В предыдущих сериях:
Икарус нашла способ дать Славе-карлику новое тело за счёт ультимативной способности организма Лиаз-тян к регенерации. С этого момента пионерка-химера Полина Задова (или Паз-тян) начинает свой жизненный путь. Вечером будет ультра-дискотека — последний спокойный вечер Совёнка украсят музыка и танцы…
***
Маруся не сидела, сложа руки. В первую очередь она доставила комплект формы в бункер, где лицезрела фантасмагорический натюрморт. Полина по-матерински качала на руках голову Лизы, из которой уже начало расти новое, ещё крохотное тело.
— Ну и гадость, — передёрнуло Икарусиху. — Сколько ждать полного восстановления?
Юля раскряхтелась как тётька старая:
— Ты ей голову отрезала… Всё с нуля на-мяу-щивается.
— Ладно, похуй тогда. Вот новая форма. Бывайте, ихтиандры.
— Куда! — расстроилась Полина. — Так быстро?
Девушке-химере остопиздело ебланить под землёй и явно не терпелось выйти в люди: на мир посмотреть, себя показать. Маруся уловила этот момент и пояснила:
— Сегодня дискач будет. Надо платье раздобыть, Славе помочь, чтобы она помогла уже нам. Когда вернётся грызун, попрошу его подключить тебя к лагерной системе. Раньше — не высовываться!!!
Паз вздохнула:
— А без этого никак?
— Никак, Полинушка, — отрезала Икарус. — Вожатая на взводе по моей вине. Если засечёт нелегала, пизда — повесит на тебя всех собак в придачу к рыжим.
Юля поддержала автобусиху:
— Мяу-руся права, давай чаёчку попьём, в шашки поиграем… А завтра с-мяу-жешь выйти.
— Эх, судьба-судьбинушка, — поникла Полинка.
***
До ужина хватало времени, но суета нашла Марусю первой — Мику Хатсун оглы:
— Привет-привет, любимая Икарус-тян, хи-хи! Не против, если я буду так говорить — «Икарус-тян»? Очень нравится звучание, потому что у тебя фамилия Икарусова, а это как автобус, правда-правда, мы на таком приехали сюда, не вру!!! «Тян» означает девушка, прикольно? Получается, «Икарус» плюс «тян»…
— Я поняла, Микуська, — автобусиня прервала японское телевещание. — Зови меня хоть Наруто Узумаки, лишь бы тебе нравилось.
— 0w0, — как сова ухнула Мику. — А слышала про дискотеку? Это же так субару нинтендо, ещё начало смены, повод всем перезнакомиться… Точно, как же я могла забыть! Представляешь, Славя-тян по секрету рассказала, что я нравлюсь Шурик-куну… Ой, это был секрет… Но тогда ты тоже никому не говори, хорошо-хорошо?
— Да, да, — улыбнулась Икарус. — А ты чё?
— Невероятное совпадение! — Хатсунишка светилась от счастья. — Но что я должна сделать? Просто подойти и сказать… Что сказать? Ах, аригато митсубиси цунами, Маруся, я не знаю!!! Честно-пречестно…
— Спокуха, — выдала поповозка. — Ты же музыкант. Сыграй ему песню!
— При всём лагере??? Ну уж нетушки, — испугалась синевласка. — Однако… Ведь я музыкант, правда-правда!
— Так и не надо петь, мол, Шурик, я вас люблю, чего же боле… Забацай лирическое, чтобы девочки поплакали, а мальчики покакали. Ой, то есть… Блять))) — пол-литра водки в бензобаке Маруси не шли на пользу её когнитивным способностям. — А во время песни смотри лишь на него, хы-ы-ы-ы-ы.
— Оригато, Марусечка, любимая, — запрыгала Мику. — Побегу готовиться!
— Ну, беги-беги, — кинула ей на прощанье Икарус и звонко рыгнула. — Ох, сука, надо было закусывать…
***
Автобус заглянула к Славе:
— Насчёт Мику всё хорошо, она даже пообещала расширить культурную программу.
— Живой концерт? — удивилась Косичка. — Здорово! Эх, а я петь не умею…
Маруся успокоила коллегу:
— Я тоже не умею. Зато могу прорыгать «Кузнечика». Хочешь?
Славя поспешила избежать сей участи:
— Нет, спасибо… А в чём ты пойдёшь?
Вопрос был в кассу:
— Мне не в чем, — наигранно пожала плечами девушка. — Пойду как есть.
— Так нельзя! — возразила блондинка. — Торжественное мероприятие, как-никак.
— Ладно, есть вариант, — заявила Икарус. — Можно одолжить шмотки у Алисы. Поди, платье сыщется.
— Рыться в чужих вещах? Ни в коем случае!
— Ей они пока не пригодятся…
— Всё равно нет, — Ясенева была тверда, как сталь.
Маруся пошла ва-банк:
— А я думала, при коммунизме всё будет заебись: платья перейдут в общественную собственность, споткнёшься на улице — подбегут люди, поднимут, деньги в карман положат, расцелуют в губы, предложат выпить…
Ясенева поняла, что сейчас ей начнут агрессивно компостировать мозги, как тогда на линейке, поэтому злобно шикнула:
— Делай, что хочешь. Но я тебе не разрешала, и… И потом верни на место, — украдкой она протянула рыжухе связку. — Если что, ключи украла, понятно?
— Ясно, — прыснула Икарус. — Я не подведу!
***
Странно прозвучит, но здоровенная рыжая жопа неплохо поднаторела в стелсе. Средь бела дня абсолютно незамеченной Икарус пробралась в «пиратский» домик — ныне пустовавший, бесцеремонно покопалась в чемоданчике Алисы и выудила оттуда не самое говняное красное платье:
— Наверняка где-то украла, — авторитетно оправдалась Маруся. — Ну откуда у сироты взялась такая модная шмотка, да и зачем она ей?
С чистой совестью мародёрка покинула корабль и вернула ключи Славянушке:
— Ничё так, да? — похвасталась она добычей.
— В талии узковато, — на глаз определила Ясенева. — Но переподшивать чужое без спроса я не буду, и тебе не советую активно в нём дрыгаться, иначе швы разойдутся.
Помощница вожатой не испытывала большой радости от содействия криминалу на территории лагеря, но уже смирилась с тем, что придётся запятнать личную репутацию во имя спасения товарищей.
— Скажи честно, бухала что ли? — Косичка не выдержала перегарного амбре.
— Бля… Ик… А так заметно? — Маруся ответила правдиво, ведь всё было очевидно по жёсткому выхлопу.
— Ай-яй-яй, Маруся, — покачала головой Славянка. — Во что я ввязалась… Уже жалею о своём поступке. Никогда не волновалась раньше, как сейчас.
— Так это, ты тоже хряпни, — автобусесса хитро улыбнулась. — Всё равно вожатой не до нас, да и… Будем честны, парням тоже. Шурик займётся Мику, Электроник — педик, а Персунов… Э-э-э, где он вообще? Стаканчик пропустим, ничего страшного не будет…
— Да я самогон в деревне хлестаю только так, — резко выступила Ясенева и тут же смутилась выскочившей, как фурункул на жопе, откровенности.
— Никому ни слова!!! — насупилась она. — Для остальных я примерная помощница вожатой.
— Как знала, что ты нормальный человек, — рассмеялась автобусиха. — Короче, поляну накрою. Подходи в баню через часик.
Славя молча кивнула и ушла в себя, раздосадованная своим длинным языком. Икарус приняла это как согласие, и удалилась.
***
Для женской попойки водяра из мастерской не канала, но Маруся помнила о секретном винишке где-то в закромах у Генды. Флиртовать по новой с ним особо не хотелось, поэтому в дурной низкопроизводительной головушке активно рождался план маленького победоносного набега, который осложнялся большим числом переменных.
К счастью, на пути бандитки встала… Лиза! Она уже закончила регенерацию, пришла в себя и сверкала в новенькой форме:
— Больше я на авантюры в стиле французской революции не соглашаюсь!
— А больше и не надо, — чуть смутилась Икарус.
Дружески беседовать со вчерашним заклятым врагом было весьма необычно.
— Покажись Леночке — она видела твой труп, и чуток башкой съехала. Я ей объяснила наспех, что ты, как яркий представитель золотой молодёжи, просто обдолбалась наркотой и потрогала лицом пол, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Вот как ты обо мне думаешь! — возмутилась Лиазова.
— Главный легенду сочинял! — парировала Маруся. — Я лишь интерпретирую себе на пользу… Ик…
— Так и быть, зайду, поздороваюсь, — не стала спорить Лиаз. — А ты вообще куда шла?
— Да на кухню. Со Славей хотели обкашлять темки под винцо, укрепить социальные связи. В рамках нашего плана, разумеется, — твёрдо закончила рыжуха.
— С белобрысой??? — захохотала Лиаз. — Ебать ты монстр.
Она вволю отгыгыкалась и добавила:
— А что за план? Или я его знать пока недостойна?
— Всё расскажу, — оправдалась Икарус. — Но чуть позже, времени щас мало!
— Так ты в курсе про секретик Генды, — немного удивилась Лизон. — Будь здесь. Я сама достану, а то ты хуй найдёшь.
— Бля, спасибо! — растрогалась Маруся. — Может быть, не такое уж ты и говно… Ик…
— Неожиданно и приятно, — скептически хмыкнула блондинка и упорхнула в столовку.
Спустя пять минут она вернулась и достала из межсисечного пространства ту самую «Женема де перепердю» 58-го года, которая моментально отправилась в ещё большее межсисечное пространство сохранности ради:
— Пришлось отсосать Гедевану, — Лиза манерно вытерла пальчиком уголок рта.
— Ебать, серьезно? — купилась Икарус.
— Нет, я сказала, что ты подойдёшь, — злобно процедила Лиаз-тян, но едва заметно улыбнулась. — Да шучу, бери и проваливай.
— Фух, спасибо!
— А что мы делаем дальше? — с щепоткой пренебрежения напоследок вопросила роковая блондинка.
— Пляшем на вечеринке, а дела — завтра, — отмахнулась Икарус.
— Тогда до скорого! — и Лиза ушла.
***
Славя ждала Марусю в бане с пакетом булочек и двумя гранёными стаканами:
— Без закуси нельзя, — пояснила она.
— Кто б мне сказал это сегодня утром, — глупо заулыбалась Икарус.
Она непринуждённо скинула форму и отправилась в парилку, светанув благородным напитком. Ясенева ожидала «Столичной», про которую знала от Шурика, но винишко стало сюрпризом. Блондинка голышом проследовала за напарницей:
— Ох, хорошо как в баньке, — смутилась хозяйка роскошной копны светлых лобковых волос.
— Ага, и никто не заявится, — подтвердила Маруся, наполняя стаканы. — Рабочий класс усердно готовится к вечеринке. Впрочем, как и мы. Ну, за Алису!
— За Алису, — отозвалась блонди и хряпнула чуток. — Вот скажи честно, зачем ты её подставила?
Диалог как-то сразу перешёл на личности.
— Честно? — Икарус положила руку на сердце (сиську). — Из-за Лены Тихоновой.
Автобус решила посвятить Славянку в детали мува, ибо хуй она теперь нажалуется Бульбе — все повязаны:
— Ей очень приглянулся Персунов, а этот прыщ с первого дня начал подбивать клинья к Двачевской. Мы как-то разговорились… И я, на свою голову, решила помочь.
Ясенева чуть не поперхнулась:
— ТАК ЭТО ВЫ ВЗОРВАЛИ ЛЕНИНА???
— Не-не-не, — отмахнулась автобус. — Володьку унизили, скорее всего, и правда рыжие… Не знаю!!! Но, согласись, момент вышел идеальный, чтобы на линейке обвинить Алису и Ульянку. Их репутация тому весьма и весьма способствовала.
— Вот же блин, — налила ещё сисястая голубоглазка. — Тебе в большую политику надо с таким подвешенным… Ик… Языком.
Крепенькое вино быстро ударило в голову обеим.
— Хых, языком… — заржала Маруся, подливая и себе. — Ты правда извини, что так вышло… Я это… Вообще, по жизни глуповатая, не осознаю последствий… Про Алису, в смысле.
— Да ладно уж… Ик… Ты ведь согласилась исправить ошибку, — возразила Славя. — Так что боженька простит… Ой… Бога ведь нет.
— Хороший ты человек, Ясенева, — чокнулась автобуска. — Выгораживаешь отпетую хулиганку. А она в спину бы тебе плюнула, вот так вот.
Белобрысик уже обильно вспотела:
— Зло лишь… Ик… Приумножает зло… А зла в мире много… Как пример… Ик… Вот ты знаешь, кто такая Саманта Смит? Ик…
— Чёта слышала, — Маруся напрягла извилины. — А, это та американка, что Андропову письмо написала, а потом в Артек приехала…
— Угу… Вроде ничего реально полезного, а надежду люди обрели… На мир во всём мире… И прочее… Ик…
Ясенева опрокинула ещё стаканчик и знатно раскраснелась:
— Вот и я… Ик… Стараюсь просто делать добро: маленькое или большое… Что будет с нами через лет… Ик… Двадцать? Быть может, и лагерь этот исчезнет, и… Ик… Чем чёрт не шутит, СССР развалится… Ик… Ой… А добрые дела останутся. И будем мы старыми дядями и тётями, поучать этих… Ик… Кто там вместо пионеров?
— Зумеры! — грустновато пошутила Маруся, допив свою порцию.
— Кто?
— Ну… Мы же типа бумеры, поколение икс… Которые в шестидесятых родились. Я где-то читала, — принялась выдумывать Икарус. — После нас будут миллениалы, или йумеры, блять, ну… Э-э-э, типа буква «Y», а потом — зумеры.
Славя тоже приуныла:
— Мда… И будут зумеры плевать на нас, как сейчас молодёжь плюёт на стариков. Печально это… Ик…
Девушки, не торопясь, обдали тела кипяточком и вышли перекурить, накинув одни полотенца. Снаружи царила благодать: тёплое заходящее солнышко сквозь кроны деревьев слегка согревало лицо, но вечерняя прохлада уже вступала в свои законные права. Десятки птичек наперебой щебетали со всех сторон. А самое главное — запах. О, этот запах хвойного леса!
— Как же здесь хорошо, — заключила Славя и почему-то шмыгнула носом.
— Ты чего? — обняла её Икарус.
— Я здесь… Ик… Последний раз. Слишком уже взрослая для пионерки…
— Всегда можно вернуться вожатым, — поправила Маруся.
— Нет… Ик, — похмурнела блондинка. — Ты знаешь… Всему есть своё время. Нельзя жить прошлым… Ик… Надо двигаться дальше, как бы ни хотелось остаться.
— И наше время уходит, — глухо закончила Икарус. — Чтобы освободить место для других…
В голове опять закрутились мысли о предыдущих Марусях, что канули в небытие… Или так же, как у людей, поколения автобусов сменяли друг друга, теряя раз за разом нажитые знания, эмоции и воспоминания… Ничего не оставляя. Тут уже накрыло саму Икаруську, залитую алкоголем. Она тихонько всплакнула.
Так бабы и стояли, каждая о своём. Наваждение чуть выветрилось, а пионерки вернулись обратно закидываться кислятиной. Разговор в женском коллективе перешёл на платиновую тему — мужской пол:
— А тебе кто из нашего отряда нравится? — легла на полочку Икарус.
Славя и так была красной, поэтому цвет лица сохранила неизменным:
— Да я… Это… Никто, в общем…
— И парня дома нету? — Маруся знала ответ, но понадеялась на импровизацию лагеря.
— В деревне с этим туго, а в шараге не до того, — Косичка очертила позицию. — Вроде и не беда, но душа просит… Ик… Любви…
Икарус нащупала донышко бутылки:
— А знаешь, вы с Мику похожи… *рыг*… Она скоро уедет на свою Цусиму и больше никогда не вернётся.
— Ик… При всём уважении… Ой… Гусь свинье не товарищ, — Славя не выкупила сравнение с Хатсунишковной.
Маруся подмигнула:
— Так она сопли не жуёт, сказала — хочу замутить интрижку с пионером, и идёт к своей цели! Будь что будет… Хы… Приятные воспоминания… Ик… Чем ты хуже?
— Но пионерка должна…
— Забей на формальности! — не выдержала тугости Икарус. — Просто плюнь, коммунизм построится или не построится независимо от того, сходишь ты на свидание с мальчиком или нет. Уф… Меня накрыло…
— Ик… Ик…
— Такая красавица! Любой захочет с тобой быть, — расплылась Маруся. — А вот меня хуй кто возжелает — корову, блять, 90 кэгэ.
— Ага, пизди больше, — Славянке развязало язык. — Да ты… Да на тебя… Даже… Ик… Девушки заглядываются!!!
— А на тебя… — вспыхнула автобус. — А на тебя… Бульба Дмитроевна с похотью смотрит.
На секунду повисла тишина, и бабы рассмеялись:
— А пошли проверим! — рубанула Славя. — Концерт вот-вот начнётся.
— А пошли! — согласилась Маруся. — И увидим, кто популярнее.
Пьяные клуши неловко нарядились в вечерние костюмы и двинули на площадь.
***
На месте уже толпилась ребятня. Безголовый Ленин ощетинился строительными лесами и тряпками, где в поте лица трудились кибер-педики. Стоял весёлый шум-гам, на деревьях сверкали разноцветные гирлянды. Возле микшерного пульта суетилась Мику, украдкой поглядывая на своего ненаглядного Шурика. Даже Леночка посетила мероприятие и, пусть странно, но всё же облегчённо улыбнулась, завидев воскресшую Лизу.
Славя и Маруся в первые ряды не полезли — там маячили Дмитриевна с Виолой, которые спалили бы поддатых шалав.
Наконец, стартовало. Бульба громогласно объявила:
— Дорогие товарищи пионеры. Сегодня утром был совершён, я не побоюсь этого слова — теракт! На наш лагерь!!! Англо-саксы безуспешно попытались сорвать законный отдых, но ничего у них не вышло. Они оторвали Вождю Народов голову, надеясь, что это сломит наш дух. Только фигушки им… Советский пионер всегда готов отстоять честь родины, и поэтому я объявляю дискотеку, посвящённую реконструкции Владимира Ильича, ОТКРЫТОЙ!!!
Мику включила трек про юный октябрь и молодого Ленина, а с памятника слетела вуаль. Все ахнули. Александр и Сергей поработали на славу — фанерная реплика головы, раскрашенная под бронзу, практически бесшовно продолжала тело. Искренние аплодисменты очумелым ручкам взорвали площадь. Кибер-педики раскланялись и удалились переодеваться в вечерние костюмы.
Бульба с Церновной дослушали песню и тоже съебались, видимо, бухать в медпункт. Убедившись, что начальства нет, пионеры включили более актуальные произведения: свежий хит группы «Ласковый май» — «Белые розы».
Икарус хотела заикнуться, мол, песню релизнули только в 88-м, но благоразумно промолчала, а остальным на анахронизмы было плевать — они тут же бросились в пляс. Выпивохи сели на скамеечку:
— Охуеть Шурик выдал, — не могла поверить Маруся. — Заслужил сегодня отведать рыбный пирог Мику.
— Фу, ну как ты такие… Ик… Такие пошлости выдумываешь? — попыталась скорчить серьёзную рожу Славя, но не смогла. — Электроник тоже молодец, я когда… Ик… Заходила к ним… Ик… Он старательно выпиливал эти… Как их…
— Твой шанс, Ясенева, — автобус хихикнула. — В стенгазете гордо напишем: образцовая комсомолка не устояла перед выдающимся пролетарием С. Сыроежкиным и отдалась ему в порыве классовой солидарности. Ведь какая парочка: рабочий и крестьяночка!
— Допиздишься, — вяло махнула рукой Славя. — Но… Ик… Ещё немного… И я… Ох… Могу согласиться.
***
Светловолосые герои дня вернулись на танцпол, где уже сыграл первые рок-н-рольные аккорды ещё молодой Юрий Антонов. Славя кое-как собралась духом и, чуть шатаясь, двинула на танцпол к Электронику, чётко вознамерившись опровергнуть слухи о его гомосексуальности. Динамики отчаянно хрипели:
Когда-нибудь ветер надежды наполнит мои паруса,
И я в океане безбрежном найду озорные глаза…
Мотивчик был весёлый, но на душе Икарусины скребли кошки:
— Когда-нибудь, да… Когда-нибудь…
Славя бодро перехватила Сыроежкина у какой-то пионерки из второго отряда, тупо выпихнув её своими титаническими бёдрами нахуй с пляжа.
Когда-нибудь с первой грозою я в майские тучи войду
И свежестью дождевою на плечи твои упаду.
Когда-нибудь это случится, и встретится мне на пути
Пугливая синяя птица, которую трудно найти…
Простые слова о жизни, но Маруся внезапно осознала, что не может представить ни майскую грозу, ни даже загадочную синюю птицу — жизненный опыт размером с напёрсток. Последнее, безусловно, метафора, но о чём? Мол, в жизни долго чего-то ищешь и веришь, а по итогу находишь ли? Что вообще у Икарусовой за жизнь: пара недель в зацикленном лагере, каждый день на волоске от смерти.
— Где моя синяя птица? — девушка спрятала лицо в ладони. — И есть ли она?
Как никогда, автобусинка прочувствовала ущербность своего положения. Окружённая праздником, она была совершенно одинока в своём понимании этого мира — беззубой разукрашенной картонки над чёрной пропастью. Весёлые пионеры были полны мечт и надежд, которым не суждено сбыться, ведь никакого будущего нет, но они об этом никогда не узнают.
Есть только одна неделя лета, клочок земли и упрямая надежда на лучшее. Во всяком случае, была… Нынче Маруся оказалась раздавлена грузом неопределённости, страха и отчаяния в борьбе за ниточку жизни. Она ушла к безымянной речке.
Красное солнце почти скрылось за горизонтом. С площади доносилось задорное гудение из репертуара Гребенщикова про странный телефонный номер «два двенадцать восемьдесят пять ноль шесть».
— Ну, пой-пой, — безразлично огрызнулась Икарус, упав на песок. — Через пару лет вся твоя напыщенная интеллигентная белиберда станет неактуальной.
Рядом с девушкой кто-то подсел:
— Маруся, чего не на празднике?
— Славя? — даже не повернулась Икаруска. — А Серёга?
— Это я, Полина, — рассмеялась собеседница. — Не узнала? Богатой буду.
— А… Товарищ Задова? Сказано тебе — сиди в бункере.
— Да пошёл нахуй этот бункер, — разозлилась ПАЗ-тян. — Заебало. Я внимательно проследила — вожатая с медсестрой что-то яростно хлещут в санчасти. Угрозы нет.
— Кроме той, что ты копия Слави, — Маруся разозлилась в ответ.
— Алло, мать, глаза протри!
Икарус протёрла и увидела, что Полинка-то теперь брюнетка, а вместо двух кос на её голове красовался объёмный каравай с вплетёнными разноцветными ленточками.
— Юля помогла, — хвастанулась Задова. — Кончай бухтеть, рыжая. Я пошла на танцульки, и ты давай.
Не дождавшись ответа, Полина удалилась, вновь оставив Марусю наедине с собой. Тоска с концами поглотила заёбанную уставшую автобусинку. Будь Крысич на месте, он бы как-нибудь её подбодрил, но Крысича не было.
— Начало и конец, да? — пробубнела Икарус. — В конце всегда так хуёво?
— По-разному_бывает, — маленькие лапки дёрнули рыжуньку за волосы.
— Творец, ты? — вздохнула она с облегчением.
— Я, я. Гляжу, расклеилась_совсем… — грызун заботливо потрогал влажные локоны. — Что_случилось?
— Жизнь — не жизнь, а сплошное говно, мой друг… И только прожив её до самого конца, понимаешь, как важен был каждый момент — других не будет… Ик… Но слишком поздно. Остаётся лишь сесть, заплакать, — что Маруся и сделала. — А потом сдохнуть.
— Нельзя_так_много_пить, — учуял запах спиртяги Мета-Творец. — Зря_я_тебя_оставил_одну.
— Что со мной, Максимка? — завыла девушка.
— Это_и_есть_датфил, — ответил Крысич, будто вынес приговор. — Тоска_по_несостоявшемуся_прошлому_и_несбывшемуся_будущему. Чувство, что_ты_заперта_в_клетке, а_жизнь_утекает_сквозь_пальцы. И_в_горле_сопят_комья_воспоминаний — наш_доживающий_последние_дни_Совёнок.
Икарус была опустошена и молча слушала, тупо уставившись на дрожащие отражения первых звёзд в речной глади.
— Это_светлая_грусть, она_пройдёт. Важно_другое, — заметил Творец. — Датфил_может_испытать_лишь_человек. Не_автобус, не_кошка, не_кукла — человек.
Маруся прислушалась к сердцу: вместо привычного стука поршней она услышала… Обычное человеческое сердцебиение. Учащённое, пожалуй, но это нормально.
— Я… Человек?
— Всегда_была_им, просто_не_до_конца.
— И это… Это конец моей арки? — Икарус попыталась найти смысл в неожиданном метаморфозе.
— Одно_лишь, — подвёл черту Творец. — Соверши_настоящий_человеческий_поступок. Докажи_бездне, что_в_неё_смотрит не_какая-то_хуйня, а_звучащий_гордо.
— Прямо сейчас?
— Нет, ни_в_коем_разе! Ты_сама_поймёшь, когда_наступит_момент, — больше погладил, чем дёрнул Крысич. — Сейчас_утри_слёзки_и_сходи_потанцуй.
— Да в пизду… Там Мику петь будет, не хочу всем портить настроение убогим зарёванным видом.
— Послушаем_отсюда, — не стал давить грызун.
Тусаве шло к финалу, заиграли медляки для парочек. Хатсуновна из каких-то личных мотивов поставила себя на конец. Она выбрала песню «Замыкая круг», которую исполняла целая плеяда советских музыкантов, будто символизируя последний союз команды Икаруса перед окончательным распадом Совёнка. Размеренные удары по клавишам начали обратный отсчёт:
Вот одна из тех историй,
О которых люди спорят.
И не день, не два, а много лет…
Писклявый голосок Мику нисколько не портил рок-балладу, а лёгкий японский акцент лишь подчёркивал возвышенность произведения. Икарус уныло подметила:
— Про лагерь, как будто. Сколько лет уже тянется наша история?
— Много… Слишком_много.
Как мы в этот мир приходим,
В чём секрет простых мелодий,
Нам хотелось знать наверняка.
— Помнится, и про мелодии ты говорил.
— Да, — еле заметно потянул Творец.
— Так в чём же их секрет? Умоляю, не говори в стотысячный раз про начало и конец!
— Не_скажу, ибо_дело_в_простоте. Всё_сводится_к_простым_вещам, — ответил Мета-Поэт-Песенник. — Творец_лишь_расставляет_их_в_нужном_порядке.
Замыкая круг, ты назад посмотришь вдруг,
Там увидишь в окнах свет, сияющий нам вслед.
Пусть идут дожди, прошлых бед от них не жди,
Камни пройденных дорог сумел пробить росток.
Икарус кое-как встала и побрела вдоль берега, удаляясь от затихающей вечеринки.
— Быть человеком — отстой.
