Конохские ублюдки

      Альберу проснулся в холодном поту, резко сел на кровати и тяжело выдохнул, сгоняя остатки сна. Стакан с водой привычно стоял на тумбе, предусмотрительно закрытый небольшим блюдцем, чтобы в него не попала грязь. Осушив его наполовину, десятилетний мальчик перевёл взгляд на окно.       Темно. На улице ещё глубокая ночь. Деревня погрузилась в сон, последние несколько лет спокойный и безмятежный, хотя на улицах ещё можно было встретить людей. Третья мировая война успешно подошла к концу пару лет назад, но ужасы тех времён вряд ли когда-нибудь забудутся. Альберу своими глазами видел тех, в ком навсегда остались шрамы прошедших времён, тех, чьи жизни были сломаны и оставлены на полях сражений.       Среди таких людей были и дети: те, кто потеряли родителей, кто потерял друзей и близких, или сами оказались сломаны жестокими действиями вражеских шиноби. Пустые, детские, застекленевшие глаза Альберу никогда не забудет, как и ощущения, когда от ситуации требовалось переносить эти маленькие трупы самостоятельно, вслушиваясь в мёртвенную тишину среди товарищей, у которых уже не оставалось моральных сил плакать или даже всхлипывать, как было в самом начале войны. Или как под покровом утренних сумерек они встречали своих врагов в тех же самых обстоятельствах. Бесспорно, жертв было много на всех сторонах.       Самого же Кроссмана эта война не смогла бы сломить больше, чем он уже был сломан. Потеря всех дорогих людей и перемещение в незнакомый мир слишком сильно ударили по его психическому здоровью, заставляя каждый раз просыпаться от очередного кошмара, разве что теперь к ним, помимо воспоминаний прошлого мира, добавились ещё и связанные с кровавой резнёй и постоянным риском умереть.       За те девять лет, проведённые в деревне шиноби, Альберу уже привык внезапно просыпаться посреди ночи с липким чувством сковывающего по рука и ногам страха, и даже был ему немного благодарен. Эти сны были для него нитью, связывающей с прошлым, помогающей не сойти с ума в отчаянии и одиночестве. А сойти с ума мог бы, хотя бы потому, что происходящее вокруг слишком сильно напоминало сон, сон без близких людей и человека, к которому за последние несколько лет Альберу успел слишком сильно привязаться. Однако как он ни старался — проснуться не получалось, а каждый день только доказывал ему, что всё происходящее — самая настоящая реальность.       В груди теплилась древняя сила, оставленная когда-то очень давно его матерью. В начале было много вопросов, которые в основном заканчивались на самом главном: откуда. Уже сейчас, когда Альберу бросил попытки обосновать свои догадки, эта сила являлась единственным материальным, что осталось от его прошлой жизни (исключая тело). Если его мать, прошлая обладательница древней силы, так же переродилась, то мальчик очень хотел, чтобы у неё тоже была прошлая способность. Альберу вновь задумался, буквально краем своей мысли, что не хотел бы помнить о прошлом, а потом, как ошпарившись от собственных рассуждений, отогнал подобную чушь: он хочет помнить.       Поняв, что заснуть снова у него уже не получится, Кроссман свесил босые ноги с кровати и встал, высматривая глазами стул с одеждой. В не слишком большой комнате практически не было мебели, только кровать, тумба, стул, на который вешалась одежда, да шифоньер, хранящий в себе всё необходимое для комфортного существования, хоть и «нищенское» по меркам аристократии.       Накинув на себя вещи, Альберу ещё пару секунд подумал: надевать ли ему бронежилет, или в этом не было смысла. Пока он допивал остаток воды, решил, что сейчас не было необходимости в грузной одежде, от которой лишь плечи болели бы.       Взяв пустой стакан и блюдце, мальчик направился на такую же небольшую кухоньку. Скудновато, конечно, но он никогда не был привередой, хотя первое время всё же пришлось привыкать к отсутствию слуг.       Эту квартиру Альберу купил примерно через год после выпуска из академии, которую с успехом закончил за два года, как до этого ещё быстрее это сделал мальчик, получивший не так давно прозвище «Убийца друзей», — Какаши Хатаке. Два гения одного поколения с разницей всего лишь в четыре года — большая редкость даже в мире, где почти непрерывно ведётся война. В прочем, у Кроссмана не было желания превосходить его в чём-то, он лишь следовал по уже протоптанной дорожке, оставаясь в тени своего предшественника.       Девять лет назад, почти сразу же после победы над ублюдком Белой Звездой, Альберу открыл глаза, находясь в теле маленького мальчика со смуглой кожей. Первой его мыслью было не дать кому-то узнать о своей сущности, что послужило толчком к почти мгновенному осветлению как тела, так и коротких волосиков, лезущих в глаза. Вокруг было непривычно холодно, а одеяльце, в которое его завернули, почти не помогало. Было темно, поэтому кронпринцу Роана не удалось разглядеть лиц людей, оставивших его на пороге какого-то дома.       Как бы Кроссман хотел, чтобы тот день оказался странным, ничего не значащим сном… Но, увы, так ненавистные Кейлу Боги решили сыграть злую шутку и с ним. Понял это Альберу, когда, открыв глаза, вместо привычного потолка своей спальни увидел лицо мужчины лет пятидесяти странной наружности, который был удивлён не меньше самого Кроссмана.       Отбросив ненужные мысли, Альберу поставил простой металлический чайник на плиту. Раньше он никогда не занимался готовкой или уборкой сам, да и не было у него такой необходимости, поэтому пришлось приспосабливаться ко всему. Впрочем, времени у него на это было более чем достаточно. Тем более, что у «странного мужчины», оказавшегося правителем мини-государства воинов-шиноби, было ещё двое детей — два мальчика, и жена — умная и приятная женщина, которой Кроссман был очень благодарен. Старшего из детей Хирузена Альберу никогда не видел, хотя полагал, что тот служит в АНБУ, с младшим же они перестали поддерживать связь, когда тот ушёл из деревни пару лет назад. Они не были особо привязаны друг к другу, поэтому Кроссман не видел смысла в дальнейшем общении.       За три года, до того, как поступить в академию, Альберу вполне освоился в новой обстановке: научился орудовать новыми видами оружия, изучил политический строй и экономическую составляющую мира, а так же основные занятия населения. Какие-то вещи для него, как для человека, жившего в условиях монархии, были странными и непонятными, какие-то не особо изменились, сменив только название. С этой стороны жить в доме правителя оказалось очень удобно, хотя многие его вопросы, в силу возраста, не воспринимались в серьёз.       Чайник начал противно свистеть, оповещая своего владельца об окончании своей работы. Альберу тихо выдохнул, наливая себе горячий напиток. Чай в этом мире был, в большинстве своём, достаточно хорошего качества, особенно в одной лавке, куда мальчик очень любил время от времени заглядывать. Люди деревни обычно хорошо относились к нему, хотя нет, скорее не к нему, а к «внуку достопочтенного Третьего Хокаге», коим он считался. Почему внук, а не сын, Кроссман не знал, но ему было всё равно.       Многие говорили, что Альберу достаточно холодно относится к своему дедушке, но если разобраться, то это было не совсем так. Несомненно, мальчик был благодарен этому человеку за то, что тот не выкинул корзинку с ним девять лет назад, было так же и уважение к достаточно хорошему, пусть и не идеальному правителю. Однако Кроссман, почувствовав, что начинает привязываться, постарался как можно скорее выстроить максимально допустимую дистанцию. Невозможно не испытывать привязанности к человеку, который искренне о тебе заботится, однако он не хотел больше ощущать боль утраты, которая неизменно наступит со смертью этого старика.       Достойная причина для отдаления нашлась во время Третьей мировой войны шиноби. Во время острой нехватки вооружённых сил Хокаге принял решение отправить на поле битвы детей, в том числе и своего внука. Это слишком сильно противоречило принципам Альберу, поэтому он воспользовался этой лазейкой, чтобы избавиться от угрызений совести.       От размышлений Кроссмана оторвало внезапное ощущение приближающейся опасности. За всё время это чувство его ни разу не подводило, поэтому мальчик, не мешкая, снарядился и покинул квартиру через располагающееся ближе всего окно. И почему каждый раз, как он решает не надевать защиту, обязательно происходит любая ерунда, уровня «опасно».       Оказавшись на крыше, Альберу осмотрелся, но не заметил ничего необычного. Деревня жила своей жизнью, играя красивыми огнями, которые Кроссман со своего места видел очень хорошо. Пьяницы возвращались домой, как и некоторые шиноби, припозднившиеся на миссиях. Всё было спокойно, только вот тревожное чувство никак не хотело покидать мальчика.       Тишина прервалась оглушительным грохотом и столбом пыли из жилого квартала деревни. Первой мыслью было сразу отправиться на место происшествия — Альберу пресёк её сразу же. Он не знал, что случилось, а значит, риск умереть был высок. Что важнее, нужно было предупредить жителей и, по возможности, эвакуировать в безопасное место. В академии шиноби был урок, посвящённый правилам поведения в чрезвычайных ситуациях, поэтому при учёте расположения очага опасности, а это было не так далеко от квартала Учих, мальчик знал, куда будут собирать всех мирных.       Между тем пыль рассеялась и Альберу увидел то, о чём слышал только из рассказов Третьего Хокаге: огромный, выше самых высоких зданий деревни, лис размахивал девятью хвостами, круша всё на своём пути. Кроссман знал, что у Конохи есть такое оружие, и что оно уже было ранее использовано против Конохагакуре, но это существо должно было быть запечатанным в теле кого-то из шиноби. Подробностей мальчик не знал, но сам факт появления этого монстра в деревне был ужасен.       На улице возникала паника, увеличиваясь с каждым новым криком или звуком разрушенных вдали домов. Люди в страхе метались туда-сюда, не зная, что делать и куда бежать. Кто-то кричал, кто-то хватал вещи и бежал, дети плакали, не понимая, что происходит. Люди, только-только привыкшие к мирной жизни, не знали, как поступить, создавая беспорядки.       Альберу сформировал из чакры светящийся шар, привлекая внимание людей. Паника бы только помешала, особенно в чрезвычайной ситуации. В беспокойной толпе кто-то мог серьезно пострадать.       — Прошу внимания, — сказал маленький мальчик, усиливая свой детский голос с помощью техники. Он знал, что толпа послушает его только в случае, если он будет вести себя уверенно и хладнокровно. — В настоящий момент вы находитесь вне зоны опасности. Сохраняйте спокойствие, возьмите предметы первой необходимости и детей и следуйте за мной. Я отведу вас в западное убежище.       Жители деревни, пусть и не перестали бояться, но больше не создавали хаоса, помогая друг другу. Кто-то из толпы узнал в ребёнке внука Третьего Хокаге, поэтому указания Кроссмана были выполнены беспрекословно.       К моменту, когда жильцы сформировали организованную группу, на улицу подоспел шиноби из Полиции Конохи. Мужчина поблагодарил Альберу за его работу и передал приказ всем шиноби, не достигшим шестнадцати лет, эвакуироваться вместе с гражданскими. Мальчик не стал перечить. Раз начальство решило распорядиться так, он не мог ничего с этим поделать, разве что попытаться привести в безопасное место как можно больше людей.       В убежище было уже достаточно много народу. Преимущественно это были дети и женщины. Подавляющее большинство мужчин отправились спасать деревню от нападения хвостатого демона. Никто не знал, насколько долгой будет эта схватка, но было очевидно, что живыми вернутся далеко не все.       В основном, все сидели тихо, даже дети почти не издавали никаких звуков, словно боясь быть услышанными монстром. На фоне них сильно выделялись двое: один — пепельноволосый в сером защитном жилете, мерящий шагами помещение, и второй — в зелёном комбинезоне, что крутился рядом, видимо, желая приободрить товарища. В этих парнях Альберу узнал Какаши Хатаке и Майто Гая. Он сталкивался время от времени и с одним, и со вторым, выполняя различные миссии, поэтому решил подойти ради приличия.       — Альберу! — тут же воскликнул Гай, протягивая руку для приветствия.       Кроссман на этот жест только покачал головой, отказываясь от рукопожатия. Будь он, как и прежде, кронпринцем, никогда бы не позволил себе подобную грубость, но в реалиях мира шиноби к рукопожатиям относились по-другому. Альберу слишком хорошо помнил, как над ним, несколько наивным в то время, мальчишки-хулиганы из академии, не слишком довольные появлением настолько маленького одноклассника, решили подшутить, приклеив на ладонь острые шипы и протянув руку в приветствии. После этого случая, о котором до сих пор никто не знает, блондин за руку ни с кем не здоровался, ограничиваясь кивком головы.       — Получается, даже Какаши не пустили? — уточнил Кроссман, помня, что Хатаке, судя по слухам, уже состоял в АНБУ.       — Нет, Четвёртый Хокаге запретил «детям» участвовать во внезапных атаках на деревню, а так же принимать участие в военных конфликтах между деревнями и что-то ещё, я не запомнил, — пояснил Майто Гай, поглядывая на пепельноволосого товарища.       — Ясно, — кивнул Альберу, тоже смотря на Какаши.       По выражению лица, точнее по видимой его части, было сложно понять, что испытывает Хатаке и о чём он думает. Он был одним из тех людей, кто несмотря ни на что будет скрывать своё состояние ото всех. Кроссман знал, что было время, когда непробиваемая маска этого шиноби начала понемногу спадать с него, но смерть обоих сокомандников заставила его снова спрятать свои чувства от мира. Он мог понять его.       Альберу подошёл ближе к Какаши, останавливаясь почти вплотную к нему, но всё ещё не касаясь.       — Переживаешь за сенсея?       Кроссман ощутил на себе злой взгляд серого и красного глаз.       Хатаке смотрел на мальчишку лет десяти, стиснув зубы. У него были пшеничного цвета волосы и голубые глаза, обрамлённые длинными золотистыми ресницами. Если не знать, что он — внук Третьего, вполне мог бы сойти за сына или младшего брата Четвёртого Хокаге. Однако сейчас эти правильные черты лица с немного специфическим разрезом глаз вызывали у Какаши только раздражение, подпитываемое волнением за единственного оставшегося в живых дорогого человека. Настолько непозволительно сильными были сходства Альберу и Минато-сенсея.       — Хочешь сказать, что всё будет хорошо или что он непременно вернётся живым? — в голосе пепельноволосого юноши сквозили горькая насмешка и равнодушие.       — Нет, — покачал головой Альберу. — Утверждать это в нынешней ситуации было бы глупо.       — Уж лучше самому умереть от лап хвостатого, чем снова видеть смерть близких людей, — почти неслышно сказал Хатаке, направляясь прочь, не собираясь продолжать бессмысленный диалог.       — Да, умереть было бы куда проще, — пробормотал Кроссман, снова чувствуя боль в груди от смутных воспоминаний о Кейле и его семье. О человеке, которому точно так же было легче умереть, чем видеть боль дорогих ему людей.       Какаши всё слышал, но решил не показывать этого. Он знал, что Альберу считали новым гением, который пошёл по его стопам. Его это мало интересовало, равно как и присвоенный по каким-то причинам собственный статус гения. Для него Кроссман был не более, чем шиноби, сильным союзником, на которого можно будет положиться в битве, но которому не стоит доверять.       Хатаке пришлось рано повзрослеть, стать тем, кто рассчитывает только на себя и свои силы, тем, кто видит людей насквозь. В голубых глазах десятилетнего мальчика он видел столько осознанности, сколько не видел в глазах некоторых взрослых шиноби, видел холодный расчёт и понимание этого мира, его жестокости и порочности. Это делало Альберу опасным, но с какой-то стороны интересным человеком.