POV. Эвтида
Пожалуй, нет на свете ребёнка, который не был бы одержим загадкой египетских пирамид. Уверена, и у вас была хотя бы одна энциклопедия, увлекающая изображениями странно сидящих людей, тысячей и одной вазой и витиеватыми узорами, которые один умник прозвал иероглифами. Романтика Древнего Египта обычно уступает место другим увлечениям — динозаврам, к примеру, или мечте лечить зверушек. Обычно, но не всегда. И я — прямое тому подтверждение, иначе бы не провела последние шесть лет, штудируя учебники. Египтология штука требовательная. Жаль, в моей энциклопедии не написали, что, выбрав эту специальность, ты гарантированно посадишь зрение, желудок, а бонусом возненавидишь арабский и древнегреческий, которые изучают чуть ли не больше, чем собственно египетские каракули. — Эва, приём, успела солнечный удар схлопотать? — некогда моя одногруппница, а теперь коллега, Дия начинает водить руками перед лицом. — Пока лишь экзистенциальный ужас от состояния нашего транспорта, — отвечаю подруге я, в очередной раз осматривая автобус. Эта развалюха явно застала парочку фараонов, просто никто не задокументировал. Все не так в этой поездке. Первая экспедиция незабываема, наслаждайтесь каждой секундой, говорил наш профессор по криптографии. Действительно, трудно будет забыть десять часов в аэропорту, потерянный багаж и акклиматизацию. Еще одна кочка, и я украшу обивку сидений своим завтраком. — Ты такая недовольная. Неужели дошло, что мы выбрали самую идиотскую профессию на свете? — брови Дии издевательски извиваются. Наверняка хочет припомнить, как на первом курсе я оды пела нашему направлению. Считала археологию своим призванием и продолжала бы, но все потеряло смысл. — Кошечки, мы приехали, отложите ссору на потом, — Рэймсс выглядывает с переднего сиденья. Обладатель самой шикарной шевелюры на потоке спешит выскочить из автомобиля первым. Мы же пропускаем вперед львиную часть группы. Дия ожидает, пока выйдет приглянувшейся ей француз, а я сверлю пустым взглядом грязное окно. Так выглядит человек, у которого сбывается мечта детства? Смешно, впервые жизнь мне улыбнулась или хотя бы подмигнула, а я готова плюнуть ей в лицо. Исман мне бы подзатыльник за уныние отвесил, если бы был здесь. Если бы жил. Нет, я не должна его хоронить раньше времени. Он не мог от меня уйти так. Твержу это последний год, а как иначе? Только благодаря надежде во мне все еще кровь циркулирует, она ее гонит, заставляет тело подниматься по утрам. Апатию заглушает открывшийся вид. Все-таки я еще не все эмоции растеряла. Фиванский некрополь на карте и вживую — разные вселенные. Тысячелетние колонны устремлены к небу, симметрии сооружения позавидует любой современный архитектор. Кругом песок, песок и еще раз песок. Хочется слиться с ним и остаться в забытье на пару сотен лет. У пустыни нет эмоций, переживаний, трагедий. Я тоже так хочу. — Итак, первая группа работает в восточном крыле, вторая — в западном, студентики под ногами не путаются, молча смотрят и запоминают, — Тизиан разве что не цокает, упоминая нас. Кто вообще решил, что самовлюбленный индюк подходит на роль координатора? Конечно, он же не первый год на раскопках, может позволить унижать все, что движется, и не давать никаких практических знаний. — «Студентики» остались в Лондоне, Тизиан, — мне жизненно необходимо хоть что-нибудь вякнуть ему в ответ. — Скажешь это к концу дня, когда в слезах прибежишь и попросишь отпустить тебя пораньше, — говорит мужчина и устремляется в противоположную от нас сторону. — Неделю отсылок на «Лару Крофт: Расхитительницу гробниц» объявляю открытой, — Рэймсс обнимает нас с Дией за плечи, и мы устремляется за более опытными археологами.***
Спустя несколько дней
— Я нихрена не понимаю, — подруга весь день не прекращает жалобы. Сегодня мы сидим в архиве, раскладывая сделанные фотографом снимки стен усыпальниц в нужной последовательности. Я, конечно, не ждала, что мы наткнемся в первый день на что-то сверхъестественное, но экспедиция уж слишком прозаично идет. Часов семь в день мы сидим с кисточками и трем некогда расписанные стены, точнее то, что от них осталось. В жутко душном помещении. В компании пары тройки таких же потребителей кислорода. Две новых надписи нашли. Две! Конечно, Тизиан впихнул нас в самую разрушенную часть постройки. Кусок коридора обследуем по миллиметру. Но в архиве еще скучнее. Без россказней Рэймсса о наших студенческих похождениях я заснула бы. — Мне ту черепушку до сих пор профессор Хилл припоминает. — Зато спор выиграл. Признай, я умею задания придумывать, — отвечаю парню и вспоминаю свой гениальный план ночной кражи черепа питекантропа с кафедры антропологии. Горжусь. — Такую чушь за тебя придумала бутылка вина, не вымахивайся, — подмечает Рэймсс, разгребая очередную стопку фотографий, — симпатичный молодой человек, — он протягивает нам снимок, на котором отчетливо видны остатки мумии. — Мерзость, — девушка откидывается на спинку стула и старается не рассматривать останки. — Ты где ее взял? Тизиан сказал, что все, представляющее ценность, давно по музеям растаскано, — наконец что-то интересное. — Я отвлекся на травмирующее воспоминание о незачете по теории эволюции, — отговорка друга меня не останавливает, и я подсаживаюсь к нему в поисках похожих фото. — Какая разница? Мы почти закончили. Засуньте эту страшилку куда подальше и пойдемте ужинать, — выпад Дии мы дружно игнорируем, продолжая рыскать по папкам. — Странно, больше нет изображений похожей гробницы, слишком богато обставлена, — Рэймсс увлекается не меньше меня. Похоже, прием пищи отменяется. — Смотри! Око Ра над входом. Оно перевернуто! — сфотографированное заставляет удивиться. — Ну напутал какой-то грамотей, подумаешь, — вздыхает Дия, не теряющая надежду выбраться отсюда до темноты. — Египтяне были слишком дотошны до всего, касающегося бога солнца, не могли они так осквернить усыпальницу, — задумывается парень. — Это точно где-то в центральной части, взгляни, как свет падает, — указываю на характерные блики, подтверждающие мои догадки. — Похоже на правду, завтра пристанем к фотографу, — заключает Рэймсс, собираясь уходить. — Серьезно? Они все нас за детей считают. Максимум скажет, что старый снимок и нет там сейчас ничего подобного, — возмущаюсь я, вспоминая косые взгляды других египтологов. — И что ты предлагаешь? — Рэймсс явно ожидает новой выходки и правильно делает. — Сами узнаем. Не найдем, тогда и будем допросы устраивать. — Кто нас одних туда пустит? — наводящий вопрос парня поражает своей наивностью. — А кто сказал, что мы будем спрашивать?***
Уговаривать ребят пришлось долго, но я люблю сложности. Аргументация в стиле «Мы сделаем великое открытие» не сработала, к тому же, я сама в нее слабо верила. Другое дело — занудный бубнеж о том, что я все равно туда пойду, заблужусь и замерзну. Провокация детская, зато рабочая. — Под покровом ночи трое олухов попали в песчаную бурю. Останки не нашли. Прям вижу заголовки, — Дия волочится сзади и не устает причитать. — Ты же хотела прославиться. Чем не вариант? — Я актрисой стать хотела, а не грудой костей! Откуда вообще такая тяга к приключениям? Ты в последнее время даже в кафе отказывалась выходить, — фырканье подруги не беспочвенно. Я реально слишком резко переключилась. Может, атмосфера подходящая. Или мне просто не хочется возвращаться в палатку, потолок которой я рассматриваю вплоть до утра. От себя не убежишь, но я попробую. — В меня вселился дух Сета, требую бесчинств и веселья, — отшучиваюсь и стараюсь отвлечься от навязчивых мыслей. Причина бессонниц проста — Исман. — Клянусь, что замышляю только шалость, — Рэймсс останавливается перед некрополем, не упуская возможности покривляться. — Невежливо по отношению к мертвым, — тут я абсолютно серьезна, с загробной жизнью у меня все сложно, — ночью они ближе к нам по поверьям, не оскверняй обычай тех, кого хочешь понять. Лучше не вспоминать, каких ужасов я насмотрелась до начала лечения. Никогда друзьям не рассказывала про свои галлюцинации и думаю, что правильно делала. Все, кто слышал о них, называли выдумщицей или просто больной. Я и сама не понимаю, что со мной было: стресс от смерти матери или от других событий. Мою жизнь можно в учебниках по психологии разбирать на теме психологических травм. Врач говорил, защитный механизм и все такое. Не знаю и знать не хочу. Сейчас подобные видения не достают и этого достаточно. — Как высокопарно. Не ты ли затеяла эту вылазку? — Научный интерес и невежество — совершенно разные вещи, Рэймсс. Если подумать, то нет у меня никакой тяги к открытиям. Я понятия не имею, зачем мы здесь. Неужели, просто скука? Четко понимаю, что мне туда нужно и все. Интуиция, чутье и прочее. В кого я превращаюсь? Помешанная девушка на таблетках лезет в древнюю гробницу, чтобы что? Анекдот без смешной концовки. — Чего встала? Струсила? — провокация прошла успешно. Я захожу, предварительно промолвив что-то похожее на молитву в честь усопших. Определенно выпущу пособие «Как стать суеверной за тридцать секунд». — Меня угнетают эти катакомбы, — Дия уже не в первый раз вскидывает голову, но продолжает идти, — Свети под ноги, а не на стены! — она обращается к Рэймссу. — На полу не написано, куда дальше идти. — Будто ты понимаешь, что в других местах нацарапано. — Можете помолчать немного? Я вообще-то дорогу запоминаю, — вмешиваюсь в перепалку и начинаю понимать, что мы страдаем несусветной херней. Кроме коридоров и засыпанных помещений нет ничего. Этот дурацкий снимок мог быть сделан вообще в другом месте. И почему моя дедукция с таким опозданием работать начинает? — О, тоннель. И как они в такие пролезали? — Дия, видимо, не одну пару проспала. — Что ты несешь? Какой к черту тоннель? Мы же не в пирамиде, — мне и так надоело ругать себя за глупые идеи, а тут она еще непонятно о чем говорит. — Зубрилка, я все понимаю, но тут реально шахта вниз какая-то, — Дия вертит в руках отобранный фонарь, указывая в угол комнаты. Мы с Рэймссом откровенно тупим, сидя на корточках. Откуда он здесь взялся? — А вот и тайная комната, погнали, — парень бьет меня по плечу и вообще не рассчитывает силу, так как в следующую секунду я поскальзываюсь и скатываюсь вниз. Мой крик явно всю пыль поднял. Три, пять, десять секунд, а я еще не расшибла голову. Уже голос охрип, но я все лечу. Выкрики Дии и маты Рэймсса становятся тише. Кажется, конец близок. Приземление превосходит все ожидания. Я жива, не сломала копчик и даже голову не пробила, только локти расцарапала. — Ебучий ты идиот, куда ты меня спихнул? — визг нечеловеческий получается. Глаза в целом не нужны, не видно даже собственных рук. — Ты цела? — эхом доносится голос самого тупого египтолога округи. — Я — да, а вот тебе конец, — с отдышкой, как оказалось, орать сложнее. — Мы скинем тебе фонарь. — Себя скинь, блин, — видимо, мозг на место вернулся, потому что из глаз начинают течь слезы. Это конец. Меня никто не вытащит, я падала метров двадцать. В отчаянном порыве пытаюсь вскарабкаться обратно. Очевидно, бесполезно, — Давай светильник свой! — ловлю устройство и включаю. Забываю, как говорить. Саркофаг! Говард Картер , подержи мое пиво. Нетронутые сундуки, куча склянок, тканей, росписей. — Ну что там? Я собираюсь искать Тизиана, будем тебя вытаскивать, — вдалеке заговаривает Рэймсс, — Тебя уже скорпионы сожрали? — Дия, про нас явно скоро напишут! — испуг сменяется радостью. В этом месте точно никого не было, мы его нашли! — Там золото? — похоже, девушка тоже отходит от шока. — Лучше! — беглым взглядом ничего прочитать не получается. Глаза цепляются за новые и новые предметы, — Зови нашего предводителя, он просто упадет. Периодически переговариваюсь с Дией, пока стараюсь в обморок не упасть. Оказывается, инстинкты самосохранения можно отключить, иначе я не могу объяснить, как додумалась попробовать сдвинуть крышку саркофага. На удивление она поддалась. И вот передо мной та самая мумия со снимка. Не верю, не может так везти. Взгляд от нее не отвести, пустые глазницы гипнотизируют. Никакого страха. Теряю связь с реальностью, с Дией, с жизнью. Свет. Зеленый свет. Мой крик. Темнота. Тела нет. Звуков нет. Воздуха нет. Время оценить не могу, но какое-то точно проходит. Вокруг чужие голоса. Непонятный язык. Не могу подняться. Больно. — Эвтида! — становится светлее. И шумно. Кто-то с невероятной легкостью поднимает меня. — А-а-а! — адреналин подгоняет оставшиеся силы и у меня получается отшатнуться от незнакомого амбала. И все. Снова в темноту.