Затерявшийся в мечтах

Время неумолимо двигалось вперед, что расстраивало Чонгука. Он все так же ставил отметины на камне, чтобы не потерять счет дням, проведенным на острове. Запасы были совсем на исходе, и этот факт заставлял нервничать с каждым днем все больше. Ел парень мало, в особенности сухари. Пресной воды он так и не отыскал, хотя подозрения об ее местонахождении были. Осталось только набраться смелости и зайти чуть дальше, в самую глубину джунглей. Охоту Чонгук оттягивал, как только мог. Во-первых, потому что не разбирался в птицах, а во-вторых, очень боялся крупных хищников. К тому же он не знал, сгодится ли в пищу мясо, например, того же льва, если таковые есть на острове. Однако возможности тянуть больше не было. Вооружившись ружьем, он на полусогнутых ногах двинулся на поляну, откуда неделю назад похитил свою новую подругу Матильду. Коза — добыча вполне подходящая для его уровня охотника-дилетанта. Пробираясь сквозь густую листву к поляне, Чон ожидал чего угодно, но только не убегающих в противоположную сторону коз. Животные с громким блеянием неслись прочь от огромного тигра, устроившего охоту. Парень не помнит, как и за какое время добежал обратно в свое убежище. Он трясся в углу от страха и зажимал ребро ладони во рту, боясь, что хищник услышит, как стучат его зубы. Мысль о том, что животное его даже не заметило, как-то не посетила голову. Просидел он так до самого вечера. Когда голод был невыносим, он все же решил доесть фрукты, отложенные на завтрак, и остатки сухарей, собирая из мешка все до последней крошки. Дождевая вода так же была выпита, и это означало, что пить придется вино, количество которого с удручающей прогрессией уменьшалось. Весь напуганный и раздосадованный своей никчемностью и неспособностью добыть пропитание, он вновь начал себя жалеть и, подобрав коленки к груди, стал негромко реветь. Чон бы разрыдался во весь голос до сорванных связок и боли в горле, но мысль о том, что где-то обитает тигр, не давала ему шанса выпустить все наболевшее в полной мере. Растирая ладонями опухшие, красные от слез глаза, он поднялся на ноги и подошел к маленькому окошку, предназначенному для стрельбы из ружья. Немного нагнувшись, приставил лицо к отверстию, и глаза его округлились, едва не выпадая из орбит. По ту сторону окошка с точно таким же охреневшим лицом стоял человек. Молодой темноволосый парень с красивыми выразительными черными глазами замер, уставившись на Чона. Секунды растянулись в вечность, а сердце громыхало так сильно, что было слышно, наверно, до самого Лондона. Чонгук забыл, как дышать, как думать, как шевелиться. Он боялся сделать хоть какое-то движение, чтобы не спугнуть своего любопытного гостя. Гость, в свою очередь тоже стоял, не двигаясь, даже не моргая. Его взгляд глубокий и заинтересованный, не лишенный легкого страха. — Здесь тигр, — похрипел Чонгук, отчего парень напротив вздрогнул и сделал шаг назад. — Не уходи, — прошептал еще тише, теряя надежду на единственное общение, — прошу, останься. Я не причиню вреда, я сам боюсь. Последние слова он говорил уже в никуда, потому что юноша просто испарился из его поля зрения. Боль в мышцах ног напомнила о себе, и Чон просто опустился на колени, неверя своим глазам. — Наверно, у меня галлюцинации от обезвоживания, — прогундел он сам себе, заваливаясь на бок и накрываясь одеялом с головой. Беспокойное состояние никак не уходило. Он вертелся как уж на сковородке, пытаясь усмирить внутренние переживания и подступивший к горлу ком. Вот сейчас действительно стало страшно. Если это не плод его воспаленного мозга, то у него явно проблемы. Здесь могут быть аборигены, которые сожгут его на костре, принося в жертву какому-нибудь богу или просто на ужин. Перспектива быть зажаренным поросенком очень напрягала. Чонгук резко поднялся с места, находя в своем характере интересную вещь. В момент выплеска адреналина он не впадает в панику, а старается здраво мыслить. Он распахнул дверь, выставив перед собой ружье, и огляделся. Предсказуемо, вокруг не было ни души. Даже вечно прыгающие около его вещей мартышки, сейчас где-то притаились. Чон неспешно спустился по лестнице к сундуку, в котором лежала его одежда, поскольку тот был открыт. Из него пропали штаны, а следы человеческой ступни говорили о том, что мозг пока еще функционирует нормально. И здесь действительно был человек. Сразу за сундуком он обнаружил еще одну находку. На песке валялись две тушки жирных птиц с ярким коричнево-рыжим оперением, немного напоминающим куриц, и кокос, расколотый на две половинки. Гук поднял его, демонстративно поворачиваясь лицом к джунглям, и со стоном наслаждения выпил всю жидкость. Он почему-то был уверен, что неизвестный парень наблюдает за ним откуда-то из своего укрытия. — Спасибо тебе, — громко произнес он. — Я не обижу. Только приди еще раз, пожалуйста. Не было никаких гарантий, что местный житель понимает его речь. Но очень хотелось в это верить. Еще больше хотелось быть понятым и не оставаться таким одиноким. На всякий случай Чон оглядел доступный его взору берег и море на наличие корабля или хотя бы лодки. Нет, никого, совершенно. Значит, незнакомец действительно с этого острова и остается только уповать на то, что он не озверевший дикарь, который следит за ним, чтобы убить. Подняв с песка птицу, он уже подумывал над тем, что необходимо выстроить себе печь или что-то вроде очага. На корабле, к счастью, были спички, воск и порох, поэтому добыть себе огонь не составит труда. Во всяком случае, пока есть чем его разжигать. А так же нужно запастись дровами, на случай проливных дождей. Откинув от себя все мрачные мысли, Чон улегся спать под убаюкивающий шум спокойного моря. Некоторое время он усиленно прислушивался ко всему, что происходит вокруг, и искренне надеялся услышать какой-нибудь посторонний звук. Так и уснул в мучительном ожидании. И под неотрывным взглядом черных глаз. Утро было бодрое. Чонгук растянулся, как морская звезда, приводя в чувства затекшие мышцы, и поспешил к своему камню ставить еще одну засечку. Прошло уже чуть больше двух месяцев с момента его прибывания на острове, и он, воодушевленный и голодный, подумывал начать вести свой личный дневник, рассказывая в нем о своих злоключениях. Для воплощения этой идеи он залез на судно, пробираясь в каюту капитана, где ранее видел бумагу и чернила. Попутно прихватил с собой с десяток книг, чтобы хоть как-то разнообразить свой досуг. Выгрузив все вещи на пол, он задумался, что неплохо было бы иметь стол и стул. Поесть можно и на полу, а вот для занятия писанием по вечерам в период вдохновения, придется разместиться более комфортно. Насобирав сухих веток и листьев, Гук разжег временный костер для готовки. С корабля он уже давно перетащил некоторую посуду, в том числе и котелок. Ему до одури хотелось сварить бульон, но пресной воды у него не было, а морскую кипятить не решался. Поэтому он быстренько общипал птиц и с помощью ножичка разделил их на части. Жареное мясо оказалось довольно съедобным, по вкусу мало чем отличалось от обычной курицы. Без соли и каких — либо приправ, он смаковал каждый кусочек с сопутствующими звуками удовольствия, запивая все молоком, которое надоил с утра. Желудок благодарно заурчал, и Чонгук вместе с ним. Оставшееся сырое мясо он аккуратно завернул в ткань и опустил в яму, вырытую в тени. Пока жевал свой обед, размышлял о парне, которого видел. От шока он не успел его толком разглядеть, да еще и сумерки вечера очень этому препятствовали. Все, что запомнил, это черные, как ночь глаза, смуглая кожа и темные волосы длиной, точно до плеч. В том, что именно он принес ему кокос в самый первый раз, сомнений не было. Чон за это ему очень благодарен. Он при любом раскладе не откажется от чужой помощи, так как сам был мало на что способен, даже имея оружие на руках. Закончив с едой, парень решил затушить огонь, дабы не привлекать к себе лишнее внимание хищников, которые бродят поблизости. Особенно не хотелось привлекать тигра. Почему-то именно его Чонгук страшился больше всего. Слазив на корабль еще пару раз, он все-таки втащил в свое убежище стул и небольшую прикроватную тумбочку. Стол там тоже был, но при всем желании он не смог бы один взгромоздить его по лестнице и уж тем более протолкнуть через узкую дверь. Украсил все это дело подсвечником, разложил бумагу, а над тумбой повесил небольшое зеркало с маленькой трещиной в углу. Стало даже как-то уютнее. По вечерам он лепил из воска свечи и мог наслаждаться отдыхом дольше обычного. Странно, что не догадался сделать так раньше. Ближе к ночи поднялся сильный ветер, который усиливал чувство паники. Хлесткими ударами он издевался над деревьями и пальмами, грозясь вырвать те с корнем. Гук плотно заперся и уселся над книгой, освещая ее свечой. Он, безусловно, нервничал, но поделать ничего не мог, только переждать. Новая крыша была очень крепкой, поэтому ее не сорвало, как в прошлый раз. Пережидая непогоду, Чон вздрогнул, когда услышал душераздирающие вопли мартышки и громкое блеяние козы. Он поднялся со стула и выглянул в маленькое окошко. Поначалу парень решил проигнорировать животинку, но та продолжала орать, чем вызывала раздражение. Внезапно полил дождь, и юноше пришлось выйти на улицу, чтобы набрать воды. Он взял в руки посуду и стал расставлять ее, поглядывая на явно нервничающую обезьяну. — Ну чего вы так орете? — мартышка даже не дернулась, когда он подошел. Лишь уставилась в одну точку. Чонгук перевел взгляд в ту же сторону и вскрикнул. В листве он увидел того самого свирепого тигра, который пристально смотрел ему в глаза, оскаливая желтые окровавленные клыки. Его козу безжалостно разорвали. Если бы Чон в тот момент стоял внизу, уже был бы мертв на пару с Матильдой. От ужаса он стал пятиться назад, подзывая к себе мартышку. Хищник, не имея возможности залезть наверх, просто крутился внизу около вещей и порыкивал, сверкая глазами. Ему, по-видимому, плевать на погоду. Убийцу нисколько не смущал проливной дождь и сильные порывы ветра. Мартышка тряслась и визжала, не переставая, пока Гук не взял ее на руки. Она быстро перелезла к нему на плечи и вцепилась лапками в волосы. Чон запер дверь, придвинул на всякий случай к ней тумбочку и, схватившись за ружье, уселся на противоположную сторону. Он понимал, что тигр физически не залезет на такую высоту, но боялся до чертиков. А вдруг сможет? Время точно замедлилось. Так он думал, потому что ураган не прекращался, а внизу все еще рычал монстр. Сквозь раскаты грома послышался вдалеке еще один вопль. Какое животное может издавать такие кричащие звуки, он не знал. Съежившись и целиком втянувшись, парень сжал зубы и крепче обхватил дуло ружья. Нет, он точно поседеет раньше тридцати или помрет от сердечного приступа. И почему только всякая дичь наступает именно ночью? Что там происходило дальше, Чон даже знать не хочет. Судя по звукам, шла какая-то борьба двух животных. Обезьянка затихла, сидя под стулом, свернувшись в клубок, точно как домашняя кошка. Минут через пять все закончилось. Из звуков остался лишь шелест деревьев и, барабанящий по крыше дождь. Просидев у стены почти до утра, Гук чувствовал невероятную усталость. Он вымотан настолько, что уже хочется плюнуть на все и просто вырубиться. Свеча давно прогорела, и он остался сидеть в потемках вместе со своим, сжирающим изнутри страхом. Накинув на себя одеяло, уснул с мыслями, что последующие дни для него будут нелегкими. Тигр теперь точно не отстанет. Мелкая стерва привела его специально или нет, уже совершенно неважно. А может, он пришел потому, что Чон увел козу из стада, на которое он охотился. В любом случае, спокойная жизнь теперь может только сниться.

***

Полдень нового дня был отвратителен. Чонгук проспал сидя до самого обеда, уткнувшись лицом в колени, и теперь затекшее тело было как дубовые доски. Он со скрипом девяностолетнего старика встал на ноги и, кряхтя, пошел посмотреть в окошко. На острове густой туман, дальше двух метров не видно ничего. Обезьянки тоже не оказалось, видимо, просунулась в это самое окошко и сбежала. Желудок лип к спине, а еды у него не было. Только закопанное мясо, для жарки которого нужно спуститься и разжечь костер. Но парень только пьет воду, потому что выходить в такой туман действительно опасно для жизни. Сколько там человек может прожить без еды? Неделю? Видимо, речь шла не про Чонгука и его, все еще растущий организм. — Как же я устал от всего, — ворчал парень, разминая мышцы легкой зарядкой. По графику он сегодня должен мыться. Небольшой запас мыла, найденный на корабле, был разделен, и получилось, что использовать его получится лишь раз в неделю. Живя на острове, можно игнорировать водные процедуры. Местной фауне наплевать, как от тебя воняет и в каком виде ты ходишь. Но вшей никто не отменял, и Чон старался промывать волосы, тщательно натирая их куском мыла. Сделав еще пару глотков воды, он уселся на стул, пододвигая тумбочку к себе, и начал свой рассказ. Первые строчки дались легко. «Я, Чон Чонгук, родился в маленьком городке, расположенном в ста километрах от великого и прекрасного Лондона. Убежал из дома на свое совершеннолетие наперекор родителям, потому что был сильно влюблен в море. Но, к сожалению, эта любовь была безответна, и меня выкинуло на берег этого острова после всех приключений. В первое свое плавание я отправился на корабле капитана Фергуса. Он взял меня к себе помощником повара господина Даниэля Дюбуа. Мне было хорошо и интересно.» Парень откинулся на стуле, прикрыл глаза, придаваясь воспоминаниям. Казалось, что тогда он был по-настоящему счастлив. Его мечта побывать в разных странах сбылась. Правда, закончилась совершенно не так, как хотелось бы. Он вспомнил родителей, их переживания и нравоучения. И, черт возьми, как же они были правы. Он попал в беду. Он остался один и неизвестно, вернется ли домой вообще. Тяжело вздохнув, Гук продолжил свой рассказ, опуская некоторые детали. «После того, как Фергус меня обманул и не взял с собой, я самостоятельно отправился в Лондон. Там повстречал другого капитана по имени Уильям. Этот пожилой мужчина был умен и добр. Он научил меня многому, и я ни капли не жалел, что составил ему компанию по пути к Африке. Там я смог заработать приличное количество сбережений. Мы собирались доплыть до Южной Америки. Путешествие далекое, и прибыть мы должны были примерно к новому году. Но беда встретила нас с распростертыми объятиями. Мы наткнулись на пиратов. Спастись я не смог, и капитан пиратского корабля сделал меня своим рабом. Это было невыносимо. Я не мог свыкнуться со своим положением и, в конце концов, спустя почти два года сбежал вместе с Сахти. Надеюсь, у него все хорошо.» — Сахти, — протянул Чон, — я был бы счастлив встретиться с тобой вновь. Продолжая перебирать воспоминания, на Гука напала тоска. Апатичное состояние уже давно ходило по пятам, но он упорно отмахивался от него, как от назойливой мухи. Сейчас же сил на это не хватало. Он так и сидел с запрокинутой головой, периодически роняя слезы, и тихонько всхлипывал. Самокопание — не самая лучшая вещь, и многие всячески заставляют этим не заниматься. Но Чонгука заставить никто не мог. Он был один. Закрыв лицо руками, он рухнул на тумбочку и заплакал уже от всего сердца. Гук, может, так и просидел бы до очередной ночи или голодного обморока, если бы его не отвлек звук рокочущей мартышки. — Аааа, вернулась, — шмыгая носом, прохрипел Чон. — Ну проходи. Малышка сидела на окне, продолжая тихонько издавать звуки. — Я не разговариваю на твоем языке, прости. Обезьянка замолкла и вылезла обратно в окошко. Юноша грустно вздохнул и пошел за очередной миской с водой. Открыв дверь, он наткнулся на небольшую кучку разных фруктов и… Расколотый кокос. Сев на колени, он свесился через край и оглядел местность внизу своего жилища. Следы. Повсюду были следы человеческих ног. И что изумило больше всего, он совершенно не слышал, как к его домику кто-то поднимается, настолько тот парень был тихим. — Спасибо, — негромко поблагодарил он и уселся поедать фрукты. Туман постепенно рассеивался, но Чонгук все же боялся идти за мясом. Ощущение, что тигр только и ждет, пока тот вылезет из своего убежища, не покидало ни на минуту. Оставив пару бананов на вечер, он вернулся. Энтузиазм дополнить свой рассказ пропал. Зато появилась навязчивая идея найти этого человека. Если его все еще не убили, значит не хотят. Ему приносят еду, значит желают понравиться и завоевать доверие. А Гук уже доверяет, наверно даже больше, чем себе. Он готов головой биться об стену, лишь бы поговорить с кем-нибудь. Никогда и в мыслях не было, что потребность в общении настолько высока. — Дай мне знать, если ты здесь, — проговорил он довольно громко, лежа на полу. — Если ты вообще понимаешь мою речь… К вечеру от тумана почти ничего не осталось. Пока окончательно не стемнело, он вылез, прихватив с собой ружье, с мыслью, что его когда-то придется использовать. Внимательно осмотрев издалека каждый миллиметр джунглей, он, сходя с ума от напряжения, пошел за мясом. Внизу жарить не будет, слишком страшно, а вот пожертвовать частью пола около лестницы разок можно. Сам себе мысленно пообещал, что обязательно выложит очаг из камней и желательно внутри дома. Быстро откопав мясо, Чон прижал к себе сверток и со скоростью перепуганной лани забрался обратно наверх. Еще раз осмотрел джунгли, на случай, если тигр где-то шевельнется, и, спокойно выдыхая, принялся разжигать костер. Изжарить пришлось все, так как хранить сырое мясо негде, и оно, скорее всего, стухнет быстрее, чем наступит утро. Наконец, заглушив вой желудка, он спокойно уселся читать книгу. Поначалу думал продолжить писать свой рассказ, но, вспомнив, какие эмоции у него это вызывает, решил повременить. Торопиться, знаете ли, не куда, утром на работу никто не ждет. Зачитавшись до глубокой ночи, Гук устало потер глаза и лениво потянулся. Пора бы лечь спать, но чувство тревоги вновь вернулось. Наверное, после пережитых страстей так будут проходить все ночи. Он затушил свечу и сразу же заметил, как что-то мелькнуло в окошке. Не теряя времени, выглянул в него и успел только заметить, как стройная фигура скрылась в листве. За ним следят. И, видимо, с большим интересом. Чон улыбнулся и стал продумывать, как привлечь к себе еще больше внимания. Потом он вдруг вспомнил про пропажу штанов и придумал хитрый план с обменом, как когда-то в Африке с аборигенами. А вдруг прокатит? Тот ему еду, а Чонгук одежду. Воодушевленный новой затеей, он с легкостью уснул.

***

Разгребая вещи на корабле, которые прилично затопило после последней бури, Чон наконец-то был в прекрасном расположении духа. Будучи мечтательным человеком, он обзавелся еще одной мечтой, помимо возвращения домой. Теперь он желал подружиться с обитателем острова и, наконец, хоть как-то пообщаться. Для него будет в радость изъясняться даже на пальцах. Покидать стены своего укрытия было по-прежнему страшно. Но тигр вроде как приходит только к вечеру, поэтому рискнуть стоит. Чон тщательно опустошал всевозможные шкафы и комоды, вытаскивая мужские вещи и некоторые украшения, которые до этого ему были не нужны. Создавалось ощущение, что он собрался ухаживать за девушкой и теперь подбирает для нее подарок. Глупо улыбаясь самому себе, он развесил сушиться возле дома всю мокрую одежду и пошел к морю. На корабле он нашел гарпун, попутно отругал себя за невнимательность, потому что мог наловить рыбы намного раньше. Так же наткнулся на небольшую сеть, но не знал, как ее разместить, ведь в округе не было реки. Проторчав возле камней добротных четыре часа, ему все-таки удалось словить с десяток некрупных рыбешек. До самого вечера Гук занимался очагом и остался доволен своими трудами. Сразу же испробовав его на качество, он изжарил рыбу. Разнообразие в еде было необходимо. Он и сам стал замечать, что от недостатка нужного количества питательных веществ он похудел и слегка посерел. Хорошо хоть не заболел, потому как лечиться было нечем. К вечеру парень был готов. Намылся, переоделся, аккуратно сложил красивую рубашку, предназначенную для обмена, был в хорошем расположении духа и ждал встречи. Ну точно, как на свидание, не иначе. Не хватает только ужина при свечах, но его он уже съел. Чонгук намеренно передвинул тумбочку и стул ближе к окошку, чтобы точно не пропустить приход своего нового знакомого. Другом звать пока еще рано. Ну, хотя бы так. Время близилось к глубокой ночи, а в округе никого. Парень то и дело высовывался в окошко, проверяя наличие своего человека. Видимо, не судьба им сегодня встретиться. Просидел он так до самого утра, подпирая рукой щеку и периодически засыпая. Не стал ложиться принципиально, ведь никогда не знаешь, во сколько начнется свидание. Когда солнце было в зените, он очухался и вскочил на ноги. Уснул. Вот досада. Гук вышел на улицу и обнаружил, что рубашка нетронута и внизу нет свежих следов, а значит, гость не заявлялся. Это немного радует, потому что пропусти он его визит, расстроился бы неимоверно и стал бы себя опять ругать. Оставив все как есть, он перекусил остатками рыбы, сходил до ближайшей пальмы за бананами и решил выспаться днем, чтобы не уснуть ночью. Жаль, будильника нет, с ним бы Чонгук мог контролировать часы отдыха. В переживаниях «как бы не профукать гостя» он спал некрепко. Постоянно распахивал глаза от любого шума. Днем тропики более оживленные, чем ночью, поэтому крики птиц и обезьян не давали крепко заснуть. Оно и к лучшему. Приведя себя в порядок после ловли рыбы на поздний ужин, юноша проводил солнце за горизонт и принял свой пост, сидя на стуле. В этот вечер удача была на его стороне, и Чон был несказанно рад, когда среди ночной тишины услышал звук рассыпанных у входа фруктов. Он медленно и беззвучно поднялся со стула, прижался к стене и аккуратно выглянул в окошко. Никого не увидев, он высунулся чуть больше и вскрикнул, когда маленькая обезьянка вскочила на подоконник, чуть ли не врезаясь в его лицо. — Напугала, черт тебя дери, — выругался он и разочарованно уселся на стул. — Ты, что ли, мне фрукты таскаешь? И кокосы раскалываешь? Не поверю! Мартышка слезла к нему на стол и стала разглядывать бумагу. Потом внимание ее переключилось на новый объект в доме — зеркало. Она подпрыгнула на месте, зацепившись за его края, и тут же с воплем отскочила обратно. Чонгук рассмеялся с глупой животинки, что испугалась собственного отражения. Он спокойно подошел к зеркалу и под удивленный взгляд малышки продемонстрировал свое отражение. Для закрепления новых знаний об отражающих поверхностях, слегка постучал по зеркалу, давая понять, что опасности нет. Мартышка, не скрывая своего любопытства, нагло залезла на плечо парня и уставилась в отражение, наблюдая за двумя Чонами сразу. — Нравится? — заметив чужой восторг, Чон снова засмеялся. — Ты хорошенькая. Гук передвинул тумбочку обратно, чтобы крохе легче было рассматривать себя, а сам вернулся к окошку, все еще тепля надежду на встречу с гостем. Прождав еще немного, он сдался. Возможно, не стоило опускать руки так рано, но ожидание утомляет. Парень подошёл к тумбочке и выдвинул ящик, в который были сложены украшения. Он вытащил оттуда кольцо и обратился к мартышке, отвлекая ее от такого интересного занятия. — Эй, смотри, что у меня есть, — обезьянка крутила головой, рассматривая переливающееся в свете свечи украшение с голубым камнем, и потянулась к нему лапой. — Неа, — Чон спрятал кольцо в ладони. — Это ему. Сможешь отдать? Гук снова разжал ладонь и показал, что красивую вещь нужно надевать на палец. Мартышка очень внимательно смотрела на манипуляцию человека, а потом вытянула лапку еще раз. На свой страх и риск. Чон отдал кольцо, и та стала его крутить и вертеть, разглядывая со всех сторон. Она даже попыталась нацепить его на свои крохотные пальцы, но колечко было велико. — Это ему, — парень указал пальцем на дверь, — а это тебе. Он достал из тумбочки тонкую цепочку с медальоном в виде звезды и аккуратно повесил его на шею крошки. Та прямо обрадовалась красивой вещи и, отложив кольцо, стала крутить на себе цепочку. Медальон она погрызла, понюхала и любопытно осмотрела. — А это отдай ему, пожалуйста, — еще раз показав, как это делается, Чон протянул украшение мартышке. — Не будь стервой, не забирай себе! Это подарок. В тот момент Чонгук подумал, что у него поехала крыша. Потому что эта глупая обезьянка, что испугалась своего отражения, кивнула ему и ускакала в неизвестном направлении. Он стоял как идиот, смотря на собственное отражение, неверя во все происходящее. Ранее ему уже кивал попугай, но то просто совпадение. Привычное движение для птицы, а тут явное понимание в глазах животного и точное попадание. — Да, бред. Быть такого не может, — тихо прошептал он, укладываясь спать. — Это простооо моеее одинооочествооо, — пропел он, как умалишенный и крепко закрыл глаза.

***

Всю следующую неделю Чонгук был предоставлен самому себе без приятных подачек. Даже обезьянка к нему не приходила. Он ловил спокойно рыбу, собирал фрукты и даже похоронил останки бедной козы. Тигр тоже не заявлялся, чем очень напрягал парня. Все свои дела он старался делать днем, до захода солнца и не рисковал заходить в джунгли. Пару раз специально дубасил кокос с невероятной трагедией на лице, мол, «Господи, помоги, я никчемный рукожоп». Потом закидывал орехи в разные места, поскольку не знал, откуда на него могут смотреть. Все это делалось для того, чтобы привлечь внимание и получить сок кокоса, который, кстати, так и не получалось расколоть самостоятельно. Место для отметок дней он тоже выбрал другое, дабы не уходить далеко от хижины. Собственно, именно на ней он и стал отмечаться, выскребывая кривые палочки ножиком. Прожил Чон уже полноценных три месяца, потеряв всякую надежду на проплывающий мимо корабль. Парень жутко нервничал из-за того, что к нему больше не приходит человек. Старался не думать, что с ним что-то случилось. Весь день он ходил вдоль моря по берегу как неприкаянный, не зная, чем себя занять. Попытки написать хоть строчку на листах провалились, потому как кроме слез и отчаяния никаких чувств больше не было. Дни стали монотонные и совершенно неинтересные. Все по кругу: рыбалка, готовка, сбор фруктов, раз в неделю, помыться. Это очень странно и действительно сводит с ума. Отмечая очередную черточку своего прибывания, Чонгука вдруг осенило, что у него наступил день рождения с погрешностью в пару дней, потому как он иногда забывал ставить отметки. На острове сложно ориентироваться во временах года, только примерно. Тут не выпадет снег, как в Англии, чтобы понять, что сейчас зима. — Ну что же, — открывая бутылку вина, именинник начал свой монолог. — С днем рождения тебя, Чон Чонгук. Вот тебе и исполнилось двадцать два года. Хотел бы я сейчас поесть маминых блинов с клубничным джемом или выпить горячего какао. Знаешь, мам, я конечно жалею, что не послушался и сейчас прохожу испытание, от которого зависит моя жизнь. Но почему-то мне совсем не совестно за свой поступок. Я очень подавлен и постоянно всего пугаюсь, но я все еще жив и вроде как здоров. Всë, чего мне хочется, если я не вернусь, это не остаться совсем одному, потому что я не выдержу. Тут водится огромный тигр. Он меня видел. Ему известно, что я его боюсь. Этот монстр намного больше и свирепей того, что я застрелил на другом острове. Тогда у меня был стимул защитить Сахти, а сейчас… — он прервался, отпивая вино прямо с горла бутылки. — А сейчас мне защитить некого. Не то чтобы я не дорожу своей жизнью, нет. Просто… мне страшно, очень страшно. За три месяца я не увидел ни одного корабля, даже точки на горизонте. Я подумываю выстроить плот и попробовать уплыть. На это уйдет очень много времени. И если я решусь на этот шаг, то либо вернусь, либо погибну. И в этот раз окончательно. Опустошив бутылку, он не стал трогать приготовленный ужин. Почему-то именно сегодня кусок в горло не лез. Гук снова вышел прогуляться вдоль берега, в сотый раз провожая закат. Стало смешно от того, что даже небо особо не менялось. Сплошное однообразие. В такие моменты начинаешь ценить все прелести современного мира. Простые вещи, как уютная кровать, горячая ванна, что-то вкусненькое на завтрак или хотя бы соленое на ужин, сейчас кажутся запредельно недосягаемой роскошью. Придя домой, он увидел мартышку. Она сидела на его одеяле и с усердием обнюхивала чужую подушку. — Ну, привет, маленькая пропажа, — тихо заговорил он. — Где же ты пропадала столько времени? Кроха вскочила на окошко и издала громкий писк. Она вертела головой, смотря то на Чонгука, то на улицу. — Что? Опять полосатый приперся? Передай ему, что у меня ружье, и я больше не обделаю штаны от страха. Видимо, пить алкоголь на пустой желудок — одна из самых худших идей. Храбрая вода, растекающаяся по венам, подняла адреналин и прилив невероятной агрессии. Чон схватил ружье, проверил заряд и резко распахнул дверь. — Показывай, где этот кусок шерсти, я из него ковер сделаю. Опыт есть! Хватит тут сидеть, трястись! Пора показать, кто самый главный хищник на планете! ВПЕРЕД! Обезьянка странно посмотрела на возбужденного человека и ловко спрыгнула по лестнице вниз. Парень последовал за ней, возводя оружие перед собой, концентрируясь на возможной опасности. Мартышка мелкими шажками семенила вперед, скрутив свой тонкий хвост колечком, иногда оглядываясь на Чонгука. Они вошли в джунгли, и животинка перескочила на ветви деревьев. Видимо, так ей передвигаться удобнее. Чон со свирепыми глазами пер как слон, отгоняя мысли о том, что вообще-то вечер и он как бы следует хрен пойми куда за обезьяной, которая якобы понимает его речь… Мда. Отступать было поздно, поскольку зашли они достаточно глубоко. Радовало только, что малышка действительно его куда-то вела. Она не сбегала, лишь отдалялась на небольшое расстояние и оставалась ждать, пока юноша доковыляет. Заросли становились гуще, и до ушей парня донесся звук бурно льющейся воды. Опустив, наконец, ружье, он прибавил шаг, не веря собственным ушам. Через пол минуты он уже бежал вперед, не ориентируясь на животное, поскольку понял, куда оно его привело. Пресная вода — источник всех живых существ на планете. Красивое круглое озеро с огромным водопадом, вода которого, шумя и пенясь, обрушивалась с высоты, создавая красивую картину и наполняя воздух свежими ароматами. Вот что открылось перед глазами Чонгука, когда он выскочил из зарослей. — Не могу поверить. Как же здесь красиво. Гук скинул с себя одежду и рванул в кристально чистую воду. Она была ледяная, но это мало волновало парня, пока он жадно пил ее и окунался с головой, не сдерживая восторг. — Прости, что называл тебя стервой. Ты же спасла мне жизнь! Только выведи меня теперь обратно, пожалуйста! Уже темно…