***
Скорая ночь вытесняла абрикосовые отсветы последних лучей солнца. Приоткрытое окно не дарило ни ветра, ни прохлады. Парило, но жар успокаивался скорым концом дня. Короткой летней ночью, за которой проследует ливень или даже гроза, прям как в прошлом году, если судить по погоде. Возможно, дождь даже не дождётся утра.***
Многие из нас помнят неповторимый запах после дождя. У него даже есть название – петрикор. Никто толком не может точно сказать что именно его издаёт: мокрые свежие листья, размытая земля или само ясное, умытое небо? Его просто помнят и знают. Но есть ещё один летний запах моих воспоминаний. Он достоин оды. Этот аромат витает в ночной траве, в тёплых сумерках, в воздухе. Он именно летний, его не услышишь в другое время года. Он храним часом Сумарочья и русской ночью. Утром он умирает с сыростью росы.***
Этот аромат временно вплёлся с запахом жары в белые простыни, подушки, светлый плед, мягкий, потёртый, в горошек. Стемнело. Милорд не заостряя внимания на окружающую обстановку, проворно скользнула на кровать, к стенке. Сплющилась клубочком, натянула на себя с головой пледик и закрыла глаза, честно пытаясь уснуть. Краска ещё стояла в дверном проёме, в полной темноте, лишь угадывая по дыханию подруги её состояние. Ладонь, недавно сжимавшая предплечье Милорда, теперь похолодела, бессильно и устало повисла вдоль тела. Всё же она, по-видимому, устала. В короткий срок поступило слишком много того, что стоило обдумать, вот-вот, кажется, разболится голова. Надо бы просто лечь и постараться расслабиться. Тяжело вздохнув, она шагнула в комнату, прошла к кровати, вытянулась, положив голову на подушку, уставилась в потолок. Затем нехотя встала, прошла к шкафу за пижамой. Возможно, стоило бы предложить и Милорду одну из своих длинных футболок, но то, что она, вроде бы, уснула, можно было считать лишь удивительной удачей, потому она не стала её тревожить. На этот раз она уже легла, чтобы не вставать, как она хотела бы, до утра, на бок, спиной к Милорду. И тут поняла, что калачик-овощ обмотал себя целиком пледиком, не оставив ей ни то чтобы кусочка, но и шанса вытащить его из-под неё. Конечно, Краска могла бы взять из комнаты Поли или мамы одеяло, но, во-первых, для этого надо было бы опять встать с кровати, в-вторых, спать под чем-либо кроме пледа она отказывалась из принципа, он был ей, видимо, слишком дорог, а в-третьих, вроде бы, и так неплохо. Раздражённо вздохнув, она лениво потянулась, задумалась. А задуматься было над чем. Что произошло несколько минут назад, насколько верным было её решение? Не то чтобы она до этого не обдумывала его, но... Милорд ведь очень дорога для неё... Не хотелось бы чтобы с ней случилось что-то неприятное, хотя скорее непоправимое и неприятное. Эх, у неё же ещё где-то через час отходняк начнётся, сходить бы за тазиком..! Неохота, потом... Гораздо важнее то, что творила Милорд недавно. С чего бы она полезла к ней целоваться? Конечно, на неё действовал наркотик, но в таких ситуациях скорее лезут далеко не за поцелуями. Да и не к кому попало, мозги всё же не совсем отшибает, опустим тот факт, что и выбора особо-то у неё и не было. Милорд, несомненно, красива, не уступает в разговоре и полёте мысли, но Краска не ожидала... И всё же... Краска была удивлена, она запуталась, конец мысли не хотел приходить, не вписывался в довольно аккуратные ряды дум, обрывался. Снова бессильно вздохнув, она поёжилась, кажется, начинал подниматься ветер. Где-то под окном раздалось шуршание шин, луч фар очертил полоску света по белому потолку, хлопнула дверь небольшого автомобиля – приехал отец. Кажется, он зашёл в дом, и стены заглушили его дальнейшие действия. Посторонние звуки вторглись в, наудивление, тихую ночь, отвлекая Краску. Неожиданно, ей удалось войти в полудрёму. Милорд не спала. Собственное бездвижье было ей противно, она хотела двигаться хоть как-то, хотя бы дрожать или дёргаться. Её сознание будто делилось на две части: одна была более рациональна и сдержана, вторая – необузданна и энергичная. С одной стороны, Милорд немного себя корила за то, что может помешать подруге, как ей казалось, не слишком довольной её поведением, она задавалась вопросами поспешности своих действий, спрашивала себя о том, что же ей руководило, есть ли ей какое-нибудь оправдание, разумеется, кроме наркотика, что думает Краска? Почему она не сразу её оттолкнула, виной ли всему лишь неожиданность? Что было в глазах подруги? Почему провела её именно к себе в комнату? Наверное, чтобы проследить всю реакцию лично. Ну, хоть где-то ответы. Впрочем, Краска сама виновата, развела в чае мефедрон! Милорд, конечно, тогда и не оценивала свои действия так досконально, но сейчас пыталась, честно пыталась анализировать. Ей не удалось. С другой стороны, её мысли будто глушили. С чего бы ей сейчас просто лежать и молчать? Зачем ей быть рядом? Она же вольна уйти из комнаты и ни Краска, никто другой ей бы не помешал, она бы не позволила. Всё же скучно. Дико скучно и тоскливо, хоть вой. Раздался грозный раскат грома, быстро сменившийся новой вспышкой молнии. Краска успела заметить сквозь остатки сна открытое и устрашающе стучащее окно, мокрый от дождя подоконник. Где-то протяжно выла собака. Будто дешёвый ужастик. Всё же пошёл дождь. Всё же она проснулась. Опять к ней пробирались мысли. Юркой наглой змейкой пробирались в мозг. Ужалит – и, кажется, польёт кровь из ушей, глаз, рта. Но был прекрасный отвлекающий фактор – холод. Милорд, как в детстве завернулась в пледик, оставила лишь небольшую щёлку для воздуха, но, несмотря на тепло и относительный уют, по-прежнему не спала. Она заметила шевеление Краски. Что-то Милорду показалось неловким и смущающим, недосказанным. Странно. Эх, с чего бы она просто не отвоевала свой плед, Краска имела на это все права! Но она решилась. Вытянула из-под себя плед и, небрежно, но осторожно, накрыла им Краску. – Окочуришься, а от трупа будет вонять, – зачем-то пытаясь поъяснить свои действия, сказала Милорд. Та даже сразу не двинулась, но потом, кажется, будто благодарно кивнула головой, и, не смотря, поджала озябшие ноги к тёплому чужому телу. Милорду и не сопротивлялась, почему-то ей казалось, что нельзя даже допустить, чтобы она продолжала мёрзнуть на краю, имея под боком живое воплощение батареи. И всё же она очень неприятно холодная. Милорд обняла её за плечи, прижала к себе.***
У Краски быстро билось сердце, как там говорили на биологии... Быстрая фаза сна..? Не важно... Уходя в полусон и дыша в затылок уже согревшейся Краске, Милорд думала о том, что стоит получше рассмотреть её комнату. Завтра. Утром.