Для резонанса нужны двое

      — О, какую красавицу вырастили! — хвалили дяди да тёти родителей Фаины и её саму. В южных городках было принято собирать застолье на человек пятьдесят как минимум. Или не принято… В любом случае, у Фаины было столько родственников и знакомых у родственников, что пальцев двух рук и даже ног не хватило бы пересчитать их всех. И имена девушка тоже не помнила. Видела этих людей несколько раз в год и не ощущала себя частью этой семьи.       — Да, Фаечка у нас такая, — гордо говорил отец.       — У вас — товар, у нас — купец, — продолжал один из знакомых в пьяном угаре. Кивком показывал на своего сына, сидящего за столом и громко чавкающего, уплетавшего что-то очень жирное и калорийное.       Фаина брезгливо поморщилась.       — Я вообще-то человек, а не «товар»! — возмутилась она.       — Ой, повзрослеешь — поймёшь! — продолжали осуждать за столом.       — Что я должна понять? Что у вас принято красть девушек и силом выдавать их замуж? Спасибо, насмотрелась на подруг. Что принято руками трогать, когда триста раз сказали «нет»? Тоже насмотрелась. Ваши обычаи дикие, и я не собираюсь жить так, как вы живёте! — раздражённо продолжала Фаина.       — Какая хамка! — гудели родственники на другом конце стола.       — Фая, успокойся, — мать хватала за руки, просила остепениться.       — Каждый раз одно и то же! Надоели! — шипела девушка, вырываясь из хватки матери.       — Фая! Хватит позорить семью! — орал отец.       — Хватит унижать меня! — Фаина сверкнула глазами, пнула стул, на котором ещё недавно сидела. И, сунув ноги в неудобные туфли на каблуках, выбежала на улицу.       Добравшись до дома, она наскоро проверила вещи в рюкзаке. Документы, одежда на первое время, зарядка для телефона, ноутбук и диплом. Диплом бакалавра местного университета. Девушка давно хотела вырваться от своих родственников, молящихся на традиционные ценности. Но не знала, как им намекнуть на то, что жизнь по их укладам — совершенно не её чашка чая, как говорят в Англии. Фаина пыталась намекнуть мягко, но её не воспринимали всерьёз. Пыталась говорить чётко и ясно. Обрывали фразой: «А ты уверена?» И эти постоянные застолья в лучших традициях её уже довели до белого каления.       Все слышали её историю про то, как она встречалась с парнем. Парень был умен, добр. Мог поддержать советом. Но верность была отнюдь не его моральным качеством. И ошибки свои признавать было сложно. Фаина видела, как Матвей уходит под руку с какой-то шатенкой. И при встрече высказала ему всё, что о нём думает, не стесняясь в выражениях.       — Ты всё не так поняла, — возражал Матвей.       — Что я не так поняла? Подружек не целуют вечером на набережной! — ругалась Фаина.       — Ты очень вспыльчивая. Подумай об этом, — отстраненно продолжал Матвей.       — Я не хожу направо и налево, в отличие от некоторых! — рычала Фаина. Каждый раз, когда её что-то сильно раздражало, она начинала напоминать тигрицу. Да, гнев контролировать было трудно ещё с детства. Но Фаина хотя бы не открещивалась от своих поступков, брала на себя ответственность.       — Ты даже не даёшь мне объясниться, — продолжал тыкать Матвей.       Никаких объяснений собственным действиям. Только «ты», «ты» и «ты». Ты то, ты пятое, ты десятое. Фаина сдерживалась, чтобы не треснуть Матвею по лицу. Насилие проблем не решает, но иногда так и хочется втащить обидчику.       — Я не вижу в этом смысла. Ты мне изменил, почему я вообще должна тратить на тебя свои душевные силы? Хочешь гарем из женщин — поезжай в какую-нибудь глушь. Я на полиаморные отношения не соглашалась! — продолжала Фаина. Голос предательски дрожал.       — При чем тут гарем? При чем тут полиамория? Фая, ты себя слышишь? Ты истеришь и не говоришь ничего внятного. И слушать меня не пытаешься! — Матвей изображал искреннее удивление.       — Видеть тебя не хочу! Сам изменил, а обвиняешь меня! Надеюсь, твоя новая девушка поймёт, что скрывается за твоим милым личиком, — голос Фаины сорвался на шёпот. — Обманщик чёртов…       — Фая… — вздохнул Матвей. Попытался обнять теперь уже бывшую девушку.       — Руки убрал! — Фаина оттолкнула его. И побежала, размазывая слёзы, по набережной.       «К черту отношения, сначала диплом!» — успокаивала себя Фаина. Но было больно и горько осознавать, что все подружки, на которых она смотрела влюбленными глазами, повыходили замуж. Часть из них резко ударилась в ислам, другая — в христианство. Все носили платки на голове, завязанные в соответствии с требованиями священных писаний. Все как одна твердили о смирении и «бьёт — значит, любит». Как будто подменили людей. Раньше можно было с ними обсудить последние статьи в научных журналах, погулять по парку со стаканчиком мороженого. А теперь все разговоры были о долге женщины и о покорности мужу.       Фаина презирала религию. Всей душой. Религия отняла подруг. Внушила им, что у них нет никаких других занятий, кроме домашнего хозяйства. Что во всем голова — муж. Фаину называли странной. Говорили, что никуда она от этого не отвертится. Что родители уже давно ей присмотрели жениха, с которым будет выгодно заключить брак. Фаина пыталась втолковать подругам, что эти традиционные ценности — удел Средних веков, но никак не двадцать первого века. Но запуганные подруги молчали, не пытаясь возражать. И в пользу своей жизни тоже ничего не говорили. Семья давила, говорила, что у Фаины не все дома и с ней лучше не иметь дела.       Фаина лишь скалилась, когда это слышала. Говорила, что у неё как раз-таки есть трезвый взгляд на вещи, который ориентируется на современную жизнь, а не на старые догмы. «Ты просто ничего не понимаешь», — говорили родственники. «Ты ошибаешься», — говорили родственники подруг. «Тебя уже сосватали за твоей спиной, просто ты об этом не знаешь», — пугали подруги.       «А я не хочу, не хочу по расчёту, а я по любви, по любви хочу!» — мысленно напевала Фаина песню из «Летучего корабля». И присматривала вуз где-нибудь за тысячи километров от родного города. Магистратура в другом городе решила бы все проблемы.       Только матери это стремление к свободе не понравилось. С отцом они устроили семейный совет, на котором решили, что дочь слишком уж обнаглела. И первую попытку сбежать обуздали кулаками и нравоучениями. «Я вижу, что вы меня очень любите!» — препиралась Фаина, растирая синяки.       Только всё равно сбежала. Без плана, без запасного плана. Убежала на вокзал, пока родственники не успели опомниться и перемывали ей кости, что отзывалось икотой всю дорогу в электричке до столицы края. Фаина уехала из родных мест. В никуда.       А оттуда поехала на поезде в ещё более дальнее никуда. В город, куда хотела поступить в вуз с самого начала. Фаина заселилась в дешёвом хостеле, где дурно пахло отравой для насекомых. И подавала электронные заявления на поступление на все возможные направления в желаемом университете. Выяснила даты экзаменов и стала к ним готовиться, подолгу сидя в парках на скамейках, приходя в хостел только поспать. Всё же лучше учиться на свежем воздухе, чем морить себя отравой, тебе не предназначенной.       Фаина даже нашла подработку по специальности. И перебралась в общежитие предприятия. Платили скромно, но хоть что-то. Девушка проработала полтора месяца, скудно выучив путь от общежития до работы и обратно. И перед самым началом учёбы рассчиталась, боясь, что не справится с учёбой и работой враз. Сняла квартиру на окраине города. И выдохнула спокойно.       Родители звонили настойчиво. Фаина игнорировала звонки. Один раз только поговорила с матерью.       — Фая, ты как себя ведёшь?! Вернись сейчас же! Ты позоришь семью!       — Меня позорит такая семья, как вы, — грубо ответила Фаина. — Я человек со своими чувствами и своей судьбой. Я не хочу жить так, как придумали предки лет триста назад. Я не вернусь, а если вернусь, то не больше, чем на день. Мне не о чем с вами разговаривать.       — Нельзя открещиваться от родственников, надо жить с ними, — проворчала мать. — Ты мне больше не дочь.       Фаина тяжело вздохнула. Побила подушку от злости. Разрыдалась от переизбытка эмоций.       Она решила прогуляться под дождём, чтобы успокоиться. И выбросила симку в ближайший водоём. Неэкологично, неразумно, но девушка считала это правильным. Только всё равно оглядывалась по сторонам, боясь увидеть кого-то из родных краёв. Родных по паспорту, а не по душе.