Однажды на Хэллоуин

      У каждой страны за долгие века существования появлялись нерушимые традиции, которые помогали окончательно не сойти с ума, когда мир настигал очередной катаклизм. Россия, прихватив с собой Пруссию, по нескольку раз в год исправно уматывал на дачу под самыми разными предлогами («баню ремонтировать», «картошка уже полезла», «такой крыжовник созрел») — при этом хватало одного взгляда на довольного после поездки Гилберта, украдкой поправляющего воротник рубашки в попытке прикрыть особенно заметный засос на шее, чтобы понять: занимались на даче далеко не одними лишь ремонтом, картошкой и крыжовником… У Греции была традиция спать во время саммитов. У Турции была традиция громко ржать над Грецией за то, что тот спит во время саммитов. Китай ещё во время Опиумных войн завёл в своём доме традицию хотя бы три раза за день посетовать, что «эти западные страны ничего не понимают, ару!»       У Англии, Румынии и Норвегии тоже была традиция: вечером тридцать первого октября они каждый год исправно собирались вместе и занимались оккультизмом. Злые языки (главным образом языки Америки и Дании) утверждали, впрочем, будто занималась троица скорее алкоголизмом, а настоящей мистикой был тот факт, что к концу попойки все оставались живы, хотя закуски готовил Англия. Подобная ложь Артура до глубины его ранимой души возмущала: по его словам, выпивка на таких собраниях присутствовала в исключительно приличных количествах, и ничего безрассудного ни он сам, ни его собратья по магическим способностям не вытворяли…       — А… Англия! — с сомнением произнёс уже почти не державшийся на ногах Румыния. — А ты — ик! — уверен, что это хорошая идея? Мы ведь даже состав этого, — он рассеяно потряс закупоренную бутылку с непонятной жидкостью, — не знаем.       — Да когда я ошибался! — на редкость бодро для человека, в крови которого плескались с десяток пинт пива, ответил Кёркланд и нетвёрдой рукой стряхнул в котёл несколько угольков, отдалённо напоминавших сконы. Булькающая в котле болотного цвета субстанция тут же поглотила и, кажется, растворила их. — Это ж зелье ещё мама делала, а она в магии разбиралась! Правда, Норвегия?       Тот, продолжая лежать лицом в пол, промычал что-то невнятное.       — Вот видишь: он согласен! Давай бутылку.       — Поб… — прищурился вместо этого румын и попытался прочитать почти стёршуюся за века надпись на латыни, — побоч… побочные эффекты! Насморк, кашель, немедленная смерть, нарушение баланса Вселенной, одержимость демонами, полное выпадение бровей, — при последних словах Англия невольно поёжился, — перелом, тошнота, захват вашей территории римлянами, конец света, сниженный интеллект у потомства…       — Это она про Шотландию! — отмахнулся Англия и, потеряв терпение, вырвал бутылку у Румынии из рук и, не потрудившись даже откупорить, зашвырнул в котёл словно гранату.       Тот, установленный в самом центре пентаграммы на полу, загремел и несколько раз подпрыгнул чуть ли не до потолка. Жидкость внутри из болотно-зелёной превратилась в фиолетовую и, как только котёл подскочил особенно высоко и перевернулся в воздухе, расплескалась по комнате, забрызгав всё и вся. От пентаграммы начало исходить зловещее свечение.       Англия с Румынией напряглись, и даже Норвегия наконец соизволил проснуться и принять вертикальное положение. Бутылку с таинственным зельем нашли случайно, и предназначения его понять так и не удалось — а потому в глазах у всех троих отражались одновременно страх и любопытство.       Свечение постепенно ослабевало и наконец прекратилось совсем. Разочарованные и с ног до головы перепачканные, товарищи переглянулись и осознали, что ничего нового, помимо беспорядка, в комнате не появилось. Англия вздохнул.       — По крайней мере из пентаграммы на этот раз не вылез Россия, — пожал плечами Норвегия, безуспешно пытаясь оттереть липкое фиолетовое пятно с щеки.       Прежде чем ему успели ответить, раздался звонкий женский голос:       — Россия? Где?!       Все трое резко вновь обернулись к центру комнаты и увидели молодую женщину в длинном сарафане и с богато украшенным кокошником на голове. В правой руке она сжимала ухват. На круглом лице незнакомки была улыбка, странным образом казавшаяся одновременно тёплой и как будто слегка… угрожающей? Было в этом что-то до ужаса знакомое…       Женщина вдруг шагнула вперёд и, не прекращая улыбаться, указала на Артура ухватом.       — Вот ты, бровастенький, расскажи, кто вы будете? Неужто друзья моего Ванюши?       Румыния фыркнул и хотел уже замотать головой, но Англия во время дёрнул его за рукав. Интуиция подсказывала ему, что в этой ситуации правду лучше не говорить, а потому он кивнул и, стараясь на всякий случай вести себя как можно более обходительно, представил себя и своих товарищей.       Женщина выслушала его, сохраняя вполне дружелюбный вид, однако тут взгляд её случайно упал на стол у окна. На нём, рядом с батареей откупоренных бутылок стояла тарелка, на которой сиротливо лежали оставшиеся горелые сконы — ну, или то, что по задумке Артура должно было сконами стать. Незнакомка твёрдым шагом прошествовала к столу, взяла один из сконов и, перекрестившись, принялась тщательно рассматривать. Наконец раздался закономерный вопрос:       — Ой, люди добрые… А это что?       — Выпечка… — упавшим голосом ответили сразу трое.       Женщина на мгновение нахмурилась. Словно бы только сейчас она начала замечать плачевное состояние комнаты и своих новых знакомых. От неё повеяло жуткой аурой.       — Это что же получается, — вкрадчиво произнесла она, — у моего Ванюши друзья — неряхи, — взгляд её голубых глаз прошёлся по каждому пятну от разбрызганного варева, а Англия, Румыния и Норвегия вдруг разом ощутили себя нашкодившими детьми, которых отчитывает мать, — богохульники, — она окинула взором пентаграмму, а затем принюхалась, явно ощутив всё ещё сильный запах алкоголя в воздухе, — пьяницы — да ещё и готовить не умеют?!       — Ну положим, мадам, готовить не умею только я, — оскорбился за товарищей Артур.       — Ой, молодец какой, за друзей заступился. — ласково проворковала женщина, однако тон её тут же сделался решительным и строгим. — Вот что, господа любезные! Сейчас мы с вами приберём весь этот, — она указала ухватом на опрокинутый котёл, — бардак. Потом я тебе, бровастенький, так и быть, покажу, как настоящие пироги печь — а уж напоследок я Ванюшу да Оленьку с Наташенькой навещу.       — Ну уж нет! — не выдержал Румыния. — Убираться я не буду! Вы вообще кто?!       — Согласен, — вслед за ним терпение кончилось и у Англии, — при всём уважении, как вы смеете проникать в чужой дом да ещё здесь всем распоряжаться?       Норвегия молчаливо кивнул, выражая поддержку братьям по несчастью.       Незнакомка очаровательно улыбнулась.       — Стало быть, не хотите по-хорошему?       Все трое нервно сглотнули при взгляде на увесистый ухват — но в вопросе уборки решили стоять до конца. Собственно говоря, что может сделать трём мощным странам с многовековой историей и магическими способностями какая-то непонятная, вся на вид маленькая-хрупкая (хоть и явно бойкая) женщина?..

***

      В рекордные сроки приведённая в порядок комната так сверкала чистотой, что прилетевшая с соседней помойки муха устыдилась и тут же издохла. Котёл, который Англия вот уже пятьсот лет искренне считал чёрным, после помывки внезапно оказался серебристым. От пятна на стене, которое Англия прятал за картиной, от души считая несмываемым, не осталось и следа. На подоконнике, где у Артура раньше засыхали даже кактусы, внезапно расцвели фиалки. Пентаграмма на полу заиграла новыми красками.       На кухне тем временем кипела работа.       — …желточком яичным смазать обязательно.       — Желточком, — послушно кивнул Румыния, записывая рецепт в блокнот.       Англия с Норвегией тоже усердно вели записи.       — Только тщательно — чтоб блестели, глаз радовали. В печку нежно, с любовью засовываем… Ой, бровастенький, экая у тебя печь мудрёная. Ну-ка, сделай доброе дело, покажи, как с ней обращаться… Во-от.       Через некоторое время магическое трио в полном составе уже наслаждалось вкуснейшими горячими пирожками. Англия про себя нехотя признал даже, что готов простить странной незнакомке и внезапное проникновение в его дом, и жуткую улыбку, и «бровастенькую» кличку, и даже пару совершенно точно появившихся у него в процессе уборки седых волос. В конце концов, пирожки были и впрямь изумительными!       — То-то же! — зарделась женщина, выслушав от всех троих комплименты своему кулинарному таланту. — Не будете больше всякой гадостью горелой питаться. Ну а мне пора: родных своих навестить хочу. Не поминайте лихом!       — Но мы ведь так и не узнали, кто вы, — вставил Норвегия, прежде чем она успела скрыться.       Женщина смущённо рассмеялась и легонько стукнула себя по лбу.       — Вот даю! Совсем забылась, уж не держите зла. По-людски меня звать Мстислава, а так обычно Русью-матушкой кличут.       С этими словами она исчезла, оставив троицу на кухне с раскрытыми от удивления ртами.       Никто не заметил, как, пока маги-самоучки проходили курсы ускоренной кулинарной подготовки, в опустевшей комнате из пентаграммы один за другим вылезли ещё несколько человек и, бегло осмотревшись, отправились наслаждаться вновь обретённой на одну ночь жизнью…