***
— Чиминни, перестань жевать ворс с кофты, я старался, когда её вязал! — мило ворчал Тэмин, ставя перед сыном тарелку с румяными, источающими манящий аромат блинами и чашку ароматного кофе, от которого по кухне поплыли тёплые нотки карамели. Чимин виновато опустил взгляд, пряча нос в мягком вороте любимой вязаной кофты цвета пряной корицы. Ворс слегка щекотал кончик носа, отвлекая от тревожных мыслей. Он потянулся за блинчиком, политым сиропом, стекающим по краям золотистыми каплями. Однако, прежде чем отправить в рот первый кусочек, его пронзила ужасная мысль. Чимин округлил глаза, вмиг позабыв о блинах. — О боже, а если я уже слишком растолстел, и костюм не налезет?! — выпалил он, едва сдерживая подступившую панику, — примерка же была месяц назад! Тэхён, который сидел рядом, оторвался от любимого шоколадного печенья и весело фыркнул, роняя на стол крошки. — Да ладно, перестань! Ты же прекрасная лебёдушка, — улыбнулся он, вытирая рот салфеткой. — Да и Юнги… он не заметит, если ты немного наберёшь вес. Он любит папины булочки… помнишь? Чимин надулся, прижимая кофту к груди, но в словах Тэхёна была правда. Уголки его губ дрогнули в улыбке. — Согласен, я у папы самая удачная булочка, — рассмеялся он, а следом за ним и все, кто был на кухне. Тэхён заметил, что Чимин снова посерьезнел. Его руки слегка тряслись, пока он размешивал ложечкой сахар в дымящейся чашке, от чего кофе разливался по блюдцу мелкими каплями. — Что не так, Чимини? — Но если честно, Тэ, я немного нервничаю, — признался он, поджав губы. Тэхён бросил на друга тёплый, понимающий взгляд и мягко погладил его по руке успокаивающим жестом. — Не переживай, мой хороший, всё пройдет идеально, — заверил он с нежностью в голосе. — А теперь поторопись, стилисты скоро будут здесь! Сегодня важный день, мы должны встретить его во всеоружии. Чимин кивнул, ощущая, как тревога начинает постепенно отступать. Обхватив обеими руками чашку, он сделал первый глоток, впитывая уютное тепло напитка и готовясь к предстоящим переменам.***
После завтрака в квартиру нагрянула целая команда стилистов и визажистов. Чимин терпеливо сидел, позволяя им творить с собой чудеса. Через пару часов мастера макияжа и причёски отступили, довольные результатом. — Ахх, моя радость, да ты воплощение весенних грёз! — засиял Тэмин, разглядывая Чимина и утирая слезы. — Папа… Но и сам жених понимал, что выглядит он сегодня совершенно великолепно. Его нежную кожу ласкали розовые румяна, выделяя щёчки, а глаза были умело и практически не заметно подведены, делая взгляд загадочным и манящим. Укладка идеально завершала образ. Сам же свадебный костюм был истинным произведением искусства — узкие кремовые брюки с вышивкой и декором из жемчуга переходили в облегающий корсет, что аккуратно стягивал торс и идеально обнимал шёлковую блузу. Лёгкий пиджак из того же жемчужного оттенка добавлял образу элегантной строгости. Смотрелось это всё одновременно величественно и невесомо, словно Чимин парил в воздушной вуали. — Хватит пялиться, Тэхённи, а то я решу убежать с тобой вместо Юнги! — засмеялся Чимин, кокетливо поправляя причёску. — Ты великолепен, Чимина, — выдохнул Тэхён. — Самый красивый жених. — Самый красивый жених ждёт меня у алтаря, — улыбаясь, мурлыкнул Чимин. — Так! Где моя белая шубка? Нам пора ехать…***
*** Чимин сидел один в отдельной комнате, разглядывая свой букет из сухоцветов и лавандовых колосков, и, глядя в зеркало, поправлял причёску, когда дверь тихонько открылась. На пороге стоял Юнги — красивый, статный, в элегантном тёмно-синем костюме, который так удачно оттенял его белую кожу. Парень смотрел на Чимина так, будто видел впервые — с благоговением и неверием, что такой ангел терпеливо ждал его все эти годы. — Ангел мой… — только и смог выдохнуть альфа, сделав пару шагов вперёд к своему жениху. Чимину сложно было сдержать слёзы счастья, когда Юнги нежно обхватил его за талию, утыкаясь носом в его плечо. Казалось, душа омеги буквально тает в этом родном, согревающем аромате. — Юнги… Я так люблю тебя, так люблю… — шептал Чимин, прижимаясь всем телом к будущему мужу. Они какое-то время просто стояли вот так, обнявшись, забыв обо всём вокруг.***
В загородном доме семьи Чон кипела работа — флористы расставляли витиеватые вазоны, переполненные пышными букетами ароматных цветов, чьи лепестки источали медовую негу. Работники проворно развешивали гирлянды из сосновых веточек, щедро усыпанных белоснежными каплями инея, будто зимняя сказка коснулась своим дыханием каждого уголока. Гирлянды из маленьких лампочек, подвешенные под потолком, отбрасывали на стены причудливые блики, создавая атмосферу праздника и волшебства. Крытая беседка, где должен был пройти обряд, преобразилась… её украсили пёстрыми коврами, рассыпав везде подушки всевозможных расцветок, а вдоль стен развесили фонарики в стиле бохо, чьи огоньки отражались в звенящих бокалах с шампанским, выставленных на столике. Церемонию, несмотря на лёгкий зимний морозец, решили провести на свежем воздухе. Возле беседки установили несколько обогревателей, распространяющих ласковое тепло, а на скамьях приготовили пушистые меховые шкуры для гостей, чтобы никто не замёрз в этот волшебный день. Издалека уже доносились звуки музыки и первые голоса приглашенных, отдающиеся эхом в безмятежной тишине. Чонгук крепко обнял старшего брата, утонув в его ответных надёжных объятиях. — Я так рад за вас с Чимином, Юнги, — произнёс он, счастливо прищуривая глаза. — Кстати, я приготовил для тебя отличный подарок, уверен, Чимин-хён по достоинству его оценит. Юнги выгнул бровь, глядя на младшего брата с любопытством. — Почему мой подарок оценит Чимин, а не я? На губах Чонгука заиграла озорная ухмылка. — Потому что в вашей семье наручники у омеги, брат, а не у тебя, — хихикнул он, ловко уворачиваясь от лёгкого подзатыльника. — Тебе уже двадцать, а ты всё ещё ведёшь себя как ребёнок, — фыркнул Юнги, качая головой, но в его глазах плясали смешинки. — Как Тэхён тебя терпит? Чонгук вздёрнул плечи, лукаво подмигивая. — Он меня любит, а не терпит. Разница есть. — Это многое объясняет, — усмехнулся Юнги, окидывая взглядом подготовленную площадку. На мгновение в воздухе повисла уютная пауза. — Я счастлив за тебя, брат, — мягко произнёс Чонгук. — Ты встретил свою любовь, шёл к ней и, наконец, получил её. Разве это не радость? Он перевёл взгляд на Юнги и увидел, как глаза старшего брата засияли. — Согласен. Поэтому я пойду и поцелую своего жениха. А то рядом с тобой я что-то начинаю нервничать, — шутливо добавил Юнги, отправляясь на поиски комнаты, где готовился Чимин. Оставив Чонгука наедине с Тэхёном, который как раз подошёл. — Гуки? — прошептал он, окинув мужа встревоженным взглядом. — Ты же не рассказал ему? Чонгук ласково обнял своего омегу, прижимая его к себе. — Нет, что ты. Я — могила, — запротестовал он. — Хотя очень хотелось рассказать… — Вот и хорошо, — облегченно выдохнул Тэхён, целуя любимого.***
Лес вокруг словно заиндевел от волшебства этого момента. Чимин ступал по белоснежной тропинке, оставляя цепочку следов на пушистом снегу. На душе было тепло и безмятежно, будто весь мир сосредоточился в этих мгновениях, пока он под руку с папой шёл к алтарю, чтобы встать рядом с Юнги. Когда жених с женихом заняли свои места в центре беседки, все присутствующие разом притихли в благоговейном ожидании. Проводить обряд выпала честь дорогому семейному другу — седовласому господину Ли, наставнику Джун Хёна в искусстве икебаны. Он — идеально вписывающийся в концепт свадьбы седовласый старец, выступил вперёд, открывая древний свиток с пожелтевшими от времени страницами. — Дорогие гости! — произнёс он глубоким голосом. — Сегодня мы собрались, чтобы соединить две любящие души в вечном союзе… Пока господин Ли вёл церемониальную речь, а беседка утопала в мягком сиянии свечей, отбрасывая трепетные блики на лица Чимина и Юнги, их руки крепко сжимались, словно боясь в последнюю минуту потерять друг друга. В глазах плескались океаны эмоций — многолетняя любовь, преданность, страсть… они успели вдоволь натерпеться в жизни, но всегда неизменно они шли друг к другу. Юнги поймал взгляд Чимина и заговорил первым, его голос был едва слышен и вибрировал от волнения: — Любовь моя… Моя вселенная… Я помню день, когда впервые увидел тебя. Мы были совсем мальчишками, едва вступившими во взрослую жизнь. Но твоя улыбка уже тогда стала моим путеводным лучом в самой кромешной тьме. Альфа порывисто сжал ладонь омеги, вбирая её тепло. — Прошли годы, у каждого из нас были взлёты и падения, слёзы и боль… Но сквозь все ураганы моё сердце всегда хранило путь к тебе — моему убежищу, моему дому. Ведь ты когда-то вдохнул в меня жизнь, подарил смысл, вдохновение. Юнги судорожно вздохнул, утирая со щёчки Чимина одинокую слезу. — Я люблю тебя так сильно, так бесконечно… Моя душа вечно будет рядом с тобой, моё тело вечно будет жаждать твоих прикосновений. Я клянусь быть верным мужем, любовником и другом, хранить наш очаг, жить лишь ради того, чтобы видеть твою улыбку каждый день, до скончания веков… Теперь и у самого Юнги щёки блестели от слёз. Чимин прикусил губу, борясь со всепоглощающей негой. Затем он обхватил лицо альфы ладонями и заглянул в его глаза. — Юнги-я… Я люблю каждую черту твоего лица, каждую родинку, каждый лучик-морщинку, что появились за годы. Ты подарил мне силы, подарил мне себя. Твои глаза стали маяком, что всегда позволит мне тебя найти. Омега прижался лбом ко лбу Юнги, позволяя их дыханиям переплестись. — В твоих объятиях я нашёл покой и приют. Ты стал моей религией. Сегодня я снова отдаю тебе своё сердце, клянусь беречь и лелеять наш союз, пока вселенная не иссохнет. Моё тело, моя душа, моя жизнь — всё твоё, мой любимый… Влажные солёные поцелуи слились в один, когда Чимин и Юнги по-настоящему стали супругами. Их тела излучали жар, слёзы и смех перемешивались воедино. Прожив уже немало вместе, они обрели друг друга заново — два взрослых мужчины с огромной, всеобъемлющей любовью в сердцах и маленьким секретом под сердцем омеги.***
Восемь месяцев спустя. Юнги вжимал педаль газа в пол, ловко лавируя между рядами застывшего транспорта. В телефоне по громкой связи звенел голос Чимина, перемежаемый отрывистыми фразами Тэхёна, который пытался успокоить омегу. — Слушай сюда, альфа! — шипел омега в трубку. — Если ты сейчас же не появишься в приёмном покое, я рожу детей и назову их так же, как зовут моего фитнес-тренера! — Держись, ангел мой, я уже еду! — сквозь зубы процедил альфа, резко обгоняя очередной пикап. Наконец здание роддома показалось вдали. Юнги бросил машину на ближайшей стоянке и со всех ног бросился внутрь, коридорами преодолевая последние метры к палате Чимина. Тэхён и Тэмин встретили его прямо в дверях. Недалеко сидел мистер Кан, явно ошарашенный происходящим и вцепившийся в стакан с соком так, что побелели костяшки пальцев. — Как он? — беспокойно спросил Юнги, надевая больничный халат, что ему подал медбрат. — Всё в пределах нормы. Чонгук сейчас приедет с Джун Хёном. — Юнги, что ж ты так долго… переживать его заставил?! — выпалил Тэмин, он слишком сильно волновался за сына. — Папа, всё в порядке, они справятся, — омега подтолкнул Тэмина в сторону Муёля и повернулся к альфе. — Всё будет хорошо, иди, — Тэхён обнял Юнги и открыл дверь в палату, впуская альфу внутрь.***
На кровати сидел Чимин — бледный, взмокший, с каплями пота на лбу. При виде мужа он вцепился в его руку с запредельной силой. — На-ко-нец-то! — простонал омега еле слышно. — Я тебя… ох!.. умоляю, не оставляй меня больше! — Тише, тише, родной… — Юнги сел рядом, поддерживая Чимина под спину и вытирая пот с его лица. — Я здесь, с тобой, всё будет хорошо! В палату вошла акушерка, с улыбкой она отправила омегу устраиваться на столе, пока сама заканчивала приготовления к родам. Юнги крепко сжимал ладонь Чимина, не отпуская ни на секунду, пока тот пытался скрыть крик, собирая последние силы. Альфа был словно в прострации и поэтому весь процесс был сосредоточен на руке любимого омеги, лежащей к его руке, и одной фразе: «Я рядом, любимый». Казалось, прошла целая вечность, пока омега, обессилев, не откинулся на спинку и раздался первый громкий крик младенца — их первенца! — Поздравляю, у вас мальчик! — акушерка дала Юнги разрезать пуповину и вложила малыша в изможденные, но мечтающие обнять своё счастье, руки Чимина. Юнги стоял рядом и даже не замечал, как по его щекам катились слёзы радости. — Наш сыночек… Наш маленький Тэян… — Чимин погладил крошечную ладошку младенца, пытаясь поверить, что это не сон. Рядом с ним встал Юнги, обнимая обоих и не скрывая счастливой улыбки. — Позволь, я возьму нашего сына, — он принял свёрток на руки, и его словно окатило нежностью. Его сын, его продолжение… альфа еле сдерживался, чтобы не разрыдаться в голос. Лицо омеги вновь исказила гримаса боли. Юнги бросил взгляд на акушерку, которая всплеснула руками: — Так, а вот и второй! Папочка, придётся ещё раз поработать! Чимин выдохнул сквозь стиснутые зубы, упрямо кивая. Спустя ещё несколько бесконечных минут на его груди уже сладко посапывал ещё один крохотный комочек — малыш Дэян. Измотанный, но абсолютно счастливый, Чимин прижимал его к себе, пока Юнги целовал пальчики на ручках второго сына, не в силах поверить своему безграничному счастью.***
Убаюкав двойняшек после их первого дня дома, Юнги осторожно опустил их в кроватку. Его альфочки мирно сопели, обхватив друг друга крохотными ручками. Сердце альфы сжималось от нежности при виде этого зрелища. — Спокойной ночи, мои крошки, — прошептал он, нежно целуя каждого из малышей в лобик. Поправив мягкую вязаную обивку в колыбельке, он вышел из детской, прикрыв за собой дверь. Альфа бесшумно прошёл в спальню и с нежной улыбкой присел на кровать рядом со спящим Чимином. Осторожно, стараясь не потревожить его сон, альфа убрал с лба омеги выбившуюся прядь волос. В мягком свете ночника Чимин казался таким умиротворенным словно ангел, спустившийся с небес. Юнги прикрыл глаза, вдыхая сладкий, тягучий аромат своего омеги. Нотки корицы окутывали его тёплым облаком, затуманивая разум и пробуждая инстинкты альфы — ласкать, оберегать, заботиться. Чимин был его драгоценностью, самым желанным сокровищем на свете. — Мой Чимин, мой драгоценный, — прошептал Юнги, опускаясь рядом и притягивая худощавое тело омеги к своей груди. Тот жарко выдохнул и, словно почувствовав знакомое биение сердца, инстинктивно прильнул к надежному альфьему телу, утыкаясь носиком в ямочку между ключиц. — Мальчики спят? — едва слышно произнёс Чимин, приоткрывая сонные глаза. — Да, — кивнул Юнги, поглаживая омегу по волосам. — Я их покормил, сказку рассказал, песенку спел. Думал, ты тоже уснул. Чимин передёрнул плечами и потёрся щекой о грудь альфы, наслаждаясь его теплом. — Следуя твоей логике, я ещё не готов ко сну, — надув губки, произнёс он. Юнги растроганно улыбнулся, — как же он любил эти лёгкие капризные игры своего омеги. — Почему? — спросил он, заправляя выбившуюся прядь за аккуратное ушко. Чимин приподнялся на локте, упираясь взглядом в глаза альфы. В его зрачках плясали озорные искорки. — Ну, вот смотри, — начал он, хитро улыбаясь, — покормил я себя сам, песенку мне дети целый день поют. А вот сказку я жду от тебя… альфа. Юнги тихонько рассмеялся и притянул Чимина ближе, утыкаясь носом в его макушку. Мягкие пряди волос омеги защекотали кожу, но альфа лишь крепче обнял своего драгоценного мужа. — Значит, сказку?.. — промурлыкал Юнги, и его глубокий бархатистый голос отозвался вибрацией в груди Чимина. — Да, — кивнул тот, расплываясь в довольной улыбке и щурясь, словно сытый кот. Альфа поцеловал омегу в лоб, на миг прикрывая глаза. Затем он удобнее устроился на подушках, прижимая Чимина к своей груди одной рукой, а второй нежно поглаживая его по волосам — успокаивающими, размеренными движениями. — В одном далёком-предалёком царстве-государстве жил ужасный зверь — Чудовище, — начал рассказывать Юнги, и его слова окутывали их обоих, словно мягкое пушистое одеяло. Чимин сонно зевнул и инстинктивно переплёл их ноги, желая как можно больше соприкосновений с любимым альфой. — Чудовище было огромным, косматым и страшным на вид, — вкрадчиво повествовал Юнги. — Все крестьяне в округе запирали ставни при одном звуке его голоса. Но в душе Чудовище было добрым и ранимым созданием, жаждущим человеческого тепла и ласки… Глубокий бархатистый голос альфы успокаивал, убаюкивая Чимина, омега прижался щекой к его груди, вслушиваясь в размеренное биение сердца. — Он бедный одинокий альфа? — сквозь сонную дрему спросил Чимин. Юнги погладил его по макушке, собирая выбившиеся пряди в ладонь. — Нет, малыш. Он несчастный омега, — ответил альфа, и от его слов по телу Чимина разлилось приятное тепло. Юнги говорил негромко и размеренно, купаясь в невесомой близости с омегой и наслаждаясь каждым мгновением. Он и сам чувствовал, как веки его отяжелели после тяжелого дня, и лишь звук собственного голоса не давал ему окончательно отдаться сну. — …И вот однажды в замок Чудовища забрёл прекрасный альфа — такой сильный и смелый… — Юнги сделал паузу, прислушиваясь к затихшему дыханию Чимина. — Но он попал в плен Чудовища. Сначала он страшился этого монстра и порывался сбежать, но потом понял, что перед ним омега, и заглянул в самую глубину его души… Рука Юнги легко скользнула под рубашку Чимина, поглаживая обнажённую кожу на пояснице мягкими круговыми движениями. Он уловил тихое урчание блаженства, сорвавшееся с приоткрытых губ омеги, и крепче прижал его к себе, продолжая: — Понемногу альфа разглядел в Чудовище самые лучшие черты. Он познал его нежность, заботу и верность. И Чудовище в ответ расцвело под его взором, очарованное красотой и душевными качествами альфы… Лёгкий сладковатый аромат Чимина становился всё гуще по мере того, как сон полностью овладевал им, и Юнги потёрся носом о его макушку, вдыхая этот манящий, стойкий запах. — В конце концов, Чудовище осмелилось открыть альфе своё истинное обличье — не косматое чудище, но прекрасный принц, расцветший от его любви и нежности, — шептал Юнги, вторя ровному дыханию Чимина. — И они зажили долго и счастливо вместе, окружённые плодами их единения. Чимин уже мирно посапывал у альфы на груди, совершенно расслабленный и убаюканный. Юнги замолк, прикрывая глаза и впитывая в себя родные ароматы своей семьи. Сон медленно овладевал им, увлекая в царство грёз. — Юнги-я?.. — едва слышно произнёс Чимин. — М?.. — А омега-Чудовище… это я? Юнги приоткрыл глаза и заглянул в огромные распахнутые глаза омеги — такие тёплые и искренние, что у альфы перехватило дыхание. — Нет, — выдохнул он, поглаживая Чимина по щеке. — Ты — омега-сокровище, — и, поцеловав мужа в макушку, добавил: — Спи, мой драгоценный…