Шуанцзян

Собственная беспомощность в сложившихся обстоятельствах начинала крайне раздражать. Минусы совершения ошибки или становления преступником заключались в том, что после никто и никогда тебе не поверит, а каждый раз, когда что-то будет идти не так, первым делом обвинят тебя. Во взаимоотношениях подобное выносить было тяжелее всего, ведь в них необходимо взаимное доверие, а если один из партнёров получил особенно болезненный удар под дых, то уже не сможет расслабиться и быть искренним. Цзин Юань — из тех, кто извлекает урок без повторения материала, предпочитая быть категоричным сразу, чем вновь совершить оплошность. От того подобраться к нему сейчас — вещь затруднительная. Лочу не так сильно волновало, насколько его заключат под стражу, какой приговор выдвинут, сможет ли он вернуться к Цзиньлю, чтобы они продолжили приготовления. А вот тот факт, сможет ли он вернуть охладевшего генерала — весьма беспокоил, и без того отвратительный сон совсем нарушился на фоне переживаний. Раньше мужчина был убеждён, что ни один человек не способен затронуть его сердце так сильно, и не то чтобы безосновательно. Все люди эгоисты, вопрос лишь в соотношении. Зная, какую цель поставил в жизни, Лоча был уверен — здесь-то эгоизм и сыграет свою роль, поставит ее в абсолют, выше любых взаимоотношений. Ведь люди так ненадежны и переменчивы в чувствах, на них невозможно положиться. Цзин Юань стал его исключением, непозволительной слабостью, которую оказалось невозможным искоренить. Заключение Лочи под стражу — самый настоящий цирк, ведь с момента их встречи на нём и без того висели невидимые кандалы.

***

Перед следующим появлением Цзин Юаня в камеру принесли обед. Привыкший к тому, что заключённых кормят два раза в день, Лоча немало удивился дополнительной порции на сегодня. Как же он понял, что генерал непременно появится? Не то чтобы от него попытались скрыть этот факт, наоборот словно предупредили, поставив на поднос помимо перекуса кувшин с вином и две чаши. Порция была одна — значит, перекус для себя генерал не планировал, но без напитка на сей раз встречаться не захотел. И вот теперь вопрос: Цзин Юань надеялся напоить его, чтобы быть уверенным в истине сказанного, или просто не мог встречаться с ним без вина? Ведь пил он не так уж и часто, не тяготел к алкоголю и не имел времени его распивать. Генерал не заставил себя ждать, едва Лоча закончил трапезу, как дверь камеры со скрипом отворилась, из-за чего невольно создалось впечатление, что мужчина стоял за ней и отсчитывал секунды, будто точно знал, сколько потребуется времени осилить порцию. С их последней встречи он стал выглядеть ещё хуже: тени под глазами стали отчётливее, в глазах не отражалось ничего, кроме усталости, прежний холод теперь читался лишь в манере держать себя. Сказывалось полученное ранение или он тоже угодил в ловушку бессонницы? Что бы Лоча не думал, вслух он так ничего и не спросил, вместо этого перевёл взор на чашу с вином. Стоило ли ему притвориться пьяным после того, как они осилят половину кувшина, чтобы убедить Цзин Юаня в своей искренности под навеянной алкоголем слабости? Или лучше прямо сказать, что если все эти приготовления для того, чтобы расколоть его — всё зря, ведь одного кувшина на двоих явно будет мало? Крылся во всём этом какой-то подвох или он заполучил в коллекцию к бессоннице паранойю? Цепкий взгляд Цзин Юаня, направленный на него, лишь усиливал хаос в голове. Вошедший не спешил ничего говорить, пускай видел внутренние метания заключённого. И Лоча знал, что означает такое поведение. Генерал позволял ему думать в меру своей испорченности и был готов с интересом наблюдать, как Лоча поступит в итоге. Что куда важнее: Цзин Юань ещё до появления здесь знал, как отнесётся к вину Лоча. И это был тот маленький нюанс, который подтверждал, как хорошо они знают друг друга, несмотря на небольшую ложь странствующего торговца. И после такой выходки Цзин Юань в самом деле готов был упрямо доказывать, что Лоча солгал ему абсолютно во всём? — Ты ведь не пьёшь, — с осторожностью произнёс Лоча вместо приветствия. — Зато ты не прочь выпить, — парировал мгновенно мужчина, он по-прежнему стоял у порога, будто готов был передумать и вот-вот уйти. — Тогда ты должен знать, что одного кувшина с вином мало, чтобы я опьянел до потери контроля над речью, — усмехнулся Лоча, не мигая глядя в глаза напротив. Он оказался прав. Стоило этим словам сорваться с уст, как дверь наконец закрылась, а Цзин Юань, как и в прошлый раз, расположился на кушетке напротив, скрестив на груди руки, разве что прежде склонился над столиком у стены, чтобы разлить вино по чашам. — Что ж, раз тяги к спектаклю у тебя стало меньше, я готов выслушать твою историю.