Правда или действие?

— Фу, блять! — Джисон отпрянул с содроганием припадочного и замахал руками. — Ну тя нахуй с твоим Хэллоуином!   Минхо расхохотался и потянулся за салфеткой. Из раскрытого в широкой улыбке рта на пол и футболку натекло бутафорской крови. Ни то, ни другое не жалко — выражение лица Джисона того стоило. Он очаровательный, когда пугается. Когда не пугается, тоже, конечно, но так сильнее.   — Не настоящая же, чё ты шугаешься, — вытерев жижу, текущую по подбородку, Минхо бросил салфетку в урну, а хотелось в Джисона, чтобы он ещё и на месте степным козлом поскакал.   — Да всё равно мерзкая пиздец.   — Мерзко было бы, если бы я говном измазался, — Минхо подошёл к зеркалу, чтобы полюбоваться ослепительной улыбкой в кровавой каше. — Кстати, была такая мысль.   Джисон сморщился и усмехнулся, усаживаясь на кровать:   — Ну если ты хочешь, чтобы нас выгнали нахуй с вечеринки, то мысль отличная.   — Нас? — Минхо повернулся к Джисону, сощурившись. — Ты тоже измажешься говном для меня?   — Иди нахуй, — Джисон схватил подушку и запустил, вероятно, точно в голову, но с его меткостью только пальцем в жопу попадать — пролетела мимо и даже не задела.   Минхо снова рассмеялся и подскочил к кровати, дабы свершилась месть за провальную, но всё же попытку. Ухватив пытающегося отползти Джисона за ногу, притянул к себе по покрывалу и подмял, шерудя пальцами по бокам. Тот заверещал гиеной, извиваясь. Не то чтобы это вообще можно назвать щекоткой в прямом смысле слова, но Джисона где ни потрогай — везде щекотно.   — Тебе стоит научиться вежливости, — пробормотал сквозь смех Минхо, с благоговением наблюдая за корчащимся другом. Он прелестный, когда хохочет и краснеет. Когда не хохочет и не краснеет, тоже, конечно, но так сильнее.   — Хва-хва-хва-а-а-а, — высыпалось нескладное изо рта Джисона.   — Хван? Да, он тоже невежливый, — Минхо влез пальцами подмышки, и это спровоцировало визг похлеще пожарной сирены.   Побрыкавшись ещё несколько секунд, Джисон шумно хапнул воздуха и просипел:   — Блять, хватит! — и пытки было решено прекратить. Пока. Минхо поднялся, хихикая:   — Я даже не щекотал.   — Я орал от страха, — Джисон сел, тяжело дыша. — Ты ебать криповый с этой улыбкой, кстати.   — На то и расчёт, — Минхо подошёл к зеркалу и ещё раз глянул на измазанный кровью рот. — Хэллоуин — страшный праздник.   — Хэллоуин — повод нахуячиться по-страшному, а в костюме придёшь только ты, — оправив волосы (вообще-то, только сильнее их растрепав), Джисон привалился спиной к стене.   — Не только я. Ещё ты.   — Ага, и будем два брата-идиота там бухих перваков кошмарить, — Джисон очаровательно рассмеялся, и Минхо машинально повернулся посмотреть. Красивый. Раскрасневшийся, растрёпанный, домашний.   — Они сами кого хочешь закошмарят, ты их видел? Понаберут долбаёбов.   Джисон расхохотался сильнее, и не было ни шанса не засмеяться тоже. Он заразительный.   — Ты собираться планируешь? Нам через полтора часа выезжать, — оправившись от внезапного давящего ощущения в груди, спросил Минхо.   — Сказал человек в домашних портках и с гнездом на башке, — Джисон поднялся и принялся поправлять сбитое покрывало.   — Это элемент образа, — Минхо растрепал волосы сильнее. — Я мертвец, вообще-то, у них там туго с парикмахерами.   — У мертвецов, к твоему сведению, кровь изо рта не течёт.   — Да похуй мне, крипово же выглядит.   Оказывается, пьяные первокурсники криповее.   Минхо с Джисоном, конечно, опоздали (не то чтобы они слишком спешили) и приехали к моменту, когда часть особо усердных в алкогольных играх отсеяло интоксикацией. Оно к лучшему — не так шумно и есть куда сесть. Однако людей всё равно оказалось много, и та оставшаяся в живых часть не отличалась трезвостью и адекватностью.   На входе два бухих первака доебались с нихуя, так что пришлось доебаться в ответ. Благо, серьёзные доёбы Минхо редко кто-то выдерживает, и те быстро отстали. Джисон привычно поначалу не на шутку напрягся, глядя на поехавшие от спиртного лица, и впился рукой в локоть, но потом так же быстро расслабился, когда красноречие Минхо прорисовало этим чертям дорогу в тот подвал, из которого вылезли.   В костюмах, что интересно, пришли многие. Девушки, ожидаемо, в более замысловатых, большинство парней — «ну, у меня футболка с именем Марадона, я типа Марадона». Минхо с Джисоном, один — в костюме трупа (мог бы и не наряжаться после недели к первой паре), другой — в наряде маньяка (даже позволил намазать себя кровью, хоть и с сопротивлением), не сильно выделялись из толпы. Выделялся Хван Хёнджин — в костюме горничной и с метёлкой для уборки пыли. Пожалуй, среди парней подобного костюма не выбрал больше никто. Минхо отпустил несколько непотребных шуток не столько чтобы позлить самого Хёнджина, сколько чтобы насмешить Джисона. Тот расхохотался от души, так что миссия выполнена.   Выпили.   Подлетел Чанбин в костюме клоуна, и всё встало на места — они с Хёнджином поспорили. Это уже традиция: каждый год они спорят и оба выигрывают, потому что не слабо прийти с накладными сиськами или в костюме дерьмодемона, а потом, довольные завершением спора, всё равно выполняют желания друг друга. Минхо предпочитает закрывать уши, когда они об этом рассказывают. Джисон просто краснеет и прячет глаза.   Минхо, пожалуй, немного завидует: Хёнджину хватило смелости признаться, что Чанбин ему нравится, и вот ходят, трутся. А у самого Минхо пока отчаяния недостаёт поговорить с Джисоном. Справедливости ради, он пытался — это было в Новый год, — но тогда они оба слишком много выпили, и даже если бы один смог сформулировать, второй не смог бы обработать. Короче, затея была хуйня. После как-то не выдалось случая, и приходится вот до сих ходить и не тереться. А хочется, вообще-то, ходить и тереться. Очень хочется.   Джисон славный. Искренний до жути, улыбчивый, много болтает о ерунде, поддерживает плохие шутки и мило морщится во сне. Минхо, вероятно, очевиден в своей симпатии, но пока не предъявили за то, что слишком много пялится и неумело в шутку флиртует. Может, если бы предъявили, признался бы, но Джисон молчит. Краснеет, когда замечает взгляды, неловко выползает из объятий, когда они затягиваются, и ничего не говорит. Минхо подозревает, что всё взаимно, но страшно, что проебётся. Терять Джисона не хочется. Очень не хочется.   Выпили ещё.   За бессмысленным пиздежом пролетела пара часов. Чанбин хвастался новым железом в зале, Хёнджин — новыми шмотками и картинами, Джисон — прослушиваниями на саундклауд, а Минхо пил и вкидывал шутки. Не то чтобы ему нечем похвастаться, просто ужасно приятно видеть, как Джисон хохочет над нелепыми вбросами. Такими темпами скоро можно будет податься в стендап, но тогда Джисону пришлось бы ходить на все выступления — Минхо готов столько клоунить только ради него.   — Эпата-а-ажно, — Джисон оценивающе опустил уголки губ, глядя на фотографию, что ему в лицо ткнул Хёнджин — новый наряд для фотосессии.   — Эпатаж —  моё второе имя, — Хёнджин ухмыльнулся и дёрнул бровями.   — А первое — ебанько, — прыснул Минхо и запил улыбку. Чанбин с Джисоном рассыпались, виновник шутки пытался выебаться ровно секунду, но после тоже засмеялся.   Джисон хохотал ярче всех. Он, в целом, вечно смеётся палец покажи, а выпивший — втрое активнее. Минхо нравится. Приятно смотреть, как он щурится, как содрогается в плечах, как пиздит сидящего по левую руку Чанбина по колену. Джисон чудный. Крохотный, неуклюжий.   — Я пойду обоссусь, — придя в себя от смеха, предупредил сидящих и встал.   — Я схожу с тобой, — Минхо поднялся следом, звякнув стаканом по столу.   — Как девочки, в один туалет пойдёте? — Чанбин беззлобно хихикнул.   — Скрестим шпаги, как настоящие мужики, — Минхо ухмыльнулся. Друзья прозвенели синхронным смехом.   На самом деле, Минхо просто боязно оставлять Джисона на вечеринках вне поля зрения. Он хрупкий и пугливый, тем более пьяный. Лучше держать за руку и закрывать спиной, чтобы кто ненароком не поранил. Это не столько из сентиментальных чувств, сколько из чисто человеческих. Обидеть Джисона ничего не стоит, тем более если ты пьяный в дрова качок с кафедры спорта и здоровья.   Джисон зашёл в комнату с табличкой «Туалет» в бутафорской паутине. Минхо прибился к стене, разглядывая снующих туда-сюда отдыхающих. В дальнем углу на диване уже целуются, в центре кучка весёлых отплясывает, на лестнице на второй этаж рассыпались перепившие. Чёрт знает, почему они с парнями каждый раз приходят на эти тусовки. Посидеть вчетвером можно было бы и у Минхо в квартире, в целом: с другими всё равно никто из компании не общается. Атмосфера, конечно, была бы иная, но не то чтобы особенно хуже. Во многом лучше: никаких блюющих по углам студентов и мерзкого запаха вспотевших в танце. Но Хёнджин каждый раз громче всех зазывает пойти, а ему грех противиться. Чанбин вообще не способен, а Минхо не слишком старается. В конце концов, Джисону на этих вечеринках нравится.   Спустя несколько минут дверь скрипнула, и Минхо повернулся. Голова Джисона высунулась из проёма:   — Пиздец! — прошипел он с округлёнными глазами.   Минхо прыснул и шагнул к двери:   — Ты реально обоссался или чего?   Джисон приоткрыл дверь и затянул внутрь. Над атмосферой в доме запарились — даже в туалете свет приглушён, на зеркале красной помадой выведены жуткие надписи, а на стенах — кровавые отпечатки рук.   — Пиз-дец! — Джисон встал в раскорячку, демонстрируя проблему — разошедшиеся по шву штаны от паха до колена.   Минхо не сдержал смех:   — А я говорил, не надо брюки в секонде брать, — он подошёл ближе и сел на корточки, рассматривая дыру. Ну, вообще-то, голое бедро рассматривалось сильнее. Крепкое, с тонкой кожей в паутинке вен. Развёл руками: — Как, блять?   — Я просто наклонился кроссовок завязать! — Джисон рассмеялся и запрокинул голову. — Охуенно!   Минхо поднялся и упёр руки в поясницу:   — Что ж, намечается вечер стриптиза, — и снова ухмыльнулся.   — Иди нахуй, — Джисон трижды кивнул со снисходительной улыбкой и опёрся задницей о раковину. — И как теперь?   — Ну, либо рвать до конца, либо снимать совсем.   Джисон закатил глаза и цокнул, явно взволнованный, но пытающийся храбриться. Минхо зажевал улыбку:   — Просто позвоню Хёнджину и попрошу сгонять за штанами, вот и всё, — вышло с какой-то родительской заботой.   — У тебя телефон с собой? — Джисон заинтересованно склонил голову.   — Всегда, — Минхо достал из кармана телефон и потряс в воздухе. — Но учти, тебе придётся терпеть подъёбы Чанбина до конца дней твоих.   — Вау, это что, моя обычная жизнь? — Джисон хихикнул. Лучезарно. Минхо подошёл и облокотился о раковину рядом.   За штанами Чанбин с Хёнджином вызвались поехать на кой-то хуй вдвоём. То ли такой тяжёлый груз, что в одного не вывезти, то ли чёрт их разбери. Минхо не стал спрашивать, дабы вдруг случайно не узнать, и просто попросил сделать всё на скоростях и занести перед поездкой бутылку горячительного в туалет. Чанбин, конечно, пошутил про присесть на неё и, получив в ответ «После вас», удалился.   Джисон к тому моменту уже сидел на подоконнике, болтая ногами. Минхо подошёл, сел рядом и протянул бутылку:   — Остаётся надеяться, что они оба скорострелы, — и ухмыльнулся.   Джисон хихикнул, принял склянку и глотнул. У него красиво дёргается кадык. И напрягается рука. И даже морщится он после глотка красиво. Удивительный.   — Чё делать будем? — спросил, возвращая выпивку. Минхо пожал плечами и тоже опрокинул:   — Правда или действие?   — Ты не любишь эту игру, — Джисон поднял бровь.   — Зато ты любишь, — Минхо пожал плечами и двинулся, чтобы опереться спиной об угол окна. — Правда или действие? — протянул бутылку.   Джисон повторил позу, принял алкоголь и ухмыльнулся:   — Правда.   — М-м-м, когда ты в последний раз дрочил? — Минхо сощурился с самой коварной улыбкой, на какую способен.   — Ах, вот такая у нас, блять, игра? — Джисон изумлённо рассмеялся.   — Ну да, иначе скучно.   — Окей, — его смешок вышел нервный, — эм-м-м, наверное, на прошлой неделе.   — Нихуя себе, стойкий оловянный солдатик, — Минхо чуть наклонил голову в сторону в наигранном удивлении.   — Что-о-о? — Джисон затрясся в смешке. — А ты когда?   — Не, не, играем по правилам, — Минхо выхватил бутылку и сделал жест рукой, мол, давай, задавай. Джисон закатил глаза — он чертовски красиво закатывает глаза — и спросил:   — Правда или действие?   — Действие, — если бы за вредность в обычной жизни давали молоко, у Минхо уже был бы молочный завод. Джисон недовольно застонал:   — Ну, конечно, — и опёрся затылком о стекло. — Тогда пей. Пять глотков подряд.   — Пф, как два пальца обоссать, — и поднёс горлышко к губам.   Это, конечно, в перспективе не слишком хорошо — напиться до консистенции пюре в планы не входило, а Минхо уже выпивший, — однако игра есть игра. Да и Джисон как будто даже затаил дыхание, пока смотрел. Понравилось чувствовать его взгляд. Сегодня он будто бы не такой, как обычно — более открытый. Почти как тогда, в Новый год. Ну, до момента, когда Джисону стало плохо. Может, из-за этого взгляда Минхо тогда был так близок к тому, чтобы сказать. Может, сегодня хороший шанс?   Выпивка обожгла горло. Это крепко. Очень крепко. Джисон вальяжно захлопал в ладоши. Минхо протянул ему бутылку, пытаясь проморгаться:   — Правда или действие?   — Правда, — Джисон поёрзал, удобнее усаживаясь.   — Как давно у тебя был секс? — Минхо закинул ногу на батарею под подоконником и уложил локоть на колено.   Глаза Джисона сделали полный оборот:   — Ты знаешь ответ, блять.   — Знаю. Но мы играем.   — Я жалкий девственник, в отличие от тебя, — Джисон состроил гримасу между снисхождением и поддразниванием, хотя розовизна его щёк красноречива. — Хотя у тебя был целый один секс, так что ты тоже довольно жалкий.   Минхо округлил рот в театральном возмущении:   — С чего ты взял, что я рассказал тебе всё?   Теперь уже Джисон драматично задышал:   — Ах, вот так?   И оба расхохотались. Минхо старался не закрывать глаза, чтобы видеть, как смеётся Джисон. Мило. Невообразимо мило, как у него складываются губы, дрожат волосы, морщится нос.   — Это шутка, я всё тебе рассказал, — зачем-то пояснил Минхо и громко втянул воздух.   Джисон вдруг стал серьёзным, на одну маленькую секунду, а после снова улыбнулся, но иначе, и смущённо опустил голову. Сдавило что-то в груди.   — Правда или действие? — в руку легла бутылка.   — Правда.   — Эм-м-м, всё рассказал, значит...у тебя есть от меня секреты?   Минхо поднял брови. Интересный вопрос. И взгляд у Джисона интересный — увлечённый, азартный и слегка лукавый. От этого взгляда бегут мурашки и чуть теплеют уши.   — Ну, если сколько раз я сегодня посрал — это секрет, то да, великая тайна имеется, — Минхо зажевал ухмылку и привалился виском к стеклу.   Джисон ухмыльнулся и пнул носком кроссовка в голень:   — Отвечай, блять. Или пей.   Минхо ухватился за взгляд, то ли пытаясь что-то без слов сказать, потому что словами ну пиздец сложно, то ли пытаясь смутить. Не вышло в итоге ни то, ни другое, да ещё и снова сдавило в груди от переливов на радужке Джисона. У него красивые глаза. Мягкие, но выразительные.   — Есть один, — может, это и правда повод вытащить язык из задницы? Джисон оживился, пусть и незначительно:   — Какой?   — Я ответил, — Минхо протянул бутылку. — Правда или действие?   — Правда, — Джисон разочарованно вздохнул и закатил глаза.   — Тебе кто-то нравится? — можно было спросить прямо, но страшно спугнуть, так что лучше в обход. А ещё лучше поцеловать и посмотреть, что будет. Хочется Джисона поцеловать. Он потрясающий с взволнованно трепещущими веками и краской на щеках. Без этого тоже, конечно, но так сильнее. Дало в голову — пять глотков не прошли даром. — Если выпьешь, я сочту за «да».   Джисон поднял прежде смущённо опущенные глаза и замер. Смотрел, хуй знает что высматривал, несколько секунд, а после сделал два глотка. У Минхо отказало лёгкое, но виду не подал.   — Правда или действие? — бутылка вернулась.   — Правда.   — Какой секрет у тебя от меня? — этого стоило ожидать, и Минхо ожидал, но это совершенно не помогло подготовиться. К этому будто бы невозможно подготовиться. Сердце заколотилось почти больно.   — Не то чтобы это прям секрет. Думаю, ты знаешь.   — С чего бы?   — Предполагаю, — Минхо закусил губу, пытаясь сложить три слова в кучу, но они, сука, расползаются по черепушке в разные стороны. И взгляд Джисона нисколько не союзник — неясный, нечитаемый. То ли интерес, то ли настороженность, то ли он просто ссать хочет.   Можно ведь выпить. Джисон, конечно, надуется, но это отсрочит нервный паралич конечностей и возможный разрыв сосудов в головном мозге. А можно сказать уже эту блядскую фразу, которую репетировал в голове семь сотен раз, но так ни раз не осмелился — вслух. Это ведь идеальный шанс признаться. Лучше не придумаешь, на, на блюдечке тебе возможность в кои-то веки не поджать жопу и сказать. Джисон примет, в любом случае, это же Джисон. Будет ли неловко, если проебался и невзаимно? Да пиздец как. Но, может, не проебался? Есть причины верить: Джисон временами неоднозначный сверх нужного, смотрит странно, ярко краснеет, когда Минхо переодевается при нём или пошло шутит, касается, когда нет причин касаться. Последнее нечасто — Минхо этим грешит сильнее, — но случается.   — Мне тоже кое-кто нравится, — Минхо собрал в кулак не только яйца, но ещё хуй, жопу, спину и несколько органов.   Джисон, кажется, перестал дышать. Смотрит по-прежнему мутно (может, надо меньше пить, чтобы взгляды окружающих казались яснее), однако напрягся в плечах и смял в пальцах рваный край брюк.   — Правда или действие? — Минхо протянул бутылку.   — Правда, — Джисон не двинулся, и склянка осталась висеть в протянутой руке.   — Кто тебе нравится?   — Ты первый, — голос Джисона стал тише и ниже.   — Это не по правилам, — Минхо махнул головой.   — Похуй мне на правила. А тебе?   Минхо втянул воздух, и на губы наползла улыбка. Джисон восхитительный, когда провоцирует. Когда не провоцирует, конечно, тоже, но так просто ошеломляюще. Он редко бывает таким — обычно это прерогатива Минхо, — однако каждый раз хочется вырвать бьющееся из груди и отдать ему в вечное пользование. Или снять с Джисона штаны и отсосать — тут сложно выбрать. В любом случае, это знак более явный, чем прочие.   Минхо поднёс бутылку к губам, сделал три спешных глотка, поставил на подоконник и придвинулся к Джисону достаточно быстро, чтобы ошеломить, но не слишком резко, чтобы не выбить ненароком зубы. Тот на миг от испуга чуть отшатнулся, но не противился столь ничтожному расстоянию между лицами — можно почувствовать дыхания друг друга. Блять, это происходит? Будет грустно наутро осознать, что это сон алкоголика, но пока кажется весьма реальным, так что сердце зашлось. Глупо спрашивать, когда всё очевидно, однако Минхо не посмел бы не спросить:   — Можно? — очень тихо, совсем свистящим шёпотом, чтобы вдруг не поломалось.   Джисон ведь хрупкий и пугливый. Славный, пахнет алкоголем и сладостями, даже с такого близкого кажется крошечным и часто-часто дышит. Чёрт бы его побрал.   Досматривать кивок до конца Минхо не стал — положил руку на челюсть Джисона и поцеловал. Прилепился губами к его, чуть сжимая пальцами скулу, и внутри засалютовала заставка победы в пасьянсе: всё цветное, шевелится, картинки прыгают причудливыми рядами, и хуй остановишь. Джисон уцепился рукой за воротник — наверное, у него тоже внутри что-то движется и пятнит — и двинул губами первым. Не проебался. Как же потрясающе. Джисон мягкий и ласковый, целует медленно, но уверенно, мажет по губам слюну. Дышит, дышит, дышит, блять, до мурашек громко и слегка дрожит. Хочется в него впитаться и с ним срастись, засунуть его в грудь и там греть — экспонат из этого будет, конечно, впечатляющий, под стать Хэллоуину. В голове толчками мутнеет и отступает — то ли алкоголь, то ли от сбитого дыхания начали отмирать клетки мозга. Чёрт с ними, вообще-то, Минхо и без мозга неплохо дальше справится.   — Ты неплохо целуешься для жалкого девственника, — пробубнил с ухмылкой, когда Джисон чуть отпрянул подышать.   — А ты хуёво для того, у кого был целый один секс, — улыбка напротив заразительная. Джисон ужасно заразительный.   Минхо рассмеялся и ткнулся лбом в изгиб джисоновой шеи, прикрыв глаза:   — Ты мне нравишься, — шепнул под ворот футболки, и Джисон едва уловимо дёрнулся — мурашки или концентрированное волнение. Простая фраза, когда уже сказана, и кажется, что зря вообще столько времени трясся в страхе.   — Думал, у меня фляга свистит и кажется, что ты смотришь, как будто хочешь сожрать, — Джисон хихикнул и заполз рукой во всклоченные волосы. — Фу, блять, ты чего на голову налил, что так мерзко к рукам липнет?   — Думал, про обмазаться говном шутка была? — Минхо выпрямился, с ехидством заглядывая в глаза напротив. — Нихуя-я-я!   Джисон беззлобно зарядил в плечо, а после потянулся поцеловать. Отказало второе лёгкое, но Минхо снова не подал виду и позволил неловко усесться к себе на колени. Руки легли на изгиб тонкой талии и стиснули в пальцах кожу сквозь ткань. У Джисона горячий язык, очень юркий и опасно длинный. По ощущениям при желании может достать до гланд. Минхо бы не отказался даже от такого. Не от чего больше не хочется отказываться — долго отказывался, потому что блядский трус. Больше не страшно, потому что-   — Ты тоже мне нравишься, — пробубнил Джисон между поцелуями с нервным смешком. — Сильно.   Минхо едва не потрескался от распирающего восторга. Да, блять, сука, да! Он нравится Джисону. Славному, очаровательному, яркому. Нравится.   По двери забарабанили:   — Эй, несчастные, снимайте обосранные штаны, — донёсся голос Чанбина. Рядом с ним забренчал смех Хёнджина. — Папочка принёс чистые.   Джисон прыснул в губы и враскорячку слез с колен под аккомпанемент разочарованного выдоха Минхо. Чанбин бывает удивительно пунктуальным, когда не нужно.   — Тебе бы не выебаться, если не хочешь, чтобы я обосрал и твои штаны тоже, папочка, — открыв дверь, ухмыльнулся Минхо и принял пакет.   — Это мои, вообще-то, — подал голос Хёнджин. — И они стоят кучу денег, так что будьте добры не срать в них.   Минхо ухмыльнулся и кинул пакет Джисону в другой конец туалета. Тот неуклюже словил прямо перед лицом.   — Я жду тебя за дверью, — бросил Минхо и, удовлетворившись ответным кивком, вышел к друзьям.   — Чё делали? — Хёнджин заговорщически пихнул плечом в плечо и поиграл бровями.   — Ничего настолько интересного, насколько ваши брачные игры, — Минхо закатил глаза. Чанбин хихикнул, а Хёнджин скорчил дразнящее выражение лица. — Играли в правду или действие.   — Ты же не любишь эту хуйню, — Чанбин скептически поднял брови.   «Зато люблю Джисона».   — Да зря гнал, хорошая игра.