Эхо "Соснового Бора"

Телефон зажужжал в кармане, и уведомление в общем чате тут же врезалось в глаза: «Всех вожатых ожидаем около летней эстрады в течение пятнадцати минут.» Антон, прислушавшись к этажу, не услышал ничего, что могло бы вызвать его недоверие. Времени до этого странного сбора хватало, поэтому вожатый решил пройтись по комнатам, чтобы точно убедиться в поголовном сне его отряда. В комнатах было настолько тихо, что нормальный человек наверняка насторожился бы. Но, видимо, хваленый сосновый запах и горный воздух сделали свое дело — дети спали. Спали смешно, иной раз и без одеял… Антон, заглядывая в каждую комнату, не мог пройти мимо упавшего одеяла. Прокрадываясь почти на четвереньках, чтобы не шуметь, он осторожно накрывал детей, а потом так же осторожно выползал в коридор. Когда он завершил свой обход, время уже поджимало. Антон, прихватив форменную флиску, вышел на лестницу и очень тихо спустился вниз и вышел на улицу. Легкий ветерок гонял прохладный ночной воздух. Во всем теле чувствовалась жуткая усталость, хотелось улечься спать на ближайшей скамейке, но Антон, превозмогая себя, пошел к летней эстраде. Ещё на подходе к месту сбора Антон заметил тусклый огонёк и длинные, темные тени. Когда он приблизился к этому огоньку, то услышал негромкие разговоры. Здесь собрались уже почти все вожатые, по центру стояла большая керосиновая лампа, свет которой придавал лицам особые оттенения и рефлексы. «Походу в этом лагере собрались истинные поклонники атмосферности!» — подумал Антон. Антон застыл и огляделся, подыскивая себе место, но вот громкий шепот, раздавшийся с противоположного края, привлек его внимание: — Антон, садись сюда! — Голос принадлежал массивному Макарову, рядом с ним на длинном бревне сидели Дима Позов, Витька, Айдар и Арсений. Антон, чувствуя себя белой вороной, медленно подошел к ним и опустился на свободное место между Айдаром и Арсением, и тихо спросил: — А что сейчас будет? — Что-то типа первой планерки… Ну и может ты слышал, что во всех сферах есть посвящение? — Ответил Арсений, явно опередив желающего сказать что-то подобное Айдара. Больше Антон вопросов не задавал, пользуясь моментом, чтобы просто посидеть в тепле — с двух сторон его худые, костлявые бока прикрывали Арсений и Айдар. Антон завис, глядя на огонек в лампе, приветливо дергающийся в своей стеклянной клетке. Вскоре появилось управляющее звено: директор, физрук, кружководы и инструкторы. Директор, обратившись к собравшимся, не повышая голоса начал: — Добрый вечер, наши горячо любимые вожатые! Новый сезон начинается после этой ночи, и для некоторых из вас это первый в жизни подобный опыт — опыт вожатского дела. И я рад видеть каждый год среди хорошо знакомых новые лица, ваши честные и светлые взгляды. Вы наверняка уже что-то узнали о том, как проходит первая планерка в нашем лагере, но я так же надеюсь, что ваши опытные товарищи не раскрыли всех козырей. — Раздались перешептывания. — Сейчас я попрошу всех вас встать на ноги в одну колонну и взяться за руки, а перед этим сдать все телефоны. Вожатые стали подниматься со своих мест и выстраиваться друг за другом. Вдоль колонны прошёл физрук и собрал телефоны в отдельный пластиковый контейнер. Антон каким-то образом оказался между Ильёй и Арсением, и мысленно отметил плюсы: оба товарища были примерно одного с ним роста, и взяться за руки не составило труда. Когда все шумы стихли, у Антона неприятно заныло под ребрами, и предчувствие чего-то необычного овладело его мыслями. Директор тем временем произнёс: — А теперь всем новичкам завяжут глаза, вы окажетесь совершенно слепы. Не стоит бояться, советую полностью довериться вашим более опытным друзьям, которые сохранят способность видеть. Антон увидел, как физрук и кружководы пошли вдоль стоящих друг рядом с другом вожатых, некоторым завязывая плотной черной тканью глаза. Когда подошли к Антону, он закрыл глаза, чтобы было удобнее. На лицо легла какая-то тряпица, стянувшаяся узлом на затылке. Молодой вожатый погрузился в кромешную тьму, которой никогда не ощущал. На миг им овладела паника, он задергал головой и, испугавшись самого себя, резко дернулся влево, но рука Арсения, стоящего сзади, крепко сжала его запястье, и тихий шепот врезался в уши: — Тш-ш-ш-ш… Не бойся, просто доверься мне и Макару, все будет хорошо. Антон сжал пальцы Арсения, снова и снова прокручивая в голове его слова. Приступ страха отступил, но напряжение и тревога никуда не делись. Слух обострился вместе с чувствами, Антон ощущал себя слепым котенком, брошенным в темный омут. Дыхание стало более частым, а сердце глухо стучало в груди. Он нервно переминался с ноги на ногу. Когда всё, что задумывалось, было готово, Павел сказал: — А теперь настало время. Вам предстоит путь в полной темноте и тишине. Ни единого звука, товарищи вожатые! Доверьтесь своим друзьям, и всё будет хорошо… Колонна начала движение. Антон, как ни пытался хоть как-то овладеть собой, очень быстро перестал контролировать ситуацию и, вцепившись в руки Илье и Арсению, позволил почти тащить себя. Они шли по какой-то странной траектории, то попорачивая, то идя в горку, то спускаясь, шурша сосновыми иголками под ногами. Пару раз Антон споткнулся то ли о корни, то ли о камни, но сумел устоять на ногах. Они шли долго, около десяти минут. Все ощущения обострились, то и дело раздавались непонятные шорохи, то и дело кто-то вздыхал или приглушенно шипел из-за неизвестных причин. Антон постоянно чувствовал, как его руки по очереди покрепче сжимали то Арсений, то Илья. Молодой вожатый был им за это бесконечно благодарен. В какой-то момент Антону показалось, что их шествие вышло из леса. Может, из-за немного усилившегося ветерка, может из-за чего-то ещё… Но он вверил свою трясущуюся от страха и усталости жизнь в руки товарищей. Узел от повязки давил на затылок, немного побаливали ноги от постоянной смены ландшафта, но воздух — чистый, насыщенный — опьянял не хуже самого крепкого алкоголя. Когда Антон привык к движению и забылся в этом странном ощущении неизменной темноты, вся колонна резко остановилась. Спина Макара оказалась мягкой и не нанесла урона. Антон, влетев в идущего впереди товарища, тихо извинился, тут же отстранившись на полшага назад. — Повернитесь все налево, встаньте плечо к плечу и вытяните левую руку вперёд. — Сказал немного притихщим голосом директор, который, как оказалось, шел вместе с ними. Антон, опустив руки, немного встряхнулся и вытянул вперед левую руку ладонью вверх. — Напомню, не должно быть ни звука. Это ваше посвящение, постарайтесь выдержать его достойно. Те, кто без зрения, сейчас замрите на месте. Напарники, найдите своих новичков и встаньте напротив них и возьмите их за вытянутые руки. Антону стало прохладно с одного бока, и тут же теплая, немного влажная ладонь коснулась его запястья, от этого стало немного спокойнее. Антон опять почувствовал легкую дрожь в ногах и руках. Стояла звенящая тишина, иногда нарушаемая лишь шорохом одежды или обуви о почву. — Все то, что произойдет дальше, должно остаться в вашей памяти в качестве воспоминания. Не бойтесь происходящего, сосредоточьтесь на своих ощущениях. Началось какое-то движение в начале их строя. Прошло, наверное, достаточно времени, Антон слышал гул голосов, разносившийся по округе. Когда кто-то приблизился к Антону, он услышал вопрос: — Как тебя зовут? — Антон… — Хорошо. А сейчас опиши, что ты чувствуешь. — Я чувствую тревогу, чувствую прохладный ветер, усталость… — На раскрытую ладонь опустилось что-то очень холодное, и если бы не Арсений, Шастун точно бы отдернул руку. Этот холод проникал под кожу, стало неуютно. В тот же момент его ладонь накрылась чьей-то другой ладонью, и спустя почти минуту холод отступил, а предмет стал приобретать более приемлемую температуру. — Это было сердце ребенка, только приехавшего в лагерь. Какое оно? — Холодное… Было. А потом стало теплеть. — Антон отвечал честно и искренне. — Как думаешь, чья рука помогла тебе согреть это сердце? — Рука Арс… — Антон неумышленно сократил имя, — сения, моего напарника. — Ты готов согревать детские сердца также, вместе с напарником? — Голос спрашивал с укором или с желанием докопаться до истины. Антону стало немного страшно от глубины и небольшой хрипотцы. — Готов… — На ладони стало пусто, но почти сразу стало очень горячо из-за другого, неизвестного предмета. — Это детский характер. Какой он? — Очень горячий! — Выпалил Антон, дергая рукой. Но вот его ладонь повернули так, чтобы предмет касался кожи меньше всего, и его словно кто-то прижимал к ладони Антона. — А сейчас тебе стало проще, правда? — Да! — Антон неосознанно улыбнулся, уже начиная понимать, к чему это. — Тебе помог твой напарник. Ты веришь, что он всегда поможет? — Верю… — Прошептал Антон. — Я верю, что мой напарник мне поможет согревать детские сердца и справляться с детским горячим характером. — Тогда дай честное вожатское себе, ему и всем нам, что ты готов так же приходить на помощь в трудных ситуациях и всегда будешь готов подставить плечо другому. Ты — вожатый, нет пути обратно!.. — Голос замолчал, молчали и остальные. Антон смекнул, что он был последним. — Даю честное вожатское, что постараюсь помочь любому, кому понадобится моя помощь, и я всегда буду готов согревать детские сердца и буду доверять своему напарнику. Я — вожатый, нет пути обратно! — Антон повторил последние слова, которые услышал. Их с Арсением руки опустили вниз. — Старшие напарники, теперь вам предоставится честь закончить посвящение. Арсений, схватив Антона за руку, повел его куда-то вперед, потом затормозил и резко развернул на сто восемьдесят градусов. Чужие руки быстро заскользили по затылку, развязывая повязку… Антон уже обрадовался, поддался вперёд, но в тот же момент сильный толчок в грудь не оставил новопосвященному вожатому и шанса на то, чтобы устоять на ногах. Парень понял, что падает спиной вперёд в неизвестность…

***

Когда вода сомкнулась над головой, Антон забился в панике, подняв столб брызг и уходя ещё глубже. Он с детства не умел нормально плавать, мог только кое-как по-собачьи, хоть и стыдился этого. От страха желая позвать на помощь, Антон стал захлебываться водой. Она попадала в нос, в глаза, уши… Липкий, теперь ещё и мокрый страх сковал всё тело. Ноги царапнули дно, дышать было нечем, Антон из последних сил рванулся вверх, оттолкнувшись коленями от недалекого дна. Сердце жестко стучало в груди, Антон на трясущихся ногах, содрогаясь всем телом высунул голову из воды, и захлебываясь уже воздухом, прохрипел: — Я… Плавать… Не умею! — И тут же над головой раздалось громкое «Блять!». И чьи-то руки, вцепившись в плечи, начали тащить его наверх. Антон ослаб, находился от пережитого на грани сознания и не знал, в какой момент его уставший организм решит отключиться. Антона вытащили Арсений и Позов, на это им понадобилось меньше тридцати секунд. Трясущийся больше от стресса, чем от холода, Антон, почувствовав землю, словно прирос к ней, обхватив себя руками за плечи и пытаясь перевести дыхание. В какой-то момент Антон остался совсем один — куда-то пропали и Дима, взволнованно бубнивший что-то секунды назад, и Арсений, которого трясло не меньше Антона… Стало слишком тихо. Даже шум в ушах исчез — была только ночь, шум ветра в лесном массиве за спиной, и озеро. Это было озеро… — Эй, Шаст… Антон! — Рядом опустился Арсений, и протянул напарнику кружку с чем-то горячим. — Возьми, тебе нужно успокоиться. Извини, я думал, что посвящение безопасно для всех… Вон, в прошлом году я так Оксанку нашу кидал, в позапрошлом меня Позов швырнул… — Арсений, придвинувшись ближе, виновато заглянул в глаза мокрому, дрожащему Антону. — У меня… Все вещи незнамо где. Спасибо… — Антон взял из рук Арсения кружку с ароматным чаем и сделал маленький глоток. Тепло разлилось по телу изнутри, уйдя в пустой желудок, отозвавшийся голодным урчанием. Антон, усмехнувшись, шмыгнул носом. Арсений, глядя на гладь озера, произнес: — Я тебе днем не сказал, что и ты, и я живем в пятнадцатом домике в вожатском городке… — А про условия говняные правда? — Антон, постепенно приходя в себя после посвящения, поежился от холода. Мокрая одежда прилипла к телу и совсем не согревала. Арсений, это заметив, сорвался с места, и спустя несколько минут вновь появился рядом с какой-то охапкой в руках. — Держи, можешь быстро переодеться. Вон, наши уже все промокшее сняли, чтобы не простыть. Замотаешься в плед, станет очень тепло. Что ты там на счет условий спрашивал? — Мне Айдар сказал, что вожатые в жутких условиях живут, что душ и туалет на улице, и вообще… — Антон, отставив чашку на землю, прижав её камнем, встал и стянул с себя флиску и поло. Потом, немного подумав, в кучу с промокшими вещами полетели и штаны. Антон, быстро обернувшись немного колючим пледом, заметил туристическую пенку в руках напарника. Тот сразу же положил её на камни, позволяя Антону вновь сесть. Но стоило новичку опуститься на землю, как от общей кучи раздался голос директора: — Эй, ребята, идите сюда, тут поляна для всех! Антон, поднявшись, подмотал плед на себе так, что стал похож на греческого философа. Подхватив груду своих мокрых тряпок, Антон остановил Арсения и тихо попросил: — Можно, чтобы о том, как прошло моё посвящение, знали только мы и Позов? Не хочу позориться… — Хорошо. Ты меня простил, я правильно понял? — Арсений улыбнулся, глядя на Антона. — Да простил уже, и очень давно, не переживай. — Антон потопал, хлюпая кроссовками, в сторону общего костра, который разожгли несколько минут назад. Там, вокруг огня, народ уже соорудил импровизированную сушилку для вещей, куда Антон и пристроил свой скудный набор пострадавшего вожатого. Подсев к основной массе, Антон сразу же получил пластиковую тарелку с бутербродами, нарезанными овощами и картошкой, печенной на костре. Антон, ничего не евший с обеда, чуть не захлебнулся слюной. Он был настолько голоден, что не задумываясь приступил к позднему ужину. — Бедняга, голодный… — Послышался женский голос за спиной, и чья-то рука легла на плечо Антону. — Попов, ты почему не следишь за новым напарником?! Антон, отвлекшись от еды, попытался разглядеть незнакомого ему человека, но в своем порыве любопытства чуть не упал с бревна. — Аккуратней, Антон! — Рука Арсения легла неуклюжему парню на лопатки, чтобы он точно не свалился назад. Женщина, обойдя бревно, подошла к Антону и Арсению ближе и устроилась рядом, на самом краешке. — Привет, новичок! — Она приветливо улыбнулась, смутив Антона. — Ляйсан Альбертовна, вы тут какими судьбами? — Арсений весело пожал ей руку. — Да вот, за Пашей-паразитом пришла! Представляете, разбросал в нашей комнате свои вещи, раскидал какие-то документы, ещё и горшок с эдельвейсом уронил и землю под штору подгрёб, думал, я не узнаю! — Ляйсан угрожала явно с притворством, хотя послужной список этого неведомого Паши-паразита впечатлял даже неуклюжего Антона. — Как посвящение прошло у молодой гвардии нашей? Все целы, никто не упал, не поранился? — Всё прошло даже лучше, чем ожидали. Чувствую, в этом году пришли настоящие вожатые. — Арсений как-то странно взглянул на Антона. В глазах его мелькнули отраженные язычки пламени костра, поразившие Шастуна до мурашек. — Ой, ну это хорошо, а то я уже вся испереживалась. Помнишь, Арс, как ты на своем посвящении?.. — Антон, прислушавшись к словам Ляйсан Альбертовны, перевел взгляд на напарника. Арсений явно вспомнил что-то не очень хорошее, но тему не перевел, и Антон, осмелев, спросил сам: — А что было на его посвящении? — Ой, там история веселая получилась! — Ляйсан, посмотрев на Арсения, будто спросив у него разрешение на рассказ. Тот, неопредленно пожав плечами, промолчал, а женщина продолжила. — Ты вот сам ощутил, как это проходит, а когда Арсений проходил посвящение, было немного по-другому, кроме простой прогулки ещё нужно было почти подвиг совершить — спуститься с вон того обрыва, — Ляйсан указала рукой куда-то влево. — Но страховка была, все вроде бы безопасно, но Арсений у нас высокий был, и когда оступился, то повис вниз головой и чуть не выскочил из обвязки. Ох, и крику было… Арс знатно испугался, еле-еле уговорили зацепиться за скалу. С тех пор решили, что слишком опасно такой посвят устраивать, и убрали скалу. Антон, пораженный этой историей, слушал, распахнув глаза и нервно теребя кружку в руках. Герой этой были сидел рядом, слегка насупившись, и напряженно пытался затянуть шнурки на своих кроссовках ещё сильнее. Ляйсан, вздохнув, произнесла: — Что же ждать от первой смены… М-м-м… Который год по четыре-пять смен прохожу, а всё никак не привыкну. — Она, заметив директора, вышедшего откуда-то из леса с гитарой в руках, резво подскочила на ноги и прикрикнула: — Паша, паразит такой! Я тебе что говорила про порядок в домике, а? Зараза!.. — Ляйсан Альбертовна направилась к Павлу. — Каждый раз одно и то же, — усмехнулся, глядя на двух человек, Арсений. — Каждый раз Павел косячит, каждый раз Ляйсан его отчитывает… Лепота, а не семейная жизнь! Любят друг друга безумно, конечно. — Они типа вместе? — Антон состроил из себя дурачка, не веря ушам. — Пф, — фыркнул со знанием дела напарник, — они муж с женой! Антон, опешив от такого знания, стал поворачивать голову то в сторону мило беседующих Павла и Ляйсан, то на тихо хихикающего Арсения… И не мог до конца понять, когда же судьба вбросила его в эту компанию. А ещё думал, что же будет дальше — этот вопрос вызывал несгораемый интерес, как будто сам мозг чувствовал, что испытание посвящением — это лишь прекрасные цветочки. Хотя Антон бы назвал эти цветочки «Пиздецок Обыкновенный Лагерный» и написал бы диссертацию о том, как правильно выращивать это растение, чтобы оно не ожило и не надавало по щам тому, кто его взрастил.

***

На часах было уже около трех часов ночи, когда костер затушили и стали собираться обратно в лагерь. Антон к тому моменту уже спал на ходу: пару раз он чуть не заснул прямо на Арсении. Акклиматизация проходила вполне сносно даже для него, но в сон из-за непривычной высоты и чистейшего воздуха клонило с неистовой силой. Флиска Антона уже высохла, штаны были немного влажные внизу, на манжетах. Носки он решил не надевать, засунув босые ступни в кроссовки. Над головой сияла ночь, на иссиня-черном небе разливались мириады звёзд, прекраснейших созвездий, названия которых Антон не знал… Он просто застыл с задранной к небосводу головой, с флиской и штанами в руках, в кроссовках на босу ногу, в боксерах и колючим пледом на худых плечах. Вдали шумела Катунь, шелестели ветки сосен за спиной, и тихие голоса расходящихся вожатых почему-то уже не казались какими-то чужими. С трудом переставляя бетонные ноги, Антон шел в длинной, растянувшейся вереннице вожатых рядом с Арсением. Напарник подстраивался под его шаг, что Антон расценил, как готовность помочь в случае неожиданностей. Но думать об этом парень не хотел. Всё, что было у него в голове в эту прекрасную ночь, это слово «спать». Оно скакало по опустевшей голове, отскакивая от черепа. «А вот если бы я был табличкой «DVD», сколько бы раз я отскочил бы от этих стволов? И почему звезды яркие, но дорогу не освещают? И зачем в лагере нужны физруки, если уроков нет?..» — Одним потоком проходили разные мысли, не влияющие совершенно ни на что кроме способности соображать. — Антон, осторожней! — Вскрикнул Арсений, но было уже поздно. Антон, запнувшись об особо крупный камень, в секунду растянулся на прохладной земле со сдавленным шипением. — С-сука!.. — Ну я же говорил осторожнее… Ушибся? — Арсений, протянув руку, крепко ухватил Антона и вытянул его наверх. — Руки, ноги целы? Нигде не болит? — Вроде нет… — Не успел Антон прийти в себя после свидания с землёй, как к ним подлетели инструктор по альпинизму, директор и Ляйсан Альбертовна. — Что у вас тут уже? — Задал вопрос Павел, подсвечивая фонариком место происшествия. — Ничего особенного, Павел Алексеевич, все хорошо, — Антон поспешил заверить слегка взволнованного директора, чтобы — вот не дай Боже — его не потащили в медпункт. Разлетятся потом сплетни… — Точно? Арсений, под твою ответственность! Береги новичка! — Так точно, товарищ Павел Алексеевич-директор, сэр! — Со смехом ответил Арсений. — Хорошо. Но если что — сразу к врачу! До завтра, не забудьте про утреннюю планерку, пожалуйста! Антон с Арсением отстали от основной массы людей, теперь шли медленне и аккуратней. У Антона разболелась рука, и подсветив фонариком телефона, он увидел огромную ссадину от локтя до кисти, слегка кровоточащую. Арсений, тоже это заметив, участливо спросил: — Может всё же в медпункт зайдешь? — Да пофиг, забей. Сколько нам ещё до вожатского городка? — Не очень далеко, скоро придём… — Арсений, проверив заряд своего телефона, неожиданно для Антона выругался, явно недовольный тем, что скоро устройство выключится. — Сука! — Ты чего? Скоро же придём, сам сказал. — Антон, устало зевнув, поежился от дуновения ветерка, и покрепче обхватил в руках плед и кофту — когда он упал, успел извозиться в пыли и грязи, поэтому вещи, тем более лагерной, предстояло стираться в ближайшем будущем. Но все равно видя недовольство Арсения, Антон вытащил свой телефон — благо, аппараты им вернули ещё у костра — и, включив фонарик, протянул напарнику, улыбнувшись: — Арсений, держи, освети нам обоим путь, да прибудет с нами сила!.. — Торжественно произнес он. Усталость блокировала здравый смысл, который руководил Антоном весь день. Арсений, приняв телефон, тихо пробормотал «спасибо» и убрал свой телефон в карман. Остаток пути до ещё неизвестного Антону вожатского городка они прошли в полной тишине, нарушаемой лишь шумом сосен над головами и шорохом почвы под ногами. Когда они наконец вышли на просторную полянку, освещенную одним фонарем, установленным в середине и небольшими деревянными домиками, Антон прилично удивился и неприлично выразил своё восхищение: — Нихуя… — И тут же получил легкий тычок в плечо от Арсения. — Ай! Вот это конечно санаторий!.. А мы в каком живём? — Вон в том слева. — Арсений кивнул в сторону нужного домика. Они немного ускорились и спустя полминуты уже стояли на пороге. Арсений достал из кармана ключи с брелком, сделанным в форме связки разноцветных перьев, повертел их в поиске нужного ключа и наконец открыл дверь. Домик встретил Антона темнотой, но какой-то уютной, совсем непохожей на темень давно пустующей квартиры. Арсений, не успев зайти, тут же ударил рукой по выключателю, и яркий свет залил коридор, давая возможность разглядеть всё ещё лучше. Антон, привыкший к темноте, прищурился и прикрыл глаза ладонью, недовольно проворчав: — Можно было и не так резко врубать… — Ты бы опять споткнулся об воздух. — Парировал Арсений, закрывая дверь. — Твои вещи на твоей кровати, ты спишь у окна. — Когда ты успел?.. И почему я у окна? — Антон, сбросив влажные кроссовки, протопал вперед, к определённому для него месту. Чемодан аккуратно лежал на пустой кровати — бельё, подушка и одеяло были аккуратной стопкой сложены на тумбочке, а матрас свернут в тугой рулет в изголовье. Арсений, быстро схватив свое полотенце и порывшись в шкафу, сказал, уже исчезая в санузле: — Я первый в душ! — Э! — Антон хотел уже возмутиться, но понял, что сил остается мало. Тем более была возможность в тишине переодеться и лечь спать… Оставалось каких-то жалких три часа! Три. Часа. Сна. Так мало у него не было с момента подготовки к зимней сессии. Что-то делать было лень, и Антон, вытерев грязь с поцарапанной руки обычной влажной салфеткой, быстро постелил себе постель, чуть не запутавшись в пододеяльнике, и упал в кровать. Несмотря на свет он уснул почти моментально, закутавшись в одеяло и натянув его до подбородка, так, что ступни оказались без тепла. Но Антону это не помешало. Он слишком устал… Выйдя из душа, Арсений не удивился тому, что вожатый-новичок наплевал на свет и уже спокойно сопел в кровати, смешно скрючившись из-за своего роста. Арсений, как старший напарник, взял свернутое в ком покрывало и накинул его на ноги Антону, чтобы тот не замерз ночью. Выключив основной свет, Арсений зажег небольшую лампу у своей кровати, и не забыв про будильник, тоже лег спать, уже представляя, как же тяжко завтра будет его напарнику…