Компаньоны Жизни и Смерти

в подростковом возрасте у него был друг. один-единственный, но этого, казалось, было более чем достаточно. он был его отдушиной. он делился с ним самым-самым сокровенным, что есть в его душе. он был честным и наслаждался каждой минутой. это было прекрасно. он просто таял от того что и его друг делился собой, каждой своей частичкой. он не любил говорить, нет, но он слушал. знать это было волшебным и незабываемым ощущением. в какие-то моменты было плохо, – когда его опять швыряли в другую семью, репортеры зажимали у порога квартиры или издёвки, особенно сильные от одноклассников. это не было самым главным тогда. тогда он ждал очередной встречи с ним, представляя и мечтая. он никогда ничего такого не рассказывал, не желая навязываться, но если и вызывался, ему давали это делать. это было странно, но ему было хорошо. молчаливая поддержка была хороша – хоть какая-то. всё продолжалась хорошо. ровно до того момента, когда он попал в больницу из-за «несчастного случая», тогда всё переменилось. он никогда не решался таить что-то, поэтому своему другу, – единственному сокровенному, – поведал правду. не всю, но достаточно, чтобы пояснить где он и почему. после чего, тот отозвался навестить. он ждал, ждал минуты, часы, дни, но никого не было, кроме врачей и занудных родственников с учителями. он ждал, ждал, ждал, ждал действительно не теряя надежды. однако, в конце концов когда ему прислали одно сообщение, – «это был спор. прости», – он понял, он не придёт. ждать было бессмысленно. наверно, всё то тоже было таким? он не хотел ещё больше разочаровываться, причинять себе боль, думая об этом. он делал это необдуманно. он делал это необдуманно. ночь, распахнутое окно для проветривания, легкий ветер и слёзы. будто в тумане, он ступил на холодную поверхность. его лицо обдувал морозный воздух, который охлаждал. но не отрезвлял запутанные мысли. он ступил ногой вперёд, перенося тяжесть тела и падал. он крепко зажмурил глаза, ему было страшно. одновременно в чувствах путались предвкушение, тревога, и ощущение свободы. это было странно. он падал, падал, падал и наконец упал. звон в ушах, будто медицинский прибор, столь ненавистный. белый фон и красные пятна. резкая, удушающая боль, которая топила мозг. он.. он хотел чтобы это закончилось, он умолял. он умолял кого угодно, даже бога, хотя не верил. и стоит ли стать святым, ведь всё действительно закончилось после его мольб богу?