив внимание на живых. Вот служанка хозяев краснела, подавая Жозефине бокал; вот Амели шипела на девушку подле себя. «Сборище лицемеров. Даже для меня слишком». Пожилая уборщица в приюте несколько раз говорила — надо было додуматься вообще сказать это при сиротах — что со временем похороны становятся очередным поводом встретиться с теми, кого давно не видел. Потерявшая родителей подростком Селена даже не пыталась понять её мотивы, равно как и тех, кто игнорировал последние часы незнакомца над поверхностью земли. Словно его тут и не было. Что также не ускользало, так это факт избегания Лилит со стороны собравшихся. В отличие от покойного мистера Брауна, Селена ловила на себе взгляды, но стоило на них ответить, как смотревший отворачивался. Не с брезгливостью, но опаской. Будто один её вид мог вызвать неприятные последствия. Единственным исключением, как ни странно, стала Мэри.       — Здесь душно. Не составишь мне компанию?       Стоило двум дамам выйти в сад, как за дверью раздался более смелый смех. «Хотя бы присутствие вдовы их как-то останавливало». В действительности только Жозефина с минуту подавленно посмотрела на почившего хозяина и помолилась о его душе. Даже приложила пальцы к лежавшему в мёртвых руках обвитому змеёй распятию.       — Итак, — Мэри села на садовое кресло, без стеснения закинув ногу на ногу. Веер в её руках покачивался у самого лица, мешая разглядеть выражение на нём. — Мне сказали, что ты ничего не помнишь.       — Примите мои со…       — Брось. — Мэри махнула рукой. — Мы всегда были с тобой «на ты». А соболезнований я уже наслушалась. Лучше поговорим о тебе. Помнишь, как головой ударялась или что-то такое? — в проявленном сопереживании не было ни капельки сочувствия. Вдова вглядывалась в гостью, стремясь разгадать её замысел, которого, как поняла Селена, у Лилит не могло не быть.       — Не помню. Расскажи, что между нами было?       — Подумываешь извиниться? — хриплый смешок. — Ничего. Я была у Солсбери, ты бывала у меня. Больше сказать нечего.       — Давно ты в Тотспеле? Тут всегда, — Селена совершила неопределённое движение рукой в сторону дома, — так?       — Всевышний не дал мне родиться в другом месте. Благо, у меня был добрый муж, жаль, не щадил своё здоровье и курил, результат ты видела. — «Ну да. Как там говорил препод на парах культурологии? Пирог деревянный, а начинка мясная». — Теперь придётся учиться жить без него, — впервые за вечер Селена ощутила в чужом голосе сожаление, если даже не оттенок вины. — Если это всё, то можем вернуться. Я устала.       — А не было ли ничего странного в ва…твоём доме?       — Дорогая, было бы странно, если бы ничего странного не случалась. Жизнь вообще…странная. — «Ещё лучше. Прямо вторая Прима. Такими темпами я даже на шаг не приближусь к возвращению на работу».       Застали вернувшиеся картину того, как красная будто помидор Жозефина полушёпотом о чём-то говорит с такой же побагровевшей от смущения служанкой. Последняя явно обрадовалась появлению хозяйки, восприняв это как мотив к побегу от диалога. «Так-так-так. Мисс Солсбери, давно ли богоугодно стало так смотреть на девушек?». Жозефина смутилась от неожиданного внимания к себе со стороны. Вскоре прощание с мистером Брауном закончилось ощущением, что Селена была загнанным на бесконечное колесо хомяком, только и ждущим своей кончины от переутомления. В самом деле, бежит, пытается следовать уготованной роли, а квест никак не хочет заканчиваться. Словно та противная старуха хотела, чтобы девушка ко времени ярмарки тоже была безумна и внешне похожа на плесневелый изюм. Дорога к особняку занимала много времени, так что пришлось идти почти через весь Тотспел. Несколько раз Жозефина останавливалась перекинуться парой фраз с прохожими, неизменно кланявшимися. Пара из них интересовалась предстоящим праздником: как Селена поняла, приближалась какая-то важная для религиозных людей дата.       — Благословит Всевышний, на Святого Алистера всё пройдёт, как обычно. Обязательно приходите вместе с супругом, ему в прошлый раз очень у нас понравилось.       — Благодарю вас за приглашение, Жозефина. Прошлый вечер действительно остался в памяти, — низкая женщина со смешными буклями на голове метнула взгляд в сторону Лилит, а затем, будто ошпарившись, вернула его хозяйке отеля. — Если будет музыка, то мы вновь останемся в восторге.       — Что вы, как мы могли вас не позвать. На Святого Алистера мы должны оставить все свои заботы и веселиться, как он и завещал. «Эти земли скудны, но сердца наши должны пребывать в радости, а руки — в труде, и построим мы сами Землю Обетованную».       — Всегда восхищалась вашим знанием его трудов…       На этот раз они остановились на углу какого-то серого здания. Селена не силилась запоминать разницу между ними: настолько одинаковыми казались постройки. Возле конкретно этого дома она прошла раза два или три в попытке покинуть город; после свалившегося понимания о невозможности сбежать девушка предпочитала смотреть не по сторонам, а под ноги, где притаились коварные невысыхающие лужи. Пёс бы подрал того, кто придумал современную тотспеловскую моду на длинные юбки: подол Селены уже был мокрым и неприятно бил по щиколоткам при ходьбе. Служанка с завистью смотрела на сухую с ног до головы Жозефину, которой претила сама мысль о грязи. «Брюки намного удобнее, чем юбки с турнюрами. Нужно было родиться в этом времени, чтобы вот так без проблем ходить. Вон, у Алиссии тоже весь низ чистый».       От нечего делать Селена принялась рассматривать окружающие пейзажи. День был на славу: распогодилось, на гладком небе ни облачка. Уже начавшее клониться к закату солнце окрашивало дома оранжевыми красками и отражалось в ближайшей луже. Именно в неё, шатаясь, упал проходивший мимо мужчина, едва не окатив девушку водой.       — Помо…       Из гортани несчастного вырывались хрипы. Он царапал себе шею ногтями; красные дорожки расползлись по коже там, где тело не покрылось страшными волдырями. Лицо неумолимо то багровело, то синело, ноги сучили в воздухе, сбивая о брусчатку кожу со стоптанных ботинок. Кровавая слюна уже бежала по подбородку, смешиваясь с уличной грязью, а глаза были настолько вытаращены, что грозились вот-вот выкатиться из орбит. Его выгибало, как на страницах учебников по биологии, изображавших больных столбняком в терминальной стадии. Вокруг уже собралась пара зевак; остальные же шли, как ни в чём не бывало. Мужчину рвало желчью, тошнотворный запах ударил Селене в ноздри так, что её саму едва не стошнило. Никто не пытался помочь хотя бы освободить тугой ворот рубашки: казалось, смерть стояла рядом и дожидалась, чтобы пожать душу несчастного, в то время как другие этого не видели. Служанка брезгливо отошла на шаг назад, словно стараясь спрятаться за невозмутимой фигурой Жозефины, на чьём лице уже читалась скорбь.       Последняя конвульсия и всё было кончено.       Жозефина достала носовой платок, чтобы затем подойти к умершему. Его рот был неприглядно раззявлен, а глаза не отрываясь смотрели на редкое тотспеловское солнце. Алиссия закрыла нижнюю половину лица рукой, в то время как хозяйка отеля склонилась над мужчиной. Через ткань платка закрыла своей рукой его глаза, после чего зашептала молитву и осенила себя странным — однако привычным для этого места, как помнила Селена — крестным знамением.       — Упокой Всевышний душу твою…       Жозефина поднялась. Платок белым пятном упал в лужу.       — Всё чаще и хуже, — Алиссию трясло. Богато одетая женщина вряд ли привыкла к уличной грязи и неприглядной смерти, а теперь, как и Селена, столкнулась с ней лицом к лицу. Пара мужчин уже без лишнего почтения утаскивала мертвеца в подворотню.       — «Не бойтесь Смерти, ибо она, как и вы, — дитя Его». — Слова Жозефины снова звучали как какая-то цитата. — Эта болезнь — напоминание жить в праведности и страхе перед Всевышним, оберегающем всех нас от чужаков. В преддверии Святого Алистера мы должны быть ещё усерднее в молитвах и чище в помыслах.       Селена ошарашенно вытянула лицо. Насколько крепка должна быть вера, чтобы с таким спокойствием встречать подобное? Впрочем, судя по реакции остальных, такое случалось и раньше, а упоминания собеседницы о чём-то, что встречалось «всё чаще и хуже» не оставляло в этом сомнений. Проглотив ком в горле, служанка попрощалась с Алиссией вслед за Жозефиной и побрела подле неё к особняку. «Надеюсь, хотя бы мистер Браун умер не так».       Невесёлое и потерянное лицо вошедшей девушки неявно смутило темноволосого гостя, поднявшегося из кресла поприветствовать хозяйку. Селена дежурно ему улыбнулась, ожидая, когда её представят.       — Лилит, — чужая рука бесцеремонно подняла её ладонь, оставляя на тыльной части поцелуй. — Рад тебя видеть, каждый раз как первый.       Ирония в голосе не была враждебной.       — Берт! Уже вернулся? — Жозефина просияла при виде юноши, о котором Селене на ухо уже рассказывал Лиам. Он был даже бледнее обычного, пускай и показывал, что общество другого молодого человека ему приятно.       — Это Берт, художник, мы вместе учились. Он пишет нам картины и живёт на территории, вы… хорошо общались. Не обижайся, если что, на шутки, это не его конёк.       — Мой и ещё раз мой, я всегда на коне. — Берт в один глоток опустошил чашку с остывшим чаем, щурясь, будто от бьющего в глаза света. Ресницы слегка дрожали, когда он прислонил холодный фарфор к виску.       — Снова мигрень? Знала бы я, взяла бы у Мэри ещё немного свечей.       — Не стоит, у меня ещё есть. Не зря я вас дождался, но теперь, кажется, мне пора. Устал с дороги. Благодарю за приют, — Берт кивнул Лиаму, вернувшему данный жест. — Мисс Солсбери. Лилит. Лиам, прогуляемся? Расскажешь мне о госте, может, приступлю к работе через пару дней.       Знакомство и прощание вышло скомканным, равно как и ужин. Роб то и дело смотрел на служанку, но так ничего и не сказал. До сна оставалось свободное время, которое Селена решила занять уборкой в комнате. Что ни говори, а работа на Жозефину дисциплинировала. Теперь и пара вещей на кровати и тумбочке заставляла думать о том, куда их переложить, а заодно отвлечься от увиденного сегодня. Поднимая охапку чистых платьев, девушка ощутила, как на ступню что-то неприятно упало. Чертыхаясь от боли в мизинце, она перегнулась через ношу в руках и поймала взглядом книгу. Рукописную, открывшуюся на странице с иллюстрацией и пометками к ней. Какое-то растение было раскрашено цветной тушью, а слова «выжимка», «пропорции» и «летальный исход» приковали всё внимание. Бросив тряпки, Селена опустилась на ковёр, рассматривая находку.       «Три части выжимки чёрного морозника смешать с одной частью настоя розмарина. Принять, повторяя раз в неделю. При втором приёме возможны судороги. При употреблении с вином…».       Прямо из-под носа книгу увели, на что Селена, протестующе что-то промычав, подняла голову и встретилась с полным ярости лицом хозяйки.       — Надо же, и когда ты перестала стучать?       — Я и стучала. И я запрещала тебе приходить в библиотеку и брать мои книги! — змеиный шёпот сорвался на визг. — Видит Всевышний, что моё терпение не безгранично! Что ты ему наплела, ты!..       Занесённую для пощёчины руку перехватили у самого запястья. Жозефина задёргалась, пока не обернулась и не увидела Лиама, чьи костяшки пальцев аж побелели от напряжения. Несмотря на то, что из-за дикого сопротивления женщины верх его тела мотало из стороны в сторону, он уверенно держался на ногах, вот уже второй раз спасая Селену из неприятной ситуации. Под взглядом брата Жозефина остановилась, как-то даже сжалась и осунулась. Когда Лиам разжал пальцы, её рука безвольно повисла вдоль тела. Первое мгновение висела и тишина.       — Мы это заберём. — Молодой человек поудобнее перехватил выпавшую у Жозефины книгу, уложив на предплечье. Глаза его упрямо смотрели в лицо сестры, которая всем своим видом показывала, что признаёт свою вину. — Оставим Лилит и пойдём выпьем чаю, правда, сестрица? — несмотря на требовательный голос, Лиам тепло улыбнулся Жозефине, даже помог оправить камею на шее. Женщина внимательно следила за его рукой, и со временем её грудь перестала так часто вздыматься. «Успокоилась, карга». Селена так и сидела на полу. Бережно положив ладонь сестре на плечо, Лиам вывел её из комнаты, оставляя девушку в одиночестве и даже закрыв за собой дверь. Служанка привалилась спиной к кровати, смотря перед собой. «Она ведь реально меня чуть не ударила! Я разное слышала о том, как обращались с прислугой, и Роб грозился высечь, но чтобы настолько. Я не позволю так с собой обращаться! Запреты? К чёрту запреты! Я не смирюсь, пока всё тут, твою мать, не узнаю, и пока не выберусь! Библиотека, значит, библиотека».       Селена вскочила на ноги. Весь свой внутренний монолог она ходила из угла в угол, пару раз запнувшись об оставшиеся на ковре платья. Не глядя выпила воду, стоявшую на тумбочке, и стремительно вышла. Если Лиам увёл эту змею на кухню, значит, они внизу; судя по тому, что первый этаж был отдан под хозяйство, трапезную и залу, библиотека располагалась на втором, и тогда сейчас ей точно никто не помешает. Бросив взгляд в стороны лестницы, Селена пошла в противоположном направлении: во рту стоял непонятный привкус железа. «Наверное, прикусила себе щёку».       Несколько комнат за невзрачными дверьми были отданы под нужды отеля; красивый резной косяк в конце коридора намного больше походил на потенциальный вход в библиотеку. Так и оказалось.       Внутри пахло старой бумагой и воском. Небольшой стол среди стеллажей был придвинут к стене, на которой красовался семейный портрет из двух поколений. Мужчина позади сидящих детей выглядел по-отечески строго, женщина же смотрела с полотна с нескрываемой теплотой. Перед ними были изображены мальчик лет шестнадцати и девочка чуть младше; в чертах первого читалось что-то, что можно было найти в Жозефине, в то время как тонкие линии скул и всего узкого лица светловолосой девчушки как нашли отражение в Лиаме. Даже мягкость губ и та досталась ему, видимо, от матери. «Кажется, кто-то из них говорил, что воспитывать кузенов пришлось деду Солсбери. Вот, видимо, и он».       Селена расстегнула верхнюю пуговицу на воротнике. Воздух библиотеки был спёртым и густым, хотелось выйти подышать на улицу. Но руки уже блуждали по книжным корешкам. «Сказки… Священное писание, «Алая буква», держу пари, она была издана позже. А это что?». Неподписанная книга уже раскрылась в подрагивающих ладонях. Взгляд заскользил по выведенным каллиграфическим почерком строчкам.       «Солсбери — древний род, стоявший у истоков истории Тотспела. Мы строили этот город, закладывали первый камень в основание церкви, учились возделывать землю и торговать с соседями, мы были теми, кто переплыл Атлантический океан и оставил здесь своё наследие. Именно Солсбери принесли в этот край порядок, нам же и досталась кара Всевышнего за гордыню, несущую хаос…».       Перед глазами начинало плыть. Селена опустилась вначале на корточки, прислонившись к книжному шкафу, а после пары минут и села, вытянув ноги. Почему-то стоять было неудобно, атмосфера давила, но разум упрямо шёл за рассказчиком и будто не замечал того, что тело сопротивлялось находиться здесь.       «Мы были чужими на этой земле, но Святой Алистер сказал, что прибывшим уготован Рай, построенный своими руками, стоит только держаться друг друга. И мы трудились из поколения в поколение. Моя вина, что я взял её в жёны, что не смог защитить от проделок дьявола. После неё наша кровь стала темнее, а рассудок помутился. Именно я, последний Солсбери, в чьих жилах не текло крови родившихся после переселения вне Тотспела, должен был заметить, что с ней что-то не так, пока она не стала забываться и чуть не отправила меня на тот свет. Горе мне, прелюбодею, что любовь к женщине поставил выше любви к Господу и своей земле! Её кровь погубила моих детей, поселила безумие в тех, кто следовал по линии рода её. Теперь у меня нет никого, кроме внуков и бедной сироты. Я должен внушить Лиаму, чтобы он был внимательнее к себе, чтобы он ни в коем случае не повторил моей ошибки, чтобы его разум не затмило ничего. Безумие, идущее теперь по…».       Следующая страница была вырвана. Все, что были за ней, уже содержали какие-то заметки о повседневных делах, расчёты, словом, не были хоть сколько-нибудь интересны. В глазах темнело чаще и чаще. Селена схватилась за полку, чтобы встать. Её лихорадило, а привкус крови на языке ощущался всё острее. Не помня себя, она вернула книгу на место и побрела прочь. Плечо пронзила боль, когда оно встретилось с дверным косяком. Ноги заплетались, а дышать несмотря на то, что в коридоре было заметно свежее, легче не становилось. Девушку мутило. Она шаг за шагом пыталась преодолеть расстояние до своей комнаты, игнорируя метавшиеся по бокам тени. Дёрнув ручку, девушка не сразу сообразила, что вошла не туда. Роб поднялся из-за стола, сказал что-то, чего Селена уже не услышала. На подбородке стало тепло, когда она надрывно закашлялась. В голове вспыхнул образ белого платка в грязной луже. И слова. «Упокой Всевышний душу твою…».