Осенний Излом

Осенний Излом в Кэртиане существовал на протяжении всех кругов. Где-то, как в Кэналлоа и Эпине, это был повод хорошо погулять неделю, пообщаться с разнообразной нечистью, хорошо задобренной и оттого и не агрессивной к людям. В Придде старались не обращать внимания на гостей, разве что ставили на порог угощение, чтобы гости, пришедшие из-за границы, могли полакомиться чем-то достойным. Лишь в Надоре осенний Излом не отмечался никак. Люди запирали дома покрепче, вешая на заборы и ставя на подоконники, созревшие к этому времени тыквы и вгоняя в двери самые острые ножи — считалось, что это помогало отогнать нечисть, не позволить ей переступить порог дома. Неделя до и неделя после осеннего Излома считались в Надоре самым опасным временем, когда разозленные отсутствием даров существа и духи пытались заманить неосторожного путника в самую глубь надорского леса. Оттуда никто никогда не возвращался. На две недели в Надоре замирала жизнь. Взрослые не выпускали из поля зрения детей. Каждое утро обновлялись защитницы-тыквы, чтобы ночами к окнам не подходили пришедшие из-за грани, не стучали и не звали. Все знали, что стоит открыть дверь и впустить ушедшего –рассвет встретить не доведется. Для четырнадцатилетнего Ричарда Окделла этот Излом был четвертым после гибели отца. И не бунт послужил причиной ухода, а охота. Устроенная впервые на памяти ребенка, она закончилась трагедией сразу для двух семей. Вместе с Эгмонтом на охоте погиб и Морис Эпине. Герцогиня Окделл официально объявила траур, но Ричард видел промелькнувшую на губах Мирабеллы злорадную усмешку. С вопросами он подойти не рискнул, она и так его терпеть не могла, из-за «противоестественного рождения». Впрочем, она и к Айрис, собственной дочери, относилась прохладно. Вот графа Штанцлера герцогиня уважала. И пыталась заставить Дика это сделать. Вот только маленький Повелитель не раз слышал разговоры, которые они вели. Айрис планировалось выдать замуж, а от него — осторожно избавиться, раз уж его отец расстроил все планы по увеличению налоговых сборов и разорению своей провинции. К четырнадцати годам Ричард пережил столько «случайностей, что задуманное им самим — сходить на границу миров в глубину леса, чтобы поговорить с погибшим отцом, уже не казалось чем-то невероятным и опасным. От собственного опекуна уже доводилось получать несколько «подарков», которые не закончились трагически не иначе как чудом. Впору было поверить, что в предизломные времена Лит, присматривает за тем, кто остался последним в роду. Айрис фыркнула, когда Дик поделился с ней этой мыслью. Она старательно подражала матери и Дик ее понимал. Сестре отчаянно хотелось заслужить любовь своего единственного родного человека. И герцогиня Мирабелла этим пользовалась. Сам Дик учился быть незаметным. Для него все изменилось в десять, когда он стал герцогом. Тяжелая цепь давила на плечи. — Теперь вы — герцог Окделл, Ричард, — в голосе герцогини не прозвучало никаких чувств. Вот только камни родного дома тревожно запели, предостерегая испуганного ребенка. И даже последующее приведение к присяге и общение с многочисленными гостями не произвели на него того впечатления, как в тот самый день. Дик заставил себя собраться. Четыре года он готовился к своему походу. У него за это время появилось несколько шрамов — один от удара тренировочной шпагой, второй — от неловкого падения с лошади, повезло, что достаточно удачно, в чью-то телегу с сеном и то локоть так рассек, что там красовался почти боевой шрам. Но самым нелепым был шрам на ступне, когда Дик наступил, вставая, на рассыпанное стекло. Осенний Излом стремительно наступал. Дик тщательно готовился к осуществлению своего плана. Замок должен был выпустить его по одному из тайных ходов. Он заранее готовил теплый плащ, фонарь, не брести же к лесу в темноте и извлек из шкатулки родовой кинжал. «Вряд ли мое отсутствие заметят до утра. Ну а там…если не вернусь, герцогиня только порадуется», — Дик сверкнул глазами. Он уже привычно подошел к стене, положив на нее ладонь. Чтобы использовать родовые способности, достаточно было прикрыть глаза и сосредоточиться. На этот осенний Излом дядя Эйвон застрял с ними. И примерно в это время они с герцогиней общались чаще всего в ее покоях. Никто не видел в этом ничего предосудительного, все-таки у них была одна матушка. — Наш друг прислал очень интересное письмо, — голос Мирабеллы Окделл звучал так, словно Дик, стоял рядом с ней. Поначалу такая четкость пугала, но сейчас он привык к этому. — Судя по твоему виду, нас снова ждут неприятности, — Эйвон Ларак обреченно вздохнул. — Что же мы делаем не так? Официально герцог Надора ни во что не вмешивается, растет, ждет вызов в Лаик, а налоги я перечисляю в казну исправно. Да и четыре года прошло с той охоты. С чего бы нами интересоваться? — Граф Савиньяк вернулся из Дриксен. Нашли, наконец, на его место посла, а он вернулся обратно на военную службу, — в голосе Мирабеллы Окделл мелькнуло раздражение. — Естественно, что он узнал новости, произошедшие в его отсутствие. Граф пишет, что он намерен оспорить опекунство. В ближайшее время он вместе с отрядом сопровождения явится сюда. — Может, его… — граф Ларак не договорил, но Дик, вздрогнул от недоговоренности. По спине пробежали мурашки. Пусть он знал Арно Савиньяка старшего лишь по имени, но не хотел, чтобы с ним что-нибудь произошло. А дядя говорил так, что сомнений не было на этот счет — от гостя они очень бы хотели избавиться. — Хорошо бы, — усмехнулась в ответ Мирабелла. — Вот только он отправится к нам совсем не с малым отрядом. Граф пишет, что Первый маршал настоял на полном сопровождении. А это, скорее всего, означает, что с ним, помимо старших сыновей самого графа, отправится и младший сын самого маршала. — Нам только Рокэ Алвы тут и не хватало, — голос графа Ларака непроизвольно дрогнул. — Придется терпеть, если мы хотим, чтобы все осталось так, как есть. Ричард не знает о своем втором отце, а мы, естественно, тоже. Будем изображать удивление и возмущение. Мы все-таки заботились о нем четыре года. И где был тот Савиньяк? Хотел бы, прислал своих старших сыновей, — в голосе Мирабеллы звучало раздражение и, пожалуй, опасение. Подслушивающий Дик, растерянно моргнул. Он ничего не понимал в разговоре опекуна и вдовы собственного отца. Предчувствие чего-то, способного полностью изменить жизнь, нахлынуло и так же быстро отступило. Он не собирался отступать от своего плана, несмотря на гостей. Дик ничего не знал об Алва, кроме того, что его собственный предок когда-то сталкивался с кем-то из этой семьи. С определенного момента, генеалогию семей ему преподавали только так, как велела герцогиня. А она предпочитала делать упор на соседей, и знаменитых личностей из прошлого. О современниках Дик знал сильно в общих чертах. — С ними, вроде бы, вопрос решал наш друг. Да и старший, бывший оруженосец Эгмонта, бы, кажется, на войне с гайифцами, вместе с младшим Алва, когда все произошло, — к нервно расхаживающей по комнате герцогине Мирабелле, присоединился и ее брат. — Значит, все должно остаться без изменений. Одни явятся не раньше, чем после осеннего Излома, у нас будет время подготовиться, — в этих словах герцогини Дик услышал явную угрозу. Он еще какое-то время слушал их, но они переключились на укрепление защиты от духов. Герцогиня недовольно сообщала, что в эту ночь снова были повреждены защитницы, уже пять из десяти потрескались и покрылись непонятной слизью. Казалось, кто-то со стороны очень хотел попасть в замок. Услышанное заставило Дика вздрогнуть. Если грань настолько истончилась, то, пожалуй, можно было и не ждать основного дня. Можно тогда отправляться сегодня. Его не хватятся, слишком уж напуганы опекун и герцогиня предстоящим визитом. Пользуясь тем, что до вечера было еще несколько часов, Дик пробрался в домашнюю библиотеку. Герцогиня была, мягко говоря, недовольна, каждый раз когда заставала его здесь. Дик уже начал огрызаться на нее, искренне не понимая, что плохого он делал. Всего лишь читал, пытаясь найти ответы на те вопросы, на какие ему никто из взрослых отвечать не собирался. Вот сейчас он пусть и не без труда, но все-таки нашел нужную книгу. Семейство Савиньяк обнаружилось на соответствующей странице, вернее, должно было найтись. И вот тут Дика ждал неприятный сюрприз в виде нескольких вырванных листов. Сделано было это откровенно по-варварски, словно кто-то очень спешил — помяты, оказались несколько ближайших страниц. Покачав головой, Дик, вернул книгу на место. Он точно не делал ничего подобного, да и Айрис это было не нужно. Кто и зачем сотворил такое? Предстояло выяснить, но не сейчас — просматривать память камней было делом не таким уж легким, а на эту ночь у юноши были все-таки планы. *** Дик неслышно выскользнул из спальни. В руке он сжимал прихваченный фонарь. Заправить его было не таким уж сложным делом, так что он мог быть уверен в том, что несколько часов он точно не потухнет. Осталось всего ничего — дойти до нужной стены и нырнуть в тайный ход. Он подготовился, как следует для путешествия. Лучший костюм в родовых цветах, теплый плащ, родовой кинжал — все было при нем. Дик осторожно нажал на камень и тайная дверь тихо открылась. Спуск прошел без происшествий. Лес встретил мальчишку сильным ветром и странным гулом. Миновав окружение тыкв — их ставили вокруг всего замка, Дик направился по едва заметной тропе в сторону леса. Облака плотно закрыли луну, так что наличие фонаря было на руку — без него был риск споткнуться и очень неосторожно упасть, заработав совсем не нужный перелом. «Надо было, наверно, хоть какое угощение взять», — запоздало подумал Дик, начиная чувствовать на себе любопытные взгляды. Очень хотелось поежиться, сделать отвращающий знак и вернуться, но он не мог себе позволить проявить слабость. — Так, а вот это неожиданно, — чужой голос настиг Дика на перекрестке из четырех троп. Он замер, пытаясь вспомнить, куда же днем вели эти тропинки. Темнота очень мешала сориентироваться. А тут еще неизвестный собеседник. — Кто-то из людей так осмелел, что решил сам пройти к границе? — У меня есть несколько вопросов к ушедшим, — Дик вцепился в фонарь, отчаянно пытаясь сохранить лицо. — Если не получится, надеюсь погибнуть быстро. Смех неприятно резанул по ушам, но Дик не спешил возмущаться. Он из книг знал, что нечисть любит веселиться над, кажется, любым поводом. И пусть их в Надоре в глаза не видели, прозвище «веселый народ» переходило из круга в круг. — И это говорит последний Повелитель, — фыркнули где-то за спиной. — Да еще в эпоху Великого Излома. Хороши же люди, отпустившие тебя. — Они только рады будут от меня избавиться, не таким способом, так другим, — Дик пожал плечами и поправил свободной рукой плащ. — Так проводите к границе? Это у вас времени в избытке, у меня оно ограничено. Рядом снова вздохнули, но хотя бы уже не смеялись. От этого звука по спине Дика бежали мурашки. Пусть он не мог определить точно, с кем сейчас разговаривал, но перспективы не радовали. Собеседником в эту сумрачную ночь мог быть кто угодно. Не зря же границы между мирами, между живыми и мертвыми, сейчас утончались, практически исчезали. — Что же, ступай, раз так хочешь. Надеюсь, у тебя действительно важный вопрос. Не испугайся проводника, юный Повелитель…а я, пожалуй, поищу в округе нет ли поблизости твоих смелых подданных, — Дик каким-то чудом не вздрогнул от предвкушения в голосе неизвестного. Вот сейчас он был готов поверить и в выпитую душу и прочие ужасы, которые принято было рассказывать в это время. — Сомневаюсь, что ты найдешь кого-нибудь. Любой надорец знает, что в это время нужно сидеть дома, — Дик и сам не знал, что его дернуло за язык ответить. — Это у меня нет выбора. Чья-то рука потрепала его по голове. Прикосновения Дик не ощутил, но и страха не было. Он искренне верил в свои слова и так же уверенно шагнул вперед, на едва заметную пятую тропинку, проявившуюся из ниоткуда. И она была чем-то похожа на тропы Катершванцев, только намного тоньше и без острого чувства холода. Проводник встретил Дика на его пятом шаге по дороге. Гигантский черный пес, размером, кажется, с жеребенка, преградил дорогу. От взгляда красных глаз становилось жутко, но Дик же, напротив, вздохнул с облегчением. Отец рассказывал о спутнике Лита, ныне превратившемся в одного из осенних чудовищ. Бояться его смысла точно не было. — Можешь не сверкать глазами, мне нужно вперед, к границе, — Дик не отводил взгляда, сейчас остро сожалея, что собственной собаки у него никогда не было. Пусть он часто бывал у дяди Эда, играл с его знаменитыми ездовыми, но это было все-таки совсем не то. Пес недовольно тряхнул головой, но Дик не собирался отступать. В плечо осторожно ткнулся холодный нос — проводник осторожно развернулся и двинулся вперед. Дик последовал за ним, с трудом сдержав не самое правильное в данной ситуации желание схватить его за кончик опущенного хвоста. Ветер усилился на пару мгновений и стих. Они оказались в руинах давно заброшенной крепости. Когда-то, маленький Дик вместе с отцом и его друзьями, гуляли поблизости, там еще тек ручей, в который он не свалился не иначе как чудом. Сюда они не заглядывали, отец говорил, что это особенное место. И теперь Дик понимал, почему. Призрачный серебряный «забор», высотой в несколько человеческих ростов, располагался совсем рядом, на самом краю руин. Насыщенного молочного цвета, он не давал рассмотреть, что или кто находился за ним. Пес решительно улегся прямо перед Диком, не давая ему сделать и шага, становясь защитником последнего Повелителя, ведь первыми выходить могли начать не только призраки. Теперь им оставалось только ждать, когда граница окончательно растает, пропуская в своеобразный переход ушедших. И когда это случится — было непонятно. Время здесь не имело ни малейшего значения.