RENEGADE

Обратный полет в штаб-квартиру Валорант прошел спокойно. Как только они приземляются, усталость в мышцах Айсо становится ощутимой, но времени на отдых нет. Вайпер подходит к нему, ее лицо, как обычно, сурово, но в глазах читается намек на одобрение. — Иди напечатай отчет о своей миссии для Бримстоуна, — инструктирует она, ее голос холоден как лед. — Я отведу Йору и Дедлок в медицинское отделение. Сейдж их подлатает. Айсо кивает, но прежде чем он успевает пошевелиться, она добавляет. — Ты хорошо поработал сегодня, Айсо. Оправдываешь свою репутацию, — это комплимент, но по какой-то причине Айсо от него становится не по себе. Тем не менее, ему удается выдавить из себя тихое «Спасибо», прежде чем они расходятся в разные стороны. Пока Айсо тащился по коридорам, каждый шаг казался тяжелее предыдущего. В животе у него сердито заурчало, напоминая о пренебрежении, которому он подвергся. Столовая, казалось, была за много миль отсюда. Его мысли были спутаны, в них смешались эмоции и усталость. Лицо вражеского Гекко продолжало мелькать у него перед глазами, каждое моргание, казалось, все глубже укореняло этот образ в сознании. Комплимент от Вайпер должен был быть приятным, ободряющим. Вместо этого это было как напоминание о жизни, в которой он больше не был уверен, что хочет жить. Его репутация — хладнокровного убийцы, бесчувственного и безжалостного. Это то, что позволило ему выжить в этом мире. Но какой ценой? Его мысли продолжали возвращаться к Гекко, настоящему Гекко, его Гекко. Блять. Он привязывался к нему, не так ли? Была ли ему вообще разрешена привязанность? Песочные часы обучили его, вбили в его мозг, что связи — это уязвимость. Они научили его, что каждый был мишенью, каждое лицо, каждое имя было миссией. Ученые Кингдома научили его, что слабость — это недостаток, а недостатки неприемлемы. Он понял, что перестал идти и тяжело прислонился к холодной стене. От голода у него кружилась голова. Он оттолкнулся от стены, заставляя ноги пройти остаток пути до столовой. Он чертовски устал. Наконец он добирается до столовой, желудок урчит громче, когда аромат еды наполняет воздух. Он хватает поднос и бездумно набрасывается на еду. Ему нужна пища, даже если кажется, что он задыхается. Он находит тихое местечко, подальше от любопытных и осуждающих взглядов. Он превратился здесь в настоящий экспонат, и последнее, в чем он нуждается — это в излишнем внимании. Айсо садится, пытаясь запихнуть в рот ложку того, что было у него на тарелке, но вкусовые рецепторы отвергают вкус, а текстура кажется неприятной. После первого укуса его тошнит. Он проглатывает еще один кусочек, зная, что потеряет сознание, если не поест. Дерьмо. Когда он успел стать таким слабым? Внезапный глухой удар по столу пугает его, резкий хлопок вырывает из глубин закручивающихся в спираль мыслей. — Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? Этот нежный голос, теплый и успокаивающий. Блять. Айсо знал, кто это, даже не глядя. Беспокойство в голосе Гекко ни с чем не спутаешь. Он что-то бормочет в ответ, кивая, когда Гекко садится напротив него. Он продолжает ковыряться в еде, пытаясь собраться с силами, чтобы поесть. — Эй, ты неважно выглядишь. Все в порядке? — спрашивает Гекко, озабоченно хмуря брови. Айсо ненавидит, когда его сердце замирает от беспокойства в глазах Гекко. Это все усложняет для него. — Я в порядке, — ворчит Айсо, пытаясь отмахнуться от беспокойства Гекко. — Ты неважно выглядишь, чувак. Так, словно вот-вот упадешь в обморок, — говорит Гекко и на его лице виднеется всё то же беспокойство. Айсо сжимает челюсти, забота в голосе Гекко пробивает брешь в его решимости. Он берет вилку и, чтобы доказать свою правоту, запихивает в рот большую порцию еды. Он быстро пережевывает, проталкивая еду в горло, несмотря на бунт, происходящий в желудке. Это безрассудная попытка показать Гекко, что с ним все в порядке. Он совсем не в порядке. Как только еда оседает у него в желудке, тошнота накатывает, как товарный поезд. Его лицо, должно быть, стало чуть бледнее, потому что Гекко встревоженно наклоняется вперед. — Айсо, ты… Но Айсо уже на ногах, он несется в сторону туалета, делая каждый шаг с усилием, чтобы не расплескать содержимое своего желудка прямо там. Позади себя он слышит голос Гекко, зовущий его. —Айсо! Он вваливается в уборную, едва добегая до раковины, прежде чем смесь в его желудке вырывается на свободу. Это жестоко и болезненно, его тело отвергает то немногое, что ему удалось съесть. Костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в край раковины, желчь жгла ему горло. Он слышит, как открывается дверь, а затем рука Гекко ложится ему на спину, успокаивающе поглаживая кругами. — Хэй, хэй, все в порядке, — бормочет Гекко. Но это не в порядке. Ничего не в порядке. Реальность задачи, и того, что он должен сделать с Гекко, надвигается, душит его. И все же Гекко здесь, утешает его в минуту слабости. Ирония — горькая таблетка, которую приходится проглатывать. И все же предательская часть его сердца успокаивается. Проникают тепло и привязанность — чувство чуждое, но вызывающее зависимость. Это то, чего он никогда не знал, то, чего Кингдом и Песочные часы лишили его. Это нежное, трепетное чувство. Блять. Его плечи вздрагивают, зрение затуманено слезами, которые он отказывается проливать. Он не заслуживает доброты Гекко. Не заслуживает его тепла, его сострадания. И черт возьми, мысль о потере этого едва ли не разбивает ему сердце. Айсо больше не может с этим бороться. С тяжелым выдохом он выпрямляется, избегая взгляда Гекко. — Теперь я в порядке. Возвращайся и поешь. Я просто… слишком много съел, — солгал он хриплым голосом. Гекко внимательно изучает его, беспокойство все еще сохраняется. — Ты не в порядке, Айсо, — его слова мягкие, осторожные. — Уходи, — повторяет Айсо напряженным голосом. Он не может вынести близости, беспокойства в тоне Гекко. Это разбивает ему сердце. Гекко качает головой, его лицо сурово. — Нет. — Гекко, — умоляет Айсо, пока его решимость рушится, — пожалуйста. Но Гекко не сдвинулся с места. Его руки скрещены на груди, голос твердый. — Я не оставлю тебя, — просто заявил он. Айсо проводит руками по волосам, разочарование и изнеможение смешиваются в ядовитый коктейль. — Почему…? — в его голосе слышится смесь гнева и отчаяния. — Потому что мне не все равно, — просто сказал Гекко. Айсо усмехается, его эмоции накаляются. — Чушь собачья. Всем на меня наплевать, — его слова, как бритва, глубоко вонзаются в хрупкое сердце. — Что ж, мне не наплевать, — настаивал Гекко ровным голосом. — Почему?! — слово снова срывается с губ Айсо, вопрос, отчаянная мольба. Гекко пожал плечами. — Просто вот так. — Нет. Почему? Почему ты такой чертовски хорошенький? — слова вырываются сами собой, и, несмотря на яд, скрывающийся за его вопросами, нельзя отрицать дрожь в его голосе, непролитые слезы угрожают пролиться. Гекко замолкает, по-видимому, застигнутый врасплох. — Айсо, мы на одной стороне. Почему бы мне не быть хорошеньким? Айсо проводит руками по волосам, с его губ срывается сдавленный смешок. — Я наемный убийца, помнишь? Хладнокровный, беспощадный убийца… Разве это не должно означать, что я чертовски злой или что-то в этом роде? Точнее, ты видел, какое дерьмо творит Кингдом. Мои руки запятнаны кровью слишком многих жизней, чтобы сосчитать их. Я нехороший человек, Гекко, — эти слова — горькое признание. И все же Гекко остается невозмутимым, на его лице написано сострадание — эмоция, незнакомая Айсо. — Мы все ущербны, чувак. У каждого свое дерьмо. Мы все просто делаем все, что в наших силах, — рассуждает он мягким голосом. — Ну, может быть, мое «лучшее» не соответствует твоему, — усмехается Айсо, его плечи опускаются. Энергия покидает его, гнев тает, боль в его сердце пульсирует с каждым ударом. Он отводит взгляд, не в силах вынести серьезности в глазах Гекко, — Я не должен тебя волновать. Ты совершаешь ошибку, Гекко, — шепчет он, но это больше похоже на мольбу. Мольба к Гекко перестать беспокоиться, перестать усложнять ситуацию еще больше, чем она есть. Гекко не слушает. Конечно, он не слушает. С тихим вздохом он тянется к лицу Айсо, нежно берет его за подбородок и заставляет встретиться взглядом со своим. Их взгляды встречаются, и сердце Айсо сжимается. Черт, почему это так больно? — Каждый заслуживает второго шанса. Каждый заслуживает того, чтобы найти свое место, которому он принадлежит. А ты? Ты не монстр, Айсо. Ты человек, — его голос нежный, искренний. И, черт возьми, нежность, тепло — всего этого слишком много для измученной души Айсо. Айсо отталкивает Гекко, сердито вытирая глаза. — Не надо. Пожалуйста, — его голос превратился в надтреснутый шепот. — Айсо, — голос Гекко тверд, но нежен, от этого сердце Айсо сжимается, — тебе это нужно. — Я не нуждаюсь. Не усложняй мне задачу, — бормочет Айсо, отводя глаза. Он не может этого сделать. Прежде чем Гекко успевает ответить, Айсо проталкивается мимо него, выходя из туалета. Его сердце бешено колотится, в голове вихрь эмоций, которые он сейчас не в состоянии переварить. Но когда он возвращается в свою комнату, добрые слова Гекко эхом отдаются в его голове. Он не монстр. Он человек. Это первый раз, когда кто-то сказал ему эти слова, проявил к нему искреннюю привязанность, нежность, которая чужда, но вызывает зависимость. Блять. Он так облажался. Айсо захлопывает за собой дверь, звук эхом разносится по пустой комнате. Он прислоняется к двери спиной, пытаясь собрать остатки самообладания, которые у него еще остались, но это бесполезно. Ноги подкашиваются, и он сползает на холодный пол, обхватив голову руками. Слезы наворачиваются без предупреждения, горячие и безжалостные, прокладывают дорожки по его щекам. Он зажимает рот рукой, чтобы подавить рыдания, угрожающие прорваться сквозь него, но это проигранная битва. Он встает только для того, чтобы упасть на свою кровать, хватает подушку и зарывается в нее лицом, пока рыдания сотрясают тело и каждое из них пронзает его жестокой болью. Это буря эмоций, которую он так долго сдерживал, обрушивается на него с удвоенной силой. Разочарование, страх, чувство вины и, прежде всего, невыносимый груз одиночества, который нависал над ним, как тень. Он крепче сжимает подушку, костяшки пальцев белеют, когда он кричит в нее, звук приглушенный, но агония в нем ясна как божий день. Это грубый, гортанный звук, вырывающийся из него, когда он выплескивает все это наружу. Он слишком долго был сильным, теперь фасад рушится, обнажая раны, которые так и не зажили по-настоящему. Кулаки сжимаются на простынях, когда волна гнева захлестывает его. Все это так несправедливо. Его мысли возвращаются к жестоким рукам судьбы, которые играли с ним, начиная с холодных тисков лабораторий Кингдома и заканчивая извращенной преданностью Песочным часам. А теперь ирония в том, что он установил связь с тем самым человеком, которого отметил как свою цель. Это жестокая, бесчеловечная шутка, разыгранная судьбой. Он снова в этих совершенно белых комнатах, стерильный запах антисептика смешивается с запахом страха. Глаза этой маленькой девочки, полные надежды, полные мечтаний, преследуют его. Какими наивными они были, думая, что смогут вырваться из оков своей реальности. Сжатые кулаки впиваются в матрас, костяшки пальцев белеют от напряжения. Дыхание становится прерывистым, когда он пытается справиться с бурей, подавить отчаяние, угрожающее поглотить целиком. Почему Гекко? Почему это должен был быть кто-то, кто не проявлял к нему ничего, кроме доброты? Было легче, когда ему не нужно было вкладывать лицо, сердце, душу в свои цели. Теперь каждая мысль о выполнении его долга подобна удару ножом в грудь, холодному, суровому напоминанию о монстре, которым он был создан. Рыдания переходят в хныканье, слезы медленно иссякают по мере того, как им овладевает изнеможение. Глаза закрываются, но темнота не приносит того утешения, которое обычно должна приносить. Она наполнена лицами, лицами прошлого, лицами настоящего и навязчивым видением того, что может произойти. Вибрация телефона отвлекает его от витающих по спирали мыслей. Он сразу узнает уникальный звук, у него перехватывает дыхание. Песочные часы. Черт, когда он в последний раз связывался с ними? Поколебавшись, он достает из кармана телефон и открывает его. Экран загорается, жуткое свечение отбрасывает тени на его усталое лицо, когда он читает текст: Песочные часы: Дэд Лайлак, ты долго молчал. Каков статус цели? Дэд Лайлак: В прогрессе. Это деликатная ситуация. Нужно больше времени. Пауза. Три точки, указывающие на ввод ответа, кажется, издеваются над ним, когда они мигают, включаясь и выключаясь. Песочные часы: Ваше время на выполнение этой миссии теперь ограничено. Один месяц, Дэд Лайлак. Сердце Айсо замирает, его охватывает холодный ужас. Он мгновенно отвечает, в словах слышится нотка отчаяния. Дэд Лайлак: Месяц? Что случилось с отсутствием крайнего срока? Минуты ползут за минутами, каждое тиканье часов тяжелым ударом отдается в его бешено колотящемся сердце. Затем на экране вспыхивают холодные, отстраненные слова Песочных часов. Песочные часы: Ваши появления на нашем радаре были эпизодическими. Это вызывает опасения. Нам ясно, в чем заключается твоя преданность, Дэд Лайлак? Обвинение, каким бы завуалированным оно ни было, пронзает его насквозь. Он сжимает кулак, телефон скрипит под давлением. Дэд Лайлак: Я не забыл свое место. Он даже не уверен, кого больше пытается убедить, Песочные часы или самого себя. Он продолжает настаивать, это опасная игра, но в нее нужно играть. Дэд Лайлак: А если я пропущу крайний срок? Без меня ты не найдешь Гекко. Его телефон вибрирует почти сразу, ответ Песочных часов звучит ядовитым шепотом через экран. Песочные часы: Будем надеяться, что до этого не дойдет. Это было бы… нехорошо для миссис Лю из магазина «Боба» в Чунцине, не думаешь? Песочные часы: Или как насчет мистера Вана из круглосуточного магазина? Они кажутся прекрасными, Дэд Лайлак. Ты понимаешь последствия предательства? Сердце Айсо замирает. Они знали. Они знали о маленьких связях, о крошечных ниточках нормальности, которые он пытался вплести в свою бурную жизнь. И они были готовы разорвать их, не задумываясь ни на секунду. Его пальцы зависают над экраном, в нем бурлит смесь страха и неповиновения. Но как бы сильно ему ни хотелось обрушить угрозы в ответ, он знает, что это бесполезно. У них были козыри. Они всегда так делали. Песочные часы: И давай не будем забывать о том маленьком страховом полисе, который у нас есть, расположенном рядом с жизненно важной артерией на вашей шее. Если вы подумаете о том, чтобы предать нас, общение с теми, с кем вы были связаны, будет только началом. Затем мы поджарим твой мозг, гарантируем, что это будет медленный и болезненный конец. Айсо сжимает челюсть, кулак дрожит, когда он борется с желанием разбить свой телефон о стену. Им не нужно было напоминать ему о чипе; это была постоянная, затаившаяся угроза, которая нависала над ним каждое мгновение бодрствования. Это было то, что держало его в узде, он выполнял приказы, как верный пес, какими бы чудовищными они ни были. Дэд Лайлак: Понятно. Он кладет телефон и проводит пальцами по волосам, дергая за корни. Реальность его положения — горькая таблетка, которую приходится проглатывать. Он заперт в клетке с невидимыми прутьями, каждый из которых выкован из его собственных страхов и коварных угроз Песочных часов. Его взгляд скользит по цифровым часам на прикроватной тумбочке. Уже поздно, но сон — роскошь, которую он сейчас не может себе позволить. Каждое тиканье часов напоминает о затягивающейся петле на его шее, о заложенной в него бомбе замедленного действия. Разум лихорадочно работает, когда он пытается придумать выход, способ защитить людей, которые каким-то образом пробрались в его замкнутое сердце, способ освободиться от мертвой хватки Песочных часов. Но по мере того, как ночь затягивается, а идеи приходят и уходят, мрачная реальность становится более ясной. Выхода нет, по крайней мере, такого, который не закончился бы подсчетом жертв. Сокрушительная правда выжимает воздух из легких, тяжелым грузом ложась на его измученную душу. В слабом лунном свете его отражение поблескивает в зеркале напротив кровати. Пустые глаза, лишенные жизни. Это то, чего он хотел? Продолжать быть пешкой на шахматной доске Песочных часов? Стоило ли это жизней, висящих над его головой, невинных людей, которые не заслуживали судьбы, уготованной им Песочными часами? Возможно, Гекко был прав. Возможно, он действительно заслуживал второго шанса. Но цена была выше, чем кто-либо заслуживал. ——————————— Ноги Айсо стучали по холодному полу, жуткую тишину темных коридоров нарушал только ритмичный стук его ботинок. Тускло освещенный коридор, казалось, тянулся бесконечно, каждый поворот плавно переходил в следующий. Дыхание стало прерывистым, холодный воздух обжигал горло. Но он не мог остановиться. Голос, этот проклятый голос Песочных часов эхом отдавался в голове, призывая двигаться быстрее, догнать фигуру, мелькнувшую в тенях впереди. Пальцы крепче сжали рукоятку пистолета, холодный металл резко контрастировал с потом, стекавшим по вискам. Погоня казалась бесконечной, петлей теней и страха. Но, наконец, он загоняет фигуру в угол, и их силуэт становится темным пятном на фоне бледного света в конце коридора. Они поворачиваются, лица скрыты в тени, с их губ срывается отчаянный крик: — Подожди!.. Но курок уже нажат, отдача пронзает руку, когда пуля находит свою цель. Тошнотворный хруст разносится по помещению, кровь и мозговое вещество разбрызгиваются по холодным стенам. Безжизненное тело обмякает, звук удара разносится в тишине. Дыхание Айсо прерывается, тело застывает. Время ползет незаметно, осознание приходит само собой. Внезапный ледяной холод пробегает по его венам, когда лицо, освещенное бледным светом, медленно выходит из тени. Гекко. Его лицо побледнело, глаза расширились и налились кровью, на его чертах застыло выражение предательства и замешательства. Айсо роняет пистолет, металл громко звенит о твердый пол, звук рикошетом отдается в барабанных перепонках. Мир, кажется, накренился, за чем следует приступ тошноты, накатывающий на Айсо, когда он, спотыкаясь, подходит к безжизненному телу. — Черт, нет. Гекко! — его голос был похож на скомканные рыдания, — Гекко, пожалуйста… — его мольбы превращаются в сдавленный стон, когда он берет все еще теплый труп на руки, вокруг них собирается лужица крови. Глаза инициатора, когда-то полные жизни и тепла, теперь безучастно смотрели на него в ответ. Но затем они мерцают, и в них снова вспыхивает намек на жизнь, когда они фиксируются на Айсо. Гекко кашляет, капли крови усеивают его губы, его голос звучит слабым хрипом: — Почему…? Его рука безвольно опускается вдоль тела, силы покидают его вместе с жизненной силой. Свет в его глазах тускнеет, не оставляя ничего, кроме холодной пустоты. — Нет, нет, нет, я этого не делал… это был несчастный случай, — взмолился Айсо сдавленным шепотом. Колени Айсо ударились о землю, гортанный крик вырвался из его горла, когда он прижал безжизненное тело Гекко к своей груди, — Мне жаль, мне так жаль, — выдавливает он, слова звучат как мантра, мольба о прощении к душе, которая больше не могла его слышать. Его зрение затуманивается, когда слезы текут по его лицу, каждая капля — смесь горя, сожаления и горечи, которая угрожала поглотить его целиком. Судорожно вздохнув, Айсо вырывается из навязчивого мира грез, кошмарные образы все еще свежи в памяти, терзают рассудок. Он весь в холодном поту, комната кружится точно так же, как в ночном кошмаре. Дыхание прерывистое, при каждом вдохе в груди возникает ощущение жжения. Он хватается за голову, призрачное эхо голоса Гекко звучит у него в ушах. «Почему?» Он никогда не чувствовал себя таким отстраненным и в то же время таким отравленным эмоциями. Границы между реальностью и навязчивыми воспоминаниями из прошлого, смешанными со страхами перед неопределенным будущим, стираются. Здесь душно. В комнате внезапно возникает чувство клаустрофобии, стены смыкаются вокруг него, совсем как темные коридоры в кошмаре. Он, спотыкаясь, встает с кровати, ноги дрожат, когда он направляется в маленькую ванную комнату. Он плещет холодной водой себе в лицо, снова и снова, словно пытаясь смыть ужасающие образы, которые угрожают поглотить его. Но они задерживаются, глядя на него через отражение в зеркале. Лицо, которое оглядывается назад — это не лицо хладнокровного убийцы, которого все боятся. Это лицо человека, разорванного на части безжалостными руками судьбы, попавшего в порочный круг насилия и смерти. Он никогда не позволял себе испытывать подобные чувства, позволяющие фасаду дать трещину. Но теперь, когда слезы смешиваются с холодной водой, стекающей по лицу, он понимает, насколько устал. Устал убегать, устал убивать, устал быть марионеткой на ниточках. Но реальный мир неумолим. Угрозы Песочных часов не пусты, и ужасная картина, нарисованная ночным кошмаром, может стать реальностью слишком скоро. Он резко вытирает лицо, пытаясь стереть уязвимость, которая просачивалась сквозь него в те моменты слабости. Он делает глубокий вдох, берет себя в руки. Нет времени на слабость, не тогда, когда на кону жизни. Но его сердце предает его, легкая боль — тонкое напоминание о закрадывающихся запретных эмоциях и невыполнимой задаче, поставленной перед ним. Вздохнув, он направляется обратно к кровати, усталость тяжелым грузом ложится на его конечности. Уснуть сегодня будет нелегко, но ему нужны силы на предстоящие дни. Когда глаза закрываются, а тело жаждет отдыха, его преследуют видения Гекко. Безжизненный взгляд, предательство. Каждый из них все глубже вонзает нож в израненную душу Айсо. Но среди моря кошмаров единственная нить света пробивается сквозь мрак. Нежные, всепрощающие слова Гекко. «Ты человек» — И это я, Гекко? — слова срываются с его губ, безмолвный, одинокий вопрос, — Могу ли я действительно считаться «человеком», осознавая, кем я являюсь?