Не сгори, не околей

Виолетта кое-как перебирает ногами в попытке выйти на балкон, чтобы покурить. Было выпито много дешёвого алкоголя. Настолько много, что Виолетта не может спокойно ходить, всё время пытаясь опираться на стены. Дверь на балкон, от которой веет тихим холодом, поддаётся не с первого раза, но всё же открывается. Малышенко курит, с наслаждением выдыхая дым и аккуратно зажимая сигарету между пальцев, будто она сейчас в сцене из клишированного фильма. Даже в пьяную голову лезут много мыслей, хотя алкоголь должен их заглушать. Справляться в последние несколько месяцев совсем уж трудно. Виолетту мучают кошмары. Она не понимает людей, которые говорят ей просто смириться. Действительно ли лучше всего будет просто принять несправедливость? Не стараться бороться и что-либо менять, а просто опустить руки, даже не попытавшись? Малышенко решает так и сделать. Плохим вечером худшего дня она решает перестать протестовать. Решает, что завтра даже не откроет глаза и не попытается вести здоровую жизнь. Она разрешает себе смириться. Но на утро напрочь забывает об этой мысли, и её ноги касаются пола раньше, чем кто-то придёт вытаскивать её из под одеяла. Среди людей проще, но не всегда. «Люди всегда являются эгоистами, этого не изменить, это нужно принять и относиться к ним тем же самым образом, каким они относятся к тебе.» Виолетта запоминает эту фразу. Записывает её на подкорке сознания, но всё её нутро с этим не согласно. Если ты знаком с людьми, которые то и делают, что используют тебя, нужно просто сменить круг общения. Она не теряет веры в людей, даёт им шанс за шансом, искренне надеясь, что они исправятся. Сейчас, пару минут, пока тлеющая сигарета не обжигает пальцы до неприятной боли, Виолетта чувствует себя почти спокойно. Она выходит с балкона и её буквально за руку вытягивают поиграть в Монополию. Последний раз Виолетта играла в настольные игры, когда ей было лет 12. Малышенко начинает злиться, когда оказывается на грани поражения, а наглая девушка напротив забирает с неё последние игрушечные деньги. Она громко смеётся, курит электронную сигарету, а Виолетта думает, что точно видит её не впервые, но вспомнить совершенно не может. — Ой блять! — Виолетта хлопает ладонями по коленям и снова уходит на балкон, понимая, что это были самые бесполезные полчаса в её жизни. Снова курит, снова думает, копается в себе. Попытка напиться до беспамятства не удалась, теперь Виолетту воротит от алкоголя, а мысли немного проясняются. Сейчас, кажется, часа четыре утра? Из-за открытого окна Виолетта безумно мёрзнет, дрожит, но ей откровенно плевать. На улице даже не начало рассветать, а на «тусовке» остались самые стойкие. Малышенко домой в принципе не ждут, она видит вспышку и резко поворачивает голову на щелчок фотоаппарата. — Прости, ты просто так красиво стояла, — шатенка улыбается и подходит ближе, практически вплотную, показывая Виолетте сделанный кадр. Действительно красиво, а Малышенко аккуратно убирает рукой волосы знакомой-незнакомки с экрана камеры. — Всё в порядке? Ты какая-то растерянная. — Всё окей, просто замёрзла, — Виолетта поджигает вторую сигарету, пытаясь постоять с девушкой на балконе подольше, чтобы не было повода уйти. — Принести тебе одеяло? Малышенко пожимает плечами, и если другие люди расценили бы это как отказ, то пьяненькая брюнетка уже куда-то растворилась. Виолетта даже испугалась, что момент поговорить прошёл, но девушка вернулась с одеялом, нагло стащенным с кровати хозяина квартиры. Она накидывает его Виолетте на плечи, получая в ответ только равнодушный взгляд. Вторым концом девушка накрывает себя и двигает Малышенко от окна, уже зажигая не-пойми откуда взявшуюся сигарету. — Вил, ты хоть помнишь меня? — Знакомое до боли прозвище, которым Виолетту в жизни называло не так много людей, заставляет задуматься и попытаться максимально напрячь память, чтобы вспомнить хоть что-то о девушке. — Честно? Я в душе не ебу кто ты, пыталась вспомнить, правда, — Малышенко прижимается к чужому плечу сильнее, только чтобы выдохнуть дым на улицу. — Я Даша. — Даша? — Ничего. Абсолютно ничего в голове. — Это я кричала на всех, потому что кто-то привёл тебя на день рождения Юлика. — Точно, — Виолетта поворачивается, как-то по-новому рассматривая лицо, точно вспоминая знакомые черты и голос. — У тебя были короткие волосы. — Кажется, — Даша пожимает плечами. — Я была зла, что кто-то позволяет ребёнку так напиваться. — Эй, я не была ребёнком, мне было 16, я тут своя, как и Маша, и Андрей, а тебя я редко видела за почти три года, — она кивает куда-то в сторону, пытается показать на своих знакомых, которые, кажется, всё ещё играют в Монополию. — Я тогда познакомилась с новой компанией на учёбе, а сейчас с коллегами, — они молчат пару секунд, и Виолетта хочет уйти, наконец-то вспомнив, почему ей казалась знакомой эта девушка. Та самая Даша, про которую пьяный Юлик периодически пищит своим друзьям, а та самая Даша продолжает разговор. — Перестала запивать свои проблемы? — Ты же ничего не знаешь обо мне, прекрати говорить так, будто моя лучшая подруга. — Я думала, что тогда ничем не помогла тебе, когда ты плакала в ванной, что готова отрезать свои ноги, лишь бы они не мешали тебе засыпать. Даша тянет плед вниз, садясь на холодный пол на балконе, заставляя Виолетту бросить окурок и сесть рядом, прикрыв окно. Неприятно из-за холода, а ещё из-за того, что незнакомый человек полностью помнит слова, которые пьяная и маленькая Виолетта говорила навзрыд, думая, что может доверять незнакомцам. — Как ты можешь это помнить, — Малышенко издаёт смешок и закрывает лицо руками. — Даже я этого не помню. — Я увидела тебя и хотела подойти, просто не знала как. — А у тебя синдром спасателя? — Даша хмурит брови. — Почему тебе не похуй? — Не знаю, просто мне показалось, что у тебя нет никого, кому ты можешь выговориться, прости, если ошиблась, — Даша тоже немного дрожит и проводит рукой по плечу девушки, пытаясь поддержать. Или всего лишь смягчить сказанное до этого. — Тебе сейчас 23? — Виолетта аккуратно убирает руку со своего плеча, но это было совсем не чтобы почувствовать как приятно держать кого-то за руку. Ну вот опять. — Да, а тебе, получается, 19? Ответишь на тот вопрос? Виолетта молчит. Как она может рассказывать то, что Даша никогда не сможет понять? Она не может подобрать слов, чтобы сказанное не казалось безумством. Виолетта смотрит на фотографию, отправленную ей в инстаграме с милой подписью: «ну очень красивая». Не понятно, это про неё или про фотографию, но Малышенко сохраняет её в галерею. Это происходит именно в тот момент, когда всё плохо. Когда всё хуже некуда. Всё вокруг снова слишком далёкое и нереальное. Она понимает, что находится в собственном теле, но сознание будто отделено от него. Виолетта даже не пытается понять, следует ли ей бороться с этим или принять, что от этого никуда не сбежать. У неё сводит ноги, стучат зубы, и она просто-напросто не может устоять на месте дольше 30 секунд. Виолетта незаметно для себя впивается ногтями в голени, но всё ещё не чувствует высвобождения этого напряжения, пронзающего тело в совершенно разных точках одновременно. Может ли быть что-то хуже, чем быть замкнутой в своем теле, из которого тебе никогда не сбежать? Ощущается это как клаустрофобия, а замкнутое пространство в этом случае – её тело. Виолетте катастрофически необходимо что-то рассказать, она не думает о своих действиях, когда через неделю пишет в пустой чат в инстаграме. Нет, не пустой, с одной фотографией и подписью. я ошиблась хочу поговорить можно? Ответ приходит практически моментально, а Виолетта снова считает себя совершенно глупой, когда пишет огромный текст, где слово «блять» через одно, потому что слёзы по щекам текут, и она себя за это ненавидит. мне не стало легче можешь не отвечать Через пару секунд удаляет два последних сообщения и дописывает только «не отвечай на это». Кажется, что всё наладилось, но только не у Виолетты. Она спит часов по 16, просыпаясь с желанием никогда больше не вставать. Руки сводит, и, когда она сгибает пальцы, кажется, может почувствовать слабые удары тока. Судя по ощущениям, в её крови нет ни грамма глюкозы, потому что нельзя сделать ни единого вдоха, не прикладывая усилий, чтобы сдержать тошноту. В голове часто крутится Даша, потому что Даша теперь знает страшную тайну, про которую остальные даже подумать не могут, когда смотрят на Виолетту. Никто не знает, что она не в порядке. Этот день был немного хуже, чем обычно, поэтому Виолетта испытывает огромное удовольствие от того, что у неё есть сладкие часы, когда она может не жить. Она засыпает. Пора бы, наверное, научиться общаться с людьми без алкоголя. Виолетта заходит в знакомую квартиру, ей протягивают что-то намешанное из всего, что купили. Сегодня тут не так много человек, даже Юлика нет, который всё время мозолил глаза, просто потому, что она считает его неприятным человеком. Даша почему-то здесь. Сидит такая счастливая с тем же плёночным фотоаппаратом. У неё милые розовые носки и джинсы на миллион размеров больше. Она на секунду пересекается взглядами с Виолеттой и мило улыбается ей, будто смотрит на что-то хорошее. Виолетта обычно пытается запивать все чувства, напиваться до такого состояния, чтобы не видеть ничего перед собой, но сегодня до такого не доходит. Не доходит, потому сегодня ей почти хорошо. Она выспалась, проснулась полная сил и чувствовала бы себя нормально, если бы не комок противной тревожности, который с самого утра с ней. Она много говорит, много смеётся и так искренне улыбается всем. Даша молча наблюдает весь вечер. В Виолетте что-то изменилось, но она не может понять что. Нет этих отстранённых ото всех взглядов, наоборот: она кажется по-настоящему живой. Даша предпочла бы слово «живенькой». Она несколько раз фотографирует Виолетту издалека, а потом встаёт и подходит прямо к ней. — Пошли на кухню, — хватает за плечо и тянет за собой, не обращая внимания на фразы о том, что шатенка ещё не успела нормально поговорить с Машей. Даша закрывает дверь в маленькую, но особенно уютную кухню, и садится на табуретку, подзывая Виолетту к себе. — Ты хотела поговорить? — Малышенко садится рядом и тянется в карман широких Дашиных джинсов за электронной сигаретой, а Даша даже не возражает. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Она смотрит на Виолетту, такую довольную и радостную, и на губах непроизвольно появляется улыбка. Виолетта забавная и милая, а ещё смешно шутит и красиво одевается. — Да. Мне тоже такой цветок домой нужен, — Виолетта пальцем показывает на какое-то комнатное растение на подоконнике и с искренним интересом рассматривает его, выдыхая сладкий дым куда-то в сторону. — Врёшь. Даша не придумывает ничего лучше, чем подойти и обнять её со спины. Наклониться, чтобы длинные волосы спадали ей на лицо, обнимать и утыкаться носом в чужое плечо, не понимая почему ей действительно не всё равно. — Ладно, я же писала, что не умею себя успокаивать, не могу справляться с этим странным чувством, — Виолетту начинает накрывать дикий страх, что Даша знает про многие вещи, просто потому, что она сама ей рассказала, сама не оказалась достаточно осмотрительной, чтобы попридержать язык за зубами. — Я очень мало сплю в последнее время, часа по два, наверное, но сегодня себя хорошо чувствую, я не уставшая. — Хочешь придти ко мне завтра? — Даша садится обратно на табуретку и поправляет волосы. Виолетта лежит в кровати и чувствует, как бьётся её сердце. А что будет, если во сне оно остановится? Оно же так громко стучит, заставляя Виолетту дрожать. Ноги снова начинает неприятно покалывать, и Виолетте приходится двигать ими, чтобы заснуть. У неё это с самого детства, и все врачи, к которым её водила мама, говорили, что это пройдёт с возрастом. Это не прошло, теперь Малышенко не может уснуть, потому что ноги болят, сжимаются изнутри и будто живут отдельной жизнью. Она приходит к Даше практически утром, испытав такое перманентное желание не быть одной. Это бывает не часто, но сейчас хотелось просто высказать все свои чувства и эмоции другому человеку. То, что она не так сильно знает Дашу, значительно облегчает всё, потому что она может спокойно говорить и говорить, не боясь, что чем-то её заденет или обидит. Всегда можно сказать «извини, я не знала», а потом продолжить рассказывать и рассказывать о своих чувствах. Виолетта искренне удивляется, когда видит Дашу без макияжа, потому что казалось, макияж вечно на её лице, и вся эта абсолютная красота легко смывается с не такого идеального лица, но Малышенко ошиблась. Даша без косметики всё такая же красивая, поэтому прямо с порога Виолетта делает комплименты и даже говорит, что ей стоит чаще ходить без косметики. На всю похвалу внешности Даша только улыбается и неловко говорит спасибо несколько раз. Виолетта с интересом рассматривает всё что ей показывает Даша, а Даша радуется, что наконец-то может это кому-то показать. Оказывается, она умеет буквально всё. Показывает свою косметику, раму для ковров посередине комнаты, что-то для маникюра и ещё, ещё, ещё… Виолетта моментально перестаёт чувствовать себя некомфортно в незнакомой квартире, но так странно, что вещами Даши заставлен каждый уголок, а из следов пребывания здесь её молодого человека только толстовка на стуле. — Будешь чай? — Даша проходит на кухню и постоянно поправляет волосы то ли от неловкости, то ли потому что те правда подзаебали лезть в глаза. Виолетта кивает и через пару минут тишины на кухне перед ней уже стоит чашка с каким-то зелёным чаем. Красивая чашка, как из чьей-то странички в пинтересте. Если бы Виолетта сидела там, то точно сохраняла бы картинки с такими чёрными чашками. У Виолетты, кажется, впервые так хорошо прошёл вечер. Она обнимает Дашу на прощание и готова поклясться, что даже пускает слезу, не желая покидать эту квартиру или саму Дашу. Всё вокруг казалось таким уютным десять секунд назад, а сейчас Виолетта спускается в своих старых вэнсах по лестнице. Встречает Юлика и кивает ему, а он оборачивается вслед, но ничего не спрашивает. Виолетта снова думает, что ненавидит себя. Ненавидит каждое принятое собой решение и совершённое действие. Это ощущение ненависти окутывает её полностью, оставляя больные ожоги по всему телу. Ненавидит собственный характер, ненавидит то, что при нём продолжает существовать в жизнях многих людей. Ненавидит своё лицо и своё тело, и каждый раз, когда она смотрится в зеркало, к горлу подкатывает ком, а в солнечном сплетении скатывается клубок нервов. С наступлением зимы Даша всё чаще приходит на общие сборы и всё чаще запирается с Виолеттой на кухне, расспрашивая её обо всём на свете, а Виолетта чувствует себя такой дурой. Влюбилась, стоило человеку хоть немного заинтересоваться ей. Это всё звучит глупо и по-детски, и Малышенко чувствует себя подростком, к которой проявили внимание, и она уже готова побежать за Дашей как надрессированная собачка. В Дашу, наверное, вообще невозможно не влюбиться. Она кажется идеальной снаружи и ещё более идеальной внутри, и сколько бы Виолетта не искала в ней минусов, они все кажутся такими незначительными на фоне такого отношения к ней. И Виолетта искренне не понимает, чем она заслужила такое отношение. Почему Даша сама захотела сблизиться настолько, чтобы Малышенко засыпать не могла, если та ей не напишет спокойной ночи. У Виолетты жизнь теперь похожа на романтическую драму, и каждая секунда этой жизни проходит в мыслях о красивых волосах, идеальном носе и пухлых губах. О руках, которые всё время норовят коснуться, и о нежных словах, которые Даша привыкла использовать в общении. Даша, видимо, привыкла доверять людям, поэтому позволяет Виолетте находиться так близко, только совсем не замечает других чувств. К Новому году кто-то на пьяную голову предлагает поиграть в тайного санту, и все с радостью поддерживают, особенно Даша, которая поднимает бутылку пива в знак согласия, ближе прижимаясь к плечу Юлика. Все вытягивают бумажки, Виолетта тянет одна из первых, скрещивая пальцы, чтобы ей не досталась Даша. Хотя, это же тайно. И всё-таки расстраивается, когда видит имя Маша. Какая разница, кому дарить ненужный подарок. Даша загадочно улыбается и пытается подсмотреть в бумажку Юлика, но её сразу останавливают. виль можешь приехать сейчас?

что такое?

мне плохо Виолетте тоже плохо. Ей всегда плохо, если не брать во внимание те редкие недели, когда единственное что её беспокоит — жуткая тревожность. Она не чувствует, что ненавидит себя, у неё много энергии и сил для каких-то дел. Когда такое было последний раз, она убрала всю квартиру, в которой даже пыль не вытиралась несколько месяцев, позвонила маме, бабушке, рассказала, как проходит её день и продвигается учёба. Даже сделала все задания в универ и закончила свои долги. Продолжалось это недолго, но как же хорошо и легко тогда было. Сейчас Малышенко может только мечтать о таком состоянии, но всё равно едет к Даше, на ещё открытом метро. Как она вернётся домой — не знает, денег на такси всё равно нет. Виолетте открывает дверь Даша в слезах и сразу бросается в объятия, сминая на спине слишком тонкую для декабря куртку. — Мама позвонила, — Даша вытирает рукой слёзы и позволяет девушке зайти в квартиру. — Сказала, что кошка умерла, с которой я почти всё детство жила. — А где Юлик? — Малышенко заглядывает через её плечо, пытаясь понять, не на «семейный» ли вечер её позвала Даша. — Он ещё вчера уехал куда-то по работе. Виолетта думает, что поддерживать у неё получается плохо. Даша налила травяного чая, отказавшись пить алкоголь, подвинула Малышенко чёрную кружку и уже почти час рассказывает ей о своих чувствах. Больно и до безумия грустно, и Виолетте тоже. Она сжимает холодными пальцами руку девушки, которая, блять, даже плачет красиво, как в фильмах. — Пошли покурим? — Даша встаёт из-за стола и решительным шагом направляется на балкон, открывая дверь в спальню. Здесь Виолетта ещё не была. Да ладно, даже постельное бельё красивое, чёрное, маленьких плед поперёк кровати. Неужели у кого-то есть силы каждое утро заправлять кровать, ещё и так аккуратно? Даша чиркает зажигалкой и устало кладёт голову на плечо Малышенко. Виолетта не устанет ругать себя за излишнюю тактильность с ней. Она может изводить себя этими нежностями, которые ни к чему не приведут, она просто боится, что когда-то не сдержится, сделает что-то, чего не должна, как хорошая подруга. И тогда Даша в ней разочаруется, как разочаровывались все до неё. Разочаруется и не будет этих объятий, сигарет на балконе, фотографий на плёнку и тёплых слов. — Я поеду? — Виолетта ловит себя на мысли, что уже несколько минут молча держит её за руку, и тишина начинает оглушать. — Куда? — Даша поднимает глаза от какого-то пятнышка на домашней футболке, которое усиленно тёрла ногтем. — Домой, поздно уже. — Ты можешь остаться, я дам тебе одежду, — Даша встаёт и наливает ещё чая, а Виолетта случайно проводит рукой по её волосам, сразу извиняясь за это. — Да нет, не хочу тебя… смущать. — Я не из вежливости это говорю, я хочу, чтобы ты осталась. Даша расстилает Малышенко диван, а потом несколько секунд стоит и смотрит на него, пока Виолетта неловко сидит рядом, до этого раз пятьдесят предложившая помощь. — Я лягу с тобой? — Что? Даша только отмахивается и ложится рядом, притягивая девушку ближе к себе. Виолетте хочется разрыдаться и закричать, но по щекам стекают только несколько слезинок. Она уже не может ничего сделать, разумнее всего было бы не вмешиваться в чужую жизнь и чужие отношения, но насколько же хочется это сделать, зная, что получит отказ. Даша забирает всё внимание на любых пьяных тусовок. К ней спокойно подходит кто угодно из их компании, а она всё своё внимание уделяет Виолетте, которая даже не понимает почему так. Они вместе сидят, вместе пьют, вместе уходят курить и вместе возвращаются с балкона с покрасневшими от мороза щеками. Точнее, у Даши от мороза, у Виолетты из-за Даши. Со стороны они выглядят как лучшие подруги, Даша тоже так думает, и только Малышенко всё как всегда портит своими чувствами. Даша сегодня не пила, Виолетта — не много. Обе идут, схватившись друг за друга, чтобы в темноте не споткнуться на льду. — Какие твои любимые цветы? — Даша начинает один из своих любимых бесполезных разговоров, чтобы не молчать. Малышенко, конечно, готова и молчать. Она не верит, что все эти вопросы про любимые цветы, песню, знак зодиака могут быть полезны. Эта информация не запомнится никому, кроме влюблённой Виолетты. Зачем это спрашивает Даша? Никто не знает. — Мне не дарят цветы, — Малышенко почти споткнулась, успев вовремя сжать плечо девушки и вызвать смешок. — Правда? — Да некому, — Виолетта усмехается и продолжает аккуратно идти по корке льда, пока Даша даже не заморачивается, но всё равно не падает. — А какие тебе нравятся? — Да я ебу? Лилии, наверное. — Удивляешь, — они подходят к подъезду Даши, и она отпускает руку. Нехотя, но отпускает. Виолетта просто смотрит на неё, на неё с покрасневшим носом и снежинками в длинных волосах и даже на ресницах, а глаза блестят на свете. Красивая до какого-то больного безумия. У Виолетты за пару секунд переворачивается мир, когда Даша тянется вперёд, смотря на её губы, во двор заезжает машина, ослепляя их светом фар, и Даша быстро отстраняется. — Пока, Виль. У Даши произошёл какой-то сбой. Никак иначе она не может это назвать. Такое безумно резкое желание поцеловать свою подругу. Она бы даже не заморачивалась, если бы не состояла в счастливых и здоровых отношениях уже несколько лет. А что теперь? Всё резко стало запутанным, и Даша уже не понимает абсолютно ничего. У Виолетты руки чешутся написать ей, снова написать, будто бы ничего не произошло. Малышенко начинает думать, что ей это просто показалось. Только если бы ей показалось, Даша бы написала ещё ночью. Пожелала бы спокойной ночи, а утром рассказала бы что ей снилось. Даша не пишет третий день. Она чувствует вину. Чувствует безумную съедающую вину перед Юликом, поэтому на следующий же день в слезах рассказывает ему о том, чего не было. — Я поцеловала Виолетту, — Даша плачет и так искренне раскаивается, но всё равно где-то оставляет мысль, что лучше бы поцеловала. Чувствовала бы она что-то другое? Нет. Абсолютно нет. — Она тебя? — Юлик на несколько секунд замирает в непонимание. — Я её. — Не надо выгораживать её. — Это правда была я, я не знаю, что случилось, — Даша руками хватается за рукава его свитера и её накрывает истерика. — Не уходи, пожалуйста, не сейчас. Но Юлик уходит, а когда возвращается выдвигает требование. Никогда больше не общаться с Виолеттой, даже не говорить. Обнимает, но не тепло и не искренне. Даша начинает сомневаться. Виолетта курит на балконе одна, а когда возвращается, на диване сидит Даша, на плечах которой мирно лежит чужая рука, и Виолетте от себя тошно. Было бы намного лучше, если бы она не давала Даше поводов, возможно, если бы она не рассказала, что лесбиянка. У Виолетты все дни растворяются в ненависти к самой себе и тошноте, подкатывающей к горлу. Совсем плохо. Она думает послушать совет Даши, записывается к психологу и захлёбываясь в рыданиях рассказывает о том, как ненавидит себя и всё, что с ней происходит. Её направляют дальше, потом ещё дальше, и вот Виолетта идёт в больницу с длинным списком и переведёнными от матери деньгами на карточке. Биполярное расстройство. Длинный список названий таблеток, которые не прочитать и не выговорить. Половинку таблетки утром, половинку вечером. Капли, ещё капли. Одна третья таблетки, одна четвёртая. У Виолетты пропали сны. Появились снова, и она просыпается в холодном поту каждую ночь. Отвратительные сны. К вечеру поднимается давление, мама приносит ей тонометр. Малышенко перестаёт пить, чтобы пить таблетки и даже не хочет начинать снова, несмотря на то, что через неделю Новый год. Ей плохо и страшно, она считает себя ненормальной до одури. Поставленный диагноз. Биполярка? Виолетта проклинает саму себя за то, что вообще родилась. Она хочет выговориться, но теперь ей некому. Сама виновата. В чём? Исцеление от психического расстройства не заканчивается. Это бесконечно, и вся жизнь Виолетты теперь меняется. Она больна. Больна неизлечимой болезнью, с которой придётся научиться жить. Виолетте от таблеток только хуже, единственная, кто спасает — врач. Она выслушивает и помогает. От побочек не сбежать, к таблеткам надо просто привыкнуть. Малышенко сделала пару шагов по улице до магазина и заболела. Слегла с температурой, мучается от безумной боли, которая каждый день играет с ней в русскую рулетку. Угадай, от чего ты будешь мучаться сегодня: голова, живот иди давление поднимется, не давая ни шагу от кровати сделать? От таблеток и каплей, которые должны нормализовать её психическое состояние, Виолетта ожидает только то, что они убьют её физически. Терпеть просто невозможно. Она смирилась, что отметит Новый год одна, мучаясь от чего-то. В целом от своей жизни. — Привет, — на пороге мнётся девочка из их компании, которая оценивает её состояние, даже не спрашивая, почему Виолетта не появляется на пьянках. — У нас сегодня был обмен подарками, это твой. Виолетта расстраивается. Заметно расстраивается, потому что она искренне ждала, что к ней придёт Даша. Хотя бы сейчас, неужели Виолетта настолько ей не нужна, что та не придёт, когда всё настолько плохо? Малышенко отдаёт свой подарок в ответ и захлопывает дверь, медленно опускаясь по ней. Виолетта кашляет и задыхается, потому что горло болит. Голова болит не меньше, всё из-за температуры. Она раскрывает подарок и слёзы накатывают с новой силой. Чёрная чашка, маленькое блюдце и чайная ложка к ней. Очевидно, кто был её тайным дарителем. Она могла придти сама. Могла, но не стала. Стук в дверь заставляет открыть глаза. Температура явно снизилась до нормы, Виолетта просто бесконечно кашляет и бесконечно спит. На улице утро или вечер? Просто темнота. Открывает дверь, даже не смотря в глазок, на пороге стоит шатенка в слезах. — Даш? — Виолетта думает, что список побочек от таблеток расширился, добавились зрительные галлюцинации, но девушка заходит в квартиру. — Прости меня пожалуйста, я просто блять неадекватная, — Даша пытается прикоснуться, взять её руки в свои или обнять, но Малышенко отодвигается. — Что с тобой? — Пока тебя не было, я начала наблюдаться у психиатра, они все поставили мне биполярное расстройство, я теперь пью таблетки, — у Даши округляются глаза. — А ты почему пришла? Что с Юликом? — Виль, ты как? — Даша снова делает шаг вперёд и Виолетта не выдерживает. Обнимает, прижимаясь всем телом. Они обе плачут, Виолетту трясёт. Она проводит руками по длинным волосам, жмётся максимально близко и отпускает, пытаясь сделать слёзы. — Даш, — Малашенко набирается смелости и набирает воздух в лёгкие. — Я не хочу рушить твою жизнь. — Что? — Она снова делает шаг вперёд и сама проходит в комнату, садясь на край кровати. — Расскажи мне всё. Пожалуйста, расскажи. Виолетта рассказывает. Плачет, задыхается, но говорит. Даша только слушает и гладит по плечу, а потом переплетает пальцы. — Даш, не надо, пожалуйста, ты рушишь собственную жизнь и отношения. — Он не знает, что я здесь, — Даша вздыхает. — Я чувствую себя, будто делаю что-то плохое. — По отношению к кому? — По отношению ко всем, — она устало кладёт голову на плечо Виолетты. — К нему, потому что соврала, к тебе, потому что мы почти месяц не общались по моей вине. У Виолетты нет сил слушать или говорить. Они молчат. Много молчат, пока Виолетта гладит чужую руку. Она сама не понимает, в какой момент засыпает, а просыпается, пока Даша чем-то стучит на кухне. Даша убралась и заварила чай, откопав где-то чайник, который сама Виолетта первый раз видит в своей квартире. Малышенко чувствует себя значительно лучше, сон помогает. Она встаёт и аккуратно открывает окно, чтобы покурить хотя бы раз за день. От окна её нагло оттаскивают руки. — Ты адекватная? Кашляешь, как будто при смерти, Виолетт! — Даша злится и забирает из рук пачку. Стоит и смотрит на неё. Разглядывает, видит милую улыбку и переводит взгляд на губы. Опять. — Виль, я пойду, это должно прекратится, я не знаю, что это, я не понимаю. Даша буквально на бегу надевает обувь, даже не застёгивая. Хватает куртку с вешалки, и Виолетта слышит, как хлопает дверь. Она абсолютно не понимает, что происходит, когда дверь хлопает снова, поворачивается замок и Даша снова снимает вбегает в комнату, кидая куртку куда-то на пол. Целует. Забила. Целует напористо, позволяя языку проникать в рот. Отстраняется и смотрит в глаза несколько секунд. Дышит тяжело и часто, а в уголках глаз слёзы. — Не могу. И Даша сама забирается руками под футболку, проводя руками по горячей коже. Покрывает поцелуями всё лицо и шею. Прикусывает, заставляя Виолетту промычать что-то в ответ и стянуть с неё серый свитер. Даша не видит ничего перед собой, только чувствует её руки абсолютно везде, не слышит ничего, кроме тихих стонов. — Что ты будешь делать? — Виолетта смотрит на неё неотрывно. Прикрытую только серой простынёй. — Я не знаю. Она вздыхает и чувствует, как Виолетта садится ближе. Целует в плечо и запускает руку в волосы. Даша понимает, что сама сделала то, что всегда осуждала, но всё равно сцепляет с Виолеттой руки и отворачивается от неё, прижимая руку к груди. Виолетта только усмехается и послушно ложится рядом. Малышенко даже думать не хочет, что будет дальше. Ей хорошо только сейчас. — Я очень давно не спала с кем-то в обнимку, — Даша шепчет почти неразличимо. — А он? — У нас всё не так хорошо, последние пару месяцев, а сейчас у нас вообще ничего получается. — Ты правда бросишь его? — Ты издеваешься? — Она поворачивает голову и забавно хмурит брови. Виолетте становится заметнее лучше после Нового года. Организм постепенно привыкает к таблеткам, уже ничего не болит, по крайней мере, не каждый день. Ей приятно слышать звонки в дверь и попадать в объятия, когда Даша аккуратно проворачивает дверной замок и весь вечер сидит рядом. Слушает и говорит. Виолетте безумно приятно наконец-то обнимать её, не боясь, что она подумает что-то не то. Теперь всё — то. Виолетта не впервые доверилась, но в этот раз всё правильно. Даша приносит ей букет оранжевых лилий.