Луч надежды

Сны очаровывают. Ее тело болтается в петле, а я ни на что не способен, кроме как сидеть на кровати и наблюдать за ее мертвым телом. Вперед-назад, вперед-назад. Когда я проснулся она уже была такой. Все мои сны начинаются с того, как я просыпаюсь. Иногда трудно понять где сон, а где реальность, особенно учитывая то, что происходит вокруг меня последние два месяца. Ты бродишь по бесконечному туманному полю, твое сердце уже не бьется, одинокая дорога ведет дальше, в никуда. Обернись назад-увидишь то же что и впереди. Мир цикличен, смерть-лишь часть мира. Миру плевать на твою смерть, для него нет "до" и "после". Есть лишь ты. Маленький, ничтожный. Капля в море, и даже меньше. Мертв ли ты, жив ли ты, миру плевать. "Зона комфорта" не дальше твоей головы. Каждая секунда жизни приближает тебя к смерти. От несчастного случая, от старости, от передозировки. От переохлаждения, когда твое посеревшее тело с черными конечностями найдут, когда снег растает. От удушения, когда тебя найдут висящим под потолком. А миру будет плевать, он будет идти дальше и процветать. Твои неудачи, личные переживания, все это не имеет смысла. Ты-пепел, а из пепла, как правило, рождается будущее. И будущее будет только для мира, и я не имею ввиду мир как отдельный город, континент. Весь мир, все те звезды что глядят на тебя по ночам, луна, что будит тебя пока ты спишь, заливая твою комнату своим светом, все те маленькие насекомые которые снуют туда-сюда. Вот они и есть будущее, они и есть мир, но решать кто будет править, этого им не дано. И так было всегда, и так всегда и будет. Мир неизменчив. Выкопай яму в центре Эквестрии, взорви весь Кантерлот. Ничего не поменяется. Отучись, найди того, кого правда любишь, вырасти ребенка, а лучше двух или трех. Ничего не изменится. Потеряй память, уйди в себя, устрой хаос в своей голове. И мир сотрет тебя в порошок. Одинокое дерево стоит посреди небольшой полянки, где-то в центре густого леса. Мы с ней сидим под ним, плечо к плечу. Это первый раз, когда она так близко, я так хочу повернуться, заглянуть ей в глаза, сказать "Я всегда помнил о тебе! Я всегда знал что ты осталась со мной!", но не могу пошевелиться. "Все же всегда будет так же, как сейчас, да?" Ее мягкий голос разрывает тишину, он одновременно и в моей голове, и я слышу его. Мурашки бегут по телу, я пытаюсь сделать хоть что-то, подняться, посмотреть по сторонам, но остаюсь все также сидеть рядом с ней. "Да" говорю я, "Мир никогда не меняется, что бы ты не делал, все в итоге будет также как и всегда". Два месяца с первого эквестрийского нападения. В начале прошлого месяца мне исполнилось.. 22 кажется? Время летит так быстро. Нужно вернуться ненадолго в прошлое, всего на пару мгновений. Третье ноября, 999 год. Два дня с первого нападения, два дня с начала дождя, который до сих пор не закончился. Строителям сложнее работать, из-за чего мне пришлось выделить несколько неофитов им на помощь, не знаю, насколько они эффективны, надеюсь на лучшее. Я не заметил Грегга, который прошел ко мне на третий этаж. От дверей до стола метров 9, может больше. Он прошагивает по ковру к моему столу, а я совсем не замечаю его. Свежая газета "Вести Эквестрии" плюхается на стол, а Грегг с довольной улыбкой уваливается в кресло для гостя. —На второй странице, справа снизу читай. —Он ухмыляется и осматривается вокруг, будто сидит тут впервые. Отстраненные воспоминания пробуждаются где-то глубоко внутри меня. Мне снятся пейзажи, которых я раньше не видел, города, в которых я никогда не был. Я скучаю по старому себе. Тому, что был еще до Мейнхеттена, до всего.. этого. Огромные поля затягивают меня к себе, но они больше не убивают меня, а даже напротив. Небо затянуто облаками, светло-серая масса, но она больше не давит на меня. Я так долго пытался выстроить себя сам, поменять мышление, разум, изменить хоть что-то, чтобы перестать чувствовать одно и то же каждый день. Однако когда дошло до эскалации, когда я начал видеть Его, говорить с Ним, с собой. Когда я перестал понимать разницу между сном и реальностью. Когда зеркало превратилось в нечто, ломающее меня на куски. Лишь тогда в моей голове наступила тишина, истинная тишина. Я просыпался и мыслил трезво. Никаких приступов, только если я их сам не вызову. Но вскоре я отказался и от валиума, все что могло вызвать очередной приступ дереализации это зеркало. Я мог спокойно рассмотреть свою одежду, руки, ноги, однако когда дело доходило до лица, на его месте не было ничего, кроме темного пятна. Огромной кляксы, едкой, склизкой. Если долго смотреть в эту кляксу, мир начинал сыпаться, рушиться, забирая меня с собой. Я беру газету и раскрываю ее на второй странице. "Выходцы из Лас-Пегасуса. Чего добилась вооруженная Эквестрийская экспедиция" Пару десятков предложений, с сомнительным содержанием про "Героев Эквестрии" А еще они отметили нашу храбрость при обороне, как мило. Но все-же, общее содержание статьи выставляет нас в негативном свете, как "Сепаратистов, бандитов, воров, убийц" —Полили нас грязью, мда. Как думаешь, народ схавает? Я усмехнулся. —Как всегда. Я посмотрел еще несколько статей. Хм, кажется они очень обеспокоены грифонами, которые въезжают в Оазис. Не могу не сказать, что мы обеспокоены не меньше, но деньги есть деньги. Очередное собрание делегаций Эквестрии и Кристальной Империи. Как обычно. Сталлионград.. Что-то знакомое, не буду останавливаться на этом. Быстро проглядев остаток статей и очерков, я вернул газету Греггу. —Как там броневики? —Ох, первому досталось хуже всех, он в решето, колеса спущены, лобовое расстреляно, мороки там.. С остальными двумя уже получше, на них хоть поехать получится. Там строители предлагают гаражи соорудить, но это к Руби, она у нас главная по деньгам, закупкам и прочей хрени. —Обычные строители выражают интерес к Ордену? —Ну, некоторые да, некоторым плевать. Наши ребята часто останавливаются пообщаться. Вливают в свое общество, так сказать. Я киваю —Ладно, пойду я, долг зовет, все дела, нужно помочь строителям и все такое. Он хлопает себя по коленям и рывком поднимается. —Увидимся, если встретишь Руби, передай чтобы оставила отчет по нашим доходам и расходам у меня в комнате, хорошо? Он шутливо отдает честь, делает пару шагов назад и развернувшись уходит. Дождь барабанит по стеклу, в такие дни мне обычно всегда холодно. Я закрываю лицо руками и с силой выдыхаю. Время тянется ужасно долго во время дождей, это, наверное, еще одна причина по которой я их так люблю. Благодаря грифонским финансам количество строителей увеличилось до 50, а затем и до 60 пони. Это почти в два раза больше чем все неофиты в Ордене. Некоторые из этих строителей оставались по вечерам послушать мое чтение. Да, мы вновь собираемся по вечерам, на первом этаже. Наконец то почти все наши проблемы решены. Деньги мы получаем почти каждое утро у грифонов, они же привозят и еду. Консервы, сладости, все что не портится. Как таковой кухни у нас пока нет, так что приходится есть то, что есть. Маслянистый алкоголь сменился на воду, наконец то ее у нас в избытке, частично из за дождей. Однако некоторые неофиты все равно выбирали первое, к удивлению, конечно же. Эквестрия еще несколько раз отправляла небольшие отряды из 6-12 пони в Центр. Все нападения мы отбивали, выживших старались не брать. Иногда они подходили, стреляли пару раз, и тут же в спешке покидали Оазис. Мне все больше кажется что это не больше чем разведка. ... Я боюсь смертей. Не так сильно, как раньше, но видя мертвое тело мое сердце чуть ли не выбивается из моей груди. После очередной мертвой группы Эквестрийских войск, я прошелся мимо их мертвых тел. Этого сняли в грудь, этому пробили плечо, а затем добили в живот. Они лежат. Бледные, с пустыми глазами, что смотрят куда-то вдаль. Один шевелился. Он выхватил из за пазухи пистолет, и в тот момент, когда он уже собирался стрелять, я опередил его. Пуля пробивает его череп, раскрывается, ломается где-то внутри. Его голова превратилась в кучу мяса и мозгов. Кровь расплескалась по земле. Его лицо. Расквашенное, кровавое месиво среди которого можно различить лишь торчащую внутри глотку, челюсть и глаз. Он свисал из его глазницы словно на нити. Зубы торчали из бездонной пасти. Я заметил нечто, чем раньше было его ухо. Но хуже всего то, что он все еще был жив. Кряхтел и хрипел что-то. Захлебывающиеся звуки были ужасно громкими. Мир рушится. ТЫ БОЛЕН ТЫ БОЛЕН ТЫ БОЛЕН ТЫ ТАК БОЛЕН ТЫ БОЛЕН Он говорил это, снова и снова.Словно кровавые слезы лились ручьем с моего лица, падали мне под ноги. ТЫ БОЛЕН ТЫ БОЛЕН ТЕБЕ ПИЗДЕЦ ТЫ БОЛЕН ТЫ ТАК БОЛЕН Мое дыхание превратилось в смесь сопения и мычания, я не видел больше ничего, кроме его обезображенного лица. Зрение сфокусировалось на малейших деталях его выступающих обломков костей черепа. Он кричал, все громче, я не мог перестать смотреть на него. УБЕЙ СЕБЯ УБЕЙ СЕБЯ УБЕЙ СЕБЯ УБЕЙ СЕБЯ Винтовка медленно вылетает из моих рук, останавливается перед моим лицом, разворачивается дулом. УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ