Затерявшийся в мечтах

С раннего детства Чонгук больше всего на свете обожал море. Он мог часами сидеть на берегу и провожать взглядом, уплывающие в даль корабли. Думалось ему, что здесь, на земле, люди сами создают проблемы, лишь перекрывая кислород друг другу. А там, среди бушующих вод, казалось, нет никаких тревог и переживаний. Ты, словно, независим от чужих мнений и рутинной жизни. Волен оторваться от заезженных взглядов и вдохнуть полной грудью. Поэтому Чон по-доброму завидовал матросам, которые отправлялись в долгие путешествия. Его родителям не нравилось такое стремление сына. Они видели его будущее в королевском суде или каким-нибудь востребованным детективом, ну, хотя бы чиновником с хорошим жалованьем. В общем, кем-то очень важным и серьезным. Желание бороздить морские просторы казалось им чем-то поверхностным. Они просто не понимали, что в этом, их сын видел свободу, к ней же и стремился. — Оставь эти предрассудки и займись учебой, — твердил ему отец. — Я уже взрослый и мне поздно для учебы в судейском деле. — Твоя мать не вынесет разлуки, подумай о ее здоровье, что будет, если ты не вернешься? — Я же не уплыву навсегда! — возмутился Чон. — Я хочу хотя бы попробовать! Если в плаванье я пойму, что это не мое, я вернусь и больше никуда не уеду. Прошу, отец, я хочу хотя бы раз увидеть другие земли, отпустите меня добровольно! — Глупости какие, что там в этих других землях? Здесь твой дом, твоя семья. Да, мы живем не богато, но мы и не нуждаемся ни в чем! — Дело не в нужде, отец, не в ней, — расстроился сын. — Вы просто не понимаете. Разговоры выходили из раза в раз совсем неудачными. Но Чонгук не собирался отказываться от своей детской мечты. В один из дней, когда они отмечали день рождение его матери, Чон решил попытать счастья в разговоре с ней, пока она в хорошем настроении. К несчастью, мать была категорически против и полностью поддерживала отца, считая, что старшему виднее, кем в будущем станет Чонгук. — Если хочешь себя погубить, то, конечно, езжай, — отрезала мать. — Хоть прямо сейчас! — Мама… — С нами ты ни в чем не нуждаешься, — завела она ту же шарманку, что и отец.— А там что? Попадешь в беду, тебе никто не поможет! Отец тоже не железный, в последний год его здоровье ослабло, ты же сам видишь! Кто о нем позаботится, кроме нас? — Я все понял. И Чонгук действительно все понял. А именно, что бросить своих родных он не может. Его отец не так давно тяжело перенес воспаление легких. Дрянная болезнь настолько сильно подкосила его, что около полугода они жили на скопленные кровные средства. Чонгук, в свою очередь, чтобы не быть обузой, отложил на время свои «хочу» и старательно принялся искать работу. Образование он задвинул на задний план, обучение на журналиста не приносило никакого удовольствия. Что вообще за профессия такая? Копаться в грязном белье чужих людей, печатать все это для редакции, а после читать в газетах и слушать гневные комментарии просто потому, что какой-то чиновник, не сдержав чувств, поцеловал девушку вот на том мосту. И вообще, в городе, в котором жил Чон, газеты и вся журналистская история не оказывала практически никакого влияния на мировую журналистику и, в целом, носила местный характер. А людям только дай повод перемыть кому-нибудь кости да посудачить об аморальщине того или иного человека. Фу! И никто даже не задумывается о чувствах того мужчины, который был уличен в измене и попал под обсуждение всего города. А Чонгук знал и видел, как мужчина плакал на том самом мосту, когда взаимно любящая его девушка ответила на поцелуй. Но твердо устоявшаяся семейная жизнь мужчины, не давала возможности им быть вместе. Чонгук давно выслеживал чиновника. У него двое детей, жена-мегера довольно полная и скандальная. А женился он на ней по решению их родителей, потому что это выгодно! А теперь от этой выгоды страдают как минимум двое влюбленных и как максимум пятеро, включая жену и детей. И ведь об этом не напишут в газете! Нет, ни за что! Ни за какие коврижки. Людям нужно пить чью-то кровь, и они ей вдоволь упиваются, когда читают надпись в газете: «СКАНДАЛЬНЫЕ НОВОСТИ». Хватило Чонгука ровно на два месяца. Он устроился на хорошо оплачиваемую должность в виде мальчика на побегушках при одном зажиточном комиссаре. Работа не сложная и не пыльная, состояла в основном из подношения кофе и просьб разбудить пораньше. Господин Джефферсон был человеком сложным, он не терпел опозданий и беспорядка, возможно, потому, что человек военный, а может, и просто такой английский нрав, не известно. Главное — не попадаться на глаза, когда он усердно работает или когда он взбешен. Чон в свою первую зарплату несся домой с широкой улыбкой на лице. Мать похвалила его за труд, с удовольствием принимая деньги, а отец пробурчал что-то вроде недовольства в выборе должности и более не комментировал. В один из тихих вечеров Чонгук помогал домработнице в доме Джефферсона перетаскивать в подвал старую мебель. Задержался он порядочно, к счастью или нет, Чонгук пока не решил. Собравшись домой, он безликой тенью прошел мимо кабинета хозяина дома. И лишь на мгновенье задержался, когда услышал голоса. Подслушивать не хорошо, но раз уж остановился, значит, так надо. В диалог двух мужчин пришлось натужно прислушаться. Они говорили дольно тихо и спокойно. Из слов Чонгук понял, что гость господина Джефферсона собирается отплыть в Лондон на следующей неделе, а помощника ему так и не удалось найти. Все. Для Чонгука это был знак свыше. Вся его бравада о том, что он останется с родителями, сошла на нет. В груди трепетно защекотало от одной только мысли, что это его шанс и он обязан его использовать! Подкараулив на улице гостя, он, отойдя на безопасное расстояние от дома комиссара, окликнул его. — Господин, постойте! — Да? Чем обязан? — Я наслышан, что вы ищете себе помощника на борт! — Ищу. А что, есть кандидатура? — Есть! — перевозбужденно отреагировал Чон. — Я! Возьмите меня! — Ох, парень. Ты был хоть раз в море? — Нет, но я уверяю вас, я буду стараться и делать все, что прикажете! — Готовить умеешь? — Умею, сэр! — Фергус, — улыбнулся мужчина. — Хэйл Фергус. А тебя как зовут? — Чонгук, Чон Чонгук! — улыбнулся во все тридцать два зуба Чон. — Кореец? — Наполовину, моя мать англичанка, а отец — кореец. — Видимо, ты вылитый отец, — посмеялся Фергус. — Так точно, господин. — Хорошо, Чон Чонгук, я возьму тебя на свой корабль помощником повара. Устроит? — Устроит! — Тогда, первого сентября в шесть утра, я жду тебя на палубе с вещами. Не опаздывать! — Не опоздаю, даю слово. — Тогда до встречи, Чонгук! Совпадение или нет, разбираться нет времени. Но Чонгук почувствовал, словно этот мужчина — подарок небес, не иначе. Или как объяснить, что именно в свой день рождения он отплывет навстречу неизвестности. В какой-то момент он задумался, что у него нет даже малейшего представления, что будет, когда он сойдет с корабля в другом городе. Родителям он решил не рассказывать, будучи твердо убежден в том, что они осудят и, скорее всего, запретят. Все дни до отплытия он пробовал строить план своих действий. Напридумывал тысячу вариантов, пересчитал свои деньги, пересмотрел все вещи в дорогу и, изнывая в ожидании, продолжал работать в доме комиссара. Джефферсон расстроился, когда парень заявил, что больше работать не сможет, но виду не подал. Он выплатил ему за отработанные дни и отпустил, желая удачи на новом месте. И вот свершилось. В день «Х» Чонгук вскочил в пол пятого утра. Он вытащил свой пошарпанный чемодан из-под кровати и на цыпочках прокрался мимо родительской спальни. Он остановился возле приоткрытой двери и расстроено посмотрел, на их мирно спящие лица. Они никогда не поймут его. Жаль. Спустившись в прихожую, он краем глаза заметил небольшую коробочку на кухонном столе. Конечно, наступил его день рождения, и родители не могли его не поздравить. Мама всегда так делала. Она либо подкладывала подарок под его подушку, либо оставляла на кухне, чтобы с утра порадовать сына подарком и вкусным завтраком. Любопытство побороть не удалось. Чонгук открыл коробку и в восторге распахнул глаза. Великолепные часы с широким циферблатом и длинными стрелками сильно порадовали. Рядом записка: «Дорогому сыну на совершеннолетие. Мы любим тебя». Глаза противно защипало. Чонгук надел часы на руку и стал разглядывать, как хорошо они смотрятся на нем. Сверху послышался скрип двери родительской спальни, и Чонгук, опомнившись, сиганул на выход. Мама встала пораньше, чтобы приготовить завтрак, но вместо обычного занятия она смотрела в окно, на убегающего из дома сына. На столе лежало уже две записки. Первая с их поздравлением, а вторая от Чонгука: «Я люблю вас, я вернусь, берегите себя». Мать не сдержала слез, провожая взглядом удаляющуюся фигуру своего любимого и единственного ребенка. Бессовестно покинув дом, Чонгук ступил на палубу корабля. Народу было много. Он с трудом отыскал господина Фергуса и, не скрывая своей радости, подошел поздороваться. — Здравствуй, Чонгук, — первым заговорил Фергус. — Здравствуйте, я готов работать. — Мне нравится твой энтузиазм. Молодец, что пришел раньше. Сейчас покажу тебе, где кухня и главный кок. Спустившись в камбуз, Чонгук разглядывал все вокруг. Люди бегали туда — сюда, в спешке и суматохе готовясь к отплытию. Небольшая кухня и ее работники встретили Чона вполне приветливо и тепло. — Главный кок, — громко заговорил Фергус. — Господин Даниэль Дюбуа. — Даниэль? — удивился Чонгук, слыша весьма мелодичное и красивое имя. — Да. Он Француз. — Приятно познакомиться, — протянул руку Чон. — Чон Чонгук. — Взаимно, — пробасил Даниэль и пожал руку в ответ. Разместившись в своей каюте, Чонгук был несказанно рад происходящему. Адреналин густо разбавлял кровь, вызывая легкий тремор и приятное волнение. Однако по прошествии нескольких часов, когда корабль успел отплыть на приличное расстояние, погода испортилась. С севера подул сильный и холодный ветер, и началась качка. Именно в этот момент Чонгук допустил первую мысль, что совершил ошибку, ослушавшись родителей. Его тошнило и мутило, а когда огромная волна подхватывала корабль, и он падал с высокого гребня обратно, Чонгук и вовсе перепугался, что они утонут. Из каюты, к счастью, его никто не торопился вытащить и отправить работать, так как бо́льшая часть работников была занята паникой гостей. Чонгук поклялся сам себе, что если он выживет и ему удастся ступить обратно на твердую почву, он сразу же вернется домой к родителям и больше никогда не подойдет к кораблям. Этих благоразумных мыслей и обещаний хватило ровно до того момента, как буря утихла. Тучи разошлись к вечеру, ветер стих, все волнения людей успокоились, и Чонгук уснул крепким сном на всю ночь. На следующий день небо было чистое и ясное. Тихое спокойное море при полном безветрии, озаренное слепящим солнцем, представляло такую прекрасную картину, какой Чонгук еще никогда не видел. От его морской болезни не осталось и следа. Чон сразу успокоился и повеселел. Он с удивлением разглядывал море, которое еще вчера казалось жестоким и грозным, а сегодня было такое кроткое, ласковое. От увлеченного занятия его отвлек Фергус. — Привет, ну как ты? Наверняка испугался ветерка, — с хитрой улыбочкой подначивал он. — Ветерка? — не скрывая ужаса прошлой ночи. — Это вы называете ветерок? Это целая буря! Я думал, мы утонем! — Эх, глупый мальчишка, какая же это буря? Но ты новичок в море, поэтому я не удивлен, что ты испугался. — Я готов к трудностям, — возгордился Чон. — Смелость — очень важное качество в море. Не поддавайся панике и думай, всегда думай! Пойдем, тебя Даниэль звал. На кухне во всю работали повара, все кипело и шкварчало, а от запаха специй у Чонгука заурчало в животе. Даниэль выглядел очень загадочно и не переставал улыбаться. Позже, Чонгук обнаружил причину его веселого и игривого настроения в десятилитровой кастрюле со свежесваренным пуншем. Кок щедро угостил Чонгука завтраком, попутно рассказывая тонкости готовки омлета с овощами, и налил стаканчик горячительного увеселителя. Алкоголь моментально всосался в кровь молодого организма, и в голове зашумело. День пролетел быстро. Уставший Чонгук уже собирался в свою каюту, но Даниэль его притормозил. Он вежливо забрал грязный фартук, откинул его на спинку стула и предложил отметить с командой появление Чонгука. Что ж, предложение весьма заманчивое. К полуночи, когда кухонная возня закончилась окончательно, все собрались в зале, предназначенном для банкетов. Фергус представил Чонгука перед всей командой как нового работника. Все дружно подняли бокалы, приветствуя и желая самого наилучшего. Приятно. В этот же вечер Чонгук познакомился с очаровательной девушкой по имени Кларисс. Она работала официанткой и была хорошо знакома с Фергусом. Изрядно напившись, Чон не помнил, как дошел до своей каюты. Зато утром обнаружил на своей оголенной груди тонкое девичье запястье, что нежно обнимало его. Кларисс. Ну, конечно же, она не отлипала от него весь вечер. Даже Даниэль подметил, что малышу Чону сегодня перепадет. Девушку будить не стал, аккуратно выполз из ее объятий, принял душ и скрылся на кухне, утопая в работе. На шестой день они приплыли в город Ламберг. Там и пришлось бросить якорь в ожидании попутного ветра. Ожидание затянулось почти на неделю, но никто не расстроился. Некоторая часть гостей осталась в этом городе, и ряды путешествующих поредели, тем самым облегчая загруженность на кухне. Еще стоя в Ламберге, задул свеженький ветерок. Матросы уверили, что их судно крепкое и надежное и выдержит любую бурю. Поэтому дальнейшие три дня плаванья они развлекали себя, веселясь с гостями. Кларисс на удивление, больше не донимала Чонгука, скромно здоровалась и занималась своими делами. Чонгук может бы и обиделся на такое поведение, но, увы, он ничего не помнил с момента, когда кок заменил вино на пунш. На девятый день к полудню ветер поусилился и вскоре разыгрался страшный шторм. Даже испытанные моряки были сильно испуганы. Чонгук несколько раз слышал, как мимопроходящий Фергус бормотал вполголоса: «Мы пропали! Мы пропали! Конец!» Стало жутко. Однако, как капитан корабля, он брал себя в руки и бегал по каютам, проверяя безопасность пассажиров. Вспомнив его поучительную речь о том, что нужно думать и не поддаваться панике, Чонгук внутри себя верил, что эта буря будет такая же, как и предыдущая, и, в конце концов, все обойдется. Не паниковать оказалось сложно. Страх застилал глаза, а в ушах то и дело грохотало собственное сердце. Но окончательно Чонгук потерял всякий контроль, когда вышел из своей каюты и кое-как поднялся на палубу. Он понял, что до сих пор не испытывал страха. Никогда в жизни он не видел столь ужасающее зрелище. По морю, словно высокие горы, ходили громадные волны, и каждые три — четыре минуты на корабль обрушивалась такая гора. В первую минуту он оцепенел от страха и ужаса. Когда же он осмелился посмотреть по сторонам, наблюдая, как людей, охваченных паникой, смывает за борт, он крепко ухватился за поручни и стал спускаться обратно к каюте. Мимо пронеслись матросы с воплями, что у корабля течь, и Чону снова поплохело. «Это конец ». — Выкачивать воду! Все к помпам! — заорал Фергус что есть мочи и бросился вместе с матросами спасать свой корабль. Когда Чон услышал эту команду, у него от страха замерло сердце: ему показалось, что он умирает. Ноги подкосились, и от сильного удара волны по борту корабля его швырнуло в сторону, припечатывая лицом к полу. Матросы быстро подхватили его, привели в чувства и потребовали, чтобы он не отлынивал от работы. Иначе, все пойдут ко дну. Как оказалось, в эту бурю недалеко от них проплывало еще несколько грузовых кораблей. Заметив их, капитан отдал приказ палить из пушек в воздух и море, чтобы их услышали и оказали помощь. Чонгук усердно качал воду, не обращая внимание на боль в мышцах и градом капающий пот. Максимальный выброс адреналина делал свое дело. Когда Чон услышал первый выстрел пушки, он от страха свалился в обморок. Матросы вместе с Фергусом оттащили его, закинув на ящики. Пролежал он долго, а когда очнулся, тут же принялся качать воду. Трудился изо всех сил, но вода никак не уходила. Было очевидно, что судно должно затонуть. Фергус, как умалишенный полил из пушек, в надежде, что кто-то придет к ним на помощь. Буря стала постепенно стихать, но для них не было никакой возможности добраться до гавани. Течь была слишком сильной, и они стремительно шли ко дну. Наконец, ближайшее к ним судно рискнуло спустить шлюпку, чтобы оказать помощь. Фергус дал команду бросить помпы и выходить на палубу. Чонгук шел наверх на сплошных инстинктах, реагируя, лишь на голос капитана. Он видел, как шлюпку мотыляло на волнах, и каждую минуту ее могло опрокинуть. Но она все же приблизилась к ним. Люди гребли изо всех сил, рискуя своей жизнью ради спасения других. Фергус бросил канат в воду, не теряя надежды ни на секунду. Им долго не удавалось поймать его, так как буря относила его в сторону. Но, к счастью, один из смельчаков изловчился и после многих неудачных попыток схватил канат за самый конец, едва не свалившись в воду. Тогда Фергус с матросами подтянули шлюпку под корму корабля и все до одного спустились в нее. Возможности добраться до соседнего корабля не было. Волны упрямо несли шлюпку в другую сторону, как оказалось, к берегу. Шлюпку высоко подкидывало на волнах. Иногда можно было разглядеть далекий берег и снующих в панике людей, готовых помочь выжившим. Фергус поник. Он смотрел на то, как его корабль идет на дно. Большая утрата для капитана. Лишь спустя пару часов беспрерывного швыряния на волнах им удалось выбраться на сушу. Чонгук с каменным лицом и полностью опустошенным телом помогал выйти на берег пострадавшим. Когда осознание того, что он выжил, наконец, настигло, он свалился на песок и отключился. Фергус не осуждал парня. Молодой, хилый, неподготовленный, но все же остался жив и относительно здоров. Местные жители небольшого городка, зная об их несчастье, оперативно подготовили им ночлег, одежду, хороший ужин, в общем, все, что необходимо. Умудрились даже насобирать немалую сумму, чтобы каждый смог добраться хоть до самого Лондона. Чонгук очнулся в мягкой и чистой кровати. Мелкие раны и ссадины были обработаны и забинтованы. Его переодели, а он даже не почувствовал. На соседней кровати лежал Фергус. Чонгук хотел его разбудить, но тщетно. Измотанный капитан спал мертвым сном. Чон вышел на улицу, вдыхая прохладный сентябрьский воздух. И его заметили. — Вы простудитесь, если будете долго стоять, — послышался голос молодой девушки. — Я уже возвращаюсь. Спасибо за помощь. — Не стоит, любой поступил бы так же. Как вы себя чувствуете? — Простите, но я очень голоден, — смутился Чонгук. — Идемте, — улыбнулась девушка и утянула Гука на кухню. — Где мы? — поинтересовался парень, усаживаясь за стол. — Ярмут, — ответила хозяйка дома, наливая горячий чай и подавая поздний ужин. Ярмут располагался в одинаковой близости от Лондона и до родного города Чонгука. Девушка подробно объяснила, что каждому, кто потерпел крушение, была выделена сумма, и он спокойно может отплыть, куда пожелает. И логичней всего было бы вернуться на родные земли, поклониться родителям и зажить спокойной жизнью. Но безумная мечта о морских приключениях не покидала Чонгука. Хотя трезвый голос рассудка говорил, что в море его ждут новые опасности и беды. Чон снова стал думать о том, как бы попасть на корабль и объездить по морям и океанам весь свет. Хорошенько отужинав, он вернулся к себе в комнату. Фергус спал все в том же положении. Воспоминания о трагедии постепенно сглаживались, и воспринимать все становилось легче. Заставив себя перестать гонять мысли, Чонгук погрузился в сон. Правда, проспал недолго. Утром его разбудил капитан и попросил поспешить на завтрак. Солнце уже встало, а глаза никак не хотели открываться. Чонгук провалялся еще минут тридцать и все же оторвал голову от подушки, спускаясь вниз. Фергус выглядел подавленным и печальным. Оно и неудивительно. Когда Чонгук опустил ему руку на плечо, безмолвно выражая свои сожаления, капитан поднял на него довольно красноречивый взгляд. — Какие планы? — задал вопрос капитан. — Я еду в Лондон! — Чонгук, — Фергус серьезно посмотрел на него, — я понимаю твою мечту и страсть к морю. Сам был таким. Но ты труслив и падаешь духом при любой опасности. Тебе нет места в море. Я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Я бывалый моряк и советую тебе от чистого сердца вернуться домой. Чонгук чувствовал, что он прав, и не мог ничего возразить. Но все же он уже решил, что не вернется домой. Почему-то было стыдно показаться на глаза близким. Ему казалось, что все соседи будут издеваться. Был уверен, что неудачи сделают его посмешищем. Он работал на газету во время учебы и прекрасно помнил, как люди реагируют на проступки. — А у вас какие планы? — робко спросил Чон, боясь, что его не так поймут. — Даже не знаю, — задумался капитан, тяжко вздыхая. — Для начала поеду в Лондон, решу там дела и возникшие проблемы с некоторым грузом. Потом мне предстоит тяжелый путь с извинениями перед каждой семьей, кто потерял близких на моем корабле. Дел много, Чонгук. — Могу я отправиться с вами в Лондон? — Запретить я тебе не могу, но и ответственность нести за тебя тоже не хочу. Не обижайся. — И не нужно. Я же не ребенок. — Да, в этом ты прав, — горько усмехнулся Фергус. — Был бы ты ребенком, я бы себя никогда не простил. Выезжаю послезавтра утром. Купи пока себе одежду и все необходимое в дорогу — капитан поднялся и направился к выходу. — Фергус, — окликнул его Чон, — мне правда очень жаль. — К такому никогда не будешь готов. Но все равно, спасибо! К великому разочарованию Чонгука, Фергус его обманул. Он отбыл из города в тот же вечер. Чону пришлось задержаться, чтобы обдумать план своего передвижения. Воспользовавшись гостеприимством, он две недели околачивался дома, не зная, с чего начать. Одно он знал точно — ему нужно сесть на корабль, а для этого ему нужен большой порт. Попрощавшись с жильцами дома, он собрал вещи в рюкзак и отправился в Лондон. Как показывает статистика, практически все юные путешественники и искатели приключений обычно попадают в дурную компанию и в самое короткое время окончательно сбиваются с пути. Такая же участь могла быть и у Чонгука, но, к счастью, по приезде в Лондон ему удалось познакомиться с почтенным пожилым капитаном по имени Уильям. Он рассказал, как ходил на своем корабле к берегам Африки, в Гвинею. Это путешествие дало ему немалую прибыль, и теперь он собирался снова отправиться в те же края. Чонгук понравился ему, так как был в ту пору недурным собеседником. Капитан часто проводил с ним свободное время и, узнав, что Чон желает увидеть заморские страны, предложил пуститься в плавание на его корабле. — Вам это ничего не будет стоить, — сказал Уильям. — Будьте моим гостем. Попытайте счастье, возможно, исполните свою мечту. Чонгук, в силу своей неосведомленности и наивности, ступил на палубу обычным гостем. Хотя мог бы устроиться матросом и получать за это деньги. Правда, работать бы пришлось много. Зато научился бы мореходному делу и со временем стал бы штурманом, а может и капитаном. Так как Уильям был довольно известен, сомнений в его доброте у Чонгука не возникло. Перед отправкой в Гвинею Чонгук последовал совету старого капитана и прикупил на оставшиеся деньги различных безделушек и стеклянной посуды, чтобы выгодно продать все это у дикарей. Во время пути они много беседовали, и иногда Уильям занимался с Чонгуком математикой и корабельным делом. Ему доставляло удовольствие делиться с ним опытом, а Чону — слушать и учиться. Это небольшое путешествие сделало из Чонгука и моряка, и предпринимателя. Гордость взяла верх, когда он выменял свои безделушки у дикарей на настоящее золото. Он с удовольствием поделился своей радостью с капитаном, и тот его похвалил, сказав, что у него талант. Окрыленный своей победой, он вернулся в Лондон и продал золото у местного ювелира. Денег стало в пять раз больше, чем он потратил, и азарт не заставил себя долго ждать. Решив отправиться в такое же путешествие еще раз, он лихорадочно стал скупать всякую ерунду и обзавелся чемоданом.