***
Идея пойти на вечеринку в какой-то бедный клубешник в центре города родилась, к удивлению, у Никиты, который со всех ответсвенностью подошел к сборам на "танцпол", пока Роменский вздыхал, мониторя кучу-куч хэллоунских тиктоков, заполненных атмосферой зарубежного праздника. Погрузившись в себя и происходящее на экране, он не слышит шагов за собой и касаний ледяных рук на плечах. Вздрагивает старший только тогда, когда пальцы второго перемещаются на нежную кожу шеи, заставляя непроизвольно закрыться, сжавшись. Шатен что-то бурчит, пока Берг обходит того, опускаясь на колени и упирая руки на подлокотники давидиного стула. Роменский медленно убирает телефон, досматривая последний тикток и приподнимаясь выше к спинке стула. — ну Никит, - жалобно начал Давид, мямля и пытаясь уговорить друга от походов в не самые лучшие людные места, - зачем туда идти.. нам и дома хорошо же. Берг молчит, изучая мимику партнёра, покачивая стул, а потом поднимется, ероша волосы старшего и уходит, ставя перед фактом, что сомнительное место все-таки придется посетить.***
И вот мы снова там: в какой-то каморке того-же бара. Старший даже не понял как они попали сюда. Из освещения только какая-то дешевая лампочка, которая ели-ели одаривает светом небольшое помещение. Кроме ящиков, шкафов, пары-тройки стульев и журнального столика здесь больше ничего нет. Парням, находящимся тут, абсолютно без разницы какая тут обстановка, полы, обои, а особенно мебель. Никита не спускает глаз с напившегося до потери сознания приятеля, придерживая его за подбородок большим и указательным пальцами, заставляя второго держать голову выше. Сам Давид выглядел не очень хорошо: раскрасневшиеся щеки, запутанная и местами неразборчивая речь, напоминающая мычание, а кроме постоянной дрожи по всему телу, жутко кружилась голова, мешая ему сфокусироваться на своих ощущениях, а мыслях и подавно. Обычно в таких ситуациях, они моментально уезжают домой, а после отсыпаются, но в этот день под действием опьянения ни Никита, а самый что ни на есть противник злоупотребления алкоголем - Давид Роменский. Херобрин знает, сколько мифоискатели сидят тут, но положение дел так и не изменилось, на что Роменский будто разочаровано вздыхает. — что мы тут делаем.. - спрашивает тот, упирая руки в свои колени, - почему мы не можем продолжить в баре? А Берг выходит из себя, будто не он привел сюда парня и пытается добиться непонятно чего. Если признаться честно, то Никита выпил дай бог меньше, чем Роменский, в чем еще как сомневается. Он сам выпустил свое тело из контроля, ведь все так и планировалось. Идеей этого мероприятия было не повеселиться в праздник, а как раз таки чтобы хоть как-то разбавить сексуальную жизнь ребят, о чем они еще полгода назад говорили с шатеном. Однако, кто знал что младший решит пойти на эту авантюру сейчас. Парень отпускает подбородок уставшего Давида и подходит, кое-как подхватив. Мимолетное для старшего движение, а он уже сидит на небольшом шкафчике, отдаленно напоминающий мини-бар. Он ахает, ударяясь спиной об стену, потеряно глядя на лицо партнёра, а Берг же, времени не теряет, кладя все еще холодную руку на щёку приятелю, впиваясь в губы. Из уст старшего вырывается тихий стон, позволяющий второму углубить поцелуй, проникая языком внутрь, причмокивая и изучая. Руки Роменского перемещаются на спину, а потом и плечи мифоискателя, сжимая и обнимая ногами спину того. Градус накаляется и кажется не только вогнанный в себя алкоголь играет на руку, но еще и искреннее интимное желание близости. Да, прямо тут в обшарпанном баре, за шаткой дверкой. Разорвав поцелуй, Никита смотрит в глаза тому, улавливая тоже, что и он сам. В ту же минуту, моментально припадает к шее и плечам, кусая, зализывая и чмокая некоторые места, не оставляя ни одного без внимания. Такое уже происходило однажды, но Давид не помнит когда. Он отрывает "актива", зазывая закончить с прелюдиями - не словами, а действиями. Роменский, как и Берг, очень устал, но обжиманиями дело лучше не сделаешь, поэтому тот заманивает Никиту в поцелуй, чувствуя чужие руки на талии, что сжимаются с каждым причмокиванием. Он нащупывает ремень на штанах второго, кое-как расстегивая свободной рукой лишний предмет. Брюки спадают вниз, оставляя дело за малым, снять тот же элемент с себя, но его руки перехватывают, соединяя меж собой крестовым образом. Вторая рука младшего перемещается на джинсы парня, проводя от внутренней стороны бедра, до паха, быстро подцепляя указательным пальцем пряжку ремня, стаскивая штаны одним движением руки. Кажется, он действительно приловчился или просто желание слишком велико? — мы пришли сюда меня мучать, - горячим шепотом спрашивает старший, наигранно пытаясь выпустить руки из захвата, - или зачем-то ещё? Берг качает головой и усмехается, закрепляя давидины руки над его головой, второй рукой залезая под резинку нижнего белья того, рывком стягивая. Перед ним открывается вид Давида с разведёнными коленями, который не боится и не стесняется ничего. Член встал еще с самого начала интимных игрищ, поэтому долго стимулировать его не пришлось. Младший слегка расслабляет хватку, наклоняясь к эрегированному органу, быстро беря и вытаскивая изо рта, вырывая стон вперемешку с шипением. Давид больше не может ждать, поэтому начинает ерзать на месте, двигая бедрами навстречу от нетерпения. Берг все понимает, поэтому обильно смочив пальцы слюной, прикладывает к заднему проходу, изнывающего от возбуждения, сначала один, потом два пальца, вставляя те внутрь. Роменский мгновенно сжимается, кровь бурлит, а сердце норовит выпрыгнуть из груди, так и не дождавшись даже середины события. Даже пальцами чувствуется, как же туго и мягко в том, поэтому Никита закусывает губу, сам сгорая от нетерпения. Он отводит взгляд, переводя его на "пассива", который не может и глаза отвести, настолько его завораживает входящие внутри него два пальца, уже глубже фаланг. Парень не сильно любит растяжку, ведь это заставляет его желать все больше и больше, чем есть, но такое ожидание всегда получает свою награду. Вошёл уже третий палец, что вызывает еще более глубокое ощущение, заставляя старшего выгнутся в поясе, толкаясь чтобы насадиться самостоятельно. Его руки наконец отпускают и Никита сам как завороженный, нехотя вытаскивает пальцы, освободившейся рукой, поглаживая и сжимая живот того. Ощущение пустоты в анусе Роменского навевает на того неприятные ощущения, ахая и похныкивая, но это пока Берг не собирается с мыслями. Нижнее белье на том, уже успело неплохо так промокнуть, а член уже выделил достаточно естественной смазки для безболезненного продолжения. На замену пальцам быстро приходит более практичная вещь. Сначала внутрь заходит головка, заставляя в унисон застонать имена друг друга, один громче второго. Роменский занимает более удобное положение, перемещая руки на плечи того, обхватывая ногами пуще прежнего. Никита продолжает входить, держа уже обоими руками лучшего друга, насаживая глубже и глубже. Внутри узко, тепло и мокро - как обычно. Найти простату так же легко - от малейшего удара по ней, Давид рассыпается как карточный домик от дуновения. Как и сейчас, когда резко войдя, младший мифоискатель попадает прямо туда, куда надо, выбив из Роменского протяжно-умоляющий стон. Двигается не Никита, а Давид двигает им, самостоятельно насаживаясь и с хлюпаньем поглощая в себя орган. Берг одну руку удерживает на талии старшего, а другой хватает его за волосы, откидывая за густые пряди назад, выцеловывая открывшуюся шею. — ай-х, Ники~та-а, - переходит на умоляющий стон тот, стараясь не издавать громких звуков, - быстрее-быстрее-быстр- Конечно, он готов по первому требованию, поэтому беспорядочно вдалбливается в тело, забыв о собственной передышке. Хлопки и хлюпанья участились, стали громче, грубее, сильнее - вышибая из самого Никиты и его партнера громкие стоны, которые точно не слышат люди из заполненного зала. При каждом попадании по простате нижнего, Давид чуть ли не давится, ели-ели хватая ртом воздух, поэтому Никита возвращает его голову на исходное положение, прекращая изнасилование его легких. Рука, ранее лежащая на шее парня, сжимает живот Роменского, как бы требуя втянуть живот в себя, для более лучшего ощущения. Взгляды обоих падают на показавшийся бугорок, от которого старший моментально млеет, затягивая в очередной поцелуй актива. Он уже почти без сил, но продолжает верно служить парню, выкрикивая его имя, захлебываясь в стоне. Первым заканчивает Давид, кончая себе на живот и грудь, подрагивая от болезненного удовольствия. Резкие и быстрые толчки второго, заменяются на глубокие и медленные, загонящие вглубь разум, вынуждая растянуто хныкать и стонать, от посторгазма. Сам Никита шумно изливается внутрь, шипя и проговаривая что-то в пьяном бреду. В глазах звезды, в ушах писк и дабы не упасть на вымотанного нижнего, тот упирается о свои руки, тяжело дыша и глядя на виновника торжества. — ты же не был пьян, да? я так и знал. Роменский быстро дышит, приподнимаясь на локтях и целуя в губы того, ехидно улыбается. — как ты догадался?