Consumor aliis inserviendo.
На протяжении всей жизни он думал, что умрет быстрой смертью. Например, заснёт и больше никогда не откроет глаза. Из легких уйдет весь воздух, сердце перестанет биться. Тело превратится в навсегда застывшую статую, погребенную глубоко под землей. И постепенно он начнет появляться в воспоминаниях других лишь коротким виденьем, или вообще безвозвратно исчезнет из чужой памяти. Он никогда не думал, что будет умирать мучительно медленно. Даже не предполагал, веря в то, что мысли материальны. В самые тяжелые моменты, когда смерть маячила на горизонте, он говорил себе, что ещё слишком рано. Ему не так много лет, и вся жизнь ещё впереди. Хотелось успеть сделать множество вещей, чтобы вспоминать о них в старости с легкой улыбкой на губах, восседая в мягком кресле. Только тогда бы он со спокойной душой произнес одно единственное слово: «пора». Но не сейчас. Горячая кровь заливала пол под дрожащим телом. Рот наполнился тяжёлым металлическим вкусом крови — противным, горьковатым. Чьё-то горячее дыхание обдавало лицо. Тяжелые веки налились свинцом. «Открыть глаза, — твердил себе он, теряя сознание, — открыть глаза». — Открой, мать твою, глаза, — выкрикнул кто-то над самым лицом. Голос был знаком, но припомнить, кому он принадлежал точно, не представлялось возможным. — Не смей умирать. Кто-то изо всех сил сжимал его рану, вероятно пытаясь остановиться кровь. Дыхание стало неровным. Его взволнованно звали, хлопая по щекам. Он хотел откликнуться, сказать, что всё хорошо, теперь точно всё будет хорошо. Рот открывался, но из него не выходило ни звука, лишь приглушенный хрип. Темнота, будто широкое одеяло заволакивало его разум — медленно, плавно. «Ненавижу, — твердил он про себя. — Я еще столько всего не успел».***
Несколько часов назад.
Тёплый день выдался очень ветренным и тихим. После того вечера Эрвин проснулся помятым. Глубокие синяки под глазами говорили о плохом сне и усталости. Потрёпанные — что для него было необычно — волосы находились в таком беспорядке, что с виду казалось, будто он попал в эпицентр урагана. Чашка с горячим кофе подрагивала в руках, расплескивая содержимое. Он стоял на месте, но мыслями витал где-то далеко — не здесь, а где-то, где ему когда-то было хорошо. Вчерашний разговор казался Эрвину ребячеством. Всплеском эмоций, а не рассудительной и адекватной беседой. Но это был Леви. Леви, который принимал его таким, какой он есть. Со всеми долгими разговорами на сложные темы, требующими концентрации и ясности. Со всеми причудами, включающими в себя ребячество поздно вечером, когда вместо сна Эрвин вдруг решал, что вывести Леви на середину зала их гостиной и потанцевать — лучшая идея. Тогда он заставлял его двигаться, отпускать весь тяжёлый груз с плеч. Подпевал, не зная слов, но пытаясь при этом показать, что он знаток. Заставлял Леви улыбаться, когда тот совершенно этого не хотел. И Леви был ему благодарен, о чем непременно сообщал перед сном, прижимая свои холодные стопы к его горячим. — Ты заслуживаешь того же, что и все, — шептал Эрвин, заправляя упавшую прядь волос за ушко. Вглядывался во внимательный и серьёзный взгляд серых глаз напротив. Они напоминали ему горы — самые высокие, пики которых были окружены плотным туманом. — Заслуживаешь любви. — С тобой? — также шепотом спрашивал Леви, придвигаясь чуть вперед. Пальцы забирались под пижамную футболку Эрвина, оказываясь возле бьющегося сердца. — Со мной. Поставив кружку с дымящимся кофе на стол, Эрвин пригладил волосы и зашел в гостиную. Леви нахмурившись, уже перебирал документы. В комнате стояла тишина, если не считать шелеста бумаг на столе. — Доброе утро. Нам надо поговорить, — с ходу начал Эрвин, собираясь с силами для разговора. — Ты знал, что твой клиент был родственником человека, которого посадил за решетку мой дядя Кенни? — убийственная серьёзность в голосе Леви выбила из головы Эрвина все мысли. Все утро он так отчаянно подбирал слова, и сейчас они растворились, не оставляя после себя ничего. — Что? — Много лет назад, когда мне было десять, Кенни посадил за решетку растлителя несовершеннолетних, — Леви поднял голову и посмотрел на Эрвина. — Ты смотрелся в зеркало? Выглядишь неважно. — Да, вообще-то… Дай посмотреть. — Эрвин сел возле него, взяв в руки исписанные листы. — Никогда не привыкну, что ты по утрам пьёшь эту горькую мочу, — ощетинился Леви. Но все же не отодвинулся, продолжая указательным пальцем проводить по знакомым именам. — Когда Кенни посадил Мори Кента, Накамура Тетсуо был ещё ребенком. Нам надо узнать, насколько они были близки. Эрвин шумно вздохнул, раздумывая. — У нас столько косвенных улик, а в действительности предъявить ничего не можем. — Эрвин отложил бумаги и потёр переносицу двумя пальцами. Леви не мог не заметить это знакомое движение, которое было свойственно и ему, когда он сам уставал от обилия информации. Впрочем, столько лет бок о бок вместе оставили после себя и перенятые друг у друга привычки. — Ты уверен? Что, если мы ошибемся и это все не имеет никакого значения? Без прямых доказательств, ступать на чужую территорию... Но Леви его перебил, положив ладонь на запястье и сжав. — Просто доверься мне, хорошо? Минула будто целая вечность с тех пор, как они вместе сидели в одной машине и спорили. Леви предполагал, что они будут ехать молча, но вместо этого оба активно жестикулировали, пытаясь переспорить друг друга. Голоса с каждой минутой становились громче, тон резче, а выражения лиц серьезнее. — Это не дает гарантии причастности моего клиента к убийствам, — стоял на своем Эрвин, поглядывая на светофор. — А мне кажется, что дает, — давил Леви, возвращаясь к старому отчету Кенни. — Ты уперся в то, что первое пришло на ум. — Эрвин нажал на педаль газа, продолжая двигаться по загруженной дороге. Напряжённый взгляд упирался строго вперед, на скулах играли желваки. — Гипотетически... Леви закатил глаза, осознав, что, если вовремя не остановить философские рассуждения, ему не уйти от часовой лекции. — Эрвин, — резко выпалил Леви, перебивая его. — Почему именно я получаю послания? Почему не Майк, или Ханджи? Кенни не единожды предупреждал меня, что его работа скажется на моем будущем, — собрав все листы в папку, Леви провел кончиками пальцев по фигурирующему имени «Кенни Аккерман». Он скучал. Однако сейчас ему нужно было отбросить сентиментальность, концентрируясь исключительно на деле. — И не ты ли говорил мне, что твой клиент что-то скрывает? Вероятность того, что я не ошибаюсь — не равняется нулю. Что ж, Эрвину в этот раз нечем было крыть. Он проиграл. Ведь по правде говоря, Накамура Сатоши действительно что-то скрывал. Эрвин правда не мог подкопаться, поскольку тот был чем-то напуган. Настолько, что крепко держал рот на замке. У семьи была своя тайна. Впрочем, как и у любой другой. Каждая семья хранила свои секреты, спрятанные глубоко от взора остальных. Создавали в своих головах призрачные ящики со множеством замков, куда помещали эти тайны. Держали рот на замке, продолжая вести себя так же, как все. Широко улыбались, готовили горячие блюда в честь переезда новых соседей, из вежливости интересовались чужими делами, когда на самом деле им было безразлично. Они скрывались в своих домах, в квартирах, закрывали окна занавесками, предварительно еще раз дружелюбно взглянув на соседей. А после снимали маски, показывая свою истинную сущность. Машина остановилась напротив невысокого двухэтажного здания, окруженного хвойным лесом. Неподалеку виднелась остроконечная крыша беседки. Маленький пруд правильной формы располагался напротив. Каменистый фасад, на котором яркая зелень травы блестела на солнце, виднелся справа. Слышалось щебетание птиц, то слабое, отдаленное, то громкое, над самой головой. — Слишком тихо, — констатировал Леви, оглядываясь по сторонам. Он сделал несколько шагов влево, заглядывая за угол дома, затем вправо, а затем оказался на веранде. — На звонки мне так никто и не отвечает, — чертыхнулся Эрвин, вновь и вновь набирая номер клиента, но безуспешно. — Не отходи от меня ни на шаг, — не то грубо, не то с волнением проговорил Леви. Он посмотрел на дверь и сделал несколько ударов кулаком. На стук в дверь никто не отозвался. Леви нагнулся к ботинку и вытащил маленький пистолет, протягивая его Эрвину дулом вниз. — Ривай. — На всякий случай. Немного помедлив, Эрвин все же взял пистолет и спрятал его за полы пиджака. Ещё никогда ему не приходилось стрелять. Тяжёлый вес оружия он чувствовал в своих руках не раз, но никогда ещё не нажимал на курок и не чувствовал отдачу. И даже сейчас Эрвин думал лишь о том, что и впредь не хотел бы об этом знать, доверяя такое точное и опасное дело в руки Леви, тому, кто действительно это уже делал. В доме послышался громкий шум. Леви тут же завел руку за спину и положил её на рукоять пистолета. Снова послышался громкий звук, словно что-то тяжелое упало с лестницы. Раздались шаги, щелчок, и дверь перед ними открылась. На пороге стояла женщина в розовом кимоно с вышитыми на нём лепестками сакуры. Чёрные локоны опускались до самой груди. Губы были накрашены ярко-алой помадой, а на пушистых ресницах лежала тушь. Женщина была невероятно красива: точеные скулы, едва заметные морщины, изящные бледные руки, переходящие в тонкие запястья с длинными ровными пальцами. — Мистер Смит? — удивленный бархатный голос звучал одновременно тихо и громко. — Не ожидала вас увидеть в нашем доме. Муж говорил, что все дела вы ведете исключительно в городе. — Её взгляд упал на мужчину рядом, и выражение лица сменилось на озадаченное. — Простите, а вас… — Леви Аккерман. Детектив Леви Аккерман, — представился тот, показывая жетон. Женщина неуверенно кивнула головой и пропустила мужчин в дом. — Простите за беспорядок. Захотелось разобрать старые вещи. — Всё в порядке, — одновременно произнесли гости. Они сняли обувь в прихожей и ступили на гладкий деревянный пол. В доме стояла гнетущая атмосфера. Внутри все выглядело в точности как декорации, которые убирали в подвал, когда спектакль кончался. Леви озирался по сторонам, замечая броские картины. Эрвин разглядывал древние статуэтки. Что-то подсказывало Аккерману, что не стоит здесь надолго задерживаться, среди хаоса из коробок и странных керамических изделий. Несколько из них Леви узнал — это были фигурки Догу . Ещё в школе, на уроках истории древней Японии, Леви запомнил их больше, чем всё остальное. Фигурки выделялись среди остальных своей оригинальностью. Некоторые выглядели странно, пугая своими широкими плечами и узкой талией. И сама история их создания вызывала у него тревогу по непонятным причинам. В свое время он взволновано рассказывал о них Кенни. — Фигурки Догу, — приподняв брови, воскликнул Леви, очертив в воздухе их форму, — использовались в обрядах, связанных с культом плодородия. Вы верите в это? — Вовсе нет, — шутливо откликнулась женщина, расставляя на столе чайный сервиз. — Но их история весьма впечатляет. Муж долго пытался раздобыть оригинал, поэтому прошу, не трогайте их руками, пожалуйста, — тон сменился на более вежливый. Леви приподнял руки и отошел на несколько шагов назад. Вообще-то трогать фигурки он не собирался и даже не верил в то, что они были настоящими, но просьба хозяев — закон. Леви сел на татами возле чашки с горячим чаем. — Что привело вас сюда? — поинтересовалась женщина, за ручку приподнимая чашку и делая глоток. — Мори Кента. От взгляда Леви не ускользнуло то, как при звуке этого имени женщина сжала блюдце. Пальцы напряглись, а затем в ту же секунду расслабились, и на лице вновь появилась улыбка. — Да, припоминаю. Этот человек — позор нашей семьи. Не понимаю, почему вы вдруг о нём вспомнили? — уголок её рта дрогнул. Женщина поставила на блюдце чашку и отодвинула ее от себя. Леви с Эрвином так и не притронулись к чаю. Оба знали, что у людей, тесно связанных с убийствами, будь они даже просто подозреваемыми, не стоило принимать пищу и напитки. Они лишь вежливо улыбались, делали комплименты интерьеру дома, дабы расположить к себе хозяйку. Только Леви внимательно следил за каждым её движением. — Был ли он близок с вашим сыном Тетсуо? — Леви подался вперед, сжимая пальцы в замок. В воздухе витало напряжение. Он чувствовал, как собственное сердце бешено ускорялось по мере того как каждый вопрос приближал их к чему-то еще неизвестному. Бегающий взгляд хозяйки давал понять о ее сильном волнении, хитрости, нечестности, а возможно даже стыде и страхе. В этой голове напротив было что-то скрытое, до чего Леви сейчас ожесточенно пытался добраться. — Да, они были близки, ведь как-никак родственники, — расплывчато ответила женщина. Пальцы сжались крепче, стиснутая кожа побелела. — Могли ли они проводить время вместе больше, чем Тетсуо проводил с отцом? — Леви решил зайти с другой стороны. В этот момент он почувствовал на своем бедре чужую горячую ладонь, и все его тело напряглось как струна. Эрвин с ним. Он не один. — Думаю, мой сын в равной степени проводил время и с отцом, и с Мори Кента, — вновь послышался расплывчатый, задумчивый ответ. Ещё немного. — Как Тетсуо пережил его арест? Леви нравилось играть вопросами, предчувствуя с каждым шагом, как он подходит к ответу всё ближе. Он напоминал себе жонглёра в цирке, который перекидывает шарики из руки в руку, поспевая поймать все. Ещё чуть-чуть. — Он был очень расстроен, как и любой другой ребенок на его месте. Один шарик попал прямо в руки. — Да, я понимаю. И всё же, если они проводили много времени вместе, то и его реакция была… Отомстить? — Леви пережевал этот вопрос и выплюнул как ни в чем не бывало. Обычный вопрос, и не более того. Но Эрвин знал, что Леви подбирался к чему-то, поэтому сжал его бедро сильнее. — Конечно, это имеет место быть, ведь дорогой Тетсуо человек оказался за решеткой из-за такого грязного обвинения, — нахмурившись, нервно ответила женщина, после подняла широко раскрытые глаза прямо на детектива. Бинго. «Когда ты найдешь верный путь в веренице тайн, то тебе откроется всё», — услышал он в голове голос Кенни. — Я имею в виду гипотетически, — поспешила исправить ситуацию женщина. Леви хотел ответить, но вместо этого продолжал давить на нее взглядом. Смотрел в упор, разглядывая цвет ее глаз, каждую крапинку на радужках. Сдерживал желание вцепиться в чужие руки, вывести на чистую воду насилием, несмотря на то, что это женщина. «Потому что всё в этом чертовом доме так и кричит о том, что здесь есть следы того, кто мне нужен, — пролетела в голове мысль». Но он никогда не опустился бы до такой низости. — Конечно, — в конце концов согласился Леви. — Гипотетически, если бы это было так, ваш сын бы вырос и желал отомстить близким того детектива, Кенни. — Женщина кивала на каждую фразу. — Гипотетически, вы как мать защищали бы его, прикрывали. — Она снова кивнула. — И могли бы укрыть его в любом месте. Гипотетически. И вероятно, он мог быть сейчас в этом доме, иначе вы бы не нервничали, словно от каждого моего слова зависело, умрет он или будет жить. «Научись выводить на чистую воду косвенными вопросами, — снова раздался в голове голос Кенни. — Блефуй, играй, разоблачи, но оставайся собой, Ривай». В воздухе повисла минутная тишина. Послышался скрип досок пола, звук медленных шагов, скрежет открывающейся двери. Женщина приподняла голову, её взгляд был устремлен за спину гостям. Выражение постепенно сменилось на довольное. Пальцы расслабились, отпуская края блюдца. — Очень жаль, что к чаю вы так и не притронулись, дорогие гости, — учтиво заметила хозяйка. Леви сощурился и хмыкнул, почувствовав на своем затылке дуло пистолета. Неспешно повернув голову в сторону, он заметил краем глаза темные высокие фигуры мужчин. Натянутые капюшоны скрывали часть лиц, но выглядывающие из-под них губы заметно оскалились. Двое. — Не трогай… — сказал тот, что стоял слева. —… нашу мать, — закончил другой. Идентичные голоса и произношение вызвали на лице Леви победную улыбку. Эрвин выпрямился, почувствовав рядом с собой крепкое бедро. — Иначе… — …мы поиграем с вами здесь. — Это будет весело… — …и как это будет весело. — Близнецы, — прошептал Эрвин. Мужчины синхронно сняли с головы капюшоны. Сделали несколько шагов вперёд, оказываясь вплотную к матери, но продолжая направлять оружие в сторону гостей. Леви перевел взгляд на женщину, замечая, как ее лицо преобразилось в жуткую гримасу. Не осталось и следа от былой дружелюбности и сдержанности, которую она показывала ранее. Безупречная актерская игра. — Позвольте вам представить, это мои сыновья. — Женщина раскинула руки в стороны, склонив голову на бок. — А впрочем, это было бы излишне, ведь вы и так, судя по всему, уже знаете их. Леви Аккерман, — произнесла женщина, смакуя его имя на вкус. — Кенни Аккерман, — и её голос приобрел стальные нотки. — Детектив, что не щадит никого. Накамура Юко цокнула языком, складывая руки на груди. — Неудивительно, что его племянник пошел по стопам дяди. — Крадучись, женщина бесшумно подобралась ближе, села рядом и заглянула в лицо Леви. Тот почувствовал приторный аромат духов, от которых желчь подкатила к горлу. — Как поживает Кенни? Хотя постой… — Губы растянулись в зловещую улыбку. — Он умер мучительной смертью, не так ли? Рак костей, кажется. Каждое слово заставляло Леви внутренне содрогаться. Тело было напряжено и неподвижно. Рука Эрвина крепче сжала его бедро, приземляя. Он сидел рядом с ним с невозмутимым лицом, отчего казалось, что он совершенно ни о чем не думает. Вот только в его душе бушевал ураган из страха за Леви, от злости за то, что его обвили вокруг пальца, и желания расправиться здесь со всеми. Близнецы за их спиной поменялись местами, разглядывая, как обычно рассматривают кукол на витринах — заинтересованно, с горящим блеском в глазах. — Малыш Аккерман сам пришел в логово зверя, — прошептала женщина в самое ухо Леви. — Пора открыть тебе правду. Один из близнецов нагнулся к Леви и провел кончиком носа по его шее, отчего Эрвин дернулся, но вмиг был остановлен крепкой хваткой. Кэтсуо приставил кончик ножа к сонной артерии Эрвина. Всего пара сантиметров отдаляли его от смерти. — Не смей, — сквозь зубы прошептал Леви, бросая взгляд в сторону. — Они ничего не сделают, пока им не дашь разрешение, — успокоила Юко. — Они мои сыновья, и сделают всё, что я им скажу. Понимаешь, Леви Аккерман, — острый ноготь, покрытый красным лаком, очертил его скулу. — Сначала я потеряла одного из своих сыновей, потому что муж решил, что мы не потянем близнецов. Конечно, на тот момент мы были без гроша в кармане, но сейчас… — она обвела взглядом гостиную, — сейчас у нас есть всё. А потом пришел твой дядя и забрал того, кто был мне дороже собственной жизни. Глубоко втянув воздух, Юко приподняла руку. Близнецы вновь встали позади гостей. — Мори Кента был лучшим человеком в нашей жизни, а Кенни… Кем был твой дядя? Всего лишь государственным служащим, который плясал под дудку верхушки. — Леви смотрел в глаза женщины, со всей силы сжимая кулаки. Ненависть в нем полыхала неугасимым пламенем, росла стремительно, как лавина, накрывающая все живое вокруг. — Он не имел права разрушать нашу жизнь. Не имел права забирать часть меня... Последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно. В чужих глазах плескалось что-то еще помимо ненависти и невысказанной обиды. Прищурившись, Леви смотрел не отрываясь, силясь понять, что он что-то упускает. Мори Кента значился дядей, близким родственником, но нигде не было упомянуто кому и кем конкретно он являлся братом. Можно подумать, что эту информацию стерли специально. И тем не менее, по голосу Юко были слышны нотки отчаяния, когда с её губ слетали фразы о его важности. — Как долго тебя насиловал твой брат? — бесцеремонно прервал её речь Леви. Леви вспомнил курсы распознавания людей со стокгольмским синдромом, где проходил практику. Учился говорить с такими людьми, помогать им принимать другую реальность. Если спустя столько лет, жертва оправдывает своего обидчика, игнорируя любые доказательства виновности и то, насколько зверски поступал Мори Кента с детьми, его сестра всё еще жила воспоминаниями о старых днях. Женщина стиснула зубы и выпрямилась. Одарила каждого гостя взглядом, наполненным отвращением и гневом, в ярости раздувая ноздри. — Была рада увидеть вас поближе. А теперь, — она одарила каждого своего сына серьезным взглядом, — убейте их. Сделав резкий рывок в сторону, Эрвин развернулся, едва задевая шеей кончик ножа. Он почувствовал жжение, и капли крови заскользили вниз по коже и расплылись пятнами на воротнике белой рубашки. В это время Леви откинул голову и ударил затылком в пах Тетсуо, поднялся на ноги и вытащил пистолет. Раздался первый выстрел, который оказался неудачным: Тетсуо успел отойти в сторону, доставая из-за спины длинный нож с острым лезвием. Он размахнулся, но не успел сделать выпад, как перед ним оказался Эрвин. Он сжал чужое запястье, силясь вывернуть руку, когда сбоку едва ли не прилетело ногой. Леви отпихнул второго близнеца, заваливаясь на стол и разбивая все чашки и блюдца. Горячий чай растекся по полу. Осколки впились в ладони, окрашивая их в красный. Снова выстрел. Леви хотел оглянуться, чтобы удостовериться, что Эрвин жив, но один осколок впился ему в бок, не задевая жизненно важных органов, только причинив дискомфорт. Леви зашипел, но продолжил сдавливать шею одному из близнецов. Всем своим весом он придавливал противника, сжимая его кадык. Громкий выстрел раздался вновь, и тогда Леви все же повернул голову, замечая застывшего Эрвина. — Эрвин, — обеспокоенно окликнул Леви. — Эрвин! — Раздался крик боли. — Еще один, — это было последнее, что услышал Леви, получая сильный удар по голове.***
Звонкий звук шлепка эхом разнесся по помещению. Щека горела от ударов, запястья саднило от нестерпимой боли, по ладоням медленно стекала горячая кровь. Стало дурно, в глазах всё плыло, в голове медленно всплывали картинки произошедшего. — Эрвин, — хрипло прошептал Леви, приподнимая голову. Прищурившись, он пытался разглядеть, где сейчас находился. — Ты уже проснулся, — восторженный голос раздался над самым ухом. — Скоро начнется шоу, предназначенное лично для тебя. Как только взгляд Леви сфокусировался, а звон в ушах остался лишь слабым напоминанием, он все же смог оглядеться. Помещение было огромным. Он несколько раз ощупал пол — ровный, судя по всему бетонный. Раздался громкий звук, словно кто-то включил вентиляцию в шахте. Леви прислушался, сосредоточенно пытаясь представить происходящее. Все органы чувств, за исключением слуха, отключились. Каждый шорох был как на ладони. «Складское помещение», — прикинул Леви, пытаясь развязать запястья. — Что за шоу? — спросил он, пытаясь отвлечь собеседника и сосредоточиться на том, чтобы освободиться. — Скоро все узнаешь, — бросил один из близнецов, не глядя на него. В его руках было незнакомое устройство, со стороны напоминая планшет. — Тебе понравится. Нажав одну кнопку, мужчина подошел со спины, и Леви тут же прекратил свои попытки развязать руки. Близнец провел кончиком ножа по его шее вниз, к выпирающему позвонку. Острие остановилось возле ворота футболки. Он нагнулся к шее Леви и втянул носом воздух. Леви дёрнулся, покрываясь мурашками. — Понимаю, что в тебе нашел Эрвин Смит, — прерывистый шепот звучал интимно. Леви не любил, когда до него дотрагивались чужие руки. Касались так, будто его тело принадлежало не ему, а им. Словно они имели на это право. — Полное отсутствие страха. Запах кожи чистый и свежий. Несмотря на безуспешные попытки вырваться, ты все равно продолжаешь стирать запястья в кровь. В груди Леви вспыхнул гнев, челюсти свело. Окажись в его руках нож или любое другое оружие, Леви, не колеблясь, убил бы врага, вкладывая в удар всю злость. — Где мы? — Ледяной взгляд серых глаз мог любого заставить содрогнуться. Его голову приподняли за подборок, пальцами слегка поворачивая ее в разные стороны, как бы предлагая осмотреться получше. Вокруг виднелись высокие серые стены, переходящие сразу в крышу. Посреди помещения находилась небольшая комната со стеклянными стенами и небольшой перегородкой посередине. Леви продолжал пытаться выбраться, сердито хмурясь. «Это будто ебаное реалити-шоу», — выругался про себя Леви. Он потянул одно запястье назад и почувствовал относительную свободу. Оставалось немного поднажать, и тогда бы… Его мысли прервались, когда в поле зрения появился Эрвин. Он сидел в этой маленькой стеклянной комнате напротив. На место злости пришло облегчение, а сразу после Леви почувствовал распирающую боль в груди. Глаза в ужасе распахнулись, сердце упало вниз. «Я виноват, — проговорил про себя Леви, рассматривая окровавленную рубашку Эрвина. — Ты — всё, что осталось тогда от отца, и я не уберег тебя, не выполнил своего обещания». — Эрвин, — позвал Леви, в попытках понять слышат ли его. Тело потянулось вперед, руки снова нервно задергали веревку. — Можешь не пытаться, он тебя всё равно не услышит, — безучастно ответил Тэтсуо. — Пока я не разрешу. — Итак, — послышалось откуда-то сверху. Леви поднял голову, замечая на металлическом мостике второго близнеца. — Представление… — …начинается! — закончили оба. Их улыбки горели восторгом. Свет во второй части стеклянной комнаты зажегся, освещая незнакомых Леви женщину с ребенком на руках. Та плакала, поглаживая малыша по голове. Она ходила из угла в угол, нервно трогая стены, пытаясь найти выход наружу. Губы двигались, явно нашептывая ребенку что-то успокаивающее. — Какого… — Леви не успел договорить, когда стеклянные стены комнаты по обе стороны от пленников начали двигаться по направлению к центру. Они медленно сдвигались, заставляя пленников метаться в этой стеклянной коробке. От ужаса спина Леви покрылась холодным потом. Он ёрзал, пытаясь вытащить руки из пут. «Выблядки», — выругался он про себя, растирая запястья в мясо. Тэтсуо подошел к Леви и встал рядом, полностью игнорируя его попытки вырваться. — Кого ты выберешь? — спокойно спросил он. — Эрвина? Или ту женщину с ребенком? — Что? — осипшим голосом переспросил его Леви. Осознание, что ему придется выбирать между любимым человеком и совершенно чужими людьми, выбило его из колеи. Конечности занемели от нахлынувших тревожности и страха. Тело не слушалось. Он не хотел делать выбор ни в чью-то пользу, и тем более в пользу чьей-то смерти. Хотя выбор казался очевидным. Он любил Эрвина. Эрвин был и остается для него всем. Леви хотел прожить с ним остаток своей жизни, наслаждаясь каждым днем. Складывать общую мозаику из воспоминаний в одну прекрасную картину, которой бы они наслаждались вдвоем, уже состарившись. Эрвин должен был жить. Но в то же время мать и ребенок не сделали никому ничего плохого. Они — всего лишь погрешность в игре, в которую играли все четверо. Погрешность, влияющая на множество вещей, и в том числе на самого Леви. Сделай он выбор в пользу Эрвина — и до конца жизни будет винить себя в смерти гражданских. Выбери он женщину с ребенком — остаток дней проведет у могилы любимого человека. — Каков твой выбор? — наседал вкрадчивый голос. Каждое слово впивалось в разум иглами, заставляя мучиться от ноющей, безысходной боли. — Сделай выбор безо всяких сожалений, Аккерман. — Когда перед нами встает выбор, — пронеслось воспоминание в голове Леви, — сделай тот, что причинит больше боли. — Но почему, дядя Кенни? Не разумнее ли выбрать то, что навредит меньше? — спросил десятилетний Леви, барахтая ногами в воде. — Тот выбор, что принесёт больше боли — правильный. Леви зажмурился до белых вспышек перед глазами. Он качал головой, прогоняя любые воспоминания — хорошие и плохие. Стены продолжали сдвигаться. Звук движущегося механизма неприятно отдавался в ушах. Ответ лежал на поверхности. Леви будет винить себя до конца дней и извиняться у могилы Эрвина бессчётное количество раз, пока сам не окажется подле него. — Мать с ребенком, — глухо ответил Леви, вытаскивая окровавленные запястья. Все чувства, все краски с лица схлынули. Стены перестали двигаться. Щелчок. Раздался громкий голос Тэтсуо, говорившего в микрофон. Леви чувствовал себя персонажем сюрреалистичного шоу, из которого не было выхода. Дикое, жалкое, омерзительное чувство ужаса, вызванное первой в его жизни настоящей опасностью. Мерзкий голос оповестил об ответе, и Леви ещё ниже опустил голову. Он не мог смотреть в глаза Эрвина. Что бы он там увидел? Вместо всепоглощающей когда-то давно любви — одна сплошная ненависть? Ему не хотелось плакать. И Леви не был уверен в том, что смерть Эрвина заставила бы пролить его хоть одну слезинку. Но он знал одно: если бы Эрвин умер — умерла бы и часть его самого. — Эрвин Смит, — позвал голос. — Какая жалость не быть выбранным. Прозвучавшее решение окатило Леви будто ледяной водой. Душевная боль волнами растекалась по телу от кончиков пальцев до макушки. Хотелось разорвать свою грудь напополам, вырвать окровавленное сердце и сдавить, между пальцами. — Все в порядке, Леви, — раздался из динамиков любимый голос. Эрвин хмыкнул. — Если ты не выбрал меня, значит, за той стеной кто-то действительно важный тебе. «Нет, — ответил в своей голове Леви. — Никого больше нет в моей жизни, кто был бы важнее тебя». — Вы так любите друг друга, что даже не хочется убивать Эрвина так рано, — неожиданно раздался голос близнеца Кэтсуо. — Было бы славно растянуть удовольствие. Все, как я люблю. — Больные ублюдки, — прошипел Леви. Вены на шее вздулись, сдерживая порыв дернуться вперед. Ударить, заставить их поплатиться за все, пропуская обоих через все страдания, что они причинили другим. Но любое его движение могло привести к непоправимой ошибке. Леви выжидал подходящего момента, бросая взгляды исподлобья на всех присутствующих. — Что? Извини, понимаешь… — начал близнец, что стоял слева от Леви. — …мы не расслышали, — закончил другой, подходя к камере. Эрвина вывели в наручниках и поставили на колени перед Леви. Едва живого, едва дышащего. Схватив его за волосы, Тэтсуо приподнял голову немного вверх и приставил лезвие ножа к горлу. До Леви доносился приглушенный хрип, и все его тело разрывалось от непреодолимого желания убить. — Мистер Леви Аккерман, — Кэтсуо присел на корточки, вглядываясь в лицо напротив. — В ваших глазах столько боли и надежды. Это то, что я люблю в своих жертвах. — Грубыми, мозолистыми подушечками пальцев он провел по скулам Леви. — Не трогай его. — Эрвин дернулся вперед, выплевывая кровь. — Я не люблю страх. Страх — это признак слабости. Понимаешь, о чём я? — игнорируя возгласы позади себя, продолжал близнец. — А в тебе его нет. И это мне нравится. Нравится, сколько любви накопилось у тебя к этому человеку. Нравится, что ты будешь испытывать, когда мы убьем его на твоих глазах. Как Эрвин будет захлебываться в собственной крови. — Кэтсуо улыбнулся. — Ты убил члена нашей семьи, а я убью твоего. Оставь все свои надежды на счастливое будущее, Леви Аккерман, и умри без сожалений, зная, что смерть Эрвина была мучительной. Высвободив поток своей бурлящей ненависти, Леви рванулся и накинул веревку, стянутую с запястий, на чужую шею. Сжал со всей силы, разламывая шейный позвонок на части с громким, пронзительным хрустом. Его пальцы горели от трения натянувшейся веревки. — Убью, — произнес Эрвин, делая выпад в сторону, протискивая ногу под ногой врага и нанося удар. Прикладывая все оставшиеся силы, он перекинул через себя Тетсуо. Ударил его кулаком по лицу, обездвиживая на некоторое время, и, привстав, наступил на руку, надавливая на его ладонь. Ради Леви. Ради Леви он всегда находил в себе силы, когда, казалось, те покидали его. Только ради Леви он совершал несвойственные ему поступки. Только ради Леви он был готов пойти на всё. Лежавший на полу Тэтсуо ударил его по щиколотке, от чего Эрвин завалился на одно колено. Оружие опустилось к шее. Буквально в сантиметре Эрвин перехватил руки Тэтсуо, удерживая на весу. Кончик ножа едва не достал до сонной артерии. — Как я и говорил, — прикладывая все силы, с расстановкой проговорил Эрвин, — убью. Эрвин не переставал сгибать чужие руки, направляя оружие в сторону врага. — Это тебе за Леви. — Острый нож вонзился в горло близнеца, забрызгивая кровью лицо Эрвина. Тяжелое тело навалилось на него всем весом, зрачки стали стеклянными, и Эрвин поспешил сбросить его. Тяжело задышав, Эрвин ощутил что-то горячее под рубашкой. Сидя на полу, он завел руку за спину и почувствовал теплую влагу. Поднеся руку к лицу, Эрвин растер пальцами собственную кровь и хмыкнул. Тело теперь ощущалось удивительно легко. Разум заволакивала пелена. Хотелось сбежать от всех, отовсюду, заползти в какую-нибудь щель и наконец-то перестать быть собой. Если ему суждено умереть, то подальше от Леви. Чтобы тот не видел его мучений. Боль расползалась по телу, простреливая от поясницы до плеч и возвращаясь в место ранения. «Леви жив, и теперь всё будет хорошо», — думал про себя Эрвин, ощущая холодный бетонный пол под собой. Тем временем Леви выпустил из камеры женщину с ребенком, не забывая об Эрвине ни на секунду. Он видел, как тот вонзил в близнеца нож. Видел, с какой свирепостью он сделал это. И Леви заметил, как после, под телом расползалось темное пятно крови. Его охватывала паника при мысли о том, что он не успеет. — Не смей умирать, Эрвин, — прошептал Леви, подбегая и наклоняясь над ним. — Мы много чего не успели. Ты много чего еще не успел, — с горечью усмехнулся он, всматриваясь в бледное лицо напротив. — Я так и не вышел за тебя замуж. — Леви провел по жестким светлым волосам, неспеша поворачивая Эрвина набок. Рана была не сквозной. Удивительно, сколько времени Эрвин продержался в сознании. — Мы хотели удочерить девочку, помнишь? — Леви пытался отвлечь Эрвина, заставляя его слушать. Он стянул с Эрвина рубашку, закрутил её и перевязал на его талии. Время от времени Эрвин открывал глаза и улыбался. Леви отвечал ему взаимностью. Хаотичные мысли носились в его голове. Он искал средство связи, но женщина опередила его, сообщив, что уже вызвала помощь. Леви облегченно вздохнул и снова сел возле Эрвина. — Никогда не перестану жалеть, что ушел от тебя, — хрипло пробормотал Эрвин. — Заткнись, — фыркнул Леви, аккуратно поглаживая его волосы окровавленными руками. — В конце концов, твоя жалость не выйдет на передовую, потому что я жалею, что не сказал тебе еще вчера, как сильно я тебя люблю. — Леви осторожно и нежно коснулся бледных, шершавых губ.