Портативное пианино

            Яр дома куртку на пол бросает, кое как скидывает ботинки и на кухню летит. Пытается хоть чем-то руки занять. Чайник кипятит молотый кофе с сахаром, в чашку сыпет, просыпая половину на стол. Так же нервно это всё убирает. Надо просто чем-то заняться, что-то сделать, чтобы не думать о том, какая же он руина. Но он только кофе, непривычно горький и зачем сваренный, непонятно, выпивает в пару глотков и на кровать, расстеленную прямо в одежде, падает почти сразу же. Плакать охота, от чего глаза щипет, не приятно. Но всё, что Баярунас себе позволяет – свернуться в клубок, утыкаясь носом в колени, и замереть так на ближайшую ночь. А что еще делать когда так облажался? На эмоциях люди так просто других не целуют. Даже если Казьмин сделает вид что ничего не было – Ярику легче не станет. Станет только хуже. Яр на себя одеяло накидывает будто пытаясь спрятаться от этих душащих мыслей.       Три дня проходят спокойно. Яр со своей ошибкой смиряется, так же как и с надобностью прекратить занятия. Он же на них ходил только из-за Казьмина. Сейчас то он может себе в этом признаться. Казьмин сам вряд ли сможет свой добавочный заработок оборвать, а Ярику это сделать легче. Так всем будет лучше, – решает он. Но так сложно написать, что он больше не придëт. В чате море слов, обещаний, мыслей. Ярик в телефон смотрит, хмурясь, как от боли. Сказать, что он уходит значит, принять всё это как глупый жизненный этап. Он не хочет. Откладывает телефон, злясь на самого себя за слабость, и в стену глядит пустым взглядом.       Через час самобичевания сообщение приходит, и Яр сначала смотрит в экран, потом выключает телефон, содрогаясь от вновь подступившего стыда, но потом всё же открывает нужную переписку. Давай встретимся, поговорим... Сегодня сможешь? Гласит сообщение, и Ярик опять злится. Вот вторая неприятная черта Казьмина: всё усложнять. Нет чтобы просто замять и разойтись, как в море корабли? Вместо этого он из Яра будет высасывать объяснения и что-то там анализировать. А Яру что, на его вопросы отвечать? Что он внезапно в него влюбился? А потом Казьмин предложит прекратить занятия, и всё закончится так же, как закончилось бы и без этих унизительных для Яра объяснений. Я могу приехать, – звенит телефон, и Ярик тяжело вздыхает. Сдаëтся. Пишет адрес. В конце концов, если Казьмину так неймëтся помучить бедного студента, пусть едет сам. Ярик трёт лицо руками, понимая, что это всего лишь оправдания, и вскочив со стула, бежит за веником и тряпкой.       Ярик судорожно вздыхает, смотрит в зеркало на свои растрëпанные волосы и красноватые глаза, потом осматривает отмытый до блеска коридор, и всё-таки открывает дверь. В нос тут же бьëт ваниль, которой сегодня, кажется, раза в три больше, чем обычно, будто бы Казьмин перед выходом духами обливался, а в глаза бросается уж больно прилизанная чëлка и чужой, немного диковатый взгляд. Ярик помято улыбается и отступает, впуская гостя внутрь. Неловкая тишина сотрясает и без того напряженный воздух. Казьмин громко вздыхает и вдруг схватив замершего Ярика за плечи, начинает тараторить: – Прости пожалуйста, я не знал как реагировать, у меня никогда такого не было, правда, вообще никогда, я не понимаю как реагировать на тягу моего пола ко мне, я вроде не против, да и женщины меня наверное привлекают меньше, но ты мне вроде как мне нравишься, я бы даже сказал что влюблëн, и это всë усложняет, но я понятия не имею, что мне с этим делать, типо ты такой хороший и мне хочется тебя пощупать, но это странно, и вообще это похоже на совращение своего подопечного, я, не, чего, не, понимаю, понимаешь? – Казьмин ошалело смотрит в глаза Яру. Тот медленно моргает, пытаясь осознать это сумбурное, вроде как признание в любви. Слов не находится, и Яр просто притягивает Казьмина к себе. Он в его обьятих в момент весь обмякает, толи расслабляясь, толи ещё больше теряясь. Яр чувствует, как его домашнюю толстовку сжимают сзади. – Ну, я тоже в тебя вроде как влюблëн, и хочу тебя пощупать, – мямлит Яр. – И что нам с этим делать? – У Казьмина голос такой, будто он сейчас разрыдается от безысходности. Ярик неловко гладит его по спине, стараясь успокоить. Счастье от взаимности его чувств мешается со злостью на себя, потому что он даже не подумал о таком варианте развития событий, и беспокойством за Сашу, который вот-вот, кажется, и правда заплачет из-за каких то своих тараканов в голове. – Обычно, люди после признания в любви начинают отношения, – рассуждает Яр. – Как строить отношения с парнем? – Ну, можем сейчас и начать выяснять, – Яр гладит чужие волосы. Мягкие. – Серьезно? – с запинкой совсем по-детски интересуется Казьмин. – А что нам ещё делать? Ярик чуть отстраняет Сашу и, поняв, что тот настолько потерян, что от него действий не дождëшься, медленно целует его. Не так, как в первый раз, сумбурно и настойчиво, а мягко и трепетно, давая возможность привыкнуть и осознать происходящие. Чужие губы неуверенно отвечают, и Яра немного дëргает от этой невыносимой невинности. Он рукой по чужой шее ведëт осторожно, будто боясь спугнуть, и приоткрывает один глаз, чтобы проследить реакцию. Казьмин весь вспыхивает и, кажется, даже краснеет. Яр отстраняется и спрашивает аккуратно: – Порядок? Казьмин угукает что-то невнятное.       Ярик вдруг оказывается окутан радостью с ног до головы. У него и мысли не проскакивало, что Саша к нему тоже что-то трепетно влюблëнное испытывает, а теперь вон сидит напротив, чай хлебает и рассказывает что-то эмоционально. Всё так просто оказалось. Так легко. Ярик улыбается.