ᅠ♡︎ ♡︎ ♡︎ᅠ
Хрустальные снежинки сыплются на землю, покрывая её искрящимся серебристым слоем. Слоисто-кучевые облака возвышаются над небосклоном, затягивая всё пространство в сияющий белый. Мороз в предрождественское время решил сжалиться и даже почти не щиплет красные щёки холодом. Кажется, именно так ощущается зимняя сказка. Тэхён неспешно шагает по невытоптанной дорожке, хрустя заледеневшим снегом. Он любит гулять вдали ото всех. Хоть в их местах не то что бы людно, но иногда хочется абсолютного покоя, где будет слышен лишь тихий снегопад и собственные громкие шаги по сугробам. Раньше, подростком, он всегда убегал в эту часть города с друзьями. Они любили находить новые интересные места, устраивать в тёплое время года пикники, а в холодное — строить подобие иглу и там днями зависать. Иногда забирались чуть дальше, в горы, однако старались не рисковать уходить далеко. Сейчас всё, конечно, не так. Он не может в любой момент убежать скакать по горам и валяться в снегу или гоняться по центральной площади, ловя языком снежинки. Не может хотя бы потому, что семимесячный живот эту задачу в быстром и свободном передвижении усложняет. Но Тэхён не отчаивается, запретить ему покорять сугробы до колена не по силам никому. Ни его друзьям, которые оставили подобные интересы в детстве, ни внушительному животу, из-за которого омеге становится безусловно сложнее выполнять свои прихоти. Гуляя по окраинам, Тэхён совершенно теряет чувство времени и доходит до пункта назначения — центральной площади — далеко не к началу. За две недели до Рождества в Кицбюэле каждый год устраиваются потрясающие ярмарки, проводимые пару раз в неделю вплоть до самого праздника. Омега всей душой такие мероприятия любит и никогда не пропускает. Тем, как украшают улицы города и саму площадь, просто не наглядеться. Больше всего Кима привлекают фонарики и гирлянды, горящие тёплым светом, они приятно разбавляют повсеместную белизну и создают чарующую атмосферу. Дома у парня этими огоньками всё увешано ещё с начала ноября, Рождество его длится уже давно. Сейчас, идя по достаточно хорошо расчищенной от снега площади, Тэхён рассматривает всё великолепие вокруг с таким восхищением, будто видит впервые. Весёлая музыка задаёт праздничное настроение. Повсюду стоят палатки с самыми разными вещами: сувенирами, аксессуарами, одеждой, обувью, игрушками и товарами для детей, декором, едой, ёлками и прочим. Но чего больше всего на праздничных базарах — это сладостей. В Кицбюэле в это время всегда много туристов, а те обязательно хотят попробовать местные деликатесы. Традиционная рождественская выпечка, пряники, блинчики, штоллен, фигурки из шоколада, сливовые человечки, сахарная вата, жареные миндаль и каштаны, а также горячие закуски — на это в декабре особенно большой спрос. От холода посетители ярмарок спасаются глинтвейном, пуншем или иногда чем покрепче. Тэхён обычно не уделяет много внимания гастрономии, но сегодня, похоже, особенный случай. Особенный день. Который может что-то изменить. Тэхён это чувствует. Остановившись у лавки с медовыми пончиками, он, засмотревшись на них, не замечает тёплого взгляда продавца до тех пор, пока его не окликают: — Хотите попробовать, премилый юноша? – вопрошает приятным голосом старик за прилавком. — А? – поднимая на того взгляд, переспрашивает. — Кушать, небось, хотите? – говорит продавец и кивает головой на его большой живот, намекая на ребёнка тоже. — Оу, я бы не отказался, – радостно улыбаясь, отвечает. Мужчина кивает довольно и накалывает на длинную деревянную шпажку блестящий в мёде пончик. После чего, дабы не выпачкаться, оборачивает палочку большой салфеткой и протягивает омеге. — Спасибо, – Тэхён улыбается лучезарно и, стянув одну варежку, хватает подаренную сладость. Мёд вкупе с выпечкой пахнет так потрясающе и сладко, что парень аж глаза прикрывает, принюхиваясь к пончику. Омега хочет эту всю вкусность поскорее попробовать, но решает, что с двух сторон держать шпажку будет удобнее. Он стягивает зубами вторую рукавицу, отчего другая выпадает из руки. Тэхён вздыхает тяжело, засовывая первую варежку в карман, и пытается наклониться за другой. С семимесячным животом сделать это очень проблематично, а в паре слоёв одежды и вовсе бесполезно. Он хмурится, а когда вновь пытается наклониться, его останавливает за плечо чья-то красная от холода рука. — Ist es nicht wert, – слышится голос с очень явным акцентом, а после его владелец вручает уроненную рукавицу омеге. Выпрямившись, Тэхён видит темноволосого юношу, корейца, омегу, похоже, с мягкой улыбкой на розовых губах. — Спасибо, – он отвечает на чистом корейском и забирает из чужих рук варежку, а коснувшись кончиками пальцев ледяной кожи ладоней, тихо охает. – Вы что ж так не бережёте свои руки? – с какой-то родительской заботой причитает Тэхён, хмуря брови. — Оу, – парень напротив явно удивляется и услышанному родному языку здесь, и такому заявлению, а после опускает взгляд на ладони. – Да мы просто с друзьями бегали в снегу, и я, должно быть, их выронил где-то. Но ничего страшного, я в карманах их грею, – и поджимает губы неловко. — Тоже хочу, – тихо слышится от парня, который варежку убирает в карман. — Что? — Бегать по снегу хочу, – омега дуется, нахохлившись обиженно, отчего незнакомцу хочется расхохотаться. — Ну, очевидно, Вам нужно немного подождать, потом непременно сможете делать, что угодно душе, – он поджимает губы, сдерживая умилительную улыбку, и разглядывает определённо симпатичного парня перед собой. — Уже зима пройдёт, не так весело будет, – бубнит себе под нос и даже голову не поднимает. — Ну что Вы, не расстраивайтесь! Я уверен, можно найти много всего другого интересного, у Вас тут очень красиво! — Турист? – интересуется парень, внезапно откидывая грусть и не выглядя более ни на грамм расстроенным. — Я? Да, я Чон Чонгук. Мы с друзьями приехали в отпуск, а заодно родственников навестить. А Вы..? — Тэхён, живу здесь с десяти лет, – представленный протягивает левую ладонь, но тут же одёргивает. – Нет уж! Нате вот, наденьте! – омега шустро вытаскивает всё те же варежки и протягивает парню, игнорируя его протесты. – Я не могу смотреть на Ваши руки, живо наденьте! Чонгук крайне растерян, но этот беременный омега выглядит так убедительно, что ослушаться не выходит. Он натягивает чужие рукавицы, укрывая ладони в тепле, и улыбается неловко. — Спасибо. Вы здесь один? – решает спросить, а то вдруг он омегу задерживает. — Нет, – отрицательно махая головой, отвечает, – с Ноа. — Ваш альфа? – предполагает несмело. — Вероятно альфа, да, – говорит Тэхён задумчиво, – но что мальчик — это точно! – заканчивает с улыбкой нежной. Что? — А.. – открывает рот, но потом до него доходит, – Вы про ребёнка? — Конечно, – Тэхён хихикает, понимая, чем ввёл в ступор, – а так, да, я один. И давай на «ты», пожалуйста. Чонгук думает, что это судьба, не иначе! Потому что омега этот очаровательный понравился ему сразу. Такой весь нежный, во всём белом, с порозовевшими щеками и беременным животом, который того нисколько не портит, поэтому решает попытать удачу. — А ты.. не будешь против, если я составлю компанию? – с большой надеждой просит. Тэхён в глаза парню заглядывает, хитро щурится, улыбаясь уголком губ, и кивает в итоге. Кажется, особенный случай долго ждать не стал. Омеги, постояв ещё какое-то время около медовой лавки, двинулись дальше по базару. Тэхён начал, наконец, есть свой пончик, мёд на котором уже застыл и теперь хрустел под зубами. Чонгук от предложения попробовать или купить такой же отказался, говоря, что сладкое не особо жалует, на что получил удивлённый, но молчаливый взгляд. Когда Тэхён доел пончик, омега хотел вернуть ему варежки, но его остановили. Насколько ж нужно быть предусмотрительным, чтобы таскать с собой две одинаковых пары рукавиц! Почему Чона это смутило, он не знает, но то, что щёки его заалели не только от холода — определённо. Двигаясь вперёд, они заглядывали в каждую палатку, изучая разную продукцию и сувениры. Пару раз попали на дегустацию местных деликатесов, где Чонгук послушно пробовал всё, что предлагал беременный омега. И даже честно признался, что кое-что из съеденного действительно было очень вкусным. Чуть дальше, на площади, стояла высокая наряженная в сотни игрушек ёлка. Огни на ней пока не горели — рано ещё, но то, что над ёлкой постарались, было весьма заметно. На открытой части площади, вокруг зелёной красавицы, носились дети, ловя языком кружащиеся снежинки. Немного в стороне, где снег был убран хуже, мальчики играли в снежки, заливисто смеясь и догоняя друг друга. Они быстро перемещались от края площади к центру, крича что-то вроде «от меня не убежишь», и как-то совершенно незаметно для омег врезались в них. Маленький мальчик, еле достающий Тэхёну до живота, влетел лбом в его ладони, которыми тот прикрыл живот. А Чонгук словил ещё двух проказников, чтобы беременного омегу совсем уж не снесли с ног. — Baby, geht es dir gut? – Тэхён наклонился, насколько было возможно, к парнишке и погладил того по голове. — Ja Entschuldigung, – тоненьким голоском проговорил он. — Oh, wer ist da? – спросил второй мальчик, смотря горящими глазами на омежий живот. — Mein sohn, – шёпотом и с улыбкой ответил Тэхён. — Er ist so groß? – удивился третий парнишка из компании. — Wie hat er da reingepasst? – спросил одновременно с другом первый. — Tatsächlich ist er noch ein ziemliches baby, ihr seid nur noch klein, und einmal habt ihr auch in so einem Bauch geschlafen, – хихикая, ответил омега, а Чонгук, рядом стоявший, просто молча и не отрываясь пялился. Дети, одновременно переглянувшись, вдруг засмеялись тихо, прикрывая рты ладонями, и, сорвавшись с места, побежали обратно к снегу. Тэхён, проводя их взглядом, так тепло улыбнулся, что Чонгук внезапно подумал о том, каким чудесным папой он будет. Чонгук хотел бы тоже… — О чём задумался? – вырывая из мыслей, говорит омега. — Что? — Говорю, идём дальше? — А, да. Пересекая открытую зону, в другой части ярмарки парни находят палатки с зимней вязаной одеждой, чему Чонгук открыто радуется. Они останавливаются у одной из таких, и теперь, стоя перед кучей разных мягких изделий, омега с ярым восхищением рассматривает каждую. У Тэхёна нет тяги к какой-либо одежде, но вот чужие эмоции он находит довольно интересными. — Здравствуйте, а можно посмотреть вон тот синий шарф поближе?! – просит продавца Чонгук и, принимая от мужчины за прилавком в руки желаемое, радостно широко улыбается. – Это именно то, что я хотел! – парень приподнимается на носках, прижимая шарф к себе, и в порыве хватает стоящего рядом Тэхёна за руку, после сразу же отпуская и браня себя за несдержанность. — Любишь шарфы? – с улыбкой спрашивает парень. — Мне просто очень нравятся мягкие вещи, а здесь такая нежная пряжа, что невозможно! Потрогай, – Чон протягивает ему шарф и тут же хмыкает довольно, когда видит по выражению лица, что тому нравится. – Говорю же, идеально. — Я тоже такой хочу, – внезапно для себя говорит Тэхён, – такой же, – а заметив чужое удивление, так же внезапно смущается. — Знаете, молодые люди, этот шарф последний у меня, – вклинивается в их неловкий диалог продавец и наклоняется ближе, понижая голос, – он круглый и большой, вы должны, по задумке этой вещи, надеть его вдвоём, – и подмигивает, заканчивая. — Но мы.. на что вы намекаете? – краснеет Чонгук. — Я? – кажется, действительно удивляется. – Вы разве не парочка? Да, вот он, контрольный в сердце смущённого омеги. Чонгук сейчас натурально сгорит от стыда. Оксюморон, но именно так он себя и ощущает. — Нет, мистер, – находится с ответом Тэхён, – мы не пара, но, пожалуй, возьмём этот шарф. — Ой, извините старика, просто эти флюиды от вас… – молвит с воодушевлением, но замолкает быстро. – В общем, забудьте. Мне шарф упаковать? Омеги переглядываются, а потом Тэхён, покусав пару секунд в задумчивости нижнюю губу, берёт шарф и накидывает его на чужую шею. Чонгук смотрит удивлённо на то, как ему обматывают дважды шею, а за длинный, свисающий край тянут ближе. — Надо проверить шарф, Чонгук-а, да? – создавая видимость выбора, спрашивает. — Ага, – тихо буркает тот и стоит почти вплотную, так, что подайся вперёд — соприкоснёшься с омежьим животом. Тэхён надевает шарф на себя тоже, дабы обоим было тепло, и понимает, что вещь-то реально классная, удобная и.. семейная, что ли… Он это чувство партнёрской любви не особо ощущал, а после беременности и вовсе забыл. Сейчас вновь оно окружает всё вокруг, заполняет пространство, а в зимнем морозе чувствуются горячие искорки, как от бенгальских огней. — Чонгук-а… – зовёт парень, находясь от его лица в сантиметрах тридцати из-за живота и толщины верхней одежды. — Да? — Ты милый, – вырвалось не то, что хотел, но в любом случае правда. — Да?! — Да, – усмехается. – Надеюсь, твои щёки не сгорят от смущения, и мы походим так, – указывает на соединяющий их шарф, – ещё немного. — Да! Совершенное очарование. Тэхён слишком перед этим омегой слаб. — Мистер, сколько с нас? — Я заплачу! – быстро говорит Чонгук, когда продавец называет цену. — Я старше, и ты наш гость, так что… — С чего ты взял, что ты старше? У тебя плюс малютка, которому твои деньги нужнее, – Чонгук переводит взгляд на его живот и подносит руку ближе, почти касаясь. — Я точно старше, мне двадцать девять, Гук-а, а денег моей малютке хватит, – он поджимает губы, чтобы не растечься в умилительной улыбке, и смотрит на парня из-под бежевой шапки, пряча нос в шарфе. — Ну и что, что старше, – Чон дует губы и бормочет негромко, но так, что Тэхён слышит, – всего-то три года. — Ладно, если хочешь, заплати ты, – сдаётся старший и берёт омегу за руку, сжимая ту пару секунд сквозь два слоя перчаток. Этот миг Чонгуку кажется до боли трепетным. Их сплетённые ладони в одинаковых белых рукавицах, синий шарф один на двоих и общие искорки в глазах. Чувство похлеще бабочек в животе, ей-богу… Он возвращается к более приземлённым мыслям, когда чужая ладонь покидает собственную, забирая с собой тепло, потому парень вздыхает и тянется за бумажником. — Вот, danke, – говорит он продавцу, а тот принимая плату, смотрит на них двоих и улыбается так, будто знает великую тайну. Чонгук тушуется и невольно смущается этой неизвестной ему тайны и выбирает более интересным объектом для наблюдения свои ладони. — Гук-а, пойдём? – Тэхён улыбается его смущению, и омега покраснел бы ещё больше, увидев эту улыбку, но к его счастью не смотрит, просто идёт рядом. Шарф не даёт им отдалиться даже на немного, потому дальше по ярмарке шагают они бок о бок. То и дело соприкасаются ладонями, даже через варежки чувствуя тепло, и улыбаются оба, в шарфе пряча отражённые эмоции. Оставшаяся часть вечера проходит весело, хоть иногда и неловко. Парни попадают в пару мест, где их очень виртуозно завлекают попробовать десерты и напитки, отчего оба отказаться не могут. Чонгук пробует и алкогольные изыски, которые Тэхён советует, но сам, конечно, лишь наблюдает. К десяти часам они оказываются возле небольшого бара, где музыка играет особенно громко, а прямо возле столиков танцуют люди. Музыка активная, зажигательная, никакой классики и джаза, только разогревающий поп, под который гудит небольшая толпа. — Потанцуй, Гук-а, если хочешь, я уже немного устал, – говорит Тэхён, приподнимая уголки губ и поглаживая низ живота через куртку. — Устал? Может лучше домой? Перенапрягаться не полезно, – ещё ближе подходит, хотя куда уж ближе — шарф всё ещё на них, и кладёт невесомо руку поверх ладони на животе омеги. — Я.. не хочу уходить, – от тебя — не договаривает, ведь даже себе объяснить эту возникшую за пару часов тягу не может. — Тэхён, тебе нужно заботиться о ребёнке, напрягаться лучше не стоит. Срок ведь уже большой? – заботливо поглаживая большим пальцем чужую ладонь, спрашивает. — Тридцатая неделя, – вздыхает тяжело, понимая, что тот прав — пора бы уже идти отдыхать. — Вот, осталось немного, нужно беречь себя и малыша. Давай.. я провожу тебя? – предлагает Чонгук, а в душе держит кулачки за «да». — Конечно, – Тэхён сдаётся сразу, хоть и расставаться с этим парнем не хочет абсолютно. Чонгук понравился. А с ним даже небольшие симпатии случаются очень и очень редко. Одна такая исключительная привела к скорому рождению его первенца. С тем альфой, отцом ребёнка, у них были недолгие, ни к чему не обязывающие отношения. Планов на будущее никто не строил, великих обещаний не давал, слов любви не говорил, а потом случилось две полоски из-за общей невнимательности. Альфа ребёнка не хотел, испугался, сбежал, а Тэхён искать и не пытался, как банально… Вернулся тот спустя три месяца, просил прощения, но растить дитя своё не хотел, да и к омеге особых чувств, видимо, не питал. Так и расстались, условившись на материальной и любой необходимой Тэхёну и малышу помощи. После ухода альфы он понял, что и не страдает вовсе, не скучает, даже почти не думает о нём. А вот плод их связи любит уже всем сердцем, малыша он хотел всегда, и хоть это случилось не так, как хотелось бы, но всё же случилось. Значит так было нужно, Тэхён ни разу не жалел. А сейчас, глядя, с каким трепетом этот прекрасный омега относится не только к нему самому, но и нерождённому ещё крохе, в сердце оживают миллионы светлячков. Чонгука хочется полюбить. Любовь эта будто витает в воздухе, её нужно лишь поймать. Сюда идеально бы подошло то самое японское выражение «koi no yokan», про любовь, но не с первого взгляда, а лучше сказать — со второго. Когда, встретив человека, чувствуешь, что влюбишься в него. Вот Тэхён чувствует именно это. А потому отпустить, уже стоя на пороге своего дома, он не может, немного эгоистично, но просто не хочет. — Сколько говоришь, ты ещё будешь в Кицбюэле? – спрашивает омега, переминаясь с ноги на ногу. — Недели две, после Рождества у меня билет обратно, – отвечает, звуча отчего-то грустно, а Тэхён лишь кивает. — Дашь свой номер? – протягивая мобильник, просит старший, закусив губу. Две недели — это не так уж и мало, не так ли? Достаточно, чтобы влюбиться? — Мы же ещё увидимся? – отдавая телефон со своим записанным номером, спрашивает Чонгук. — Милашка, – омега внезапно хихикает, – а зачем ещё мне твой телефон? – снимает рукавицы, кладя их в карманы, и опускает ладони на чужие красные, не только от холода, щёки. — Только.. не забудь позвонить, – бурчит себе под нос младший и поднимает глаза на лицо улыбчивое. — И соскучиться не успеешь! – заверяет его Тэхён и наклоняется ближе, звучно чмокая парня в скулу, и вместе с этим выбирается из шарфа, набрасывая его на чужую шею, а в следующий миг с хлопком испаряется за дверью дома. К такому Чонгука жизнь не готовила… ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ ♡︎ ♡︎ ♡︎ᅠ Как Чонгук оказался в сугробе, он не знает, просто в какой-то момент незнакомый номер отобразился на экране, а дальше всё как в тумане. Вот он просыпается ранним утром от звонка мобильника. Вот он, не глядя, натягивает первые попавшиеся вещи. Вот он бежит к знакомому дому, рассекая холодный воздух. А теперь вот сидит в огромном сугробе, откуда лишь ноги, руки и шапка его торчат. — Гук-а, я тебя вижу, – всё громче слышится голос и смех омеги, а Чонгук обессиленно выдыхает. – Ты застрял? – оказываясь рядом, удивлённо вопрошает. — Немного, – отвечает неловко Чонгук, но из-за сползшей на глаза шапки не видит подошедшего. Тэхён усмехается и, отряхнув варежки от снега, берёт омегу за руку. Тот смешно отфыркивается от снега, хватается за ладонь покрепче и не без труда выбирается из своей ловушки. Стряхивает с себя налипший снег и радуется, что хоть за шиворот не попало. Старший смеётся и разворачивает парня к себе спиной, чтобы снег убрать и там. Отряхивает ему спину, руки, бёдра и под конец по ягодицам бьёт несильно, говоря, что там тоже снег. Выглядят они забавно, будто папа с ребёнком вышли в снежки поиграть, а сын оказался естественно по голову в сугробе. — Чонгук-а, – вставая на носочки, шепчет в ухо, ладонями на плечи опираясь, – теперь ищешь ты! – разворачивается сразу же и быстро, насколько в его положении возможно, уходит. Омега его провожает взглядом недолго и, слыша громкое «закрывай глазки, милашка!», тут же выполняет сказанное. Зажмуривается и для пущей надёжности белыми варежками закрывает глаза. И да, они играют в прятки. К такому Чонгука жизнь не готовила 2.0… Сосчитав до сорока пяти, он решает, что этого хватит, и идёт искать. Тэхён сказал, что разрешённая для них территория — его двор и ни шагом дальше. За счёт огромного количества выпавшего за ночь снега мест для пряток образовалось много. Так, собственно, омега и хотел спрятаться в одном из сугробов, немного лишь позу при падении не рассчитал. Обогнув дом, пару сосен и небольшой пригорок и нигде не отыскав парня, Чонгук остановился, не понимая, где ещё тот может быть. Нахмурившись, он понял, что не смотрел лишь в доме и сугробах. В дом пойти было бы совсем нечестно, а значит… — Айщ, – поток мыслей прерывает непонятное кряхтение откуда-то справа. Интересно. Чонгук следует за звуком, и спустя буквально четыре метра его челюсть оказывается где-то в снегу. — Тэхён? — О, нашёл, я уже думал, меня бросили, – со смешком говорит омега, аккуратно лежащий в сугробе на боку во вчерашнем шарфе, настойчиво надетым на него младшим и пропахшим его природным сладким ароматом, и медленно поглаживающий свой живот. — Никак нет, я.. я просто и подумать не мог, что ты спрячешься здесь, – растерянно разводит руками, ведь беременного в сугробе он не часто наблюдает. – Может тебе лучше встать, малыша не застудишь? — Гук-а, – старший явно забавляется с этого исходящего от Чона волнения и смущения, потому, протягивая ему ладонь, внезапно дёргает в сторону, заставляя упасть рядом в снег. – Так-то лучше, – говорит омега, заливаясь смехом, видя трепыхания Чонгука. — Тэ, застудишь кроху ведь, – первым делом произносит, перестав наконец ёрзать. Тэхён мотает головой, собираясь что-то сказать, но его прерывает ладонь, накрывшая его собственную на животе. По телу разливается приятный трепет от чужого касания, хоть и непосредственно неощутимого. Минута молчания проходит, а мысли о том, что хочется иначе, кожа к коже, наоборот — появляются. — Его надо беречь, – повторяет уже в который раз Чонгук и просовывает ладонь под круглый живот, чтобы тот не касался снега. — Я в двух кофтах и пуховике, – шмыгает носом, – но ты прав, теперь Ноа гораздо удобнее, – удовлетворённо улыбается омега и ловит чужой тёплый взгляд. В котором непонятное ему обещание плещется. ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ♡︎ ♡︎ ♡︎ᅠ Две недели летят быстротечно, дни сменяют друг друга, моменты яркими вспышками мелькают перед глазами, а эмоции и чувства стремительно заливают сердце. Омеги, почти полностью оставив своих родных и друзей, проводят всё своё время вдвоём. Тэхён показывает младшему свои любимые места в городе, знакомит с местной кухней и традиционными рождественскими напитками, учит базовым фразам на немецком. А видя блеск в глазах напротив, только больше воодушевляется. Чонгук никогда не думал, что может так сильно заинтересоваться каким-то местом, но, похоже, проводить время с нужным человеком приятно где угодно. Кицбюэль — действительно прекрасен зимой, он настолько же шумный, насколько и тихий. Особенно по вечерам, атмосфера покоя охватывает улицы и обволакивает тело. Первое время омега думал, что всё дело в долгожданной смене обстановки, новых людях, приближении праздника, и это непременно правда, отчасти. Однако с большей вероятностью в неиссякаемом счастье виновен, Чонгук уверен, один маленький беременный лепесток, что пахнет чем-то хвойным и свежим, любит прятки в снегу и мелкие поцелуи в щёки. Тэхён — самый чудесный и чистый душой человек, открытый для мира, лишённый жадности, высокомерия и зависти. Таких искренних в своих эмоциях и желаниях Чон не встречал за свою жизнь, поэтому сейчас крепко цепляется. Отпустить его кажется преступлением. В один из последних отведённых для отпуска в Австрии вечеров Чонгук точно в этом убеждается. В Рождество. Хоть праздничное настроение в Кицбюэле расцветает задолго до двадцать четвёртого числа, а ярмарки поражают своим масштабом, всё же в Рождество мощь празднества вырастает троекратно. То, что было всегда на центральной площади распространяется по всему городу, каждая улица горит огнями, а на лица прохожих надеты сияющие улыбки. С самого утра из каждого закутка играют рождественские песни, а активность в городе удивляет. Семьи готовятся к празднику, ходят в гости, украшают, кто не успел, фасады домов, что делает город ещё более нарядным. Чонгук же с самого утра помогает миссис Мин, маме лучшего друга, которая со своим новым мужем здесь живёт уже четыре года, готовить еду к праздничному столу. Юнги и Хосок тоже помогали, но у обоих альф руки растут не из того места, а потому Чонгук, совсем не жалея, прогнал их вешать гирлянду у выхода. Готовит омега отменно, любит это дело и учиться новым блюдам всегда готов, об этом все хорошо осведомлены. Вот и стоит сейчас, по указанию хозяйки дома нарезая сельдерей. Миссис Мин всегда была исключительно проницательной женщиной, и скрыть свою задумчивость у Чона всё утро выходило из рук вон плохо. — Гуки, мальчик мой, тебя что-то беспокоит? – спрашивает она, забирая измельчённый сельдерей. — С чего вы взяли? — По взгляду вижу, расскажешь? Я давно живу, может помогу чем, – предлагает ненавязчиво старшая омега и начинает нарезать ветчину. Чонгук заметно тушуется, губы кусает в волнении, хоть он и принял свою ориентацию, принял симпатию, а может и что-то большее, но всё равно боится немного чужой реакции. Союзы омег между собой так же, как и альф, всё ещё не считаются нормой, но уже хотя бы не осуждаются так рьяно. Почему он не сказал до сих пор друзьям, Чонгук не знает. Кажется, пора решаться, да? Пока не поздно. — Что бы.. как бы вы отреагировали, если бы я сказал, что влюблён в о-омегу? – немного запинаясь, всё же спрашивает. — А какой ты реакции ждёшь? Что в этом такого? – спокойным голосом. — Ну это же нетрадиционно и.. странно? — Ничего странного нет, Гуки, это твоя жизнь, если тебе нормально, какая разница, нормально ли остальным? Резонно. Чонгук понимает, он не дурак и не неуверенный в себе мальчик, просто впервые испытывает подобное к кому-либо. — И давно ты в него или в неё влюблён? – спрашивает мягко, вытирая руки полотенцем и подходя ближе. — Это «он». Но я не уверен, что влюблён, как это чувство вообще понять? — Это не точная наука, Гуки, влюблённость нельзя понять или высчитать, её можно только почувствовать, – она произносит это и кладёт ладонь омеге на грудь в районе сердца, – вот здесь. Что ты чувствуешь с ним рядом? — Ну.. всегда по-разному, иногда я волнуюсь, смущаюсь, сердце бьётся часто, и воздуха мало становится, когда он стоит слишком близко. Иногда я чувствую абсолютный покой, такую тишину уютную и тепло, когда, мы сидим на его диване в пледах. Иногда я ощущаю сильную необходимость о них позаботиться, обнять и укрыть от ветра, когда мы гуляем на улице. Иногда.. ох, это меня особенно пугает, как же стыдно, – Чонгук, похоже, сейчас же готов провалиться под землю, но решает, раз уж начал, продолжить, – иногда так хочется его поцеловать не в щеку на прощание, а в губы и до живота круглого дотронуться, чтобы крошечные пиночки ощутить. Это сводит с ума… Женщина улыбается его очаровательным откровениям и не заостряет внимание на части про очевидную беременность его объекта обожания. — Я не буду утверждать, но лишь по твоим словам и глазам я всё вижу, – она улыбается так мягко, по-матерински и берёт парня за плечи, налаживая контакт. – Ты чувствуешь так много, поэтому и выразить не можешь, но знаешь, что я тебе скажу, – и ловит чужие расширенные зрачки своими, – ты должен хотя бы попытаться это сделать. Ему же ты ничего не говорил, так? — Так, – он вздыхает, опуская плечи. – Мы знакомы всего ничего, и я бы сказал, что рано для таких слов, но на самом деле поздно, ведь я скоро уезжаю. Вот и не знал, когда же наступит то самое время. — Ах, Чонгуки, – миссис Мин усмехается беззлобно и говорит, как истину глаголет, – не существует «того самого времени», есть только «сейчас». Если не хочешь упустить истинно желанное, – она наклоняется ближе и с горящими восторгом глазами шепчет, – хватай обеими руками. Бери! Чувствуй! Обнимай! Целуй! Заботься! Люби! Делай то, чего жаждет сердце в этот самый миг и ничего, слышишь, ничего не бойся! Бери! Чувствуй! Обнимай! Целуй! Заботься! Люби! Набатом бьётся в ушах. — Я понял, – кивает несколько раз, а в глазах осознанность мелькает, – хватать! — Верно, – одобрительно хмыкает женщина и отходит на шаг, – пойдёшь сейчас к нему? — Но.. я же помочь должен. — Не думай, я справлюсь, проведи этот праздник со своим.. будущим омегой и сделай всё, чтобы он стал нынешним, – наказывает пальцем и улыбается весело. — Постараюсь, – шепчет Чонгук смущённо, краснея от этого звучащего в голове уверенного «мой омега», и направляется в спальню, не видя взгляда понимающего в спину. В комнате он берёт подарок, лишь вчера упакованный, и, запоздало сняв с себя фартук и взглянув в зеркало напоследок, двигается к выходу. Ребята, танцующие под играющую на всю улицу «Christmas love», чуть не сбивают вместе с ветром Чонгука с ног, но зато убавляют своим смехом его волнение. До дома омеги он выбирает более длинный путь, несмотря на мороз, чтобы успеть обдумать свои действия и слова, однако время всё равно проходит слишком быстро. И вот, час пришёл, и дверь с красивым венком из остролиста и еловых веточек радостно встречает его, после чего встречает уже и омега. — Привет, Гу, – радостно-удивлённо выдаёт Тэхён, стоящий в белом свитере крупной вязки с закатанными рукавами и с зелёным мазком возле губы. – Ты чего не позвонил? — Захотел тебя внезапно увидеть, – даже голос не дрожит, молодец, Чонгук. — Оу, ну.. проходи, – он отходит в сторону, держа одну руку, вымазанную в тот же зелёный цвет, в воздухе. — Закрой глаза, – говорит внезапно, но его без вопросов слушаются. Младший разувается, снимает с себя шапку, варежки, синий шарф и куртку, которой накрывает принесённый подарок. — Ты что задумал? – со сквозящим в голосе подозрением спрашивает Тэхён, пока до его запястья не дотрагиваются чужие пальцы. – Гу? – глаз не отрывает даже, когда чувствует мягкое неуверенное касание губ к линии челюсти. – Рождественское чудо? — Что? – непонимающе шепчет около уха тот. — Поцелуев от тебя не дождёшься, – выдыхает он, слегка надувшись, и под губы чужие лицо подставляет. Однако, не успевает Чонгук ничего сообразить, как омега резко глаза распахивает и, тихо охнув, убегает вглубь дома. — Иди сюда, милашка! – кричит спустя минуту Тэхён, и только тогда младший в себя приходит. Дом у Тэхёна слишком уютный и подходит хозяину как нельзя лучше. У Тэхёна дома огоньки светящиеся, заливающие пространство светом тёплым, повсюду развешаны. У Тэхёна дома запах корицы и гвоздики ласкает чувствительные ко всему вкусному рецепторы. У Тэхёна дома, в гостиной, небольшая аккуратная ёлочка стоит, ветви которой шариками сверкающими украшены, туда Чонгук украдкой проносит свой подарок. У Тэхёна дома тихо и спокойно по сравнению с холодной вьюгой за стенами жилища. Тэхён — это дом. На кухне, где омега находит старшего, негромко играет музыка, вокруг пахнет душистой корицей и гораздо ощутимее выпечкой. На столе на поднос выложены ровными рядами аккуратные капкейки с кремом, создающим вид ёлочек, а на другом столе стоит ещё один противень, но уже с простыми маффинами. — Гук-а, я достал последнюю партию, поможешь украсить? – говорит Тэхён, закрывая духовку. — Конечно, – сразу кивает и берёт у парня кондитерский пакет с зелёным кремом. — Умеешь ёлочки делать? — Да, – и выдавливает крем, проворачивая руку по кругу, – вот. — Молодец! – он дважды хлопает в ладоши. – Тогда, ты закончи с кремом, а я украшением займусь, – омега открывает пакетик с крупной посыпкой и кондитерскими бусинами и поштучно выкладывает их на кремовые ёлочки. Спустя десять минут они заканчивают, и Тэхён, довольно хмыкнув, убирает всё лишнее по местам. Тянется к верхним настенным тумбочкам, чтобы достать картонные коробочки для капкейков, и выпускает тихий писк, ощутив неожиданное касание к оголившейся в тот момент коже талии. — Гу? – он чуть поворачивает голову и видит чужое заалевшее лицо с закушенной губой. — Что ты там говорил про поцелуи? – становясь ближе, интересуется Чонгук. — Что.. что не целуешь меня. — Хочешь, чтобы целовал? – вплотную прижимается и рукой одной опирается о столешницу прямо перед животом омеги, дабы ни в коем случае не навредить. — Конечно хочу… Откидывая ему на плечо голову, Тэхён кивает часто и носом в сторону шеи ведёт, улавливая сладкий цветочно-медовый аромат. Сейчас, в окружении резкого запаха корицы, он не настолько явен, но обычно мёд омеги раскрыт так, что в нём можно задохнуться. Старший всегда только за. — Давно? – спрашивает Чонгук. — Как только увидел эти розовые сладости сразу захотел их себе, не сочти меня за маньяка, – Тэхён чувствует, как на его живот через свитер смелее опускаются чужие ладони, а он сам трётся носом об ароматную кожу шеи. — Что ты сделаешь, если я обвиню тебя в краже? – тянет игриво, понемногу притупляя застенчивость. — И что же я украл? — Сердце. Моё. Совершенно бессовестно. — Учусь у лучших, – с этими словами омега немного разворачивается и с закрытыми глазами тычется Чону в подбородок. – Поцелуй уже… – почти хнычет от ожидания тот и за шею парня тянет к себе. Чонгук останавливать его не смеет и, откидывая любые сомнения и мысли, сам подаётся вперёд. Касается мягкой кожи, пропуская рот, и сперва слизывает крем со щеки у края нижней губы. Тэхён выдыхает от этого действа и сам ловит чужие желанные губы, обхватывая своими пухлыми и задавая собственный темп. Языки одновременно касаются друг друга и медленно и мокро сплетаются. Так пряно и сладко, что Тэхён мило стонет в поцелуй, а Чонгук гладит его талию и живот нежно, иногда цепляя края свитера, но дальше не заходит. Только омега хочет возразить и заставить руками забраться дальше, как короткий звук их прерывает. — Ой, – доносится из дверей. — Папа… – разрывая поцелуй, с тихим возмущением говорит Тэхён. Чонгук внезапно оборачивается и глаза выпучивает, смотря на мужчину в похожем свитере и с большим пакетом в руке. — Не хотел вас прерывать, детки, познакомиться мы успеем, – говорит папа омеги и, ставя на кресло пакет, уже собирается уходить. — Отец даже не зайдёт? – не отходя от Чонгука, спрашивает Тэхён и руки на его плечах сжимает. – Я вам капкейки сейчас соберу, пап. — Ох, Тэхёни, мы обожаем твои сладости. — Ещё бы, – хмыкает тот и отходит от покрасневшего омеги, беря коробочки и кладя в них по четыре ёлочки. – Вот, – закончив, протягивает родителю и приобнимает напоследок. – Удачи вам там, повеселитесь, передавай привет тётушке Микель. — Вы тоже развлекитесь, – подмигивает сыну, и хорошо, что Чонгук этого не видит, а то сгорел бы со стыда. – Твой подарок под ёлкой, как всегда, милый. Мужчина после этого уходит, хлопая входной дверью, и оставляет за собой тишину, разбавленную лишь тихой музыкой из динамика телефона. Парни стоят так пару минут, а после тихого предложения Тэхёна засесть за фильмами в гостиной следуют туда. На небольшом столике перед диваном стоят пара готовых блюд, пунш и глинтвейн, который омега, очевидно, не пьёт. Рядом с этим всем ставится тарелка с четырьмя капейками и ещё одна с мандаринами — всемирные традиции никто не отменял. Тэхён включает ещё одну гирлянду над телевизором и убирает общий свет, погружая комнату в ранний полумрак. Не услышав от младшего предпочтений в кино, решает, что старый добрый «Один дома» всегда будет кстати. Чонгуку сесть от себя далеко он не даёт, ближе теснится и, видя на экране так хорошо знакомого Маколея Калкина, на плечо голову кладёт. Погружается в атмосферу любимого зимнего фильма и дышит ароматом сладким вперемешку с запахом выпечки и мандаринов. Чонгук часть мозга отключает, утопая в моменте, но другая его часть продолжает варить разные, не самые лучшие, для такого волшебного вечера мысли. Этот осадок недосказанности горьким привкусом оседает на языка, и даже капкейки с глинтвейном вкусным невероятно не помогают. Говорить о чувствах сложно, но молчать ещё тяжелее. — Тэ, – окликает омегу, прислонившегося к его груди спиной, – давай поговорим. — Сейчас? – тянет устало тот, но садится ровнее. – Хорошо. Младший съезжает ниже, прямо на белый пушистый коврик, усаживаясь аккурат меж омежьих ног и кладя на них руки. — Не буду тянуть кота за хвост, Тэ. Я долго думал, буквально с нашей первой встречи, о всей этой ситуации, о тебе. Я не мог понять своих чувств, хотя на самом деле, – смеётся нервно, – до сих пор не могу. Внутри так много всего, как можно испытывать настолько большой спектр эмоций в отношении одного человека, я не знаю, – Чонгук упирается подбородком в чужое колено, пряча взгляд, а ладонями сильнее полные бёдра сжимает. – Моё сердце.. оно каждый раз сходит с ума рядом с тобой. То замирает, а ток пробирает вплоть до кончиков пальцев, то стучит как сумасшедшее, грозясь выбить к чертям рёбра. Ты, – глаза поднимает и смотрит пытливо в чужие, – это всё — ты. Все твои объятия и поцелуи прощальные мне хочется умножить на сотню и просто жить в них, в тебе, в жизни твоей… – сам того не замечая, Чонгук пальцами соскальзывает ниже по внутренней поверхности бёдер и впивается в них через ткань хлопковых штанов. – И вот, поговорив сегодня с одним мудрым человеком, я сижу здесь. Буквально у твоих ног. Что ты выберешь для меня? Омеги смотрят друг другу в глаза, не отрываясь, а запах хвои постепенно становится морознее. Тэхён ёрзает на месте, бёдра напрягает, брови хмурит, феромона всё больше своего выпускает. Ненамеренно. А когда Чонгук, потерявшись в этой картине, видит и слышит сорвавшийся с губ старшего тихий-тихий стон, рот в изумлении открывает. Этого совершенно точно не было в планах на рождественский вечер, но чудо ведь само выбирает, каким ему быть. — Тэ, – омега ведёт пальцами чуть выше, – не хочешь массаж? – спрашивает и губу закусывает. — Массаж? – удивляется. – Ты слишком внезапен, – и взгляд отводит в сторону. — Есть крем или масло? – спрашивает с улыбкой, не увидев явного отказа. — Там, – на комод пальцем указывает, – в третьем ящике. Чонгук поднимается на ноги и, убавив звук на телевизоре, идёт в другую часть гостиной. Что он задумал, сам не знает на самом деле, но хочет прощупать.. границы, в буквальном и не очень смысле. Взяв найденный тюбик с кремом для рук, омега отмечает красивый дизайн и подходит обратно к парню. — Хочу помассировать твои бёдра. Мне.. можно? – просит он неловко и не отступает, даже когда чувствует весь сюр и неловкость ситуации. — По-моему, ты уже начал, а всё нужно доводить до конца. Чонгук, вновь сидящий на полу, улыбается краешком губ и кивает, глядя на покрасневшего, будто впервые так явно смущённого омегу. Он кладёт крем рядом на диван и руками вдоль бёдер проводит мягко вверх-вниз, мурашки по чужому телу разнося. Наклоняется ближе к круглому живот и оставляет на самой выступающей его части поверх свитера поцелуй трепетный. Тэхён вдыхает рвано и всем телом чуть вперёд подаётся, ища больше касаний. Когда Чонгук пальцами добирается до кромки штанов, то старший, заалевший до самых кончиков ушей, привстаёт и помогает их с бёдер полных стянуть. Говорить уже совсем не хочется, хочется лишь кожа к коже, что парень тут же исполняет, мимолётно касаясь её. Он берёт крем, выдавливает себе на ладонь и разогревает меж двумя, чтобы максимально комфортно было. В момент когда руки смазанные опускаются на горящую кожу, Тэхён откидывает голову назад, на спинку дивана, тихо простанывает что-то невнятное, ребро ладони закусывая. Чонгук оглаживает всю верхнюю поверхность бёдер, а после, подцепив парня под коленями, тянет на себя, чтобы не вымазать в креме диван. Под спину себе старший кладёт лежащую рядом подушку и выгибается, насколько это возможно, чувствуя чужие пальцы на внутренней части бедра. Возбуждение не стреляет в голову, оно будто горячий шоколад мягко обволакивает и затапливает всё внизу живота. Трение вставших сосков о свитер заставляет морщится, потому Тэхён, недолго думая, стягивает его, блаженно выдыхая. Чонгуку этот вид жестоко бьёт под дых и он, глотая слюну, сильнее сминает горячую мягкость в руках. Чем сильнее тот сминает, тем громче второй стонет. А чем громче он стонет, тем сильнее омега сжимает. Адский замкнутый круг. Чонгук садится ещё ближе, оказываясь прямо между чужих раздвинутых ног, массирует бёдра, почти доходя до ягодиц. Прижимается щекой к гладкому животу, а следом рассыпает по нему цепочку поцелуев, поднимаясь выше. Привставая на коленях, омега ведёт губами выше, добирается до слегка уплотнённой груди и целует ту. Тэхён навстречу выгибается, к губам прижимается, и Чонгук, опираясь на чужие бёдра, примыкает к твёрдой бусине. Губами обхватывает, языком лижет и вкусом омежьей кожи наслаждается. По гостиной распространяется вереница вкусных ароматов, и понять, какой сейчас превалирует невозможно. Оба этим коктейлем наслаждаются, а старший и вовсе в себе теряется, захлёбываясь в удовольствии. Чонгук бёдра упругие руками растирает, мнёт, а когда внутреннюю поверхность легонько ногтями царапает, получает особенно сладостные стоны. Он в этих звуках плавится как воск и сам постанывать начинает, вкусно вылизывая нежную грудь. Тэхён ладонями опирается о его плечи, ёрзает всё больше и резко тянет на себя, изнывая от нужды поцеловаться. Впечатывается во влажные от слюны губы, сам их лижет, собирая вкус своей кожи и самого Чона, и целует напористо. Не целовался омега давно, но главное губы помнят, а дальше уже дело техники. Младший отвечает столь же яростно, захватывает, посасывает чужой язык, обводит кромку острых зубов, толкается внутрь, будто и вовсе не поцелуй это. Тэхён под его темп подстраивается, пытается успеть, но инициативу из рук всё равно выпускает. Всё происходящее дьявольски кружит голову. То, как его целуют сладко. То, как мнут с силой бёдра, почти незаметно переходя на ягодицы, облачённые в пропитанные смазкой боксеры. То, как о его бедро трётся чужой вставший член, закованный в плотные брюки. Всё это ощущается как самое правильное в этом мире, Тэхён уверен, что за свои почти тридцать лет ни разу подобного микса эмоций не испытывал. Чонгук выпускает его губы из своих и, спустившись ниже и припустив свои штаны, принимается быстро тереться членом о возбуждение откинувшегося на подушку омеги. За бёдра его притягивает и вжимается в пах до взаимной лёгкой боли. Притирается, толкается плавно, будто показывая, как может сделать иначе, как может быть хорошо. А спустя ещё несколько таких покачиваний чувствует, как Тэхён содрогается мелко от пронзившего тело наслаждения и весь обмякает. Парень выдыхает, догнав и свою дозу экстаза, и скатывается вниз, щекой ложась на бедро старшего. Пока оба переводят дыхание, Чонгук не перестаёт гладить разнеженное тело, гладкие бёдра, вздымающийся живот. Омеги достигают наивысшей точки расслабления, когда первый фильм заканчивается, и на чёрном экране высвечиваются титры. — Не этого я ждал от нашего вечера, – тихо признаётся младший, а Тэхён кожей чувствует его улыбку. — А чего ждал? – спрашивает так же тихо полуобнажённый парень и на ощупь находит чужую руку. — Хотел лишь.. – волнение возвращается, он сглатывает ком в горле и продолжает, – хотел в чувствах признаться. — Ты это выполнил, Гу. — И о твоих услышать, – шёпотом добавляет. — Гук-а, – Тэхён фыркает и силится подняться в сидячее положение, с чем Чонгук ему тут же помогает. – Айщ, Гу, ты же не думаешь, что я со всеми друзьями кончаю в трусы и позволяю целовать свой живот? Вопрос выбивает почву из-под ног. — Н-нет? – краска заливает щёки. — Нет, – он хихикает и берёт красное лицо в ладони. – Ты тоже мне очень нравишься, милашка! – восклицает и чмокает надутые зацелованные губы. – Очень нравишься, очень-очень! – ярко улыбается, и глаза сияющие в полумесяцы превращаются. — И ты мне нравишься.. очень, – Чонгук смеётся неверяще и упирается лбом в чужой. Влюбиться и правда было совсем просто… ᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠᅠ♡︎ ♡︎ ♡︎ᅠ Куранты бьют в полночь, когда двое разнеженных друг другом людей сидят на ковре перед небольшой ёлкой и достают из-под неё подарки. Всего там стоит четыре коробки: от родителей Тэхёна, от его лучшего друга, от Чонгука и Чонгуку от него. Омега, ни на секунду не задумываясь, тянется к подарку от Чона и с ярким блеском во взгляде развязывает ленту. Внутри первое, что он видит — что-то очень мягкое и вязаное. — Это…? — Да, он, – младший улыбается победно, думая, что его сейчас начнут благодарить, а Тэхён.. удивляет. — Зачем? – омега вдруг меняется в настроении, и его нижняя губа начинает дрожать. — Но.. это же тот самый шарф, я увидел недавно на ярмарке такой же. Решил, что лучше будет два. — Но мне так нравилось его с тобой по очереди носить, – старший плечи опускает и шарф в ладонях сминает. — Э-эй, – Чонгук садится ближе и подбородок чужой подцепляет, заставляя в глаза посмотреть. – Милый, посмотри остальные подарки. Тэхён глупо хлопает глазами, но всё же выдыхает и возвращается к коробке. Достаёт оттуда коробочку поменьше, а открыв её, видит три красивые свечки в виде рождественских оленят. Они вызывают улыбку. Дальше омега видит несколько золотистых упаковок, а взяв в руки, смеётся не то радостно, не то нервно. — Вилли Вонка? – рассматривая одну плитку шоколада, спрашивает. — И правда! – притворно удивляется Чонгук, а после шепчет. – Посмотри, может в них есть золотой билет. И как же Тэхён удивляется, видя на найденном билете:«Рейс Кицбюэль – Сеул 26.12.2023 отменяется в связи с внезапной, совершенно незапланированной, но абсолютно искренней влюблённостью Чон Чонгука в самого чудесного омегу Ким Тэхёна, просим простить, принять и любить».
— Чонгук? – он резко поднимает на Чона глаза и правда старается так открыто не улыбаться, но задача просто невыполнима. – Ты… — Решил остаться ещё ненадолго здесь, в горах зимой действительно волшебно, – спокойно произносит, будто в самом деле о погоде рассказывает, хотя в груди целый армагеддон разверзается. — Серьёзно? Не шути только со мной так, я беременный, мне нервничать нельзя, – забавно угрожая кулаком, говорит омега и за руку чужую хватается отчаянно. — Тэ, я серьёзно. Работа у меня удалённая, родные дома не ждут, и лучшие друзья тоже здесь. Поэтому я всё взвесил и решил сделать им и тебе сюрприз, – в глаза смотрит неотрывно и добавляет уже не так смело: – Я очень хочу остаться с вами, – Чонгук кладёт ладонь на круглый живот и получает внезапно от крохи пинок прямо в руку. – Ох, он дал мне пять. Смеются теперь оба, и Тэхён сквозь мокрую пелену кивает часто. — Он с тобой согласен. И я тоже. Оставайся с нами. Навсегда. Губы на губах словно обещание. Ведь взрослые тоже иногда мечтают о рождественском чуде. А чудеса случаются, не так ли?