Пять лет спустя.
Пронизывающий морозный ветер завывал, проносясь по обширным улицам. Белые снежинки кружились в воздухе, легко выписывая пируэты, и плавно опускались на тротуар. Ладони вмиг онемели, пришлось согревать их своим дыханием. Леви брел по оживленной улице, кутаясь в теплый вязаный шарф. От него пахло жасмином, сандалом и бергамотом. Слабый отголосок воспоминаний прокрадывался в голову, пробуждая теплые воспоминания о доме Майка и Нанабы — его семьи. Теперь их было трое. Его лучший друг уже лет пять как стал отцом, радуясь и гордясь собой на протяжении всего этого времени. Леви был за него безусловно очень рад. В пору их знакомства он думал, что из Майка выйдет никудышный отец, однако тот доказал, что семья важна для него не меньше карьеры. Он носил Имир на руках, показывая ее каждому в полицейском участке, и ликовал, приговаривая: «это моя дочь». В день, когда Нанаба рожала, Майк не отходил от ее постели, крепко сжимая ладонь жены. В тот волнующий миг, когда тяжёлые роды закончились, а на свет появилось маленькое существо — что Леви никогда не признавал в той мере, как это делало большинство людей, — закричал, он понял, что всё меняется. Жизнь шла своим чередом, но Леви понимал, что каждый день приносил свои изменения: явные и неочевидные. И уже тогда, поздравляя своих близких друзей, он в полной мере осознал их важность. — Посмотри на свою будущую крестную дочь, — проворковал Майк, когда малышку привели в порядок и передали ему в руки. — Это Леви, который научит тебя грязным словечкам. Леви стоял в ступоре, не понимая, какую чушь мелет этот здоровяк, стоя рядом с ним. Неужели роды повлияли и на его мозговую активность? — Крестную дочь? — с сомнением переспросил Леви. Он надеялся, что ослышался. — Эта малышка будет иметь двух отцов, — покачивая ребенка на руках, ответил Майк. — Конечно, я буду для нее авторитетом и правильным примером, но кто-то должен подавать и плохой, да, Имир? Нанаба устало засмеялась. Ее короткие волосы взмокли от пота, лоб покрылся испариной, щеки зарделись нежным румянцем, а счастливая улыбка расплылась на лице. — Ты будешь ее крестным отцом, — смущенно произнесла она. — Стоило обговорить с тобой эти детали, но вы с Майком… — Прошли огонь и воду, — глухо закончил за нее Леви. — Я буду ее крестным отцом. — Все трое переглянулись, в конце концов бросая взгляд на копошащийся активный сверток. Тогда он впервые стал отцом, хоть и не по крови. Эта новость поразила его настолько, что несколько дней он пребывал в растерянности. Листал форумы, вбивая запрос в поисковой строке: «что делать крестным отцам?» или «какие права у крестных отцов?», пока Майк не сказал ему расслабиться и отдаться на волю судьбы. Это нисколько не успокоило Леви, наоборот, только напрягло. Однако у него все равно получилось приноровиться к держанию малышки, к укачиванию и кормлению из бутылочки, если Нанабе и Майку срочно требовалось выйти на работу. Дверь кафе открылась со звоном колокольчика, и Леви робко вошел, стряхивая с себя снег. Народу было немного, но почти все столики при этом были заняты. Он подошел к витрине со сладостями, внимательно выискивая нужные пирожные. — Вам что-то подсказать? — донесся до Леви мелодичный, приятный голос девушки. — Три шоколадных эклера, — попросил он, переводя взгляд на предложенное меню с напитками. — Один кофе без сахара и со сливками, чай с бергамотом и горячий шоколад. Почувствовав во внутреннем кармане вибрацию телефона, Леви вытащил его. Сообщение гласило: «Мы уже тут». С легкой улыбкой он расплатился, оставив щедрые чаевые, забрал заказ и вышел на улицу. Черная машина стоял перед входом, и Леви поспешил скрыться внутри салона. Передав всем напитки, он потер ладони друг о друга, подув на них пару раз. — Папочка купил малышке Хис ее любимые эклеры? — раздался звонкий и в то же время серьезный голос с заднего сиденья. — Папочка никогда не забывает тебе их купить, — нежно ответил Эрвин над самым ухом Леви. У него до сих пор мурашки пробегали по спине, когда Эрвин так бережно и чутко произносил слово «папочка». Не поворачиваясь, Леви передал пакет, отвечая Майку, что они скоро будут. Только убрав телефон, он посмотрел на Эрвина. Искренняя нежность во взгляде и открытая улыбка дарили успокоение, растворяя волнение, страх даже в самых дальних уголках души. Эрвин жив. Эрвин с ним. У них прекрасная дочь и впереди вся жизнь. Пять лет назад Леви думал, что потерял Эрвина, не успев прожить с ним отведенное ему количество дней. Все еще помнил горячую кровь на своих руках, зияющее пулевое отверстие и исчезающий блеск во взгляде голубых глаз, словно таявшие на рассвете звезды. Вся невысказанная любовь сосредоточилась в дрожащих руках Леви, в его хриплом голосе и попытках помочь остановить кровотечение. В резких ответах, когда Эрвин шептал, что любил и любит его до сих пор, все то время, что они были порознь. В ядовитых грубых фразах, стоило ему заслышать, как Эрвин просит быть счастливым даже после его смерти, не нести бремя, а двигаться вперед. Тогда Леви не слушал его, из раза в раз говоря: «все будет хорошо, чертов ты идиот». И все действительно было хорошо — лишь исключительно благодаря упорству Леви, который не сдавался даже в машине скорой помощи, надавливал на рану, отслеживая все манипуляции врачей. — Делайте все, что угодно, — злобно шептал он, удерживая врача за ворот, — но чтобы, когда я зашел в палату, увидел не труп, а живого человека. Минуты складывались в часы. Время тянулось мучительно долго, отсчитываемое ударами сердца. Оно словно предоставляло возможность подумать обо всем случившимся, сложить воедино развалившийся пазл, открывая для себя всю картину. Кульминация, развязка, итог. Заключительный кусочек, идеально вставший на свое место — живой Эрвин, с надеждой на будущее. Леви сидел у постели часами, поглядывая на монитор жизнеобеспечения. Одна рука крепко держала холодную ладонь, пытаясь согреть. Голова опустилась возле бедра Эрвина. Глаза были прикрыты, так что казалось, что Леви спал. Но он слушал, навострив все остальные органы чувств. Поэтому, когда один палец, а за ним и все остальные крепко сжали руку Леви, тот вскочил, со скрипом отодвинув стул. — Эрвин, — взволновало позвал Леви. Он убрал челку со лба, поглаживая его. — Прости, я… — Выходи за меня, — перебил его Эрвин. Блаженное лицо, полураскрытые губы и легчайшая улыбка на лице говорили о том, что все будет в порядке. — Сколько обезболивающего в тебя влили? — саркастически бросил Леви, усаживаясь обратно на стул. Эрвин хрипло рассмеялся и Леви поспешил дать ему стакан воды. — Настолько много, что я наконец-то понял, что жизнь слишком коротка и надо успеть сделать все, — смочив пересохшее горло, заключил он. — Будь моим мужем. После недолгого молчания Леви тихо ответил «да». В тот же год на безымянном пальце Леви оказалось серебряное кольцо с выгравированной датой их первой встречи, и Леви во второй раз стал отцом, забирая из приюта вместе с Эрвином малышку Хисторию. В связи с закрытием дела его хотели повысить на службе, но Леви отказался, предпочитая продолжать ловить убийц, очищая мир от грязи и трепетно храня обещание, данное Кенни. Моблит предлагал им с Майком перевестись по службе, но те упорствовали, раз за разом возвращаясь в свои кабинеты и раскладывая бумаги нового дела. Эрвин наконец-то смирился, отправляя мужа на новое дело с гордостью. Оглядываясь назад, Леви постиг неожиданное озарение. Ему дали выбор, и он выбрал неверно. Однако сейчас, смотря на дочь, обмазанную шоколадом, и счастливого Эрвина, который стучал по рулю в такт музыке, он понял, что сделал как раз-таки правильный выбор.***
Их новый дом находился на окраине Токио. Оба посчитали, что их квартиры слишком маленькие, чтобы строить семью, поэтому продав жилье и вложив еще немного накопленных денег, они взяли двухэтажный дом с подъездной дорожкой, с двумя гаражами и камином в гостиной. Хистория мечтала справлять рождество возле теплого семейного очага и нарядной елки. — Мы одни, — переодевшись в домашнюю одежду, заключил Эрвин. — Тишина… непривычна, — поставив в раковину грязную посуду, Леви прошел в гостиную, подмечая, что Эрвин что-то прячет. — Да, — выдохнул его муж, подходя к Леви со спины и целуя в шею. — Но Имир с Хисторией любят проводить время вместе, так что я уверен, что у нас есть достаточно времени насладиться друг другом. — Извращенец, — шикнул Леви, но подался назад, открывая Эрвину больше доступа к шее. — Но тебе нравится, когда я целую тебя, — шепнул Эрвин и прикусил мочку ушка. Леви развернулся в его объятьях и бережно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Эрвина. В гостиной царил полумрак, лишь еле заметный лунный свет, в котором они едва могли разглядеть друг друга, пробивался через окно. Неровное дыхание и шорох одежды накладывались на тишину. — Ривай. — Звучание его имени было слишком нежным — как обласканное солнцем лицо. — Эрвин. — В ответ прозвучало чуть с хрипотцой, грубое, но по-своему теплое, обращение. Они смотрели друг на друга, не отрываясь и не зная, что сказать, пока Эрвин не подхватил Леви под бедра, аккуратно укладывая на широкий диван. Нависая сверху, он усыпал его лицо мягкими поцелуями. — Ты замечательный. — Поцелуй в висок. — Невероятный. — И снова поцелуй, но в этот раз в линию челюсти. Влажные, чуть припухшие от поцелуев губы с шеи опустились ниже. Эрвин приподнял домашнюю футболку Леви, судорожно выдыхая, прежде чем языком коснуться левого соска. Он знал, что это самые чувствительные места на теле его мужа, поэтому уделял ласкам в этой части намного больше времени. Тело под ним прогнулось дугой, и первый стон сорвался с губ Леви. Эрвин прикусил сосок, успокаивая после плавными движениями. Касаться Леви — это как дотрагиваться до чего-то хрупкого, боясь ненароком оставить некрасивые метки. — О боже, — промурлыкал он, жадно глотая воздух. — Просто Эрвин, — хмыкнул тот. Леви шикнул на него, опуская ладонь на твердый член Эрвина. Слегка сжал и почувствовал твердую хватку на своем бедре. Теперь пришла очередь хмыкнуть Леви, получившего желаемую реакцию. Эрвин приподнялся и стянул с себя футболку. Завидев голое тело мужа, Леви хищно улыбнулся и провел руками по рельефному прессу. О, Леви невероятно сильно любил касаться этого тела. Проводить языком по соскам и каждому кубику, цепляясь взглядом за удовлетворенную улыбку Эрвина. Пальцы Леви опустились ниже, приспуская домашние штаны вместе с бельем. Он шумно втянул воздух, завидев твердый член. Обхватил напряженную плоть, надавливая большим пальцем на головку и размазывая естественную смазку. Эрвин подался бедрами вперед, стискивая челюсти. Леви опустился вниз, накрывая губами член и принимаясь ласкать уздечку кончиком языка. Горячие стенки рта опускались все ниже, вбирая всю длину постепенно. Выпустив изо рта член, Леви снова обхватил его пальцами и провел по венке вниз, затрагивая напряженную мошонку. — Еще немного и я кончу от одних твоих ласк, Ривай, — признался Эрвин. Он стянул с Леви белье, вновь укладывая на лопатки и прижимаясь своим крепким телом. Облизнув пересохшие губы, Эрвин снова склонился, утягивая того в поцелуй — тягучий и неторопливый. Подавшись бедрами вперед, он коснулся члена Леви, вырывая глухой стон, пока пальцы блуждали по спине, кончиками очерчивая линии лопаток и верхних позвонков. Затем ухватился за плечи, когда Эрвин в очередной раз сделал движение вперед, лениво двигаясь и растирая предэякулят. Пальцы нырнули под подушку, вытаскивая бутылек со смазкой. Щелчок — и рука Эрвина нырнула вниз, нащупывая сжатое колечко мышц. Он обвел его несколько раз круговым движением, надавливая на вход одним пальцем, проникая неспеша, но все равно немного болезненно. Леви нахмурился, сжимая плечи Эрвина сильнее. — Я люблю тебя, — целуя мужа в уголок глаз, произнес тот. Успокаивающе поглаживая одной рукой живот и лобок, Эрвин вторым пальцем проник внутрь и Леви нахмурился еще сильнее. Пальцы на ногах поджались. Он никогда не привыкнет и всегда будет испытывать легкий страх. Но стоило в такие моменты открыть глаза и встретиться с пронзительными голубыми глазами, что смотрели на него со всей любовью, этот страх всегда отступал. Сердце наполнялось всепоглощающей взаимной любовью, и появлялось желание полностью отдаться всему происходящему. Эрвин растягивал его всегда сосредоточено, стараясь не допустить ошибки и не причинить боль. Несмотря на свое собственное желание оказаться внутри, он терпел, целуя каждую выступившую морщинку на лбу Леви. Эрвин неспеша входил на всю длину, позволяя Леви постепенно привыкнуть к заполненности. Только когда тот стал сам насаживаться на его член, требуя больше движений, Эрвин постепенно набирал темп. Он цеплялся за бедра, откидываясь назад и оставляя следы от крепкой хватки. Спина Леви изгибалась мягкой дугой. Изо рта вырывались тихие стоны, фразы на английском, которые Эрвин не понимал, но интуитивно чувствовал, что в них кроется что-то личное и касающегося только его. Обхватив член Леви, Эрвин двигал рукой ритмично, в такт собственным движениям. Оба сбивчиво и горячо дышали, покрываясь потом. Сдвигал чувствительную кожу по члену и оттягивал обратно. Леви прогнулся в спине сильнее, стоило Эрвину головкой надавить на простату, и громко вскрикнул. Громкие шлепки потных тел друг о друга заполняли гостиную, пока с шумом догорали сосновые поленья в камине. Кончив одновременно, обессиленные и уставшие, они прижались к друг другу. Эрвин уткнулся в макушку, зарылся носом в волосы, вдыхая их запах. Проводил по голове пятерней, пока Леви очерчивал шрам на спине Эрвина. Затаившийся страх вновь появился в его душе. Ему было жаль, что это ранение по его вине останется с Эрвином навсегда. Больно было от того, что хоть и косвенно, но он приложил к этому руку. Но тем не менее любовь внутри него была сильнее всех остальных чувств. И Леви, несмотря на все испытания, которые им были уготованы в будущем, знал одно: — Я всегда буду выбирать тебя, — прошептал он, утыкаясь носом в ложбинку груди.