***
— И вот что такое важное ты опять там придумал? Что прочитать хотел? — Аланга суетился около плиты, в прямом и переносном смысле колдуя над сковородой с картошкой и грибами. — Я же говорил, отчёт мастера Райдеги. Он жил во времена поздней Империи, — Сонга сидел на высоком табурете за барной стойкой, разделяющей кухню и гостиную. Квартиру в необычном футуристическом стиле иллюзионист купил не так давно и теперь наслаждался прекрасными видами из окна и интересной планировкой сполна. — Я спрашивал, о чём он писал, — Аланга добавил пару ложек сметаны и закрыл сковороду крышкой. Ужин был почти готов. Да и запах грибов, который смешался с чудесным запахом уже хорошенько прожаренной картошки не мог не вызвать аппетит. Одним словом, еда сама просилась в рот. Иллюзионист хмыкнул и, сняв очки, повертел их в руках с крайне довольным видом. — Про перенесение сознания в чужое тело. Райдега пытался провернуть этот фокус со своим учеником, но буквально через пару секунд его выбило из тела. Уважаемый мастер пришёл к выводу, что у них была слабая ментальная связь. Они не были близки. А кого-то более близкого у него не нашлось, вот эксперимент и пришлось забросить. Но мы то с тобой друг другу не чужие. Смекаешь? Лисьи интонации в голосе Сонги ему не понравились. Аланга резко развернулся. О еде он и думать забыл. — Это может быть опасно. — Не волнуйся, я уже всё рассчитал, к тому же у меня есть оригинальный свиток с описанием процесса. Аланга пару секунд непонимающе хлопал ресницами. До него дошло. — Ты что, украл его из библиотеки?! Ты совсем ума лишился?! — Тише, радость моя. Не украл, а одолжил, и не лишился ума, а просто отважился на нечто особенное, — улыбка стала по-настоящему хитрой. Очки заняли своё законное место. Сонга намерено играл, в очередной раз изображая невинность, впрочем, он слегка переигрывал. Гарка пару секунд беззвучно открывал рот, силясь подобрать ругательство погрязнее, но всё же сдержался. Разве что уши сильно заострились. Сонга оставил его гнев без внимания, улыбка с его губ не сходила. Когда иллюзионисту было что-то надо, он умел быть шёлковым. — Душа моя, я не понимаю, зачем тебе это? Неужели нельзя без странных ритуалов? Да и что такого этот опыт может тебе дать? — Аланга опёрся о кухонную тумбочку и устало потёр переносицу. Он понимал, что выглядит как королева драмы, но отступать не собирался. Внезапно иллюзионист посерьёзнел. Игривая маска сползла с лица в одно мгновение. — Я живу этим искусством. Работа с сознанием, многогранность ощущений, они меня завораживают. Я просто хочу узнать, возможно ли то, что я задумал и что мы почувствуем, оказавшись в телах друг друга. Ты не думал, что это хороший способ понять друг друга получше? Быть может в моём теле ты сможешь ощутить, что такое быть ближе к Тьме, чем многие из нас? Может, я вижу мир иначе, чем ты? Ты ведь не знаешь, что такое чувствовать эмоции каждого, кто находится в комнате, ощущать тончайшие потоки энергии. Я могу показать, что такое сила, которой ты так желал. А ты покажешь мне, что такое быть простым. Ты говоришь, что не понимаешь меня, так вот же выход. Аланга тяжело вздохнул. Оборот, который принял этот разговор, ему совершенно не понравился, но в глубине души гарка понимал, что маг прав. Им обоим действительно стоит взглянуть на жизнь чужими глазами, и желательно в буквальном смысле. Они слишком разные. — Вот только не приплетай наши отношения к работе. Им там не место. Мы — это мы, а твоя работа — это твоя работа. — Но моя работа может помочь нашим отношениям! — этот аргумент был последним и самым весомым. Аланга понял, что попался. «Мда, когда я согласился стать твоим стражем, я не подумал о том, кто такие мастера иллюзий. Мозгоправы поиметые…» — Ладно, хорошо, мы попробуем. Во всяком случае я обещал, что буду оберегать тебя, что бы ни случилось. Значит и опасный ритуал буду проводить с тобой вместе. Но сначала ты выспишься. Хоть чуть-чуть. Или я использую Пыльцу Морфея. — Хорошо-хорошо, как скажешь. Только не делай такое лицо, будто я тебя заставил, — в миг потеплел Сонга и тут же оказался рядом, чтобы примирительно обнять его за плечи. Улыбка заговорщика с его губ не сходила до сих пор. Аланга знал, что он подлизывается, но ничего не мог с этим поделать. Он растаял, теперь окончательно. — Ты меня заставил. Но я не злюсь, потому что я уже почти поверил в то, что у меня не было выбора. Всё-таки порой твои штучки пугают. У тебя есть слишком много рычагов давления на меня, — он легко погладил его по спине и прижал чуть ближе, легко дотянувшись до любимых губ. «Моё сумасшедшее сокровище… Спящий свидетель, и вот зачем он тебе такой приснился?»***
— Так, давай ровнее рисуй. Это всё-таки главный рунный круг, тут самые мощные знаки расположены! Сонга стоял посреди гостиной в одном лишь церемониальном балахоне и распоряжался, какие магические символы и где рисовать. Аланга скривился. — Раз такой умный, рисуй сам, я что, похож на художника? — Мне нельзя, я свою часть узора уже сделал. И вообще у меня руки кривые, не умею я рисовать сложные иероглифы времён поздней Империи. Ты у нас каллиграфией в юности занимался, ты и рисуй. Всю лишнюю мебель они отодвинули в разные углы комнаты, освободив на застеленном линолеумом полу достаточно места для проведения обряда. Ехать в Цитадель Аланга отказался заранее, мотивируя это тем, что слова про «не выйдешь из квартиры пока не выспишься» были вполне серьёзны. Сонга ради приличия с ним согласился — иногда нужно давать мужчине капельку свободы, чтобы он думал, что что-то решает. Впрочем, Аланга был бы идиотом, если бы всерьёз верил, что посадил на цепь такого хитреца и манипулятора как Сонга. Гарке вполне нравилось быть в неформальном подчинении у мастера иллюзий, но иногда вспыльчивый характер давал о себе знать. — Я сейчас вообще ничего рисовать не буду. — Тогда вся энергия аркана, который я уже начал строить, ударит по мне. Ты уверен, что хочешь объяснять эрлийцам, чем меня жахнуло и почему я одет как человский сатанист? — Может онанист? В пальто на голое тело, — Аланга попытался сыронизировать. Но Сонгу уже понесло. — Во-первых, не онанист, а эксгибиционист, а во-вторых, не в пальто, а в ритуальный балахон. У нас, если ты не заметил, в таком ходит Князь. — Ты назвал нашего Князя сатанистом? — удивился нав. — Учитывая, что во многих человских культурах нас принимали то за чертей, то за джинов, то за всяких демонов, а нашего Князя вполне себе называли Сатаной, в этом нет ничего такого. В общем, иронично и глупо выходит. Ты это, рисуй давай, эксперт по онанизму. Аланга скрипнул зубами. Он вполне резонно считал, что у Сонги ещё приемлемый характер — по меркам тёмных, иллюзионист вообще был лапочкой. Разве что врал чаще, чем дышал, а дышал он часто. Но это мелочи. И манипулировал всем, что движется. А что не движется, двигал и манипулировал. В общем тот ещё массовик-затейник, зато душевный. Аланга про себя выругался. «Я ж тебя люблю, зараза». Но вслух выдал совершенно другое. — Ладно, пойдет. Я сделал как в свитке было нарисовано. Аланга заправил выпавшую длинную прядь за ухо. Он распустил шикарные длинные волосы и теперь они словно чёрный щёлк ниспадали по сильной спине, доходя до изящно очерченной талии. Обряд требовал обнажения у обоих участников, но Сонга, как ведущий маг, должен был сделать это ближе к концу. — Молодец. Вроде всё верно. Если что, у меня в кабинете есть специальный растворитель для обрядовых красок. Помоем пол и будет как новый. — Ну уж это будешь делать ты, — злорадно заметил гарка и убрал кисточку и пиалу с краской. Устраивать дома магический эксперимент неизвестной опасности и сложности было не самой умной идеей, но Сонга ручался головой, что знает, что делает. — Ты охранную систему включил? Контуры проверил? — Не учи учёного, всё сделал. Садись вон туда, где знаки закручиваются в спираль, — иллюзионист повелительно махнул рукой в нужную сторону и сам занял место, аккурат напротив. Оба нава сели, подобрав под себя ноги. Сонга сбросил с себя балахон и морок, представ в истинном обличии. Всё-таки ритуал был сложным, ему понадобятся все силы и резервы, чтобы не совершить ошибку. У Аланги перехватило дыхание. С ним всегда случалось это, когда он видел, во что Тьма превратила его любимого мужчину. Точнее, на чём Тьма остановилась, когда превращала. Серая кожа, местами плохо скрывающая настоящие чёрные вены, потемневшие губы, почти чёрные, будто накрашенные помадой, почерневшие кончики пальцев, заканчивающиеся острыми чёрными когтями, вечно острые уши, будто ярость никогда не покидала его сердце, ряд острых треугольных зубов, между которых то и дело сквозил раздвоенный чёрный язык. И глаза — чёрные склеры с пронзительно жёлтыми зрачками-огоньками. Сонга не лишился волос, не обзавёлся хвостом или крыльями, даже череп остался нормальной формы, без наростов, рогов или чешуи. Но всё-таки Тьма многое забрала у него. Он застыл навеки между нормой и тем, что называют обезличиванием. Сам того не желая, едва не лишился себя во Тьме, лишь чудом не пав окончательно, и теперь с достоинством нёс это бремя. Ложь была залогом его выживания. Морок — защитой. Аланга не мог его в этом винить. А ещё он не мог его не любить — даже такого, покалеченного, в шрамах, с отрезанным кончиком носа и низким, севшим голосом, который звучал так, будто изнутри говорили сразу несколько голосов. Аланга знал, что сам потерял грань нормальности. Он чувствовал, что пропадает, что жёлтые огоньки зовут его куда-то. Он, дитя Тьмы, идёт за светом, чтобы погрузиться снова во тьму. Это ли не безумие? Сонга начал читать. Маг прикрыл глаза, его зрачки закатились. Он вытянул руки к Аланге и мужчина тут же ухватился за них. Сонга продолжал строить аркан, не сбиваясь с внутреннего ритма. Древненавский мало чем отличался от своего современного аналога, но это лишь для непосвящённых. Только нав мог уловить эту тонкую грань, это изменение тона, тембра, глубины звуков. А ещё, эту разницу в силе. Современный навский стал языком разговорным, созданным для упрощения, для перенимания новых слов из чужих языков, но этот ещё дышал той магией и силой, что Спящий дал своим вторым детям. Когда последнее гортанное слово сорвалось с губ мастера, они оба потеряли сознание, рухнув в рунный круг.***
Голова была тяжёлой и гудела, словно до этого кто-то отчаянно играл ей в баскетбол о бетонный пол. Аланга с трудом открыл глаза. И не поверил тому, что увидел. Своё собственное тело, лежащее к нему лицом. — У нас получилось? Мужчина не узнал свой голос. Точнее, он прекрасно знал этот голос, но сам никогда не говорил им. Низкий, густой, изменившийся из-за Тьмы, что бежала в артериях вместе с кровью. Голос Сонги. Аланга тут же сел, поняв, что на полу под ним лежит балахон, скинутый в начале ритуала. Тело слегка знобило, а перед глазами продолжало плыть. Голова и не думала проходить. «Спящий свидетель, даже не думал, что сильных магов так ломает после тяжёлых ритуалов. Это же просто пытка какая-то!» — Сон, очнись, у нас получилось… — он слабо дотронулся до своего (или вернее сказать, чужого) плеча и притянул к себе тело. Собственная кожа руками Сонги ощущалась такой нежной и приятной, а запах тела, который он, будучи в себе, не улавливал по причине привычки, оказался очень даже волнующим. К щекам тут же прилила кровь, сделав их почти чёрными от смущения. «Мать моя асура, не знал, что у тебя такой острый нюх! Теперь понятно, зачем ты таскаешь мои вещи и… почему так любишь мою подушку». Уткнувшись носом в макушку, Аланга с наслаждением вдохнул аромат чужих волос. «Я для тебя такой вкусный…» Сонга в его руках нахмурился. Изящные азиатские глаза с трудом открылись. Антрацитово-чёрные, глубокие и совершенно не отражающие света, они будто бы просили смотреть в ответ. Родная Тьма в их глубине звала, и нав не мог не отозваться. Только взглянув на себя со стороны, Аланга понял, как может быть красив. Полная картина действительно лучше открывается со стороны. — А? Правда получилось… — собственный голос показался чужим. Иллюзионист какое-то время пытался сфокусировать взгляд на его лице. И когда у него это получилось, его щёки внезапно залились краской. Сонга приоткрыл рот, торопливо облизнув внезапно пересохшие губы, и со смущённо-ошеломлённым видом прошептал: — Кажется, теперь я понимаю, что ты во мне нашёл. Этот взгляд и правда… обескураживает. Аланга не сразу понял смысл произнесённого. Только сейчас он заметил, что смотрит любимому прямо в глаза. Стало неловко. Ведь оба знали, к чему обычно приводит зрительный контакт. Взгляд Аланги скользнул чуть ниже. Сонга это уловил и смущённо проговорил, неловко стараясь прикрыть руками эрекцию. — Я и не думал, что это настолько возбуждает. Похоже, тебе стоит больших усилий сдерживать себя, когда я смотрю тебе глаза. — Рад, что ты это теперь понимаешь. Не прячься от меня… — когтистая рука легко перехватила чужое запястье. Возбуждённый член уже было сложно скрыть одной ладонью. На головке даже выступила небольшая капелька смазки. Аланга шумно вздохнул, чувствуя, что на него тоже накатывает желание. Ему всегда нравилось чувствовать трепет, что охватывал их обоих перед близостью. Сонга в его теле выглядел таким уязвимым и беззащитным, что он просто не смог себя сдержать. Обманчивая хрупкость лишь сильнее распалила. Мужчина потянулся к его губам, легко накрыв их своими. Неуверенные, пробные касания быстро переросли в глубокий, чувственный поцелуй. Искра, которую он высек, вмиг разожгла пожар. Сонга позволил его руке взять инициативу. Ладонь привычно легла на член, лаская у самого основания. Смазка с головки успела испачкать живот. — Я покажу тебе, как мне больше всего нравится… — Аланга с трудом оторвался от его губ, ощущая полнейший диссонанс в голове. Не каждый день целуешься сам с собой. Точнее не совсем с собой. — Прямо тут? Может, хотя бы доберёмся до спальни? Мы ведь перепачкаемся в краске с пола… — похоже, Сонга его чувства разделял. Гарка уловил растерянность, в которой пребывал его любимый. Кажется, его тоже смутила такая резкая смена ролей. «Так вот как ты все эмоции считываешь. Похоже, я и правда был для тебя как открытая книга. Но сегодня мы немного поменялись местами…» Мысли повело в игривое русло, и Аланга с иронией отметил, что вместе с телом Сонги ему досталась и толика его характера. Занимательный опыт. Побывать на чужом месте было поразительно. Эмоции переполняли его. — Я хочу прямо тут. Краску можно смыть… — он провёл ладонью по его животу и снова накрыл уже тёплой и слегка влажной от смазки ладонью его член. У Сонги сбилось дыхание. — Хорошо… Что ты хотел мне показать? — М, наверно начнём с… — Аланга замялся. Но за него всё сказали его руки, начавшие неспешное движение. — Этого. Насколько я успел заметить, мы любим ласкать себя немного по-разному. Помнишь, ты как-то сказал мне, любишь делать это всей ладонью? Я… предпочитаю кольцо из пальцев. В подтверждение этих слов, он оставил на члене лишь указательный и большой пальцы, плотно прижимая их к стволу. Движения стали медленными, член входил в это импровизированное кольцо довольно туго. Сонга не смог сдержать тихого стона. — Ну как? В моем теле это ощущается иначе, да? — Да… — протяжно простонал мастер, тут же смутившись. Возглас получился чрезмерно чувственным. Да и голос, до боли знакомый голос, заставил отдельные струны в его душе завибрировать. Аланга улыбнулся, продолжая развивать свой успех. — Кстати, ты ведь помнишь, что у меня чувствительные соски? Хочешь узнать, как приятно твой язык их дразнит? Если бы Сонга знал, какого бессовестного бесстыдника взял в мужья, он бы подумал, прежде чем соглашаться. — Хочу. Раздвоенный язык издевательски нежно коснулся тёмного кружочка, обведя особо чувствительный центр. Сонга сбивчиво застонал, закусив губу. Влажные губы бережно оставляли мокрые следы на коже, скорее успокаивая, чем дразня. И тем внезапнее стал болезненный, полный животной страсти укус. С губ сорвался громкий, жалобный стон, больше похожий на крик. Сонга оценил пытку. Пальцы стиснули потревоженный сосок, потирая укушенное место, добавляя к боли новый оттенок удовольствия. Аланга даже представить не мог, каким томным он становится во время прелюдий. Он знал, что красив, но не знал, что эта красота может быть такой порочной. Такой жаждущей и манящей. Такой волнующей. — В твоём теле я хочу сам себя, — не веря собственным словам, отозвался мужчина, увлечённо осыпая поцелуями грудь любовника. — О себе могу сказать то же самое. Не думал, что могу быть желанным… — Сонга ухватил его за подбородок и властно поцеловал. Совсем быстро, скорее поддаваясь порыву. Не желая оставлять эрогенную зону без внимания, Аланга вновь стиснул в пальцах чувствительный сосок, заставив любовника жалобно застонать. — Признай, тебе просто нравится меня мучить, — смущённая улыбка, украшенная толикой боли, сделала Сонгу ещё прекраснее. Губы закусанные, влажные, грудь тяжело вздымается, вуаль ресниц словно ширма прикрывает томный взгляд. Его драгоценный мастер, его любимый мужчина сейчас как никогда нуждался в его ласке. И он подарит её сполна. — А ещё мне нравится, когда ты вот так мучаешь меня. Правда, знал бы ты, как потом всё болит, но поверь, оно того стоит, — хмыкнул Аланга, чередуя укусы с поцелуями. Он помнил, какими острыми были зубы у этого тела и теперь с интересом наблюдал, какие занимательные звуки получится извлечь. А послушать было что: томные вздохи, прерывающиеся сладкими всхлипами, тихое рычание, громкие, жалобные стоны. Аланга будто бы держал в руках необычный музыкальный инструмент, похотливую скрипку. Особой пикантности добавляло то, что он по сути "играл" на собственном теле. Рука на члене ускорилась, приближая миг разрядки. Сонга в его руках судорожно хватал ртом воздух, постанывая от нехитрых ласк. Стальная хватка сильных пальцев сдавила плечо, но Аланга понимал: любимый был слишком увлечён сладостью его касаний, чтобы думать о боли. — Не знал, что могу так стонать. А со стороны это выглядит развратнее… — не отрываясь от игр с припухшими от укусов сосками, промурлыкал мужчина. Сильное тело подрагивало в его объятиях, Аланга буквально кожей ощущал, как напрягаются мышцы под чужой кожей. Сонга был на грани. Он сладко постанывал, тяжело дышал и шёпотом умолял продолжать. Это не могло продлиться вечно. Когда удовольствие достигло пика, ладонь окропило вязкое семя. Благодарный, полный нежности поцелуй не заставил себя долго ждать. На смену страсти пришла любовь. Она читалась в каждом движении языка, ощущалась вместе с теплом желанных губ. «Ты умеешь принадлежать». Аланга отстранился, блаженно улыбаясь, и провёл чистой ладонью по его щеке. — Как ты себя чувствуешь? Ты немного бледный. Сонга слабо улыбнулся. Он использовал небольшой очищающий аркан и расслабленно растянулся на полу. Маг и правда выглядел слегка расклеившимся, несмотря на сладкую негу, накрывшую после разрядки, но бодрости ему хватало. — Всё хорошо, я просто ещё не отошёл до конца от ритуала. Впервые Аланга смог так отчётливо уловить в его словах ложь. «Так вот как это чувствуют эмпаты…» Ощущение оглушило. Ему потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя. Притворная улыбка потихоньку сползла с губ любовника. — Сонга, я сейчас в твоём теле, если ты не забыл. И… пожалуйста, не ври мне. Иллюзионист неловко хохотнул. Видимо, он думал, что его способности в полной мере Аланге не достанутся. — Ладно-ладно, если я скажу, что чувствую, будто меня отмудохал весь твой арнат и парочка рыцарей узурпаторов в придачу, ты мне поверишь? Гарка тяжело вздохнул. — Тебе нужно было сказать об этом заранее. Я бы не стал… — Всё хорошо. Я правда этого хотел, — рука иллюзиониста легла на его щёку. — Я не так сильно устал, чтобы говорить об этом. Тем более, твои глаза и мёртвого поднимут. Аланга смутился. — И правда удивительно, что он встал. Ты и впрямь делаешь со мной невозможное. Кстати, я тоже не важно себя чувствую. Видимо, побочка. Давай на том остановимся пока, — он помог любимому подняться. Иллюзионист слабо улыбнулся. С чертами лица Аланги эта милая улыбка сочеталась как нельзя лучше. Жаль только, что владелец тела не был щедр на эмоции. Руки подрагивали, ноги едва держали. Сонга по сравнению с ним держался молодцом. — Душа моя, у тебя такое не тренированное тело, с этим срочно надо что-то делать… — проронил гарка, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чём-то. — Не в этом дело. Просто я потратил много сил на обряд, а до этого не спал пару дней. И ещё, я на стимуляторах, поэтому советую найти дозу, — теперь уже Сонга легко придерживал его под руку. Как же легко они поменялись ролями, будто всегда так и жили. Аланга уткнулся лбом в его грудь. Такой знакомый и теперь совершенно чужой запах сбивал с толку. И сердцебиение, гулкое, привычно спокойное, отдавалось в ушах набатом, будто задавая ритм. Этот круговорот чувств оглушил, сводя с ума. — Скажи, ты всегда так чувствуешь, или это у моего тела что-то не так? — Ты про сердце? Всегда. С твоим телом всё в порядке, мозг уже освоился и подстроился под моё сознание. Правда я чувствую, будто меня ограничивают, наверно это издержки нашей разницы в магических способностях. Я привык оперировать большими ресурсами, — Сонга быстрым движением поправил укладку. Даже находясь вне своего тела он заботился о том, как это тело выглядит. — Это как-то можно погасить? Ты ведь умеешь с этим справляться? — Аланга был оглушён ощущениями и мог лишь жаться ближе, желая получить хоть каплю спокойствия. — Да. Я помогу справиться. Просто немного успокойся, быстрая медитация, и ты возьмёшь под контроль все ощущения. Моё тело очень чувствительное, так что будь готов, что сразу может не получиться. Пойдём в спальню… — он подхватил его на руки. Мужчина растерялся. — Что? Зачем? — На кровати медитировать приятнее, чем на полу. Или ты думал, что я захочу попробовать тут? — Это был бы интересный опыт. — Не верю, что слышу это от тебя. — Раз уж мы решили поэкспериментировать, можно было бы сделать и это. — Сначала освойся в моём теле. Только не усни, нам нужно будет сделать это одновременно, чтобы вернуться обратно, — Сонга наконец принёс его в спальню и легко уложил на заправленную кровать. — Я постараюсь, — буркнул Аланга и завернулся в покрывало. Усталость, накопленная чужим мозгом, могла достигнуть предела в любой момент.***
— Ну как, лучше? — Сонга подполз к нему поближе, буквально уложив голову на плечо. Заинтересованный взгляд и невинные движения пальцев, вырисовывающих на груди узоры, сбивали Алангу с толку. Мужчина скосил на него глаза и согласно хмыкнул. — Лучше. Мощные же у тебя стимуляторы… — Только не спрашивай, где купил, за такое даже у нас могут оштрафовать, — он уткнулся лбом в его плечо. — Хорошо, не буду. Разве что попрошу тебя больше не прибегать к их использованию. Это вредно. Мастер усмехнулся. В пустых от черноты глазах поселилась нотка нежности. — Учитывая, что мой маленький научный эксперимент увенчался успехом, я готов немного повременить… с дальнейшей работой. Отдохнём, выспимся, а потом я напишу отчёт и возможно даже исследовательскую работу. А если у меня возникнет потребность, мы можем провести этот эксперимент вновь… — он склонился над ним, нашёптывая слова на ухо словно заговорщик. Их взгляды вновь встретились. Аланга улыбнулся, чувствуя, как легко его тело отзывается мурашками на этот голос. Теперь он понимал, какое оружие есть у него в руках. «Если научусь быть таким же томным, как ты, кое-кому придётся… слишком сладко». — Мы ещё этот не закончили, — рокочущим шёпотом отозвался Аланга, запуская пальцы в длинные шелковистые волосы. Ему просто нравилось подолгу расчёсывать их, заплетать в косу, приводя таким образом мысли в порядок. Но также ему нравилось, каким голодным взглядом его награждал Сонга всякий раз, стоило лишь присесть с гребнем в руках напротив зеркала. Теперь он полностью понимал, от чего ему такое внимание достаётся. — Думаю, нам следует оставить кое-что на потом, чтобы был повод повторить, — иллюзионист поудобнее устроился на его груди. — Что ж, соглашусь. Заодно будет время подумать. В следующий раз изучим данный метод… с погружением. Не хочу сейчас ещё сильнее грузить твоё тело. Поудобнее устроившись на кровати, мужчины уснули. Полезно порой меняться местами.