Голубой экзорцист

На встречу с риэлтором они приехали в ресторан, где первая девушка-хостес вешает одежду на плечики и уносит в гардероб, а вторая провожает к столу. Освещение в зале приглушенное, интерьер выдержан в минимализме цветов; Арсений про себя думает, что тёмные цвета посуды приглушают аппетит – и здесь наверняка тот же принцип, потому что на черном блюде ожидающего их мужчины лежит небольшая порция какой-то неведомой закуски. Словом, неуютно Арсению становится ещё до того, как риэлтор вскакивает при их появлении, умудряясь при этом не уронить вилку, и начинает энергично трясти им руки. — Добрый день, добрый день! Меня зовут Александр, о Вас наслышан, наслышан, — он кивает и Антону, и Арсению, — хотите что-нибудь заказать? Я попросил оставить меню. — Да, спасибо, — Антон отодвигает кресло, и то звучно проезжается ножками по полу, Антон морщится, шепчет что-то едва заметно, кажется, извиняясь за неудобства. Арсению вмиг становится спокойнее: легче чувствовать себя не к месту, когда вы вдвоём такие. Он свой стул отодвигает не робея — и получается ещё громче, но Арс присаживается грациозно и принимается листать меню. Антон рядом пыхтит: столы красивые, но низкие. Арсений пихает его локтём, демонстративно отодвигается чуть подальше, выпрямляет ноги. Антон улыбается, вздыхает, двигается тоже. Они переглядываются и улыбаются оба. Арсений думает, что со стороны они могут показаться дураками; надеется, что сегодняшний клиент спишет странное поведение на присущую гениям сумасшедшинку; решает, что ему наплевать, и поворачивается к официантке: — Мне, пожалуйста, флэт. Большой, если можно. Антон, меню не открывший даже, уточняет: — Есть возможность сделать какао? Учтивой девушке хватает такта не уточнять про основное блюдо, Арсений этому рад, потому что и кофе тут стоит как средний обед, а если готовить самому — то и вовсе как ужин для них с Серёжей на два дня. Александр выкладывает из небольшого кожаного портфеля планшет, откидывает крышку чехла и открывает презентацию. Арсений мог бы даже представить, что квартиру им предлагают купить, настолько пафосно это всё выглядит. В конце концов, что такое купить кофе за четыреста рублей, если ты готов потратить двенадцать миллионов? — Вот, смотрите, квартира замечательная: светлая, просторная, большие окна, — Арсений видит на фотографии план жилого комплекса: дома близко друг к другу, спасибо, если соседи в окна заглядывать не будут, какой уж тут солнечный свет, но кивает, — дом, конечно, не самый новый, но тёплый, замечательные соседи, справа бабушка-профессор, напротив семейная пара. Ремонт опять же, собственник делал под себя. Есть метро, до него всего две остановки на маршрутке, это пешком минут десять, сущие пустяки. Продуктовые, садик, школа, очень хорошая, с физико-математическим уклоном — понимаете, какие перспективы? Антон пальцем дотрагивается до экрана смартфона и бросает взгляд на экран. Александр улыбается понимающе: — Да-да, простите, профессиональное! Официантка, не уточняя, опускает перед Арсением и Антоном кружки. У Антона в кружке плавают маленькие маршмеллоу — уголки его губ чуть приподнимаются, Арсений замечает. После этого Антон поднимает кружку, делает большой глоток, опускает её чуть громче, чем стоило: — К делу? — Покупатели нашлись сразу, посмотрели, подписали договор, заехали три дня назад — никогда так быстро сделку не закрывал, тем более, прошлым владельцам очень нужны были деньги, так бы они попридержали квартиру еще пару лет, там скоро метро рядом откроют, а это уже, как вы понимаете, совсем другие деньги… Арсений чувствует, что Антон садится прямее и рукой легко дотрагивается до виска. У самого Арса голова тоже начинает болеть. — И что пошло не так? — Они уверены, что в квартире — призрак. Хотят расторгнуть договор, в агентство звонят… — А призрака нет? — Арсений всматривается в лицо мужчины; тот хмурится, губы поджимает. — Я никаких призраков не видел. Собственники хотели квартиру продать, потому что уезжают из страны, ничего необычного. — А почему купили квартиру так быстро? — вновь включается в разговор Антон. — Дёшево продавали? — Мм, — Александр медлит, словно успел бы забыть, — да, немного ниже рынка. Миллионов на шесть-семь дешевле, чем в среднем по району. Антон хмыкает, кивает сам себе. Берёт чайную ложку и вылавливает несколько подтаявших зефирок. Арсений поспешно отводит взгляд, чтобы не пялиться. Заставляет себя фокусироваться на деле: — Разве это не странно? — Я же сказал: хозяева хотели быстро, а не выгодно, — мужчина раздражается тоже, не ест, а только размазывает по тарелке пастообразное разноцветное блюдо. — Нужно убедить новых собственников, что призрака в квартире нет. Берётесь? Антон смахивает экран блокировки, вбивает в заметках число, показывает экран Александру; тот губы поджимает, но кивает. Когда он не улыбается, то выглядит очень уставшим. — Если призрак окажется настоящим, оплата будет с коэффициентом полтора. Такие условия. Аванс Александр переводит тут же, щедро предлагает закрыть общий счёт — и вручает визитку, с многообещающим «Александр, лучший риэлтор ЮЗАО» и контактами: — Если задумаетесь о покупке, звоните — подберем замечательную квартирку! ** Коридор в квартире был самый обычный: линолеум на полу, без дыр и заметных пятен, нейтральные бежевые обои, пустая полка под обувь, косяк со следами кошачьих когтей, встроенный шкаф-купе с распахнутыми дверьми. За первой дверью – ванная; лампочки не вкручены, и Арсений включает фонарик на телефоне. В синеватом свете налёт на ванне отливает фиолетовым. — Антон, что это? — Арс переходит на шёпот. — Я хуй знает, но вряд ли кто-то покрасил кукурузный сироп, — Антон кладёт руку ему на предплечье, аккуратно тянет за собой в коридор: тут хотя бы светло. Голос выдает волнение, но Арса он всё равно пытается развеселить: — Нет такого лёгкого ощущения, что мы зайдем в комнату, а там под потолком женщина в огне? За второй дверью – кухня: одиноко стоящая электроплита, мойка на ножках, холодильник, пожелтевший от времени. Арсений и Антон переглядываются. Кос облетает кухню по периметру: — Ну я понимаю конечно, что жить можно где угодно, но вам не кажется, что это странно слегка? — Действительно, «слегка», — Арсений пальцами делает кавычки, — звони ему, херня какая-то. — Сам вижу, — Антон набирает номер, но в трубке только короткие гудки. Арсению хочется верить, что риэлтор ошибся с адресом и ключами, ну, может много объектов у него — все же едут покорять Москву, да? — Кос, а ты бы почувствовал еще одно привидение? Кос в ответ вздыхает, даром что дышать ему не нужно: — Нет, но я могу проверить. Идите за мной, дверь всё равно в обратную сторону, — Антон и Арсений кивают оба. Коридор узковат для них двоих, поэтому Антон идёт вперёд, а Арсений прямо за ним, едва не врезаясь, когда Антон замедляется, потому что Кос зависает в воздухе. Коридор короткий, не сильно длиннее, чем в типовой хрущёвке — но кажется бесконечным. Антон чередует глубокие и короткие выдохи, кажется, какая-то система дыхания; Арсений просто идёт, дверь в ванную остается сбоку, до входной двери всего несколько шагов. Кос завис прямо у неё – и смотрит в сторону оставшихся комнат. Арсений поворачивается тоже, и вскрикивает: там стоит зеркало. Воздух у поверхности пола становится холодным, тягучим и влажным; если измерять силу этого ощущения, Арсений оценил бы на десять косов. — Арс, умоляю, скажи, что это какой-то прикол. Здесь камеры где-то, да? На ютуб загрузим? — Антон берёт его за руку, и говорит с надрывом; Арс боится, что Антон сейчас запаникует — а этого допускать нельзя. Арсений сжимает ладонь Антона сильно, тот морщится от боли, но ладонь не разжимает. — Шаст, честно, я не ебу, че здесь творится, надо съебывать! — Арсений пихает Антона к двери, но сдвинуть его не получается. — Какого хуя? — Антон смотрит вниз: под его ногами отвратительная тёмная, тягучая жидкость, напоминающая слизь Венома — Арсений его с детства боится. Арс шагает вперёд, пытается потянуть Антона за собой, но бесполезно. Антон может ногу поднять, но её тут же притягивает обратно. Антон руку Арса выпускает тут же. Он командует серьёзно и жёстко: — Иди, — и голову опускает. Арсений критически близок к панике сам: он думает, почему они не ушли сразу; почему вообще согласились и ничего не заподозрили; кто хочет их с Шастуном поймать; хотят ли их только поймать или убить. Арсу начинает казаться, что тёмная херня по ногам Шастуна поднимается выше, уже покрывает кроссовки. И даже если ему нравится Кот Нуар, смотреть на Антона в облегающем черном в планы на эту среду не входит. Антон его в этот момент бесит — потому что стоит, руки опустил, а на монолог в стиле «Наруто учил не сдаваться» времени нет. Кос завис над зеркалом. Он дотрагивается до него призрачными пальцами. — Кос! Помоги! Арсению кажется, что это всё — сон. Такой, в котором всё сразу: гигантская лягушка принимает тебя за комара, приходится куда-то бежать и падать, Хогвартс обнаруживается в соседнем дворе, а заканчивается всё наводнением. Арс готов к тому, что Кос сейчас обернётся, рассмеется дьявольски и начнет зачитывать монолог суперзлодея. Антон вынимает из куртки телефон, когда Арс слышит смех. Женский. Входная дверь и дверь в дальнюю комнату открываются одновременно. Девушек тоже две: одну Арсений видел не так давно, и узнаёт сразу — это Ирина, а вторая девушка кажется смутно знакомой, но он никак не может понять, где конкретно её видел, пока не слышит её голос. — Без грима ты гораздо красивее, — она улыбается, и на Арсения словно бы и не смотрит; Антон матерится сквозь зубы. — Антон? Это что, твои злобные бывшие, которых мне нужно победить? — Арсений держится к нему ближе, забивая уже на черную жижу под ногами: через двери ему всё равно не выйти, а окно – не выход, если этаж выше третьего. Антон выпрямляется, смотрит на Арсения с недоумением: — Я с девушками не встречался, — попался, думает Арс, — то есть, с этими девушками. Терпение этих самых девушек не безгранично. Брюнетка кричит громко: — Прекратите! Арсений усмехается невольно: ошибкой было списать всё необъяснимое на Коса. Но это что же получается, Дарина Александровна, ассистентка его преподавателя, использовала служебное положение, чтобы добраться до Антона через него? — Ирина и Дарина. Знаете, вам нужна третья. — Что ты несешь? — Ну, две злобные ведьмы с похожими именами. Нужна третья. Вы не смотрели Винкс? Антон рядом смеётся. — Самый умный? Тогда так: то, о чём вы подумаете, вас и убьет! — Ирина психует, и взмахивает рукой. Арсений ждёт, что вылетит световой луч, или резко станет темно, или всё загорится, или произойдет хотя бы что-то. Ничего. Только тревожное ожидание — худшая пытка. Антон рядом вздыхает: — Прости. Всё из-за меня. — Что произошло? Происходит? Ведьмы хихикают гадко, и Арсений чувствует, как начинает паниковать. Потому что рядом с ним — Антон, который, как выяснилось, факты перекручивает лучше любой желтой прессы, не говоря уже о его способности додумывать, богатом воображении и огромном количестве знаний о монстрах, призраках и демонах и не менее сильном страхе перед ними. Антон может придумать себе хоть Ктулху, хоть Дарта Вейдера, хоть гигантского зефирного человека — и это его убьет. Что-то убьёт Антона, а Арсений будет смотреть? Или это убьет и Арсения тоже? Арсений понимает: если думать об Антоне, то его убьет Антон. Работает ли это так или их спасение в мыслях друг о друге? Это ловушка. Нет, это загадка. Арсений делает шаг к Антону, кладет ему ладони на щёки (в голове проносится мем «ты сэндвич с идиотом»), и он говорит: — Антон! Думай обо мне! Антон пытается закрыть глаза, помотать головой, но Арсений остается непреклонным: — Я думаю, мы не убьем друг друга! И в этом выход! Антон кладет свою руку поверх руки Арсения, поглаживает. — Арс, это их заклятье. Я не хочу умереть от твоих рук. Или убить тебя. — Тогда... не думай ни о чём?.. — Арсений теряется окончательно, потому что пустота может убить тоже. Уничтожить, буквально, превратить в ничто. — Антон, нет, надо думать! Давай, Антон! Ты же лучший демоноборец! Охотник на призраков, ну! — Арсений трясёт Антона за плечи, как будто он копилка с монетками, чтобы вытянуть хоть парочку на мороженку. Хотя нет, скорее ему нужны были бы пятаки на удачу... господи, пятаком можно вскрыть горло или пробить череп, хуета, хуета! — Голубой экзорцист, блять, смотрел аниме? Вот бы сейчас меч или уметь загораться... Антон, вслушиваясь в этот поток бреда, тоже скачет с мысли на мысль. Но лейтмотивом каждой идет Арсений, и Антону страшно. Потому что если у него самого жизнь давно с приколами, то Арсения он в это втянул; а тот, может, мечтал об отношениях, о собаке, о нормальной работе, о роботе-пылесосе или большом коллекционном наборе лего — и теперь у Арса ничего этого не будет, а Антон не успел даже спросить, о чём тот мечтает. Сейчас это кажется самым важным вопросом. Мыслями Антон почти проплывает мимо, но Арсений говорит об аниме, и вдруг хихикает выше обычного, звук такой милый, неожиданный даже, потому что новый и непривычный. У них ведь так мало времени было, хотя времени всегда мало, если тебе хорошо. И у Антона щёлкает. — Арс. Это старость. Думай про старость. Арсений с готовностью кивает: — Да, это я легко могу представить, хочу маленький домик на юге Италии, чтобы вокруг — кукурузное поле, и на машине ездить купаться в горное озеро, пить кофе и спать днём. Антон представляет тоже, звучит хорошо. Звучит как счастливый конец. Он думает о жизни и смерти, и вдруг перед глазами вспыхивает сцена из Пиратов Карибского моря: та, мерзкая, в которой Черная Борода хотел забрать себе годы жизни дочери, но был обманут Джеком — и магический вихрь разрушил его до скелета за секунды. Способна ли Ирина на такое? Кукуруза колеблется на ветру. Небо голубое-голубое — и высокое. На горизонте, конечно, Альпы. Арсений в кресле-качалке комментирует газету. — Да как вы бесите! Ирина отходит в сторону: Антон теряется в догадках, пробили ли они суть ее чар, или просто что-то пошло не так; но они оба ещё живы — и он берёт Арсения за руку. Арс улыбается, кивает тоже, и смотрит в угол. Кос сидит у зеркала не двигаясь. Дарина, не спеша, подходит сначала к Ирине, нежно гладит ее по плечу и что-то шепчет, очерчивая вокруг нее защитный символ. Когда она смотрит в их с Антоном сторону, становится жутко от того, насколько у нее хищное выражение лица. Дарина соединяет ладони перед грудью, сплетает пальцы, поворачивает руки, что-то шепчет. Антон шагает вперёд, задвигая Арсения за себя. Арс хочет возмутиться, но тушуется под тяжелым взглядом. Воздух в помещении становится густым, вдыхать его — ровно что набирать воду носом, сразу хочется прокашляться. Арсений вспоминает твиты с вопросом «что бы вы делали, если бы узнали, что жить осталось минуту?», и думает, что они были знаком, что стоило продумать хотя бы какой-то вариант. Ему хочется притянуть к себе Антона и крепко обнять, на большее без объяснений он не решится — в конце концов, это и последняя минута жизни Антона, не хочется, чтобы он потратил ее на ахуй от поцелуя с Арсением, это эгоистично слишком; хочется позвонить маме, потому что папа непременно рядом с ней: они друг друга любят, а он – любит их, зачем только уехал; хочется услышать смех Серёжи в кружке в телеграме; хочется выпить что-нибудь самое вкусное – он не успевает продумать, что. Потому что всё его существо занимает низменное желание: вдохнуть. Антон пытается кричать — Арсений видит по лицу, но слышит только грохот крови в ушах. Антон поворачивается к нему, губами шепчет: прости. Арсений не злится совсем и не обижен, он бы очень хотел об этом сказать — но вокруг него сжимается воздушный гроб. Он не успевает отследить даже, что ого, он с Антоном действительно много времени провёл — узнаёт движения его губ. И никогда, кажется, их не узнает так, как хотел бы. Он пытается крикнуть тоже, но снова закашливается, и злится, и злобы в нём – дохуя, потому что он злится на каждое обстоятельство, которое привело его в эту точку. Он ненавидит себя за глупость, ненавидит гиперопеку родителей (даже если любит их самих) — он отключил возможность использовать «Найти Айфон» сразу после переезда. Сережа заметит его отсутствие быстро, потому что Арс обещал вернуться к шести, но найти его всё равно не успеет. И с этой мыслью – что, может, его смерть сделает Сережу пунктуальнее, он готов отключиться. Шутка — тупая и неуместная, но он сейчас умрёт тупой смертью, поэтому, так сказать, соответствует уровню обстановки. ** Арсений открывает глаза и видит над собой обеспокоенное лицо Антона. Головой он лежит у Антона на коленях, и вставать ему совсем не хочется. За Антоном всё те же бежевые стены. Кажется, Арсений больше не сможет нормально воспринимать этот цвет. Стоит тишина: не тревожная, не звенящая, а спокойная — только сейчас Арс понимает, что слышит не только дыхание Антона, но и звуки улицы: машин, ветра, птиц. Кос не дышал, но без комментариев их компрометирующее положение вряд ли бы смог оставить — и Арсений голову наклоняет, чтобы посмотреть в угол, где стояло зеркало. Теперь там только обломки стекла и деревянной рамы. — Кос? Антон качает головой: — Его забрали светлые огни. Кажется, это хороший знак. Арсений прикрывает глаза; может, если открыть их снова, то всё начнётся заново? — Он, оказывается, мог в людей вселяться. Арсений чувствует спиной сквозняк, только теперь обычный, как от открытого окна — Антон, наблюдая за тем, как Арс поворачивает голову, объясняет: — Ну да, вселился и спрыгнул. Вторая сиганула следом сама. — Романтично. — Они живы обе, если тебя это беспокоит. Арс отмахивается: — Они меня не беспокоят до тех пор, пока не пытаются убить меня. Ну и тебя, — Антон в ответ улыбается и качает головой, — а что с зеркалом? — Зачарованное для него, что ли — про него не успел рассказать, начал растворяться. Зато как-то красиво, я не повторю, сказал, что мы помогли ему себя вспомнить, а ещё, что он такой сильный, потому что чувствует эмоциональный всплеск. И попросил передать Сереже, что ему нравилось за ним наблюдать — смешной очень. — Ого, — Арсений выдыхает шокированно, — вспомнил, получается. Антон кивает: — Мы его, оказывается, всё это время неправильно звали. Кос — это его друг. — А он? — Дима. Арсений кивает, с кряхтением скатывается с колен на пол, ставит руки сбоку от груди, и, отжавшись от пола, приподнимается. Руки закидывает за голову, разминает спину. Подает ладонь Антону, он встает, охая: — Колени затекли. На улице стемнело. Если Серёжа фарш не вынул, проще будет пиццу заказать. Да даже если вынул… — Как думаешь, мы его ещё увидим? — Думаю, это знал только он сам, — уклончиво отвечает Антон; Арсений думает, что вот так Шаст клиентам зубы заговаривает, но это действует, становится спокойнее. Они кидают ключ от квартиры в почтовый ящик, чтобы незадачливый риэлтор помучался, вытягивая их через узкую щель. — Они на нас не набросятся снова? — Арсений замирает у информационного стенда о деятельности местного ТСЖ. — Надеюсь, нет. Антон нажимает на кнопку, металлическая дверь поддается с толчка. Во дворе здесь классная площадка с пиратским кораблем (Арс бы сам на такой побегал), детей и родителей гуляет много. Их никто не ждет, даже больше — никто не обращает внимания. До машины Антона доходят спокойно, если не считать того, что в по свежему снегу, которого выпало сразу на месячную норму осадков, идти тяжело — Антон то и дело поскальзывается и хватается за Арса. — Ты же понимаешь, что я нас обоих не удержу? — Ха, уверен, руки у тебя достаточно большие и сильные для такого, — Антон улыбается и смотрит пристально, а лучше бы под ноги смотрел — потому что пропускает очередное накатанное место. Арсений чувствует, что снег забился под пуховик. Холодно вообще-то, но нервы сдают, и вместо недовольного «чтобы страховать твою тушу, мне нужны сильные ноги и еще килограмм двадцать веса» Арс просто смеётся. Получается высоко, чуть истерично — Антон нависает сверху, тыкает Арсу в лоб своей кепкой дурацкой, зима, сколько можно в ней ходить: — Прости, — Антон отклоняется чуть подальше, — порядок? Арсений головой качает: — Нет, но сойдёт. Дальше идут аккуратнее, как два пингвина, медленно переступая. Арсений всё ждет, что Антон заговорит первым, но тот, кажется, ничего объяснять не собирается. А Арсу любопытно, сил нет: — Что за история с ведьмами? Антон вынимает из кармана ключи, открывает машину, деловито стучит ботинками друг об друга, сбивая снег. Арсений запрыгивает на переднее и морщится, потому что джинсы от снега успели промокнуть – приятного мало, а подогрева сидений в Ниве нет. Зато заводится машина сразу. — Дурацкая ситуация получилась. Помнишь, усы мне клеил? — это Арсений помнит, конечно; он и сам связал сразу, как Дарина про грим сказала, — это мы к Дарине в дом ходили. Я приезжал к ней на вызов, года три назад ещё: напугал, окно герметиком промазал, дверные петли смазал, ничего такого. Она попросила ещё лампочку поменять, ну, мне ж несложно. Они встают в пробку, такую, когда на яндекс.картах водители устраивают стендап, потому что выпадение снега — всегда неожиданность и апокалипсис. — А потом началось, знаешь, «останьтесь на чай, у меня такой пирог вкусный», «или жаркое, через пару минут будет готово». Арсений хмыкает: в целом, можно понять, у Антона вайб располагающий, особенно когда он вежливо ведет себя с клиентами. — А ты что? — Извинился, ушёл, — Антон плечами пожимает, покрепче сжимает руль правой рукой, бросает взгляд на боковое зеркало. — А она что? — Звонить начала, соседям меня советовать, еле отвязался, ну, думал, что отвязался. — А она думает, что вы судьбой связаны, — Антон смотрит с укором, но не выдерживает, улыбается тоже. Арсений Дарину Александровну помнит и на парах: аспирантка, она умудрялась быть своей и со студентами, и с преподавателями: оценки завышала с первых тестов по теории, рассказывала забавные истории со съемок и сокрушалась, что без связей устроиться сложно. Арс думает, рассказать ли Антону об этом: тот, кажется, не в курсе, как много усилий было приложено, чтобы Арс себя выдал — и они с Антоном посрались, очевидно. С одной стороны, многие знания — многие печали, с другой, замалчивание им только проблемы приносило с самого начала. — Ты только не злись, но Дарина у меня преподавала. И с репортажем история — это не у меня синдром самозванца, она реально мою работу пропихнула как-то, чтобы на канал сняли меня. — Ого. Да я и не злюсь. Мне ее больше жаль: для меня это работа и просто доброе дело, а для человека почему-то сразу знаком внимания кажется, — Антон говорит тише обычного, и, кажется, действительно винит во всём себя. — Это не твоя вина. Это мир говно, в котором люди к добру не привыкли. Ну и если люди думают, что отказы — это флирт такой, то это только их проблемы, — Антон смотрит на Арса, пользуясь тем, что полоса встала: Арсений сидит нахохлившись, руки на груди скрещивает. Хочется его за плечи потрясти, потому что ну не в нем дело ведь, а загоняется. — Не кипятись, я знаю, — Антон чувствует, что Арс возражать готов, но успевает продолжить, — когда я сказал, что виноват, я имел в виду тебя с собой притащил. И Коса. Диму. — Шаст, — Арсений тянется к его руке, но осекается. Антон перестраивается, фокусируясь на время на дороге: поворот, знакомые продуктовые, ярко раскрашенная школа — до дома Арсения и Серёжи всего ничего, и Арс, не умея особо ориентироваться во время езды на машине, узнает район только сейчас. Хлопает себя по карманам, забирает телефон и ключи из отделения под бутылки рядом с приборной панелью. Из машины они выходят вместе: на ветру сразу становится зябко в промокшем, но бежать в подъезд Арсений не торопится. Нужные слова не находятся, потому что все варианты кажутся избитыми и неискренними; едва ли Антону станет легче от «мы бы пошли с тобой ещё раз». — Знаешь, что я понял, после сегодняшнего? Антон поворачивает голову, смотрит с интересом. — Мы с тобой слишком много работаем. Кошмарное количество общих воспоминаний. — Трудоголизм развивается только у тех, кто любит работу, — Антон улыбается уголками губ. «Или начальников», — думает Арсений. — Я, может, специально поводы для встреч ищу, — Антон отворачивается, добавляет поспешно, — то есть, клиентов интересных. Чтобы тебе нравилось. — Мне всё нравится, Антон. Спасибо. — Хорошо, — он кивает, делает шаг в сторону машины, — я поеду, задница мёрзнет. Уже в прихожей Арсений понимает, что хочет только спать; эмоционально и физически день его вымотал совершенно. Серёжа выходит к двери с куском пиццы в руках. Арсений без Сережи бы не выжил. ** Без Димы — Антон привыкает в воспоминаниях называть его так — квартира кажется неуютно-пустой, потому что за три недели совместной жизни он уже привык садиться на уголок дивана, чтобы не придавить частично Диму (и не замочить домашние шорты). Антон продолжает включать на фон телевизор со спортивными каналами. И даже кошки, которые на Диму в основном шипели, теперь ищут его по углам. Технически, повторяет Антон себе, Дима уже был призраком, который просто не мог обрести покой. К сожалению, рационализация собственных чувств — не одна из сильных сторон Антона. Антон получает от Арсения подбадривающие мемы с котиками, жабками, собачками и тюленями. Уже можно собрать целую коллекцию. Ещё Арсений извиняется. Арс [23:17] Я не имел в виду, что хочу уволиться Так, на всякий случай Я вообще не так выразился, дело не в работе Просто если мы с тобой, то это по работе, мне это не нравится Понимаешь, о чём я? Антон читает сообщения в шторке уведомлений, сам диалог оставляя непрочитанным. Арсений, нужно отдать должное его смелости, сообщения не удаляет. Антон в полной мере чувствует сейчас, насколько клише о том, что, столкнувшись со смертью, жизнь начинаешь воспринимать иначе, не клише. Потому что он понимает Арсения, конечно: если с человеком интересно, ты начинаешь писать ему помимо рабочего чата в личный диалог; зовешь на кофе и заводишь разговор на тему, выходящую за предмет рабочих обязанностей и того, какой у вас мудак-начальник и сучливая бухгалтерия. Антон напоминает себе, что у них начальник-мудак — это он сам, а вместо сучливой бухгалтерии — Арс, но легче от этого не становится; разница в возрасте — тоже такой себе аргумент, как бы Антону ни хотелось чувствовать себя умудренным опытом, он не чувствует между собой и Арсением преград сильнее, чем между собой и Макаром, ну, может разве что в вопросах мемов — Арсений не смотрел КВН, и это заметно. Антон думает о Диме, становится стрёмно немного — танцы на костях, счастье на чужом несчастье, вот это всё, а потом чувствует странную легкость с которой приходит осознание того, что Дима бы назвал их невыносимыми и счастья пожелал из своего обретенного покоя. Антон [00:20] Понимаю. Хочешь сходить куда-нибудь? Если ты только не хочешь отдохнуть от меня тоже Арс [00:22] Нет, не хотел Только от ситуаций, в которых мне грозит опасность В которых ты, Антон, не виноват Антон [00:23] Звучит как сарказм Арс [00:23] Это не сарказм Куда пойдем? ** — Я больше за формат домашних свиданий обычно, но подумал, что хочется устроить что-то особенное… На «свиданиях» у Антона голос становится чуть выше; Арсений улыбается широко наблюдая, как Шаст краснеет. — Это мило. Антон упорно твердил в переписке, что сегодняшняя встреча — «сюрприз в неформальной обстановке», а ещё попросил одеться потеплее. В дейтинговых приложениях для Арса это обычно заметный красный флажок, но с Антоном он готов и по Битцевскому парку погулять, даром что на улице минус шесть и снега по щиколотку. Серёжа твердил, что балоньки не делают его менее привлекательным и что лечить заболевшего Арсения он не будет. Арс показал язык, потому что Сережа его может не лечить — у него есть новый кандидат в персональные лекари. Узкие джинсы на нём сидели хорошо, и вот, они уже дошли до уровня «свиданий». Арсений искренне надеялся, что нескольких. — Думаю, домашние свидания тебе нравятся, потому что это этап, на котором уже можно не пытаться быть для партнера лучше. Уже можно показать, как ешь бургер из доставки и обляпываешься соусом. Арсений возможно немного задумывается о том, что рот у Антона больше — и ему могут быть не знакомы проблемы простых людей, но доступны определенные преимущества... Антон смеётся, качает головой, и даже не называет его душнилой: — Поверь, Арс, сейчас я тоже в твоих глазах опущусь на самое дно — осталось минут пять ехать, — он съезжает на обочину, наклоняется назад между сидений, достаёт тёмную тканевую маску. Арсений склоняет голову, позволяя её на себя надеть, его мурашит от легких прикосновений к волосам. На щеке маска чуть загибается, Антон поправляет её пальцем. — Только чур не подглядывать, договорились? На месте Антон паркуется, матерится чуть слышно, потом хлопает своей дверью, открывает Арсову и подает ему руку. Под ногами всё та же снежная каша, голосов других людей не слышно. Со скрипом открывается дверь, Антон придерживает его за талию, чуть подталкивая вперёд, шепчет над ухом: — Порог, осторожно. Арсений кивает, слушается. Антон продолжает его вести, придерживая за талию, говорит: — Два взрослых, пожалуйста. Да, тоже нужны будут. Арсений слышит детские голоса, и понимает уже, где находится, но готов разыгрывать удивление и дальше идти на поводу у Антона. Антон аккуратно усаживает его на низкую скамейку, говорит: — Я быстро, не переживай, — Арсений кивает. Наверное, будь это не Шаст, он бы уже нервничал или снял маску, вдруг это всё — затянувшийся розыгрыш, чтобы его обсмеять прилюдно, но Антону Арсений верит безоговорочно, и сидит ровно, как оставили. — Давай ногу. — А как же руку? — И сердце? — И сердце, — Арсений улыбается, поднимает ногу, на ощупь тянется, чтобы развязать шнурки, но Антон перехватывает его руки. Делает всё быстро, сам, аккуратно ставит его ногу в расшнурованный и твердый ботинок, затягивает шнурки, тщательно затягивая. Пыхтит от натуги. Арсений ставит ногу на пол, и если бы он еще не понял, то догадался бы сейчас: нога привычно начинает заваливаться. — Антон. — Мм? — Антон развязывает второй ботинок уже. — Я догадался, может я это, второй сам завяжу? — Сиди давай, — Антон шнурует дальше. Арсений катки любит очень. И он не знает, честно, как Антон догадался, но не раз Арс наблюдал, как девушкам шнуруют коньки их парни и вздыхал, когда в очередной раз резал кожу на пальцах жесткими шнурками… Они даже на лёд не вышли — а это уже лучший поход на каток в его жизни. Он чуть приподнимает маску, потому что очень хочется. Приоткрывший рот Антон у него в ногах — это, блин, красиво. У него отросли волосы с момента их встречи, три месяца прошло уже как-никак, и сейчас, после шапки и снега на улице, прядки на лбу вьются слегка. Взгляд Антон замечает, хлопает по голени: — Не смотри. Антон шнурует собственные ботинки, и маску разрешает снять: — Я бы и на лёд тебя в ней вывел, но не уверен, что не свалюсь сам ещё на лестнице, — он стоит, держась за Арсения, ноги в коленях подрагивают. — Ты не умеешь кататься? — Умею, просто явно хуже тебя, — Антон поднимает вверх руку с назидательно оттопыренным указательным пальцем, — а это значит, что мне доступно главное преимущество свидания на фигурном катке — я могу за тебя хвататься и ездить с тобой за ручку. Арс брови приподнимает: — Почему ты не учитываешь, что я могу тоже не уметь? — Тогда мы просто будем падать в сугроб и обниматься, чтобы не замерзнуть. Никаких пробелов в плане! — Антон подмигивает. Людей на льду мало: в среду в обед желающих не так много, только у какой-то группы школьников, похоже, физкультура. Но их учительнице важнее, чтобы ученики остались с целыми руками, ногами, и (по возможности) лбами и носами, поэтому до Антона, который к Арсению откровенно липнет, пару раз намеренно роняя того в сугроб, никому дела нет. Играет радио — и под попсу Антон подпевает, прокручивая Арсения под своей рукой. Сам Антон в болоньках, не выеживался, поэтому всё чаще спрашивает, норм ли Арсу, а Арсу не просто хорошо, ему офигенно. Над катком висят фонарики, и Арсений засматривается, представляя, что вечером тут может быть еще и очень красиво. Антон качает головой: — Вечером людей много очень, мне в таком не супер комфортно, и, ну, — он смотрит на их соединенные руки, — сам понимаешь. Арсений сжимает его руку в ответ еще крепче. — Всё замечательно. — А ты можешь фигуру какую-нибудь сделать? — Антон смотрит на него с восхищением в глазах, и Арс только смеется: коньки у него хоккейные, поэтому ласточку он покажет в каких-нибудь других обстоятельствах. Он едет фонариком, и чуть не падает, споткнувшись о глубокую выемку — потому что смотрел на Антона, а не под ноги. Антон подъезжает быстро, подхватывает за талию, и Арсений смотрит на него с подозрением: — Кажется, ты не так уж и плохо катаешься, да? Антон смеется и падает лбом ему на плечо, это запрещенный приём, потому что он дышит резко и слишком близко к Арсовой шее. Чёлка торчит из-под шапки, и Арсений взъерошивает ее, когда пытается за лоб оттолкнуть от себя Антона. Тот только смеется громче, рукой обхватывая талию Арса. От того, с какой легкостью он может обнять Арса в его объемном (модном!) пуховике, внутри становится очень тепло. Арсений всё-таки замерзает. Они берут сладкий чай в бумажных стаканчиках и пончики в пудре на картонной подложке, пончики жирноваты, и вкуса теста в таких нет почти, только пудра на носах и щеках, но с холода они кажутся божественными. Антон пальцы облизывает, причмокивает от удовольствия. В помещении становится людно: у подростков закончились уроки, а для студентов тут и вовсе по будням скидки — Арсу жалко, что он свой не взял. Но главной проблемой становится то, что снег на его джинсах растаял. Ему совершенно по-детски не хочется домой и не хочется, чтобы день заканчивался. Прав был Серёжа, надо было надеть болоньки… — Не хочешь поехать ко мне? — Антон его эмоции ловит чутко, а румянец Арсения выдает с головой; ещё ему становится очень сложно найтись с ответом, потому что, это же, ну… — Поужинать, Арс, дыши. Арсений пихает слишком довольного Антона в бок. Надевая обратно ботинки после тугих коньков Антон чуть слышно стонет от того, какой это кайф. Дышать Арсу становится сложнее. В машине Арсений настраивает себя на разговор: не самый приятный, возможно сбивающий настрой, но нужный им обоим. Антон смотрит на него, такого задумчивого, и молчит сам, только делает музыку чуть громче. Раздеваются они в тишине, и она становится неловкой; Антоново: — Было круто, скажи? — звучит немного неловко тоже. Ну или неловко только Арсению, потому что он понимает, что его что-то беспокоило ощутимо, но никак не может сформулироваться, а думать получается только об этом — и о том, что джинсы мокрые. — Мне и сейчас круто, идея с катком классная, — Арс морщится, чешет рукой затылок (шапку связала мама, и она красивая, но шерсть жестковата немного), — только в следующий раз я, пожалуй, получше оденусь. Антон на его штаны не смотрит, только предлагает сразу, разом от неловкости Арса избавляя: — Штаны принести? Или шорты? — Что тебе не жалко будет. — Ты можешь в душ сходить, полотенце дам. Арс расстегивает кофту и видит на футболке пятна от пота; спина тоже мокрая, хотя, казалось бы, не так и энергично катались. Никаких романтических вайбов у таких свиданий, если только не завалиться вместе в душ после. Он проходит в комнату, чтобы джинсы сразу повесить на батарею, говорит громче, чтобы Антон услышал в соседней: — И футболку, пожалуйста! Антон в комнату входит со стопкой одежды в руках, замирает. Смотрит на Арсения, который к животу прижимает джинсы, а сам старается погладить Блэр: она замерла на диване, головой уткнулась ему в бёдра, обтянутые… — Арс, это что? — взгляд у Антона темнеет, но он при этом едва сдерживает смех. — Термобельё, — Арсений выпрямляется, подбородок задирает, к Антону поворачивается спиной, чтобы положить, наконец, джинсы на батарею, — я же не дурак в одних джинсах гулять, не лето всё-таки. Из комнаты он выходит под Антоновы тихие смешки. Арс ополаскивается горячей водой и вытирает своей футболкой брызги с пола, потому что оставлять лужи ему неудобно слишком. Волосы теперь лежат абы-как, и выглядит он помятым и раскрасневшимся, но Антон смотрит с нежностью, просит посмотреть за пастой на плите — и убегает в душ тоже. Арсений пасту помешивает, и выключает, когда плейлист в спотифае заканчивается. Антон выходит спустя пару минут, когда Арсений стоит на табуретке, исследуя кухонные шкафчики. — Если ты ищешь ценности, то они в шкафу с постельным бельем. — Оливковое масло, конечно, не из дешевых, но должно быть где-то здесь? — Арсений выразительно трясёт коробочкой с маслом кокосовым. Антон хлопает себя по лбу влажной ладонью, ойкает от этого: — Забыл новое купить, но, пофиг, — он смотрит на Арса так, словно что-то затеял, и достает из холодильника маслёнку, — со сливочным тоже обалденно, особенно если ни один из нас не расскажет об этом итальянцам. Арсений закрывает лицо руками, стонет; и вот на это он подписался, да? Антон вынимает из холодильника банку с песто, из шкафчика пониже — жестяную упаковку с консервированным тунцом. Арс кривится: нет, он подписался вот на это. — Антон, а можешь мне не добавлять? Я честно-честно тебе верю, что вкусно и белок, но мне не зайдёт. Антон хмурится, кивает, добавляет в свою порцию и соус, и рыбу — и ставит тарелку на стол. — Ты мне веришь? Попробуй. Я тоже рыбы не фанат, но тут и не скажешь, что прям рыба. Не страшно. Рыба, макароны и что-то зелёное — Арсений думает, что от такого можно умереть. Он бы забил на установки, что отказываться неприлично, но Антон смотрит грустными глазами — и Арсений только попробовать же должен? На вкус солено, по текстуре больше как курица ломтиками. На первой вилке странно очень, а потом ему нравится — и Антон выглядит счастливым, когда во вторую порцию добавляет тунца тоже. — Я подумал, что будет прикольно найти что-то из еды, что нам обоим нравится, — с теплом в голосе объясняет Антон, наматывая спагетти на вилку. Арсений едва не роняет вилку, над тарелкой склоняется ниже. Очень вкусная паста, очень. Он, наверное, слишком много значения придает, но в мимолетно брошенной фразе ему чудится намерение Антона на что-то долгое и серьезное, куда входят совместные ужины — и от этого становится волнительнее, чем от дефиле перед ним в мокрых термо-лосинах. Антон берет в руки кружку с чаем, а Арсений пьет свежесваренный кофе, стараясь не думать о том, что у Антона дома теперь есть турка. — Арс… — Антон начинает первым, и Арсений благодарен ему уже за это. — мы больше не будем работать вместе. Арсений вздыхает, кружку ставит на стол. Готовится спорить, что отношения и работу можно разделять — в конце концов, дружба же делу не мешала. Ну, если не считать Арсовых загонов. Антон накрывает его ладонь своей, голову наклоняет вбок, улыбается широко: — Я решил пойти учиться на столяра. Или на слесаря, — он качает головой, — ладно, не совсем решил, но призраков мне, пожалуй, хватит. У Арсения в голове только шутки про бревна и работу руками. — А просто общаться? Будем? — Арсений вглядывается в лицо Антона, ища затаенную неловкость или неудобство, неспособность ему отказать; Антон же говорил, что ответственность за него чувствует — Арс не уверен, что в отношениях опека уместна. Антон весь от вопроса светиться начинает. Кивает быстро-быстро. Арсу очень хочется его обнять, но между ними кухонный стол. Он делает глоток кофе, смотрит на сияющего Антона — и улыбается тоже. Антон встаёт сам, протягивает руку Арсу и тянет его на себя. Арс обнимает его крепко обеими руками за шею. Пальцами он аккуратно чешет прикрывшему глаза Антону затылок. — И мне важно, чтобы ты знал, что это не из-за твоего возраста. И не из-за того, что я не верю в то, что ты бы не справился. Просто такие ситуации… — Антон губы поджимает, — не уверен, что человек без подготовки вообще справится. Любой. А к тебе я отношусь как к равному себе, хорошо? Я испугался за тебя очень. И вообще, боюсь потерять. — И больше никакого босси-поведения? — Арсений губы дует, больше в шутку конечно. У Антона в глазах мелькает что-то тёмное; он ухмыляется уголком губ, наклоняется и шепчет Арсу в ухо: — Ну, если тебе такое нравится. — Я, — Арсений убеждает в первую очередь себя самого, что это не стрёмно совсем; быть равными — это и быть честными, так ведь? — не знаю пока, что мне нравится. У Антона в глазах только нежность, словно это и не проблема совсем. — Поцелуй меня? — Арсений смотрит Антону в глаза. Антон кивает, наклоняется совсем чуть-чуть, легко касается арсовой щеки носом. Арсений дышит глубоко, его, кажется, немножко трясёт, но он ведёт рукой по волосам Антона, больше гладит, чем сжимает — как самому бы понравилось. Антон целует нежно и коротко, отстраняется, потому что не может перестать улыбаться — и Арсений целует сам. Чуть прикусывает нижнюю губу, колется об щетину, языком скользит по зубам. Касаться языками приятно, приятно, когда Антон мягко посасывает нижнюю губу, приятно, когда Антон руками приподнимает футболку, пальцами скользит по голой коже поясницы, вжимает в себя. И просто: приятно — когда Антон. Арсений двумя руками перебирает кудри, вздыхает шумно между поцелуями, отдышаться нормально не может и не хочет, потому что хочется целоваться. Арса от поцелуев ведёт, хотя обычно это только слюни и раздражение от столкновений зубами вызывало. Антон ставит правую ногу чуть вперёд, и Арсений об его бедро притирается, выдыхает ему в шею. Антон, раскрасневшийся и распаленный не меньше, легко берёт его за плечи, смотрит серьёзно: — Для первого раза — не перебор? Арсений вдыхает несколько раз, потому что сказать ничего не получается. Ему всего — слишком, но вместе с этим Антона оказывается слишком мало. — Нет, если без, — Арс бы сказал «этого-самого», но Антон бы всё равно заставил уточнять, поэтому он говорит прямо, — проникновения, то я готов. Я хочу. Антон коротко рычит ему в ухо, мочку прикусывает — Арсений отмечает себе, что вот это приятно по-особенному сильно. Антон ведёт его в спальню, и от этого ощущение «надолго» становится сильнее; нежность смешивается с желанием, Арсения этим плавит. Антон смущается пары грязных футболок: — Я, эм, не ожидал, — и исправляется сразу, — но это не плохо. — Неплохо? — Арсений кладет руки Антону на талию, напирает, чтобы тот на кровать сел быстрее — и пользуется коротким мгновением, когда оказывается выше. Антон губы облизывает. — Охуенно, Арс, — Антон кладет руки на поясницу, а потом резко опускает ниже, сжимает — Арсений голову роняет Антону на плечо, потому что жесткая хватка ему нравится не меньше медленной нежности. Арсений забирается на Антона, ногами обхватывает талию, льнёт ближе. Антон гладит его под подбородком, и Арсений голову поднимает чуть выше. Антон снова целует в мочку, и спускается ниже, от подбородка к шее, чередуя нежные поцелуи с короткими укусами. — Снимешь футболку? Арсений руки поднимает выше, позволяя её с себя стянуть; он тощий, но Антон подстебал это ещё в первую встречу, а сейчас гладит по спине, от лопаток к пояснице, смотрит, любуясь, на Арса, который краснеет невольно, пытаясь не зажиматься. Антон целует у ключиц, и ниже, над сердцем. Он дотрагивается пальцами до соска, сжимает, и это на грани боли и кайфа — Арсений выгибается, подставляясь под движения. Ему нравится слышать, как Антон под ним начинает дышать резче. Арс подается тазом вперёд, чтобы выбить тихий стон. Он опускает руку вниз, накрывая Антона через домашние штаны — и тот, не сдерживаясь, толкается навстречу. Не дожидаясь вопроса, Антон шепчет: — Можно. Арсению к уху Антона даже тянуться не нужно, поэтому он коротко его лижет, и просит: — Футболку. Ему Антона хочется трогать и целовать также медленно, но на это не остается сил, потому что Антон в постели весь мягкий и отзывчиво реагирует тихими стонами-полувздохами. — Арс, — он звучит обессиленно, — под подушкой. Хранить смазку под подушкой — выбор практичный, как и то, что у Антоновых штанов резинка растянута — очень удобно получается, потому что на его коленях Арсению сидеть нравится. Член в руке ощущается непривычно горячим. Арс обхватывает его рукой, большим пальцем гладит головку. Открыть бутылёк смазки получается только со второго раза, но Антоновы смешки глохнут в стонах с первыми движениями руки. Антон стонет ему в шею, рукой удерживает за затылок, прикусывает снова, бёдрами подается вверх, а потом вдруг хрипло шепчет: — Стой, стой, а ты? Арсений чувствует себя очень хорошо уже просто от возможности Антону доставить удовольствие, но Антон руки опускает к его пояснице, к резинке штанов, подлезает под неё руками. — Можно? Арс целует Антона в уголок губ, перекидывает обе ноги вправо, встает с дивана, снимает сначала штаны, а потом и трусы. Он чувствует себя неловко, словно раздевается на медосмотре в военке, до тех пор пока штаны не переступает — и не видит Антона. Они не зажгли даже ночник, но теперь, привыкнув к полумраку, он видит как у Антона вздымается грудь. Они смотрят друг на друга, и Антон привстает, чтобы стянуть свои штаны до колен — Арсений садится обратно ему на колени обжигаясь об обнаженную кожу. Антон нежно гладит его по груди, а потом двигает на себя, вжимая, как на кухне — только без лишней одежды между. Арсений двигается еще ближе, пытается приподняться, но ему это делать не так удобно, как Антону. Ему хочется больше, сильнее, крепче — и Антон дрочит ему именно так. Арсений своих стонов не слышит и не чувствует сбитого дыхания, но замечает, как Антон начинает подрагивать, у него не остается сил Арса целовать — и он просто шумно дышит ему в ухо и обхватывает оба их члена. Арс кончает гораздо быстрее и ярче, чем от дрочки дома. Кажется, дрочить как раньше он больше не захочет. Антон хрипит: — Порядок? — Охуенно, Антон, охуенно. Они ложатся рядом на кровать, и Антон вытирает сперму своей футболкой. Поможет не сильно, всё равно будет липко, но вставать сейчас — преступление. Арсений поглаживает Антону плечо, потому что желание касаться и быть близко только усилилось. Он цепляет его ладонь, но не чтобы сжать — сравнивает длину пальцев. Антоновы длиннее, но не сильно — наверное тогда, в снегу, Антон был прав и Арс тоже может дрочить им одновременно. Он хихикает тихонько, кончиком носа утыкаясь Антону в щёку. Антон на звук не реагирует, но сквозь сон накрывает талию Арса рукой — и тянет ближе к себе. ** Завтрак сегодня готовит Арсений. Антон обнимает его подушку, и пытается игнорировать дверной звонок — но Арс, очевидно, в наушниках. Это конечно красиво: около плиты он обычно пританцовывает, и за движениями его бедёр Антон готов наблюдать каждое утро ещё много-много лет, но не очень практично в таких вот ситуациях. Антон вздыхает и идёт к двери. За ней с коробкой зефира в руках стоит мужчина в черном пальто и очках. Он перехватывает упаковку одной рукой, а вторую тянет к Антону: — Добрый день, меня зовут Дмитрий. За спиной Антона шумит смыв унитаза. Дмитрий тушуется немного, потому что Антон протянутую руку не пожимает; а у Антона есть уважительная причина — Антон в ахуе: — Я невовремя, кажется, — он оглядывается потерянно, руку опускает, — в другой раз как-нибудь загляну… За спиной Антона появляется Арсений. Он тоже в домашнем: в антоновой футболке и шортах, с заварочным чайником в руках. — Дима? — он улыбается, Антона пихает в сторону, — проходи-проходи! Тогда я наверное кофе лучше поставлю, да? — Да, кофе я бы выпил с удовольствием. Дима проходит в квартиру, пока Антон круглыми совершенно глазами его провожает. Арсений излучает собой спокойствие и легкое утреннее раздражение, а активную жестикуляцию Антона, который руками машет как мельница — и Дима наверняка это чувствует, пока снимает пальто, только пожимает плечами, поясняя вслух: — Не вижу ничего необычного, учитывая, что призраком он входил без стука. А, и да, нас чуть не убили одержимые тобой ведьмы, помнишь? Дима улыбается, указывая на себя рукой: — Тут — только врачи-волшебники, никакой чёрной магии. Где можно руки помыть? Арсений указывает ему на ванну. Дима входит в кухню спустя пару минут, и садится на табуретку, которую они так и не вынесли на балкон — как чувствовали, получается. — Я, эм, совершил глупость. Потерялся очень сильно — и потерял себя, буквально, получается. И когда мы встретились, моё тело поддерживали аппараты жизнеобеспечения. — А сейчас как себя чувствуешь? — Странно, если честно. Я рад вернуться — меня ждали, а я еще не верил, что важен, — он качает головой, сокрушаясь, — и в голове всё путается ещё: мои воспоминания, его воспоминания, какие-то всполохи знаний об устройстве вселенной... Жена говорит, что я поцелованный богом. А я в этот момент пытаюсь вспомнить, какие макароны мы к столу берем. — Меня всё мучает вопрос: почему мы? — А почему люди сталкиваются? — Дима смотрит тепло, жмёт плечами, — судьба, случайность, любопытство. Ты спрашивал уже, кажется. Или я просто об этом думал, не уверен. Ты мне понравился — и я пошел следом. Антон смотрит на Арсения. Дима вынимает из кармана телефон, снимает блокировку, молчит; откладывает его в сторону и берет еще один зефир в шоколаде с подложки. — Я могу тебе номер Сережи дать, хочешь? Арсений улыбается тепло, и у Димы лицо светлеет тоже: сейчас, вне своей призрачной формы он кажется сильно моложе — наверное, даже младше Антона. — Да, буду очень благодарен. Я пытался найти ваш дом, но от метро далеко — и я потерялся. А адрес, кажется, никогда и не знал: было как-то проще, когда я внутренней чуйкой знал, куда идти. — Теперь — не потеряешься.