— …И я веду его в салон прокалывать язык, прикиньте! — поверить в то, что друг Кея, изначально казавшийся до жути милым и плюшевым, так будет поддаваться влиянию лучшего друга и крутить им, изводя нетерпеливого Терушиму все больше, тяжело. Кажется, судьба просто смеется над всеми ними.
— Пиздишь, он тебя отшил, я сам помню, — Бо только забрасывает в рот чипсы, едва успевая запивать их пивом. Ему вообще стало беспокоиться не о чем: с Ячи старается как можно чаще видеться, цветы ей всякие таскает, даже за стихи взялся, придурок, к экзаменам готовится, и вообще все разом наладилось. Везунчик чертов, Тецуро даже завидует, но по-доброму, как другу, все же счастлив за него, пусть и сейчас получается собираться редко. Благо, Вакатоши еще не вернулся с работы, и вся квартира теперь в их распоряжении, оттого можно и расслабиться, не говорить лишнего, только наблюдать за легкой перепалкой лучших друзей.
— Да не мог он!
— Еще как мог!
— Покажи фотку!
— А вот и покажу!
Кажется, это пора заканчивать.
— Мы с Кеем переспали, — выпаливает он, тут же вызывая на щеках едва заметный румянец. Черт, об этом так стремно говорить с ними, но друзья ведь такие, обидятся больше, если не первыми узнают, а потому остается только губы сжать несильно и сдерживаться под чужими взглядами и наступившей тишиной. С раскрытием засоса на шее, скрытого за пластырем, лучше не становится. Как-то напряженно…
— Во-первых, это значит трахаться.
— Во-вторых, мы требуем подробностей, Ромео.
Говнюки.
Ушивака возвращается позже обычного, измученный слишком сильно, чтобы Тецуро пытался выведать причину прямо сейчас. Просто включает воду в душе, просто ставит чайник, просто заранее расправляет кровать и кладет на край матраса теплые носки. Наверняка замерз, но губами от усталости и двинуть не может. Ему, такому большому и сильному, близкому взрослому наравне с Дайчи, тоже нужна забота, а Куроо оказывается рядом. Остается нужным, только свет перед уходом выключает и дверь запирает тише, не желая тревожить чужой сон. У него самого еще осталось дело, не терпящее промедлений, в другой день не хватит смелости, сейчас отметины и всепоглощающее счастье от любви еще перекрывает страх быть снова отвергнутым.
Дорога привычно недолгая, шуршащий под ногами снег только добавляет магии, даже не нужно надевать наушники. Цукишима будто рядом, его уже привычное «спокойной ночи» с сердечком в конце греет невероятно, Вакатоши тоже близко, красная куртка тому напоминание… Он точно справится. Его точно должны понять. Оттого поднимается Куроо по лестнице в подъезде без страха и уверенно оставляет одежду у входа, проходя на кухню.
— Что-то срочное? — Савамура выглядит ее сильно лучше отца. Кажется, в сервисе он краем уха слышал о проблемах с оплатой заказа, срыве поставки деталей… Новогодняя суета давит на каждого, кто старше 18 или уже вынужден работать.
— Срочное и серьезное. Присядь пожалуйста, — к рукам медленно подступает паника. Сказать сразу все, как есть, наверняка не выйдет. Смелости и запала не хватит. Нужно начать издалека. — Знаешь, планета вмещает в себе кучу всего прекрасного. Животные, растения там, музыка, люди… И выбор такой разнообразный, что остановиться на чем-то одном чертовски сложно и…
— Ближе к делу, — стрелка близится к двенадцати. Правда, пора завязывать сопли размазывать и подводки длинные делать, Тецуро тут гость, мешает явно чужому покою, но так хочется именно сегодня, именно сейчас раскрыть все карты.
15 секунд до нового дня.
Завтра в школу на подготовку, еще домашку надо будет списать, может снова придется вымаливать милость у одноклассниц, что редко ведутся на его кошачьи глазки.
10 секунд.
Савамура понимающий, пусть и серьезный, но любящий отец, его как родного принял, поднял на ноги, из всякой задницы вытаскивал. Он не может осудить.
5 секунд.
А что если может? Что если ему будет противно находиться рядом с Куроо, если он окажется не таким?
2 секунды.
А, к черту, будь, что будет!
1 секунда.
— Пап, мне нравится Цукишима.
От страха и напряжения приходится зажмуриться.
Только не отвергай, только оставайся рядом, только люби, как ребенка, как раньше!
Молчание. Тяжелое и затяжное молчание. Кажется, слышно, как качается люстра, как шипит аквариум в соседней комнате, колеса машин, только возвращающихся домой…
— Мне нравились девушки обычно, только иногда я заглядывался на парней, но… с ним все иначе, как будто в первый раз влюбился по-настоящему. Я смотрю на него и не знаю, как перестать улыбаться, постоянно думаю о том, как быть рядом, как чужую улыбку увидеть чаще, я даже готовить стал чаще ради него, читать начал больше и… Он нужен мне. Только он.
— Любишь? — голос надломлен. Это значит только то, что все далеко не в порядке. Нет, нет, нет!
— Люблю. Целиком, — противный комок встает в горле, а глаза считывают, что это конец. Может долгая-долгая пауза. Стоило молчать. Стоило делать это не сейчас, не сегодня.
— Мне нужно все обдумать. Тебе пора домой.
Это больше не его дом. Прогоняют. Прямо с порога. Ненужный дворовый котенок, не оправдавший ожидания новых хозяев.
Метель спасает, сдувает несдержанные слезы в капюшон, не позволяя дать слабину прямо сейчас. Только хочется написать Кею, и Куроо печатает долго, трепетно, но в секунду все стирает, оставляя только одно. Холодное, как и руки.
«Сладких снов».
