Скажи, я Человек?

Хах. Интересная ситуация. Его связали его собственные сокомандники, считай подчинённые, а главное из-за чего? Ну подумаешь небольшой срыв! Ну подумаешь, голыми руками разломал остоебавший внешний модуль бывшей напарницы, который ею давно не является. Ну подумаешь, самую малость разнёс кабинет. Ну подумаешь, небольшая вспышка гнева! Хотя, видимо, его сокомандники так не считают. А вообще это уже какое-то предательство, связывать своего лидера за такие глупости! (Рука до сих пор кровоточит даже сквозь бинты. Но что (не) удивительно–совсем не болит.) –Изверги! Садисты!–почти рычит Дейв, пытаясь разорвать верёвки, но с каждой секундой его попытки всё больше сходят на нет.–Мало того что связали, так ещё и вырубили! И это-то после того, что я для вас сделал! В-вы...! Сволочи н-неблагодарные! Развяжите немедленно! Первой из кучки перепуганных "напарников" признаки жизни подаёт Кейт. Она подходит ближе, садясь на соседнюю кровать (как великодушно с их стороны–перенести его в одну из спален. Спасибо, блять, огромное.) и смотрит Дейву в глаза. С тревогой и сожалением. –Д-дейв, послушай, м-мы это сделали в первую очередь, чтобы ты себя не покалечил ещё сильнее! И-и,–она мнётся и смотрит в сторону остальных, ища поддержки.–И, мы попросту не знали как ещё тебя успокоить, поэтому...вот.. да. П-прости нас за это и- Дейв не слушает. Потому что если будет слушать, начнет злиться еще сильнее. А ему сейчас это невыгодно–чем быстрее все поверят что он спокоен и уравновешен, тем скорее его отпустят. Поэтому он отключает способность слушать, игнорируя все "мы рядом" и "мы поддержим и поможем" и прочий бред. Ага. Как же. А где же они были раньше? Он пытается дышать, хотя ярость закипает с каждым вздохом где-то под рёбрами. Он пытается дышать, но задыхается всё сильнее. "Мы не можем оставить его одного"–прорывается чьим то голосом в сознание. Кажется, развязывать его ближайшее время не собираются. –Идите. Я останусь. Кавински. Этот голос он даже в мешанине из выстрелов и воплей узнает. И впервые в жизни он не рад, что остается с ним именно он. Кажется, долгих мозгоправных разговоров ему не избежать. Винс хитрый, Винс знает как вытягивать из людей информацию. И в этом есть проблема. Дейв до отвращения не хочет эту информацию выдавать. Это будто уже сросшаяся с телом опухоль, паразит, перегнивший и обросший плотью, но такой родной телу. И сейчас вот так взять, и это смердящее безобразие протянуть на открытой ладони? Нет уж, спасибо. Он замечает, что они остались одни только тогда, когда Кавински щёлкает замком на двери. Ладно, нет, наверное позже. –Дейв, посмотри на меня. Дейв не смотрит. Дейв вообще не подает признаков жизни. Жмётся к углу и любые попытки взаимодействия игнорирует начисто. –Дейв. Он слышит, как Винс придвигает кровать и садится. Теперь ему еще и перекрыли шаги к отступлению. Блеск. Хотя не то что бы он вообще мог куда то уйти, ноги-то связаны. –Лололошка. –Да что тебе нужно, господи?! Он разворачивается и замирает: Кавински совсем рядом. Почти у самого лица, со своим самым спокойным взглядом, изучает его. Исследует. Почти читает. "На нём нет очков",–запоздало подмечает Дейв. Запоздало потому, что очки довольно скоро возвращаются обратно. –Я хочу помочь тебе. Но мне нужно, чтобы ты начал слушать. Для начала. –Ну и чем ты тут поможешь? Не нужна мне сейчас никакая помощь. Просто оставь меня, блять, в покое!–Лололошка отстраняется, еще больше забиваясь в угол.–Раньше нужно было, а сейчас уже всё! Не нужно! –Врёшь.–невозмутимо говорит Кавински. –...Что? –Врёшь, говорю. Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что тебе нужна помощь. –Д-да не нужна мне н-никакая помощь! –Послушай, Дейв. Я знаю, как ты себя чувствуешь- –Да нихуя ты не знаешь, Винс!–Перебивает его Дейв, снова переходя на крик. Голос его дрожит. Он на грани. –Я может и не знаю всех подробностей, но я видел много людей в похожем на твоё состоянии. Я видел отчаявшихся, потерянных и озлобленных, я видел тех, кто был готов стереть себя, лишь бы не быть там, где они были. И я сам был таким. И я знаю, каково это–когда тебя переполняет ненависть ко всему вокруг. И я могу помочь,–Он кладёт руку Дейву на плечо, и тот её не сбрасывает. В глаза не смотрит, но точно слушает, тяжело дыша.–не просто выслушать и сказать "ой да ты со всем справишься", нет. Именно помочь. Но для этого тебе придётся мне довериться и придётся говорить. Иначе никак. Лололошка молчит. Думает, обрабатывает информацию. Винс не торопит. Винс в целом торопить не любит. В итоге, в ответ, Дейв так же молча кивает. –Отлично. Я рад, что ты согласен.–Винс улыбается почти мечтательно.–Кстати, развернись, я тебя развяжу. –Чт.. и не боишься, что я на тебя нападу, или что-то в этом духе?? –Неа. К тому же, тебе так будет проще, я полагаю. Даже если ты попытаешься сбежать, тебя кто-нибудь да словит. Да и имеющиеся у тебя опасные вещи мы забрали, так что ты не навредишь ни себе, ни мне, ни тем, кто тебя будет ловить. Разве что руками.–Винс подсаживается ближе и развязывает узлы на запястьях. И от этих слов Дейва передёргивает. Боже, а ведь точно. У него с собой был пистолет. Он мог в кого-то выстрелить. Он мог кого-то серьёзно ранить. Дыхание снова сбивается, хотя и до этого было не до конца спокойным, и Ло уже освободившимися руками хватается за голову. Осознание накатывает слишком резко. –Блять.. а ведь кто-то мог пострадать, я мог напасть на кого-то если бы не- Собственные руки ощущаются неправильно. Неуместно. Они слишком тяжелые и их будто не должно здесь быть. Их слишком много для него одного. Они должны быть связаны. –Завяжи.–дрожаще, почти задыхаясь, говорит он и тянет их вперёд.–з-завяжи их...обратно. П-пожалуйста. Кавински удивлённо вскидывает брови, но завязывает. Крепко, но не перетягивает, и аккуратно накрывает чужие кисти своими. Дейв хоть и на голову выше, руки у него меньше. –...спасибо.–Говорит он шёпотом. –Обращайся. Насчёт всего, что тебя будет беспокоить в процессе, говори. К слову об этом, прежде чем мы начнём, тебе бы сначала с телом разобраться. –Что, прости? –Дыхание. Пока мы не разберемся с этим и в целом с физическим покоем, до головы мы не доберёмся. Кстати. Можешь назвать, мм, три вещи, которые ты сейчас чувствуешь? Тактильно, я имею в виду. И, если не трудно, как они ощущаются Дейв запутался. Если с дыханием всё понятно, то это? На кой чёрт? Ладно, Кавински просил довериться и просил говорить. И если это как-то должно помочь... –М...–Он думает, прислушиваясь к ощущениям. Одежда Империи уже давно стала второй кожей, поэтому о ней он даже не думает.–Верёвки. Крепкие, но... Ничего не перетягивают и не впиваются в кожу. Надёжные и... безопасные? Кавински кивает. Дейв думает дальше. Есть ещё что-то такое, что ощущается неправильно и неуютно. –А.. Шарф. Обычно он, ну.. не ощущается. Но сейчас он слишком объёмный и тяжёлый. И удушливый. Только сейчас он понимает, насколько сильно родная ткань в клетку давит на шею. –Развязать? –Д-да. Если не трудно. –Конечно. Говорил же, говори, если что-то мешает. Винс тянет руки за шею и развязывает шарф, и дышать сразу легче становится. Присутствие Кавински Дейв ощущает слишком резко и слишком сильно. Он тёплый и пахнет чем то приятным, цветочным. Надо же, а Радан-то прав был. –Ещё что-то?–Кавински исчезает из поля досягаемости, и тепло пропадает. Даже грустно как-то. Дейв думает. Концентрируется на ощущениях, но больше не может ни за что уцепиться. От этого паника снова цепляется за плечи, скребет острыми пальцами лопатки. –Н-нет. Н-нет, ничего.. совсем..–Он бегает глазами по стенам и потолку, ища подсказки, по лицу Винса, что едва заметно хмурится. Он злится? Думает? Раздражён? Боже, и почему он вообще согласился, если даже что-то такое элементарное не может сделать?! –А если так? Кавински кладёт руки ему на щёки. Мягко и осторожно, придерживая большими пальцами за подбородок и ими же поглаживая шею. Лололошка замирает, а спустя мгновение расслабляется и ластится, словно кот, прикрыв глаза. От этого у Кавински в груди что-то щемит. –...Руки. Твои.–говорит он тихо, на грани слышимости, будто боится наваждение спугнуть. Дышит едва-едва, и кладёт свою ладонь поверх чужой. Проверяет на реальность.–Очень тёплые, почти горячие. И мягкие, но немного сухие. Нос щиплет, а глаза слезятся. Он моргает и трёт их, приподнимая очки, и нехотя отстраняется, шмыгая. –Прости. Что-то я расчувствовался немного, хаха.. –Всё в порядке. Это нормально.–Винс улыбается, едва щурясь, и стирает пальцем успевшие убежать слёзы. И почему-то теперь он чувствует себя почти спокойно, не смотря на то, что глаза на мокром месте и он не может это остановить. И, наверное, не хочет. Ему нравится чувствовать. Ему нравится когда его переполняет что-то кроме злобы и страха. Ему нравится, когда сердце не разъедает пустота. –Так, и,–спустя время он успокаивается. От внезапного всплеска эмоций остались покрасневшие глаза, мокрые щёки и какое-то странное, но приятное опустошение. Не такое, как обычно.–что это было? –Практика "заземления". Используется при нервных срывах или панических атаках. Но обычно просят перечислить больше вещей. Например, пересчитать вещи, которые видишь, или назвать запахи, которые чуешь, или звуки которые слышишь. Но так как это не совсем наш случай, я остановился на тактильных ощущениях. Ты можешь пользоваться этим на сессии, если почувствуешь, что начинаешь "выпадать". Хотя, обычно, чтобы успокоиться, достаточно уметь правильно дышать. Кавински встаёт с кровати и сдвигает их совсем вплотную. Садится рядом и снова берёт Дейва за руки. Накрывает его ладони своими. Это стало своего рода связью. –Это делается под счёт. На четыре вдох, задержка на семь и выдох на восемь. Не страшно, если собьёшься, главное запомнить примерный ритм. Хотя, на самом деле, главное не забывать хотя бы просто дышать. Некоторые на эмоциях и об этом забывают. Когда придёшь в норму, достаточно обычных, медленных вдохов-выдохов. А, и ещё кое-что. Он наклоняется к Дейву близко-близко и заглядывает в глаза. И говорит тихо, почти заговорщически. –Не бойся проявлять эмоции во время сессии. Не запирай их в себе, хорошо? Просто.. просто отпусти всё, что сможешь. И Дейв кивает. –Хорошо. Готов? Кавински считает до четырёх, и Дейв делает вдох. Хриплый, немного рваный. –Ничего. Не обращай внимание. Пауза. Семь счетов и Дейв выдыхает. И так они и повторяют эту процедуру, этот маленький ритуал, по кругу. Винс считает тихо. От одного до четырех, от одного до семи, от одного до восьми. Вдох, пауза, выдох. В какой-то момент он считать перестаёт вовсе и просто... Дышит. Вместе с Лололошкой. Не замечает, как прикрывает глаза сам, и не замечает, как закрывает глаза Ло. Когда Винс открывает глаза, Лололошка продолжает сидеть с закрытыми. Его грудь и плечи медленно вздымаются и опускаются. Так странно видеть его таким... спокойным? Не хотелось нарушать это тонкое спокойствие, но ночь, всё таки, не бесконечна. Ничто не мешает им встретиться позже, конечно, но неизвестно, как скоро у них выдастся такая возможность. –Эй, спящая красавица, возвращайся.–Он легонько щёлкает Дейва по носу, и тот открывает глаза, сонно моргая.–Как ощущения? –...Слишком расслаблено. Ты же ничем меня не накачал? А то еще и голова кружится, и вообще как будто во мне не кровь, а мешанина из снотворного и успокоительного. Кавински смотрит удивлённо, но потом фыркает и заливается смехом. Всю атмосферу серьёзности испортил, руина. –Нет, не накачал,–отмахивается он, до сих пор смеясь.–такое бывает от насыщения крови кислородом. А ты, скорее всего, ещё и уставший. Отсюда такой эффект. Не думал, кстати, что это на тебя настолько сильно повлияет. –Ха. Передышал, получается?–усмехается Лололошка. –Получается, так. Кавински садится рядом, облокотившись на стену. Веселье до сих пор висит в воздухе, но постепенно растворяется в тишине. –Что ж, перейдём к главному. Начинай, как будешь готов. И в комнате повисает тишина. Надолго. И это не может не напрягать. Потому что даже если сам Дейв не знает с чего начать, то, видимо, тем для обсуждения в самом деле много. –Винс, скажи мне...–наконец начинает Дейв, спустя тяжёлые минуты раздумий. Он говорит тихо, хрипло и неуверенно, будто боится, что его услышат. Боится, что наружу прорвётся то, что не должно.–Я человек? И этот вопрос вгоняет Кавински в ступор. –Что бы ты не вкладывал в это понятие, мой ответ однозначно положительный. Но могу я спросить, почему ты думаешь, что ты не человек? –Я...–Теперь уже Дейв впадает в ступор. Перегоняет в голове какие-то мысли со сложным лицом.–Люди чувствуют. Люди испытывают эмоции, люди чувствуют боль. Люди боятся умереть. Люди...–Он рассеяно бегает глазами по комнате. Как будто кто-то оставил на стене подсказку, чего такого еще могут люди.–Они не набиты под завязку имплантами, гайками и проводами... Им нужен сон и отдых, им нужно время, чтобы восстановить силы... А я под каждый пункт не попадаю. Я не чувствую боли из-за бесконечных операций и почти-смертей, и смерти не боюсь по тем же причинам. Я не чувствую, как горит кожа от падения в лаву, я не чувствую клыков и когтей, что разрывают кожу, я не чувствую, как ломаются кости при падениях! Последнее время я не чувствую ничего, кроме страха, что мы провалимся, и злобы из-за...–Тут он замолкает. На мгновение, но видно, что это его волнует чуть ли не больше, чем всё вышеперечисленное.–из-за всего. Разъедающей и всепоглощающей. Она переполняет меня, а потом выливается в такие вот.. приступы. Это ведь не первый и даже не второй такой случай. Кавински слушал внимательно и не перебивал, не уточнял, не дополнял. Но уже чувствовал, как в мысли и размышления красной бегущей строкой прорывается ёмкое "пиздец". Кажется, Дейв всё же был прав. Он не знает, каково ему. Значит ли это, что он не хочет или сможет помочь? Да чёрта с два. –Я не могу скорбеть, когда происходит что-то плохое, и не могу искренне радоваться, когда происходит что-то хорошее. Я могу адаптироваться под чужие эмоции, но внутри меня–ничего. Пусто. Как будто страх и ненависть всё выжгли- –Дейв. –..Да? –Дыши. И только сейчас до него доходит. Он говорил совершенно спокойно, но не мог нормально вдохнуть. И он вдыхает, хрипло, со скрипом пуская воздух в лёгкие, и чувствует себя, как выброшенный на берег утопающий. Хотя, наверное, так оно и есть в какой то мере. Утопающий в своих проблемах и переживаниях. А Кавински рядом. Гладит по спине и шепчет что-то успокаивающее. Вычерчивает тяжёлой тёплой рукой круги. –Знаешь,–вздыхает Кавински,–Даже так. Даже если ты не попадаешь ни под один из пунктов... Ты всё ещё человек. Ты, наверное, даже один из самых человечных людей, что я знаю. Помнишь ведь про ту мою теорию с Шестерёнками? Дейв фыркает, но всё равно выглядит так, будто не до конца понимает, о чём речь. –Которая "каждого в Алотерре можно заменить"? Конечно, забудешь такое. Но к чему ты это? –А к тому, что, хоть я больше и не считаю жителей "шестерёнками", некоторые жители куда менее человечны, чем ты. Куда меньше "люди", чем ты. Даже не смотря на то, что они чувствуют боль, испытывают эмоции и боятся умереть. Есть даже те, кто менее человечен, чем Райя. Ну... Когда она была твоей ассистенткой. Хотя, думаю, это сравнение не слишком корректное, хах. А вообще, почему ты... Почему тебя волнует, человек ты или нет? Лололошка молчит. Снова. Снова прячет в себе боль и страх, снова замуровывает себя в бетонную стену. Он подгибает ноги к себе ближе и совсем закрывается. –Я просто... Боюсь стать таким, как Войд. Машиной без чувств, который ради исполнения целей пойдёт на всё. Который никакими средствами и методами не чурается. Я боюсь стать... Таким же.–Он тяжело вздыхает и смотрит на Кавински, давя из себя улыбку. Плечи у него дрожат.–И ведь я не так уж и далеко. Пока мы со всем справляемся, так что нет смысла кем-то и чем-то жертвовать, но нашей битве нет ни конца ни края. И я боюсь, что в какой-то момент всё рухнет и...придётся. Придется кем-то жертвовать. –И это то, что отличает тебя от Войда. –Что?... –Войд для достижения цели бросил бы все свои средства, не раздумывая. Даже если в этом нет необходимости. Ты не такой. Ты заботишься и переживаешь о участниках Сияния и о жителях в целом и сводишь жертвы к минимуму. Войд был таким бездушным, сколько я его помню. А помню я его очень и очень давно. Ты же... Просто адаптировался. Ты постоянно умирал на своём пути и получал травмы, и само твоё тело, может даже с участием Райи, просто подавило твою чувствительность к боли. Да и наличие у тебя имплантов тут тоже имеет роль, я полагаю. Что же до чувств... Тут труднее. Это уже приколы сознания, защитные механизмы, которые надо по гайкам разбирать. И я уверен, что ты можешь чувствовать, просто... ситуация такая. И мне жаль, что мы были слепы к твоему состоянию. Мы были рядом, но настолько заняты этой миссией, что не обратили внимания на то, что что-то не так. Да ещё и из тебя чёрт что вытащишь касательно твоего самочувствия.–Кавински виновато отводит глаза.–Но обещаю. Больше такого не повторится. Я такого не допущу. Все мы не допустим твоей работы на износ. Что бы ты там не говорил, что не нужно тебе время на восстановление, что тебе не нужен отдых, поверь, нужно. Ты не должен взваливать всё на себя. Ты можешь просить помощи у нас, ведь мы на то и команда. Если ты не вывозишь–не стоит. Дай себе время на то, чтобы хоть немного передохну́ть, а не передо́хнуть. Дейв с чужой внезапной шутки хихикает и даже улыбается. Не нервно, а почти обычно, как улыбался когда-то давно. –Хорошо, я понял. На самом деле, в этом и моя вина есть. Не стоило запирать всё в себе и прятать под маской. Просто я видел, что вам тоже тяжело, и вы тоже устаёте, а я вроде как ещё держусь, так что я и думал, мол, сам справлюсь! Ну... Видимо, не совсем. –А вот тут понимаю. Тоже когда-то давно был таким. Брал на себя слишком много, не справлялся и постепенно сам же себя и губил. Благо быстро понял, что схема не очень рабочая. Так странно, что я не разглядел это в тебе, пока не стало слишком поздно.. –Ну, скажешь тоже, поздно. Не в морге ведь, уже неплохо. –О нет, только Лидера в морге нам не хватало. Если бы мы до этого дошли, я думаю, Райя бы нас просто стёрла, вместе с Алотеррой. Хотя, чую, нас в любом случае ждёт выговор. Но ладно, об этом потом. Насколько понимаю, тебе ещё есть, что рассказать, верно?–Дейв кивает.–Ну конечно. Мне кажется, нам и одной-то сессии не хватит, чтобы всё разобрать. Но прежде, чем мы продолжим,–Винс пересаживается к Дейву на кровать и садится напротив.–дай мне свою руку. Хочу проверить кое-что. Дейв щурится подозрительно, но руку протягивает. Не то что бы у него был выбор. Нет, выбор-то у него есть, конечно, но теперь ему больно уж интересно, что такого задумал Кавински. –Если станет больно, говори или выдёргивай руку. Он аккуратно берёт забинтованное запястье и начинает давить. Давит пальцами на костяшки, на кости и суставы пальцев, сжимает кисть и растирает так, будто пытается стереть чужую руку в порошок. Дейв дышит тяжело, судорожно и шумно, ртом, а когда Кавински поднимает глаза, то замечает, как из под очков катятся и капают с подбородка слёзы. И взгляд устремлён куда-то в одну точку. Ему больно. Но руку он не одёргивает. Кавински отпускает запястье и только сейчас, с запозданием, Дейв вздрагивает, будто током ударенный, и прижимает к себе руку. Смотрит на наблюдателя ошарашенно, плотно сжав губы. Кавински хмурится. –Почему ты ничего не сказал и не сделал? –Я н-не знаю. Я н-н-не мог, понять, что это и-и просто не понимал, в какой м-момент должен был что-то сделать. Я н-не чувствовал этого так давно, что просто.... Винс вздыхает и подсаживается ближе. –Всё в порядке. Точнее, не всё, но... Просто не думай об этом, хорошо? Мы разберемся с этим. Прости, что не отпустил сразу. Давай пока вернемся к разговорам. Дейв кивает. И говорит. Говорит о культе Возродителя, ритуалах и кошмарах, об убийстве священника. Говорит о постоянной паранойе, о страхе провала, о бессонных ночах и навязчивых мыслях. Говорит о том как ещё на этапе со свержением Империи был готов всё бросить. Впервые он позволяет себе вывернуться наизнанку, выложить все тревоги кровоточащей гниющей массой. Позволяет себе кричать и говорить одними губами, позволяет рыдать взахлёб и истерично смеяться. Впервые за долгое, долгое время он позволяет себе отпустить то, что варилось в нём так долго. Кавински в какой-то момент сгребает его в объятия. Прячет под курткой и прижимает к себе крепко-крепко. Его самого немного потряхивает, отчего руки по затылку ведут дёргано, а дыхание дрожит. "Мне жаль", шепчет он, и повторяет извинения снова и снова, и Дейв верит. И каждому "теперь всё будет хорошо" и "мы будем рядом" верит. И наконец позволяет себе затихнуть. Так они и сидят в тишине, нервной и натянутой, как струна, но такой правильной, необходимой, час, а может и дольше. Вслушиваются в сердцебиение и дыхание друг друга, пока не приходят в норму. Держат друг друга от падения в бездну, пока не приходят в норму. Шепчут друг другу утешения. Они рядом. Они вместе, и они есть друг у друга, и у них есть Друзья, и они, что Дейв, что Винс, уверены, что со всем справятся. –Эй, Дейви.–говорит Винс тихо, будто боясь разбудить. А вдруг в самом деле спит? –Мм..?–сонно мычит Дейв, поднимая заспанные, чуть опухшие глаза. Чёрт, кажется в самом деле спал.–чего? –Как разберёмся со всем этим безобразием, предлагаю сходить на свидание. Я угощаю. Лололошка вскидывает брови, а затем смеётся, шутливо ударяя Винса в грудь. –Боже, нашёл время.–Улыбается, слегка щурясь. –Ну а когда, если не сейчас? К тому же, после всего, что ты мне рассказал, ты просто обязан нормально отдохнуть.–Кавински наклоняется и целует Дейва в макушку.–И я предлагаю начать со сна. –Что ж... Ваше предложение звучит разумно, товарищ наблюдатель. Кавински стягивает с соседней кровати одеяло, укладывается накрывает их обоих. –Спокойной ночи, Комиссар. –И тебе сладких снов. И... Спасибо, Винс. Последние слова Дейв говорит тихо и смазано, уже проваливаясь в сон. Кажется, сегодняшняя ночь пройдёт без страха.