Лето.
Давным-давно, где-то в Европе…
Мужчина все еще громко кричал, и этот крик, который вырывался из его истекающих кровью легких, эхом разносился по всей площади толстых стен деревянного дома, перекрывая шумный звон церковных колоколов. По правде говоря, Пандоре нравились эти крики. Все, до единого. Особенно крики невинных людей. Она всегда любила насилие. А что касается Эвана… ему нравилось, когда жертвы умоляли его о пощаде перед тем, как он собирался убить их и съесть. Большинство людей, которых они встречали или с которыми сближались, были для них просто следующим плотным обедом. Близнецы оказались в этом так похожи: рожденные одной матерью, в них кипела та же страстная кровь. Они были безумны, всегда жаждали мести, обреченные уничтожить весь мир и ту землю, покуда только ступят. И вот они снова в другом городе, вдали от своего прежнего дома, — если то место вообще можно было назвать домом, — в поисках удобного расположения с хорошей едой. В городе было около ста пятидесяти жителей. Когда-то давно они уже останавливались здесь. За те долгие годы, что они отсутствовали, все, кого они когда-то знали, скончались по меньшей мере столетие назад. Пандора наслаждалась каждым моментом, наблюдая, как свет в глазах Джеймса Поттера потихоньку угасает, как останавливается его сердцебиение. Через несколько мгновений Сириус Блэк, молодой и наивный охотник, начал громко кричать. Розье лишь прикрыла глаза, продолжая смеяться. Крик Сириуса был для нее успокаивающей мелодией — не больше. Пандора придерживала безжизненное тело Поттера, а ее руки крепко впивались в его сломанную шею. Она издавала чудовищные звуки удовольствия, когда ее клыки вонзались под тонкую кожу. Удовлетворенно застонав, она выпила его кровь. О, она была так голодна и разъярена. Кости Джеймса треснули; грудная клетка, словно под тяжестью кислорода, разорвалась. Вся кровь оказалась на полу деревянного коттеджа. Эван бросился туда, дабы подкрепиться после убийства родителей бедного мальчика. Как только он закончил, голова Поттера с грохотом рухнула на землю. Пандора смеялась над изуродованным телом так, будто нашла свое новое сокровище. Крики старшего брата из Древнейшего рода четы Блэков и лучшего друга погибшего мальчика, Сириуса Ориона Блэка, не прекратились даже тогда, когда близнецы уже закончили разделывать труп по кусочкам. — Я вас, блять, уничтожу, — Сириус в ярости выплюнул эти слова. Близнецы лишь засмеялись, оглядываясь по сторонам в поисках чего-то более ценного. Вдруг можно будет что-то украсть. — Да, конечно, милый, именно так и говорил мой бывший муж, прежде чем я вырвала его сердце, — ответила Пандора с легкой ухмылкой на лице. — Тебе повезло, что я съела твоего лучшего друга, — закончила Розье, ударяя Блэка по лицу. Эван схватил их сумки, все еще усиленно оттирая влажной тряпкой кровь с лица. — Это тот самый Мальсибер? — спросил Эван, сомневаясь, что может точно посчитать, сколько раз Пандора выходила замуж. Наверное, сотню. И все они давно были мертвы. — Нет, это был тот парень, которого ты убил десять лет назад. Они проигнорировали плачущего Сириуса. Эван взял спичку в руки, которую нашел где-то в доме. — Это был тот светловолосый парень, за которого я вышла замуж лет сорок назад. Эван, как ты мог забыть? — Извини, — ухмыльнулся он. Пандора бросила ему чистую одежду, которую они украли, кажется, у предыдущей жертвы. — Я помню только тех парней, которых трахаю, ну, или ем, — добавил Эван, тяжело вздыхая. Близнецы стояли рядом с Сириусом. Он был привязан к стулу; из уродливого шрама мелкими каплями стекала кровь, но это не мешало ему повторять одно и то же: — Я убью вас, блять. Сначала близнецы ничего не сказали. Пандора лишь шагнула вперед, грубо схватила Блэка за подбородок и прижала к себе. Ее рука медленно двигалась к его сердцу, когти погрузились под еще свежую плоть, а Сириус снова закричал. — Твои последние слова? — мягко засмеялась Пандора. Эван позволил ей насладиться этим моментом. — Я уничтожу тебя, — вздохнул Блэк. — Я прикончу тебя! — выплевывает Сириус с такой силой, с какой только может, на что Розье лишь закатывает глаза. — Я разрушу твою жизнь! Я перережу тебе горло, сука! — все громче кричит Блэк. — О, надеюсь так же, как я перерезала горло твоему Джейми, прежде чем выпить его кровь? — спросила Пандора невинным голосом, оголяя свои клыки. Мелкие мурашки пробежали по всему телу Сириуса. Розье рассмеялась, когда заметила его невинные глаза, пристально наблюдавшие за ней. — Знаешь, твой дружок был очень вкусным. — Кто прикусил тебе язык, мальчишка? — спросил Эван. Сириус выглядел еще более разъяренным. Изо рта текла кровь, а дышать становилось все тяжелее. На губах Эвана появилась едва заметная улыбка. — Ах, точно, это же был я, — зашипел Розье, проводя своим языком по челюсти Блэка, только для того, чтобы напугать его еще сильнее. — Я вас уничтожу! — Сириус разжевывал каждое слово по слогам. Он чувствовал себя раненным зверем, которого заперли в клетке. — Я вас, блять, уничтожу, — повторил он, и, несмотря на то, что Эван почти залез ему в рот, он старался выговорить это так четко, как только мог. — Я, блять, отрублю вам головы и скормлю вас волкам! Пандора посмотрела на брата, который выгнул бровь в изумлении: — Это всегда одни и те же слова: «Я убью тебя», — сказала Розье, явно радуясь своим положением. — Или же: «Я покончу с тобой раз и навсегда», Боже, вы все такие скучные, — добавила она, кинув на Сириуса мимолетный взгляд пронзительных темно-синих глаз, которые медленно окрасились в пунцово-красный. — Гори в аду, сука! — Блэк снова заговорил; из его рта хлынула кровь, а через пару секунд он начал корчиться от боли. — Вот так! У тебя получилось сказать несколько новых слов! — Пандора радостно захлопала в ладоши. Ее улыбку можно было назвать ангельской, но, если приглядеться, за всей этой маской невинных и маленьких губ можно заметить тень безумия и похоти. Розье могла манипулировать кем угодно, она всегда была умна и неистова. Улыбка Пандоры тут же исчезла, как только она перевела взгляд на Эвана. — Давай уйдем, мне скучно и я ужасно устала, — сказала Розье и, даже не оглянувшись, вышла из дома. Эван лишь кивнул, прошептав ей на ухо невнятный ответ, а затем оглянулся на Сириуса, который все еще плакал и кричал, пытаясь сопротивляться. Сейчас Блэк был похож на дикое животное, и это привело Розье в дикий восторг. Он просто стоял и смотрел, как тот истекает кровью. Он зажег маленькую спичку и бросил ее на холодный пол. Дом мгновенно охватило пламя. Близнецы ушли, направившись в город. Так умер Сириус Орион Блэк, крича, вопя, истекая кровью от смертельных ран, когда дом семьи Поттеров, некогда гордо возвышавшийся при въезде в город и хранивший в себе только счастливые воспоминания, был полностью выжжен первым лучом солнца.«И я думаю, что именно это и есть отец — лезвие, которое никогда не перестает резать»
Desireé Dallagiacomo «История Происхождения» (5 марта, 2019 год)
Часть 1. Барти.
Лето пробралось сквозь крохотные щели между бетонными кирпичами и мокрыми от дождя тротуарами, проникая в самые голодные и грешные части человеческого тела, которые прошлой весной поцеловало солнце, образовав россыпь оранжевых веснушек. Это был еще один типично жаркий и прекрасный июльский день. Первой задачей Барти, как только он проснулся, было накормить коров и выгулить овец на зеленом поле. Его отец находился в городе; он приехал туда на выходные, дабы навестить своего брата и посетить местную церковь. Барти, конечно же, остался присматривать за животными и домом. Пока отец отсутствовал, он был здесь хозяином, поэтому в этом заключались его главные обязанности. Впрочем, он и не возражал. Ему нравилось спокойствие сельской местности: деревья вокруг дома, река в миле от него, и город, возвышавшийся на холме. Иногда, в районе пяти часов утра, он чувствовал сладковатый запах свежеиспеченного хлеба. Все было прекрасно в ясный день, но страшно в ночи. Он был готов поклясться, что прошлой ночью слышал громкие крики, которые доносились издалека. Видел дым, поднимавшийся густым туманом в небо. Это нельзя было назвать чем-то удивительными, особенно в это время года. Зло царило повсюду. Ему нравилась каждая мелочь, которая могла скрасить его скучный день, а если сегодня ему повезет, то после обеда у него будет несколько часов свободного времени, так как неделю назад он закончил доить всех коз. Молока у них было мало, поэтому он решил дать им несколько недель заслуженного отдыха. Солнце исчезло за пеленой горизонта, а луна начала проявляться, освещая путь ясного неба. Все животные были заперты на ферме; куры, наконец, замолкли, а собаки съели остатки обеда, который Барти приготовил для себя. Его тетя, совсем недавно скончавшаяся, научила его отлично готовить и убираться в доме, так как отец старел, а сыну нужно было знать, как вести свое хозяйство. Наверное, она надеялась, что Барти проведет остаток жизни, ухаживая за старым и больным отцом. Он не был болен, по крайней мере, пока, но время не щадит никого. Его отец был очень молод. Ему исполнилось сорок девять лет. Это был высокий и всегда чистый мужчина с плоским лицом. Он женился на матери Барти, когда она была еще совсем ребенком. Крауч-младший родился спустя какое-то непродолжительное время; отцу тогда уже было двадцать восемь лет, а его матери всего семнадцать-восемнадцать. Барти не знал, любили ли они друг друга по-настоящему, но был уверен в том, что отец всегда заботился о его матери. Он любил вспоминать о ней, однако Барти никогда не хотел себе такой участи. Жить по-прежнему в доме отца, кормить его, купать и все, что за этим последует. Увы, его также не сильно привлекала мысль о женитьбе и детях. Он не знал, каким будет его будущее, но отчаянно верил, что на все есть воля Божья. Его пальцы пропахли грязью и пеплом. От одежды несло домашним скотом. Проводя каждый день на ферме, Барти порой и сам чувствовал себя животным. После обеда он занялся уборкой кухни. Его коттедж находился в трех милях от города и вмещал в себя три комнаты, маленькую кухню, гостиную и ванную, которая располагалась за пределами дома, что большая роскошь. У Барти была своя комната, как и у отца. Что ж, они всегда не нуждались в деньгах. Когда-то его отец был действительно хорошим человеком, но до трагической смерти матери. Так или иначе, он завоевал уважение и любовь людей, которые его окружали. После смерти матери отец так и не женился. Даже если бы ему представилась такая возможность, он напрочь отказался бы вступить в брак с другой женщиной. Барти было всего пять лет, когда его мать и многие другие жители города погибли от страшной вспышки лихорадки. Отец неустанно называл это проделками дьявола. Крауч не помнил ее внешности, только приятный голос. Он больше не скучал по ней. Это было не совсем правильно для маленького мальчика — долго оплакивать свою умершую мать. Его отец хотел, чтобы он стал настоящим мужчиной. И Барти всегда старался изо всех сил. Бартемиус Крауч-старший был хорошим человеком, но не очень хорошим отцом. Наверное, потому, что он тоже был грешником. Однако Барти простил своему отцу все грехи. Возможно, он не всегда был хорошим сыном, но он правда старался. И пусть раньше Барти был маменьким сынком, теперь он стал сыном своего отца. И он тоже пошел бы по грешному пути, если бы понадобилось. Их грехи были разными, но в глазах верующего человека одинаковы. И даже тогда Бог простил бы их. Барти еще не успел согрешить, но все равно каждый день молился Богу, чтобы Он спас его от всех грехов. В тот вечер, как и в каждый вечер после ужина, с тех пор как он смог говорить и читать, Барти, закончив свои последние дела, отправился в свою спальню. Он встал на колени перед кроватью, посмотрел на крест и начал молиться своему Богу. Господи, помиловавший всех, Забери от меня грехи мои, Милосердно разжигай во мне огонь Твоего Святого Духа, Забери у меня мое сердце из камня И даруй мне сердце из плоти, Сердце, чтобы любить и почитать тебя, Сердце, чтобы радоваться тебе, Следовать за тобой и наслаждаться видом твоим, Ради всего святого. Аминь. Первое пение петуха раздалось в пять часов утра. Через несколько минут подключились и остальные. Барти встал с кровати, опускаясь на колени, и начал молиться. Он закончил работу на ферме через четыре часа. В этот день было очень жарко, поэтому работать приходилось медленнее, но это никак не помешало ему вывести лошадь на небольшую прогулку. Он давно не охотился, хоть и очень хотел. Когда Барти был подростком, его друзья частенько собирались по выходным на охоту, но теперь большинство из них уже были женаты или мертвы. Он был самым удачливым. Он все еще не был женат и не был мертв. После полутора часов, проведенных в лесу, Крауч не нашел ничего, кроме трупов животных, которые были жестоко обескровлены. Он сделал шаг назад, уставившись на мертвого оленя. На шее этого прекрасного создания можно было заметить уродливый рубец, похожий на отпечаток зубов. Похоже, олень умер недавно: его шея была сломана, а глаза — открыты. Барти сделал еще один шаг назад, когда услышал вдалеке какой-то звук. Он медленно поднял голову, но ничего не увидел. Он мог поклясться, что там кто-то был; он чувствовал чужое присутствие, чувствовал взгляд, будто за ним наблюдало само зло. Это был совсем не добрый ангел, а нечто дьявольское и ужасающее. Крауч еще раз взглянул на оленя. Медленно опустившись на колени, он прикоснулся к шкуре животного, стараясь не касаться крови, и потянулся к своему клинку, вонзая его в бедное животное. Он освободил его от мук, громко молясь Господу. Это был акт милосердия. По крайней мере, Барти надеялся, что Бог простит его за это. Два дьявольских глаза смотрели на него, когда он покидал лес вместе со своей лошадью. Он решил вернуться домой, как только понял, что не найдет в лесу ничего, кроме трупов несчастных животных. Это не было чем-то совершенно новым. Смерть настигла их лес еще задолго до рождения Барти. Несколько часов спустя Крауч открыл дверь в дом, замечая своего отца, который сидел на кухне, медленно попивая вино. — Отец, — поприветствовал его Барти. — Рад видеть тебя, сынок, — ответил Крауч-старший. Барти чувствовал на себе его взгляд, но не мог посмотреть на него в ответ, особенно из-за того шрама, которое осталось на его лице после последнего визита. — Не похоже, что ты рад видеть своего отца, мальчишка. Барти хотел возразить, но отец не дал ему вставить ни слова. — Ты рад видеть своего отца, мальчик? — спросил Крауч-старший, ожидая ответа. — Да, отец! Да! Я клянусь Господу! — быстро извинился Барти, падая на колени, дабы поцеловать обувь отца и замолить грехи. — Веди себя как мужчина, а не как шлюха, сынок, — сердито проворчал отец, отшвырнув Барти от себя. Кончик ботинка задел его правый глаз. Крауч-младший почувствовал резкую боль, стараясь чаще моргать, чтобы отец ни в коем случае не подумал, что он сейчас заплачет. Ему было больно отвечать, но он попытался хоть как-то связать слова: — Да, отец. Отец выглядел довольным. Крауч-старший встал из-за стола, подходя ближе к сыну. Он провел рукой по его лицу, касаясь сухой кожи. — Ты хорошо себя вел, когда меня не было? — Да, отец. — Точно ничего не случилось? — спросил Бартемиус Крауч-старший с неким подозрением в голосе. Он никогда не доверял своему сыну. — Нет, отец, — Барти опустил глаза в пол, хоть и говорил правду. Он не мог держать что-то втайне от отца. Он всегда был честным сыном. — Молился ли ты каждый день, Барти, как хороший христианин? — осторожно спросил его Крауч-старший. — Да, отец. Какое-то время они просто молчали. Отец захотел поужинать, а Барти поспешил накрыть на стол. Присаживаясь за стол рядом с отцом, он начал медленно есть, слушая рассказы о том, как он провел эту неделю в городе. Барти нельзя было часто находиться в городе, особенно после драки. Крауч-старший не хотел, чтобы его друзья узнали о том, что он порой бывает плохим отцом, поэтому брал Барти с собой в город только на Пасху и Рождество. Либо по воскресеньям. Но это если совсем повезет. — Я хочу, чтобы завтра ты поехал со мной в город. — Зачем? — спросил Барти. — Поттеры погибли, — Крауч-старший сказал это с некой злостью. Барти оставалось лишь затаить дыхание и ждать, когда отец закончит фразу. — Это был пожар. Дома больше нет, все животные погибли. Тот мальчик… Сириус погиб вместе с ними, а его младший брат, Регулус, пропал еще на прошлой неделе, — закончил Бартемиус. — Ты думаешь, что здесь замешан дьвол, отец? — спросил Крауч-младший, наблюдая за реакцией отца. Бартемиус тяжело вздохнул, услышав слова сына: — Во дворе повсюду была кровь, все животные мертвы, сынок, даже лошади. Некоторые из них были съедены. Мы нашли куски плоти по всему двору, это слишком жестоко, человек бы не смог сделать такого. Может быть, я многого в этой жизни не знаю, но я уверен, что это была работа дьявола, — объяснил отец, а Крауч-младший закусил губу. Он чувствовал обжигающий взгляд отца, стараясь не смотреть на него, а разглядывать пол и все остальное, что его окружало. — Ты ведь не впустишь дьявола в этот дом, сынок? — строго прохрипел Бартемиус. «Он все равно меня ударит», — подумал Крауч-младший, делая шаг назад. В любом случае Бог простит его отца за все деяния, потому что он был хорошим христианином. — Нет, отец, я не впущу дьявола в этот дом. Я буду смотреть в пол и продолжать молиться нашему Господу, — почти шепотом ответил Барти. Несколько минут они просто стояли в тишине. Отец смотрел на него, переваривая ответ. — Пойдешь ли ты со мной в город, сынок? — Конечно, отец, — подтвердил Крауч-младший. Глаза отца на мгновение заблестели, и Барти чуть отодвинул стул, прекрасно понимая, что сейчас будет. — Я не причиню тебе вреда, сынок, — мягко улыбнулся Крауч-старший, а Барти осталось только поверить ему. — Завтра после похорон Поттеров и этого отпрыска Блэков кое-кто поедет вместе с нами, — тяжело вздохнув, закончил отец. Крауч-младший тут же застыл на месте. Их редко посещали гости. Последний раз был священник. Барти не сильно его жаловал, ибо ему вечно казалось, что в глазах того есть что-то темное и грешное. Но, наверное, он ошибался, ведь этот священник был человеком, приближенным к Господу, а значит, и грехов у него быть не могло. Барти посмотрел на отца и медленно заговорил снова: — Кто этот человек? — В городе есть один молодой джентльмен, — начал отец. В его голосе звучала непонятная гордость и радость. Барти не мог распознать, что все это значит. — И что с ним? — Видишь ли, он совсем недавно в этом городе, а его уже успели обокрасть. Ну, еще он упал с лошади и теперь серьезно травмирован, бедное Божье дитя, оно так много страдает. Мне кажется, что он может помочь тебе с фермой, — закончил Крауч-старший. Барти весь закипел от злости: он уже ненавидел незнакомца из-за того, как отец с гордостью говорил о нем, и это притом, что он совсем не знал этого человека. Будто его собственный сын был гораздо менее важен, чем этот раненный бедолага. — Он на три-четыре года старше тебя. Когда все его царапины заживут, ты покажешь ему все то, чем мы занимаемся на ферме. — Ты доверяешь незнакомцу больше, чем мне? — Барти просто задал вопрос. Он не хотел ничего начинать, он всего лишь хотел получить ответ. — Сам Бог послал его к нам, сынок. — В голосе Крауча-старшего снова звучала одна лишь гордость. Он никогда так не гордился Барти. Никогда не хвалил его. — А вот тебя ко мне прислал самый настоящий дьявол, — закончил отец, а Барти опустил глаза, чувствуя ужасный стыд. — Спи, сынок, — шепнул Бартемиус, даже не взглянув на сына. — Уже поздно. Не забудь помолиться. — Никогда не забываю, отец. Увидимся на рассвете. — Крауч-младший ушел в свою комнату, запирая дверь на замок. В ту ночь он плакал так сильно, что чувствовал, как сжимаются его ребра. Он впервые почувствовал такую злобу на человека, которого даже не знал. И, конечно, он злился на своего отца. Он почти ненавидел его. Барти с той же ненавистью посмотрел на крест над своей кроватью. Бог послал этого мальчика, а его послал дьявол. Крауч больше не собирался молиться своему Господу.***
Первые лучи солнца снова появились на синем июльском небе. Барти как ни в чем не бывало снова начал молиться. Он молился о вечном существовании. Молился оставаться живым бесконечно долго. Так, как не сможет никто другой. Всех, даже Барти, ждала неизбежная смерть. Но он стремился к другому. Однажды, когда он заговорил об этом с отцом, тот ответил ему: — О, ты будешь жить вечно, сынок. Все будут жить рядом с нашим Господом, там мы все будем свободны от наших грехов и сожалений. Там наша боль не будет иметь значения. Барти начал молиться еще в раннем детстве. Родители научили его первой молитве, как только он начал говорить. Когда его мать была еще жива, она часто рассказывала Барти обо всем, что нужно знать об ангелах и о Боге. Тогда он молился каждое утро, каждый ужин и каждый вечер перед сном. Крауч всегда был прилежным мальчиком. Когда он был младенцем, то почти не плакал и всегда слушал то, что говорили ему старшие. У него не было проблем с поведением. В конце концов, он был алтарником. Всегда ходил с крестом по всей территории церкви, прислушиваясь к священнику, имя которого — отец Тома. Отец Том был очень похож на своего отца. По нему точно было видно, что он был любим Богом. Конечно, выглядел гораздо моложе, чем его отец и, насколько это было известно, у него не было ни детей, ни жены. Отец Том переехал в их город еще тогда, когда Барти был в утробе своей матери. Но по сей день он продолжал выглядеть столь же энергично, как и в те года. Некоторые называли это Божьим благословением — то, что он до сих пор оставался таким же молодым. И, наверное, он и правда был Им благословлен.***
Крауч-старший пытался управиться с лошадью, будто нарочно не смотря при этом на сына, который ехал на другой лошади рядом. В это утро, как и в любое другое, он не разговаривал с ним. Солнце снова поднималось на ясное небо. Барти периодически оглядывался назад, наблюдая, как его дом и амбар пропадают из виду из-за огромного количества деревьев. Недалеко находился еще один населенный пункт, и за несколько дней верхом можно было спокойно добраться до него. А там, за пределами скалистых гор и непроходимых лесов, было построено всего несколько домов, один из которых принадлежал Краучу-младшему. Когда они приблизились к городу, Барти заметил огромное количество людей. Он давно не видел такую оживленную толпу. Барти старался не смотреть на полностью сгоревший дом, который едва уже можно было назвать домом. Он так и не смог понять, почему у него так сильно скрутило живот из-за осознания того, что Поттеров больше нет. Это нельзя было назвать горем или печалью, нет, даже не раздражением от ужасного запаха гари, — ничего из этого. Он не знал, что именно привело его в такой ужас, и именно это пугало его до смерти. За два часа они добрались до назначенного места. Теперь Барти внимательно наблюдал за тем, как его отец приветствовал всех своих старых друзей. Он старался копировать движения и мимику отца, будь это просто мимолетная улыбка или кивок. Отец обернулся на него. Сегодня Крауч-старший выглядел довольным, на что Барти лишь улыбнулся. Он почувствовал на себе взгляды нескольких жителей этого города. А еще он слышал едва ли разборчивые перешептывания, пока его отец привязывал лошадей к деревянной площадке рядом с торговыми лавками. Хозяйка одного из таких заведений криво улыбнулась, хотя казалось, что она была действительно рада их видеть. — Ну вот ты и привел своего сына в город, старик! — радостно вскрикнула она, держа в руках узорчатый платок. Крауч-старший громко рассмеялся. Августа Лонгботтом предложила ему чистую одежду, дабы не сидеть здесь грязным и потным. — Мне нужна его помощь здесь, в городе, верно, Бартемиус? — строго спросил отец. — Да. — Барти попытался состроить подобие улыбки. — Как ваше настроение сегодня, мисс Лонгботтом? Женщина громко рассмеялась, но на вопрос так и не ответила, продолжая рассуждать о чем-то своем. — Что же, вы оба получите по целой тарелке вкусной еды. Когда закончите свои дела, приходите сюда снова, я всегда готова вас накормить. — Хорошо, Августа, — ответил Крауч-старший. — Скоро увидимся! Передавай привет своему сыну! На этой ноте они ушли, провожая взглядом мисс Лонгботтом. — Ты хорошо поработал, сынок, — строго сказал отец. — Спасибо, отец, — улыбнулся Барти. — Куда мы теперь поедем? — спросил Крауч, после чего у него с отцом состоялся небольшой разговор. Отец оставил его одного посреди дороги, а сам пошел в ближайшую гостиницу. В ней было всего семь номеров. Она была построена на случай, если в город кто-то приедет с ближайших поселков. Но обычно никто не приезжал в такую глушь. Барти предположил, что именно здесь остановился этот раненный незнакомец, о котором говорил его отец. Наступила тишина. Долгая пауза. Долгое для него мгновение. На облезшее дерево, возвышающееся рядом с Краучем, приземлился совсем маленький воробей. Тогда он и услышал громкий женский плач. Он увидел девушку, которая плакала и выкрикивала чье-то имя. Вокруг нее была толпа. Некоторые из них выглядели очень напуганно, другие же плакали, как и она. Барти сделал шаг вперед и встал рядом с толпой. Он услышал приглушенный голос: — Дьявол среди нас… — повторяла женщина, прижимая к груди крест. — Посмотри на это, Михаил. Мы прокляты! Барти не сразу узнал ее, но, должно быть, это была Эммелина Вэнс. Люди плакали, кричали, извивались, но даже в этой суматохе можно было услышать достаточно громкий голос другой молодой девушки. — Она не была ведьмой! — плачет другая девушка. Это больше походило на крик о помощи, нежели на плачь. — Она не ведьма! — Она молила то ли Бога, то ли людей, что окружали ее. Церковь находилась в нескольких шагах от того места, где стояла женщина. Барти заметил тело под деревом. Краучу показалось, что девушка молится, но это было не так. Он сомневался, что она вообще еще когда-нибудь будет молиться. — Она была еще ребенком. — Девушка подняла голову, обращая свой взор на серое небо. Тогда Барти, наконец, смог разглядеть ее. На лице девушки смешались слезы, грязь, пепел и кровь. — Она была еще ребенком, — снова заговорила девушка. У Барти перехватило дыхание. Он узнал ее. Это была Мэри Макдональд. Она была еще ребенком. Она была еще… Она была… Крауч посмотрел на тело. Петля все еще висела на шее этого несчастного дитя, лицо же больше напоминало багровое и изуродованное пятно; повсюду виднелись шрамы. — Сожгите тело! — крикнул кто-то из жителей. Мать Мэри упала на колени вместе со старшей дочерью. Теперь они скорбели вместе. Он не мог понять, кого именно из младших сестер Мэри только что убили, но образ изувеченного тела молодой девушки остался с ним навсегда. Тело человека можно было сравнить с пьесой Шекспира. Рожденное для страданий и гибели. Надвигающаяся катастрофа разрушила классическую красоту человеческой жизни. Теперь каждый жаждал крови, горя и страшных историй. Существование любого человека можно было назвать непредвиденной трагедией, но кто-то разделял эту боль вместе со своими близкими, а кто-то распутывал клубок страданий сам. Барти все еще не мог дышать. Ему казалось, что его грудную клетку разрезали пополам и теперь она кровоточит, не желая затягиваться. Он наблюдал за женщиной, которая шла рядом с матерью. Она несла тело ребенка. Мэри шла первой, но не смотрела вниз. Какой трагичный финал. Все жители города слышали душераздирающие крики, когда женщина закапывала тело своего дитя. Внезапное прикосновение привело его в чувства. Барти резко повернулся, увидев перед собой отца. Все уже давно ушли, а Крауч так и стоял тут, глядя на плакучую иву. Церковь была открыта. — Сынок, ты слушаешь меня? — Да, отец, прости меня, я молился, — коротко ответил Барти, заведомо зная, что такой ответ вполне удовлетворит его отца. Теперь они вместе шли к отелю. Издалека Крауч увидел высокого мужчину, который пристально смотрел на них. — Это тот самый незнакомец, о котором ты мне говорил? Отец лишь хмыкнул: — Да, сынок. Я оставил тебя одного, чтобы поговорить с этим мальчиком о его обязанностях в нашем доме. Когда они подошли к ступенькам старого отеля, отец прошептал ему кое-что еще, после чего оставил наедине с незнакомцем, направившись к месту, где они оставили своих лошадей. Барти прочистил горло, рассматривая парня, который стоял на балконе и глядел на бесконечный лес. Повсюду росли сосны, издалека виднелся монастырь, построенный на краю обрыва, а вокруг — одни только скалы и деревья. Холодные глаза вдруг пристально взглянули на Барти. Он слегка растерялся, но быстро постарался прийти в себя, выдавая: — Добрый день. — Это было все, что он смог из себя выдавить. Они смотрели друг на друга пару секунд, пока оба не услышали шумный раскат грома. Их взгляды снова встретились, а Барти готов был поклясться, что почувствовал, как сильно забилось его сердце. Незнакомец скромно улыбнулся ему, а Крауч ощутил, что должен немедленно бежать. Что-то было не так. Что-то внутри него предупреждало о неминуемой опасности. — Ты сын Бартемиуса Крауча-старшего, да? Он много рассказывал о тебе, и все, что я слышал, показалось мне довольно… интересным, — торопливым голосом сказал незнакомец, подходя ближе к Барти. — Да, это я, — ответил Крауч хриплым голосом. — А ты, должно быть… — Я Эван Розье, дорогой, — Розье протянул ему руку, гордо улыбаясь. Барти уставился на парня, внимательно его изучая. Что-то было в нем, во всем его странном облике, не только в улыбке или манере речи, но и в его светлых локонах, которые почти доставали до плеч, или в том, как непреклонно выглядела его походка, ужасающее. Барти был жалким фермерским мальчиком, в то время как в облике Эвана — что-то божественное. — Приятно познакомиться, Эван Розье, — сказал Барти, резко убрав руку. Они поговорили еще немного, пока не дошли до въезда в город. Краучу не понадобилось много времени, чтобы понять, что его отец оказался прав. Эван Розье действительно был послан свыше.«Это то, чего я хочу. Хочу схватить своего брата за руку и бежать обратно во времени, теряя годы, как теряют пальто, падающее с плеч»
Дженди Нельсон — «Я подарю тебе солнце»
На теле виднелась открытая рана. Он желал только одного. Он не помнил, как лишился небесной благодати, почему вдруг появилось солнце, как давно забытая любовь, которую он когда-то хранил в своем сердце, но которая никогда бы не принадлежала ему. Несмотря на холодную воду, он не мог вспомнить абсолютно ничего. Полная луна была его единственный другом, и он был один. Обиженный, уничтоженный и сломленный в этой самой воде. Он пережевывал свои грехи, выбрасывая их на землю, где с самого начала этой эпической поэмы застыли грехи его брата. Его любовь и ненависть к брату были Божьим промыслом. Даже находясь под водой, молодой охотник вспомнил, что сказал ему отец после прошлогодней полуночной мессы. Рука на его плече произнесла слова истинной веры. Это был единственный раз, когда он увидел в отце простого человека, а не строгого родителя двоих детей. Он говорил ему о том, что каждого в этом городе ждет неминуемая смерть. Но он не хотел этому верить. Священник же рассказывал молодому охотнику о том, что когда он вырастет, то непременно станет особенным, ведь Господь любит его. Но когда смерть настигла его, он не чувствовал этой любви. Когда молодой охотник впервые умер и вернулся к жизни, он почувствовал страх, пронизывающий все его тело от макушки и до пят. Это было проклятие — ощутить ужас шумных волн, бьющихся о скалистые камни. Его крест все еще висел на шее, когда он выбрался из реки, которая поглотила его. Он не помнил, что произошло. Умер ли он на самом деле? Проклятием был страх. Охотник шел много дней и ночей, пока наконец не добрался до дома. Если это место вообще можно было так назвать. Он ничего не помнил, кроме того, что священник предложил ему Евхаристию. Он помнил клинок и яркое солнце, но также и смерть, что настигла его до ужаса быстро. Он стоял на том месте, где должен был находиться дом его друга. Все исчезло. Почти все сгорело от яркой вспышки пламени. Он вошел в эти развалины, надеясь найти хоть какое-то объяснение. Его сердце больше не билось. Оно остановилась тогда же, когда умер его брат. Он увидел перед собой четыре скелета. Двое рядом держались за руки. От них исходили нежность и грусть. Охотник огляделся и нашел еще один скелет. На нем еще виднелась гнилая плоть и голова, отделенная от тела. Его начало тошнить. Голова смотрела в небо, словно на звезды. Охотник взглянул вверх, и увидел там себя. Он знал, что это тело когда-то принадлежало его брату. Ключ. О, ключ, который он подарил своему брату три года назад, был обмотан вокруг его шеи. Единственная вещь, которая осталась в прежнем виде. Ему захотелось громко кричать. Его тело все еще было мокрым после реки, в которой он тонул. Он упал на землю; грязь пачкала его мокрую одежду, оставляя яркие следы, когда он пытался обнять останки своего старшего брата. Ему казалось, что он видит его рядом с собой, здесь, но его уже не было. Быть благословенным Богом — вечное испытание. Теперь он постоянно испытывает голод. Он ощутил его и сейчас. Однажды он поклонился Богу и больше никогда не собирался повторять эту ошибку. Пустота была настолько глубокой, что он снова закричал. Он собирался рыдать до тех пор, пока пустота не заполнится, но этого не произошло. Бог всегда хочет чего-то большего. Даже голод и жажда мести не могут заполнить эту пустоту. Ему нужно было нечто большее. Что-то, за что можно ухватиться. Ему нужно было найти убийц его брата и не оставить им никаких шансов остаться в живых. Он хотел насладиться их мучениями. Он жаждал сжечь весь мир дотла. И найти способ вернуть брата. Регулус прищурился и аккуратно провел рукой по голове Сириуса. Теперь он заплакал еще сильнее. Их одинаковые раны, нанесенные матерью в свое время, исчезли из виду. Сириуса, его старшего брата, больше не было. А Регулус все еще был здесь. Он ненавидел своего брата. О, как же сильно он его ненавидел. Он снова оставил его одного. И в последний раз в своей жизни Регулус молил Бога, чтобы тот вернул ему брата. Когда первый луч солнца осветил его кожу, горе Регулуса медленно угасло. Тогда-то он и выпустил все наружу. Он уже ничего не мог поделать. Это был Сириус. Его старший брат. О, Сириус… мне так жаль… Он был его старшим братом, а его просто не стало. Он притянул Сириуса к своей груди, обхватив скелет руками. Он просил у Бога лишь одного. Обнаженные тела лежали неподвижно. Регулус бросил их на съедения волкам.