***
— Черт, черт, черт, ЧЕРТ! Руки Энтони тряслись, пока он пытался поджечь кончик сигареты. Разыгравшийся под вечер ветер гасил огонек зажигалки, не давая ему ни шанса подпалить хотя бы уголок. Отчаявшись, Кроули выплюнул так и не начатую сигарету себе под ноги. Зачем он вообще сюда пришел? На что он надеялся? Столько лет он держался молодцом, вытравливая мысли об Азирафаэле из головы дорогим алкоголем, случайными связями и нервной работой. За эти годы он объездил, кажется, всю планету вдоль и поперек — от Австралии до Исландии, от Мексики до Сингапура. Всегда бизнес-класс, личный джет или премиальная иномарка, всегда костюмы от лучших портных, всегда стопроцентная предоплата. Кроули знал цену своему времени. Еще лучше он знал, что его клиенты готовы были заплатить и втрое больше, стоило только сказать. На этом поле ему не было равных. Порывы ветра взлохмачивали укладку, заставляя длинные огненные локоны хлестать по лицу. Энтони со злостью сунул руку в карман брюк, пытаясь нащупать резинку. Там ее не оказалось. В другом тоже. Он взревел от бессилия, несколько раз впечатал кулак в ствол стоящего рядом дерева и зажмурил глаза. В кислотных вспышках он снова увидел лицо Азирафаэля. — Сука, — в отчаянии прошептал Кроули, чувствуя, как горят огнем костяшки. Он не понимал, на что конкретно, помимо удобно подвернувшегося дуба, была направлена его злость. Он злился на Азирафаэля, мысли о котором упорно не шли из головы. Азирафаэля, чье имя он выстанывал в матовый кафель стены ванной, болезненно кончая себе в кулак. Азирафаэля, являвшегося ему во снах, каждый из которых был темнее предыдущего. Азирафаэля, которого нельзя было вытравить ни алкоголем, ни сексом, ни работой. Который прописался у него в голове, не давая покоя ни днем, ни ночью. Он злился на себя, за то, что когда-то не смог сдержать эмоции. Он не мог признаться даже самому себе, что каждый раз по пути в свои лондонские апартаменты специально делал крюк и проезжал по узким улочкам Сохо в надежде увидеть его, выходящего из книжного на углу. Кроули не помнил, когда и как добыл этот адрес, но он точно знал, что оба этажа здания принадлежали Азирафаэлю. Сам он не мог там жить, сан не позволял, но из высоких застекленных дверей часто выходила по-странному улыбчивая темноволосая девушка в ослепительно белой рубашке, из чего он сделал вывод, что Азирафаэль каким-то образом его сдает. Кроули вдруг понял, что знает об Азирафаэле преступно мало. Он редко делился рассказами о своем детстве, лишь пару раз упоминал то ли деда, то ли дядю. Все, что Кроули знал — им было хорошо вместе. Они чертовски правильно дополняли друг друга. Энтони обернулся и окинул церковь тоскливым взглядом. Срочно нужно было выпить.***
В приемной зазвонил телефон. Аделаида Шакс, женщина средних лет и резких нравов, отвлеклась от поливания растений и кинула усталый взгляд на аппарат. Поставив лейку на подоконник, она шагнула к столу и сняла трубку. — Офис Энтони Дж. Кроули, — на автомате проговорила она. — Добрый день, — раздалось на другом конце провода. — Я, эм… Я бы хотел записаться на встречу с мистером Кроули. — На данный момент график мистера Кроули расписан на два месяца вперед, — произнесла Аделаида заученную фразу, возвращаясь к уходу за растениями. — Ближайшее окно для консультации — третье декабря. На том конце тяжело вздохнули. «Давай хотя бы ты не будешь канючить про возможность встретиться с ним раньше», раздраженно подумала женщина. Когда Кроули вернулся в Лондон из своей трехнедельной поездки в Сидней, все каким-то неведомым образом об этом узнали и начали названивать чуть ли не каждые полчаса, надеясь выкроить у него хотя бы скольки-нибудь-минутный разговор. — Тогда… хорошо, тогда можете просто передать ему, что звонил отец Фелл? — Отец? — Шакс удивленно замерла, занеся руку с лейкой над пышным кустом замиокулькаса. Она тихо цыкнула, заметив, что один из стеблей начал сохнуть. — Боюсь, в таком случае у вас совсем ничего не выйдет. Мистер Кроули не очень-то расположен к церковнослужителям. — Просто передайте ему, пожалуйста, что я звонил. Это важно. — Ладно, — согласилась она, пожав плечами. По не важным делам Энтони не звонили. Положив трубку, Аделаида на мгновение задумалась. На этот телефон поступало много звонков, в последнее время — даже слишком, но впервые это был звонок от священника. Впрочем, думала она об этом недолго. Мало ли какими делами нынче промышляют святые отцы. Кинув обеспокоенный взгляд на часы, она занесла ножницы над пожелтевшим стеблем.***
Кроули ввалился в приемную ближе к полудню. На голове у него был полнейший беспорядок, рубашка расстегнута на три верхних пуговицы, открывая смуглую шею, покрытую кучей темно-алых отметин. В руке он сжимал наполовину пустую бутылку бурбона. — Сегодня мистер Кроули… — Аделаида, державшая у уха телефонную трубку, на секунду замолкла, окидывая Энтони оценивающим взглядом, — …боюсь, будет не в состоянии вас принять. Энтони на нетвердых ногах прошагал мимо стола. Из трубки доносились ругательства с американским акцентом. Дернув дверную ручку, он зашел в свои апартаменты. — Приношу свои извинения, мистер Даулинг, не могли бы вы повисеть минутку? — донесся до него приглушенный слоем металла голос Шакс. Кроули поставил бутылку на кофейный столик и рухнул на диван. Хлопнула дверь. Каблуки яростно застучали по твердой каменной кладке. — Какого дьявола ты творишь? — зашипела Аделаида, подлетая к нему. — Кроули, ты вообще соображаешь, что на это утро у тебя были назначены три чертовы встречи, а это все очень важные люди, и ты не явился ни на одну из них?! Кроули раздраженно застонал. Стянув с лица темные очки и бросив их к бутылке, он потер переносицу. — Да не ори так, Шакс, ну голова раскалывается. — Где ты был? Сколько ты выпил? Почему ты, черт возьми, в таком виде? — вопросы сыпались на него со скоростью пулеметной очереди. — Во сколько там встреча с Даулингом, в час? — проигнорировав их все, Энтони кинул быстрый взгляд на наручные часы. — Передай ему, что все в силе. Только я, наверное, минут на двадцать задержусь. — Ты в своем уме вообще? Ты же в дрова! — в отчаянии воскликнула Шакс. Телефон в приемной снова зазвонил. — Дай мне час. Я все разрулю. Поджав губы, Аделаида зашагала к двери. Когда она вновь появилась на пороге апартаментов, Кроули стоял перед зеркалом и деловито завязывал на шее бордовый галстук. На столике стоял пустой кувшин из-под воды, рядом валялась пачка ибупрофена. Женщина покачала головой, поймав взгляд Энтони в отражении. Он ухмыльнулся. — Кстати, я наконец подыскал себе секретаршу, — сообщил он, поворачиваясь. Приталенная черная рубашка идеально скрывала следы ночных похождений. — Так что на следующей неделе можешь возвращаться в свой прибрежный домик и продолжать жить счастливую беззаботную жизнь богатой вдовы. — Это ты ночью ее поисками занимался? — Аделаида вскинула бровь, складывая руки на груди. — Что? А, нет, — он отмахнулся. — Это так, просто шалости. Женщина тяжело вздохнула. Нет, он был невыносим. Когда полгода назад Кроули устроил погром в приемной, и его прежняя секретарша просто сбежала, Шакс получила от него письмо, где тот слезно умолял «единственную тетушку» приехать и помочь ему «буквально на пару недель». Пара недель незаметно растянулась на пару месяцев, потом Энтони был в бесконечных разъездах, и в конце концов Аделаида просто смирилась. Беззаботная жизнь богатой вдовы в пригороде Маргейта, какой бы прекрасной ни казалась, была невообразимо скучна. — У тебя на сегодня запланировано еще три встречи помимо Даулинга, — сообщила она. Что бы Кроули ни решил, пока она все еще оставалась его секретаршей. — В четыре с мистером Далримплом, в семь с мисс Девайс, и… — Помню. У меня есть календарь. — Просто напоминаю, — Шакс пожала плечами. — Не знаешь, куда подевались все мои резинки для волос? — внезапно спросил Кроули. Она приподняла брови. — Понятия не имею. Я твоя секретарша, а не домработница. Цыкнув, Энтони провел пальцами по волосам. Они были еще слегка влажными после душа. Задумавшись на секунду, женщина вышла из комнаты и вскоре вернулась с парой резинок и расческой в руке. — Садись, — сказала она. — Я не… — Сядь. Кроули закатил глаза и послушно опустился на кресло. Аделаида обошла его сзади и принялась аккуратно расчесывать рыжие завитки. Ее касания были осторожными, но уверенными — Кроули не заметил, как расслабился под ее руками. — В детстве ты никому не давал себя причесать, — она улыбнулась, проводя гребнем по волосам. Они были чуть длиннее плеч и сильно вились на концах. — Я и сейчас никому этого не позволяю, — хмыкнул Энтони, закрывая глаза. — Ты меня принудила грубой силой. Шакс усмехнулась и отделила верхнюю часть волос, собирая ее в хвост. — Лилит приходила. Глаза Кроули тотчас распахнулись. — И? — Кроули, — мягко начала Аделаида. Ее пальцы скользили по волосам, отделяя все лишнее. — Я знаю, ты до сих пор на нее злишься. Но она же твоя мать. Которая уже полгода оббивает пороги приемной, надеясь на встречу со своим ребенком. Резинка плотно обхватила волосы, завязывая их в аккуратный пучок. — Нужно было быть рядом со своим ребенком, когда он в ней нуждался, — сухо отрезал Кроули, поднимаясь. — В следующий раз так ей и передай. Он сорвал с вешалки черный пиджак и одним движением его надел. Руки подрагивали. Кинув взгляд на часы — было время выдвигаться, — он накинул сверху плащ и взял в руки папку с подготовленными документами. — Кроули! — окликнула его Аделаида, когда он уже стоял у выхода. Энтони обернулся. — Сегодня звонил еще какой-то священник, отец… как же его… Фелтон, вроде. Или как-то так, я не запомнила. Хотел назначить встречу, но я сказала, что у тебя все расписано, и тогда он просто попросил передать тебе, что он звонил. Сказал, это важно. Взгляд Кроули помутнел. Он замер, держась за дверную ручку. Во рту пересохло. — Фелл? — тихо уточнил он. — Да, точно, Фелл. Ты его знаешь? Энтони ничего не ответил. Медленно, как во сне, он надавил на ручку.***
Уважаемый отец Азирафаэль, Наверное, вы меня и не вспомните, но в детстве родители часто приводили меня к вам в церковь. Мне очень нравились ваши службы. Я так вдохновился Богом и вами, что тоже решил посвятить этому свою жизнь. В следующем году я оканчиваю семинарию. Я точно знаю, что хочу стать священником, но недавно я встретил девушку. Ее зовут Лора, и она просто замечательная! Кажется, я впервые полюбил кого-то настолько сильно. И теперь не знаю, как мне быть. Не знаю, чего хочу сильнее — быть с Лорой или остаться на своем пути к Богу. Прошу вас, отец Азирафаэль, подскажите, что мне делать. Искренне ваш, Адам Янг Настольная лампа тихо гудела, распространяя теплый желтовато-оранжевый свет. Азирафаэль сидел за столом в своем небольшом кабинете, задумчиво глядя в экран ноутбука с открытой на нем страницей электронной почты. Позади ноутбука стоял небольшой глиняный горшок с разноцветными циниями. Их подарила Азирафаэлю одна милая пожилая прихожанка на прошлый день рождения, и с тех пор он трепетно за ними ухаживал. Это было единственное яркое пятно в его кабинете. Стены, окрашенные в белый, были почти полностью заставлены стеллажами темного дерева, наполненными книгами и толстыми папками с документами. На одном из них стояла бронзовая статуэтка распятого Христа. В дальнем углу громоздились коробки, а рядом, за тяжелыми деревянными дверьми шкафа, хранились бережно развешанные одеяния. Азирафаэль начинал писать ответ и сразу же его стирал. Он впервые не мог подобрать нужных слов. Откинувшись на спинку стула, он устало потер переносицу. Прошли сутки с появления Кроули. Шесть часов с того момента как он, крепко сжимая в одной руке телефон, а в другой — шариковую ручку, чтобы справиться с волнением, набирал номер его офиса. Найти телефон в интернете не составило труда. Он не был уверен, передала ли секретарша его слова. А если и передала, то вероятность, что Кроули захочет с ним встретиться, все равно была чрезвычайно мала. Фелл прогонял их диалог в голове почти каждую свободную минуту: пока зачитывал псалмы на утренней службе, встречался с прихожанами, пока маленькими глотками пил чай после скромных похорон. Он сдержанно кивал, слушая рассказ члена приходского совета об открытии сбора средств на реновацию церкви, а в голове крутились последние слова Энтони. Даже не думай сейчас говорить, что прощаешь меня. Они снова красной строкой пронеслись по закоулкам памяти. Азирафаэль почувствовал, как грудную клетку болезненно сжало невидимыми тисками. Больше всего в жизни он сожалел о секунде бесплодного страха, когда эти три слова сорвались с его губ. Когда он увидел, как глаза Кроули медленно угасли, как он вышел из комнаты и пропал на долгие пятнадцать лет. И пока все эти годы Кроули топил воспоминания в вине и работе, Азирафаэль занимался тем же самым, только с помощью глубокого погружения в Священное Писание и частых, долгих молитв. Он искренне верил, что сможет это преодолеть. Что сможет очистить свою любовь от скверны и обратить ее во благо. Что все, что между ними было — большая ошибка, которую он сможет исправить, замолить, оставить в прошлом. Он горячо молился днем и беззвучно плакал долгими ночами, потому что шли годы, а дыра, образовавшаяся под хилой клеткой ребер, никак не хотела зарастать. Азирафаэль вернулся глазами к монитору. Пробежался по строчкам еще раз. Он помнил Адама. Веселый мальчишка с копной кудрявых волос, которому особенно нравились Откровения Иоанна. Погруженный в мысли, Азирафаэль не сразу обратил внимание на тихо вибрирующий на столе телефон. Спохватившись, он поднес его к уху. — Добрый вечер, Преподобный, — раздался звонкий женский голос на другом конце провода. — Мюриэль? — Азирафаэль кинул взволнованный взгляд на часы. — Что-то случилось? — Нет-нет, ничего серьезного, только… — она замялась на мгновение. — Вы сегодня просили сообщить, если я увижу… того человека. Азирафаэль почувствовал, как сердце начало медленно сползать куда-то вниз. Он поднялся со стула, и комната поплыла перед глазами. — Так? — Я закрыла книжный, пошла в кофейню и столкнулась с ним на пороге. Мы пересеклись взглядами, он как будто испугался. — Ты уверена, что это был он? — Да. Совсем как на портрете. Он же… не опасный? В смысле, он выглядел довольно угрожающе, и я тоже немного испугалась. Азирафаэль медленно вдохнул воздух полной грудью. — Он тебе не навредит, будь спокойна, — проговорил он уверенно. Они обменялись пожеланиями доброй ночи, и звонок завершился. Фелл тяжело опустился на стул и растер лицо пухлыми ладонями. Щеки горели. Тупая боль начала отдаленно пульсировать у левого виска. — Господи Всемогущий, почем же ты послал мне его… — тихо прошептал Азирафаэль, останавливаясь взглядом на бронзовой статуэтке. — Я был покорным рабом твоим, посвятил всю жизнь тебе, и чем ты меня одарил? Бутылка кагора глухо стукнулась о поверхность стола, и пару секунд спустя терпкая сладость наполнила горло. Письмо Адама так и осталось неотвеченным.***
Кроули медленно перевернулся на живот, свешивая руку с края кровати. Одеяло было скомкано в районе поясницы, и тело холодил просачивающийся из приоткрытого окна сквозняк. Энтони уткнулся лбом в подушку и тихо застонал от накатившей головной боли. Напиваться две ночи подряд в его возрасте было непозволительной роскошью. На другом конце кровати кто-то зашевелился. Кроули почувствовал, как чья-то рука обняла его сзади, а чужое тело прижалось к его спине — горячее, как галька под полуденным солнцем. Всего на долю секунды он представил, что позади него лежит Азирафаэль. Его ангельские кудри растрепались по подушке, на щеках играет легкий румянец. Он прижимает Кроули к себе и размеренно дышит ему в шею, пуская по спине толпы мурашек. Энтони не хотел оборачиваться. Не хотел видеть лицо нового мальчика (девочки? он был не слишком-то разборчив), которого или которую он подцепил прошлым вечером в одном из баров. Нужно было просто подняться, одеться и уйти, пока… — Мистер Кроули, вы не спите? Кроули захотелось провалиться сквозь землю. Он узнал этот голос. — Я же вижу, что не спите. Рука ласково похлопала его по плечу. Энтони опасливо оглянулся, только чтобы удостовериться, что ему не показалось. — Доброе утро, мисс Девайс, — хрипло пробормотал он. — Доброе утро, — улыбнулась девушка. — Я заказала нам завтрак в номер, он ждет в гостиной. Идете? Как назло, есть хотелось просто ужасно. Кроули с опозданием отметил, что Анафема была полностью одета — шикарные смоляные кудри струились по плечам, покрытым темно-синим бархатом платья. Но Энтони был уверен, что пару секунд назад кто-то обнимал его со спины, лежа в постели. В растерянности он несколько раз моргнул, не сводя взгляда с девушки. — М…мисс Девайс, а мы… — неловко начал он, титаническим усилием перемещая себя в сидячее положение. Ни одна конечность не хотела слушаться. — Мы… ну, вчера… с вами… Анафема вскинула бровь, соображая, о чем он говорит, и вдруг расхохоталась. Ее смех рассыпался по комнате переливчатым серебристым бисером, и у Кроули камень с души упал. — Невероятно, — сквозь смех проговорила она. — Просто невероятно. Вы действительно считаете, что если бы мы с вами переспали, то наутро я бы звала вас мистером Кроули? Энтони неопределенно пожал плечами, все еще не до конца понимая, что происходит. — Так мы не спали? — Боже, нет, что вы. В смысле, — она перестала смеяться и теперь просто улыбалась, глядя на него, — вы, несомненно, очень привлекательный мужчина, но у меня есть жених, которого я очень люблю. Да и у вас, кажется, в личной жизни не все так просто. Кроули едва сдержался, чтобы не застонать снова. Что, дьявол побери, он ей наговорил? Воспоминания о прошедшем вечере были стерты подчистую. Когда Анафема вышла, тихо прикрыв за собой дверь, Энтони запрокинул голову, закрыв лицо ладонями. Он отыскал свои рубашку и брюки аккуратно сложенными на комоде, и пока одевался, не мог перестать думать. Он помнил встречу с Даулингом в его люксе в отеле Кенсингтон. Кажется, он предложил выпить. Потом Кроули вышел из отеля, поймал кэб и поехал на следующую встречу. Пока он ехал, позвонила Шакс и сообщила, что Далримпл сегодня очень занят и просил перенести все на другой день. Тогда Кроули поехал совершать свой обыденный ритуал «Увидеть-Азирафаэля-В-Сохо», зашел там за кофе и в дверях столкнулся с квартиранткой Фелла. Постаравшись не выдать свой адский испуг от встречи с ней, он быстро отправился прямиком в гостиницу, где остановилась мисс Девайс, и решил скоротать время в ресторане. О. Ооо… Он вышел из спальни с четким ощущением, что в какой-то момент его жизнь свернула не туда. И почему вообще фамилии всех его клиентов в тот день начинались с буквы «д»? Даулинг, Далримпл, Девайс… для полного комплекта под конец вечера не хватало только Дьявола. — Присаживайтесь, — Анафема кивнула на мягкий стул светлого дерева. Энтони окинул взглядом стол — блинчики с ягодами, фруктовая тарелка, шоколадный фондан с шариком мороженого. Рядом стоял кофейник. Сглотнув, Кроули сразу налил себе полную чашку. — Что вчера было? — спросил он без лишних прелюдий, сделав глоток. Обжигающий кофе устремился вниз по гортани. — Что я вам наговорил? — Вы совсем ничего не помните? Лицо Энтони, очевидно, выглядело настолько красноречиво, что девушка сжалилась. — Мы встретились с вами в холле отеля, — начала она. — Обсудили положение дел, вы успокоили меня, что все идет как задумано. — Мы еще и поговорить успели? — изумленно проговорил Кроули. — Более чем. Решили все насущные вопросы, — кивнула она. — Потом я предложила вам составить мне компанию за ужином, и вы согласились. «Ну, сейчас начнется», — обреченно подумал он. — Ну и, если вкратце, мы немного перебрали с вином, — усмехнулась Анафема. Она откусила свой блинчик, тщательно пережевала и запила кофе. — Так что в какой-то момент мы оказались у меня в номере с еще тремя бутылками и очень долго вели пространные диалоги о жизни. — И?.. — И потом вы уснули, лежа головой у меня на коленях, — девушка хмыкнула, закидывая в рот виноградинку. — Дьявол, как же стыдно… — Кроули закрыл лицо ладонями. — Простите, мисс Девайс, мне правда очень жаль, что так вышло. Слишком непрофессионально с моей стороны. — Не переживайте, я все понимаю, — участливо проговорила она. — У меня самой бывали такие моменты, когда было просто необходимо поговорить с незнакомцем. Энтони осторожно поглядел на нее сквозь пальцы. — А что… конкретно я вам рассказывал? Анафема улыбнулась. — Ничего такого, о чем стоило бы сожалеть, мистер Кроули. Они закончили завтрак в тишине. Забрав со стола папку с документами, которую он чудом не оставил нигде тем вечером, Энтони накинул на плечи пальто. Мысли в голове гудели бешеным роем, и конца им было не видать. Со второй попытки сподобившись завязать шнурки на брогах, он выпрямился и напоследок взглянул на мисс Девайс. — Пообещайте, что это останется между нами, — тихо попросил он. — Обещаю, — кивнула Анафема. — И, мистер Кроули… Вы вчера задали вопрос, и пока я думала, что вам ответить, вы заснули. Энтони приподнял брови. Она шагнула ближе и мягко опустила ладонь ему на плечо. — Мой ответ: встретьтесь с ним.***
Солнечный свет проникал сквозь высокие своды витражных окон, опускаясь на головы сидящих на скамейках прихожан. Громкий, поставленный годами тренировок голос Азирафаэля расходился меж каменных стен. Он впервые за все время не смотрел в глаза людей. Казалось, едва он столкнется с кем-то из них взглядом, они сразу поймут, что у него на уме. Увидят его рассыпающуюся на осколки душу. Этого нельзя было допустить. Азирафаэль сделал небольшую паузу между молитвами. В памяти всплыло недавнее письмо от Адама. Кажется, я впервые полюбил кого-то настолько сильно. Он закрыл глаза, надеясь, что это поможет хоть немного отречься от реальности. Губы сами зашевелились, продолжая выговаривать нужные слова. — О Иисус милосердный, искупитель человеческого рода, милостиво воззри на нас, к престолу твоему с глубоким смирением припадающих… Тогда, пятнадцать лет назад, Азирафаэль думал, что поступок Кроули был продиктован эгоистичным желанием не дать ему окончить семинарию и уйти в церковь, перечеркнуть одним махом все то, чем Азирафаэль жил, сколько себя помнил. Просто потому что Кроули не принимал такую жизнь. Просто потому что хотел, чтобы его ангел остался с ним. Азирафаэль не мог так поступить. Он не видел себя никем иным, кроме как служителем церкви. Всю жизнь он только и делал, что учил Священное Писание, молился и иногда изображал архангелов на посеревших холстах. Он не мог, как Кроули, просто покинуть этот мир и присоединиться к нему. За это он его и простил. Прошу вас, отец Азирафаэль, подскажите, что мне делать. Он должен был ответить Адаму, что тому нужно прислушаться к голосу Божьему и сделать так, как он ему велит. Этими словами ответил ему отец Гавриил много лет назад, когда Азирафаэль пришел к нему с таким же вопросом. Он был уверен — святой отец не мог сказать неправды. Не мог ему навредить. Но почему тогда теперь на сердце виснет чугунный шар, утягивающий его в пучину ночных кошмаров? Почему Господь не может исцелить его от этих чувств, пожирающих изнутри? В этот момент Азирафаэль понял, почему раньше Кроули задавал столько вопросов. Потому что знал, что на них никто не сможет дать ответ. — Слава Божественному Сердцу, через которое нам дано спасение, слава и честь ему во веки веков, — закончил Азирафаэль, и зал хором отозвался: — Аминь. Завершение литургии и прощание с прихожанами прошло как во сне. Азирафаэль держал губы натянутыми в самую вежливую улыбку из всех, что он мог сейчас себе позволить. Он пожимал чужие ладони — влажные и пергаментно сухие, теплые и холодные. Он благодарил за посещение и желал хорошего дня. Все на автомате, каждое движение, каждое слово. Сон развеялся, едва Азирафаэль вернулся к себе в кабинет и услышал телефонный звонок. — Отец Фелл? — Да, это я, — ответил Азирафаэль. — Аделаида Шакс, офис мистера Кроули. Вы звонили вчера с вопросом о встрече. — Да, — он почувствовал, как во рту мгновенно пересохло. — Мистер Кроули сможет выделить вам время. Сегодня в восемь, ресторан Ритц на Пикадилли-стрит. Еще он просил передать, что будет ждать пятнадцать минут, если вы не придете, он поймет. Азирафаэль медленно кивнул. Спохватившись, он понял, что его кивок прошел незамеченным, и вслух произнес: — Передайте мистеру Кроули, что я приду. На вечер был назначен концерт органной музыки. Было начало восьмого, когда из церкви начали доноситься первые ноты «Времен года» Вивальди. Азирафаэль стоял перед зеркалом в своей спальне, подрагивающими пальцами застегивая пуговицы на манжетах. О чем они станут говорить? Фелл нервно выдохнул, расправляя рубашку. С каждой минутой волнение нарастало в геометрической прогрессии. Было страшно подумать, в каком состоянии он приедет в ресторан. Промелькнула шальная мысль выпить рюмку кагора перед выходом, но Азирафаэль сразу же ее отбросил. Ему нужно было мыслить трезво. Несколько минут спустя он вышел за ворота пристройки и направился к выходу со двора. Ветер шумел в кронах многолетних дубов, предупреждая о скорой смене погоды. По расчетам Азирафаэля, на метро он мог добраться до места встречи за полчаса. Времени было достаточно, но он все равно торопился, то и дело нервно крутя большим пальцем кольцо на мизинце. Шагая по гравийной дорожке, он не мог перестать думать о предстоящем вечере. Поможет ли он расставить точки над i или разрушит все окончательно? В крайнем случае, думал Азирафаэль, он хотя бы сможет еще раз посмотреть Кроули в глаза. О, его глаза… невероятная, совершенно неземная ореховая радужка, становящаяся более светлой ближе к зрачку. Глаза, в которых можно было потеряться, точно в закатных лучах. Цвет тягучей карамели, гречишного меда… Ушедший в свои мысли, Фелл не заметил, как перед ним появилась высокая фигура. Остановись он хоть секундой позже, и они бы столкнулись. — Отец Азирафаэль! — усмехнулся мужчина, глядя на него сверху вниз. — Куда вы так торопитесь на ночь глядя? — А-архиепископ Гавриил? — изумленно проговорил Фелл и склонил голову в знак почтения. — Прошу прощения, совсем вас не заметил. Вы пришли ко мне? — И да, и нет, — Гавриил склонил голову, разглядывая Азирафаэля таким пронизывающим взглядом, что тот невольно поежился. Нельзя было сказать точно, как он относился к Гавриилу. Он был наставником Азирафаэля еще во времена семинарии, одно время Фелл даже считал его своим духовным учителем. Но шли годы, и их отношения становились все холоднее. Странная спесь то и дело проступала в его выражениях, и последние несколько лет Азирафаэль старался избегать общения с ним, насколько это было возможно в его положении подчиненного. — Я собирался просто насладиться концертом — право, в вашей церкви совершенно изумительная акустика, — но прямо перед выходом получил письмо из Ватикана, — он широко улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли радости. — Оказывается, вас хотят возвести в высший сан, отец Азирафаэль. Совсем скоро вы можете стать епископом. А там, гляди, и меня догоните. Слова набатом прозвучали в голове Азирафаэля. Он пару секунд пытался понять, не послышалось ли ему. По оскалу Гавриила могло показаться, что он решил над ним пошутить. — Письмо от… Папы? — неуверенно спросил Фелл. — Не могу ручаться, что он сам его написал, но печать и подпись папские, — Гавриил вновь усмехнулся, очевидно, едва сдержавшись от более резкого замечания. — Право дело, был удивлен. Нет, не то чтобы я имел что-то против вашей кандидатуры, — он поджал губы, — но я почему-то думал, что на место Преподобного Сандалфона выберут… кого-то другого. Азирафаэль сжал зубы. Он слышал, что произошло с Преподобным Сандалфоном — слухи по епархии разлетались быстрее, чем свежие новости Таймс по рабочим чатам офисного планктона. Его лишили сана и передали под суд за растление восьмилетнего мальчика. Во рту появился неприятный привкус желчи. Азирафаэль кинул взгляд на наручные часы. Где-то внутри него был заведен такой же механизм, отсчитывающий моменты до того, как Азирафаэль сорвется. И почему-то именно сейчас, в этот миг, он начал работать с утроенной силой. — Буду рад обсудить это завтра, Преподобный Гавриил, — сухо проговорил он. — Боюсь, мне пора идти. Коротко кивнув на прощание, Азирафаэль обогнул мужчину по дуге и быстро зашагал к дороге. — Азирафаэль, — донеслось сзади. От этого голоса в груди похолодело. Азирафаэль остановился, оборачиваясь. Гавриил коснулся пальцами длинной цепочки с небольшим крестом, свисающей с его шеи на идеально выглаженную черную рубашку. В его взгляде шумела буря. — Я всегда учил тебя, что уважение к Богу и церкви это, в первую очередь, уважение к старшим. Кажется, ты не очень хорошо это усвоил. Их взгляды пересеклись. Азирафаэль сжал губы. Шестеренки звонко щелкали у него в голове. — Не вижу покаяния в твоих глазах, Азирафаэль, — ледяным тоном произнес Гавриил. — Я принес тебе благую весть, я искренне рад за тебя, а ты спешишь удалиться, даже не поблагодарив. — В этом нет моей вины, — глухо ответил Фелл. Шестеренка сделала очередной оборот вокруг своей оси. Глаза Гавриила сузились. — Повтори. — Я сказал: в этом нет моей вины, — проговорил Азирафаэль, делая шаг вперед. — Всю мою жизнь, Преподобный Гавриил, вы пытались показать мне, что я ничего не стою. Вы снисходительно улыбались, когда я совершал небольшие ошибки. Вы принижали мои успехи, выдавая их за свои. Вы никогда не были искренне за меня рады. Механизм остановился. Орган в зале затих. Полутьма сгущалась вокруг них, и Азирафаэль медленно приходил к осознанию, что он только что натворил. Внезапно Гавриил рассмеялся. — О, Азирафаэль, — он положил руку ему на плечо, и Фелла передернуло. — Бокал кагора перед выходом еще никому не вредил, да? Очевидно, ты пьян, раз позволяешь себе такое поведение. Ничего не ответив, Азирафаэль развернулся и продолжил свой путь. Гавриил еще несколько раз окликнул его, но он не останавливался. Выйдя с территории церкви, он почти бегом направился к ближайшей станции метро. На нос упала первая капля дождя. Азирафаэль запахнул плащ, пытаясь защититься от пронизывающего ветра. Он все еще мог успеть. Он должен был успеть. Несколько минут спустя дождь разошелся, накрывая город. Прохожие спешно раскрывали зонтики, надеясь спастись от ливня, но ветер безжалостно выворачивал их, заставляя людей разбегаться в разные стороны — в ближайшую кофейню, в машину, под крышу автобусной остановки. Азирафаэль подбежал ко входу в метро и застонал, поняв, что он перекрыт. Нужно было перебежать на другую сторону улицы, расчерченной двумя перекрестками. Порыв ветра сорвал шляпу с головы молодой дамы, садящейся в такси, и она вскрикнула, пытаясь ее поймать. Шляпа прилетела прямиком к ногам Азирафаэля. Он не мог просто бросить девушку в беде, быстро поднял головной убор и подбежал к ней, возвращая. — О, спасибо огромное! — она засияла. — Спасибо! — Пожалуйста, — пробормотал Азирафаэль и зачем-то спросил: — Вы случайно не едете в сторону Пикадилли? Девушка закивала. — Еду, в Академию художеств, — она запрыгнула на заднее сиденье и похлопала по месту рядом. — Садитесь, пожалуйста! Азирафаэль прикрыл глаза, мысленно благодаря Бога и эту юную леди, и сел на мягкое кожаное сиденье. Машина тронулась. Он нервно крутил кольцо на пальце, не в состоянии справиться с волнением. Дорога была перегружена транспортом, они уже несколько минут стояли в пробке. Дождь вынуждал всех менять планы. — Вы священник? — поинтересовалась девушка. Азирафаэль мягко улыбнулся. — Отец Фелл, приятно познакомиться. А вы?.. — Кларисса, можно просто Клэр, — улыбнулась она в ответ. — Ужасная погода, правда? — Не то слово. — Моя мама католичка. Несколько раз в неделю ходит в церковь, — Клэр усмехнулась. — Пыталась и меня к этому приучить, но не получилось. — Такой образ жизни подходит не всем, это правда, — Азирафаэль повел плечами, бросая быстрый взгляд на часы. — Один мой… друг совсем не признает церковь, хотя мы с ним вместе ходили в католическую школу. — А вы сразу знали, что будете священником, или это как-то со временем пришло? — поинтересовалась она. — Скорее, я сразу знал, что ни на что кроме этого не способен, — хмыкнул Азирафаэль. — У меня не было родителей, с которыми я мог бы посоветоваться, меня окружали священнослужители, которые всегда говорили, что Бог — это все, что у нас есть. — Звучит довольно… пессимистично. — На деле так оно и есть. Клэр задумчиво посмотрела в окно. Дождь заливал стекла каплями воды, которые растекались по нему лентами, раздуваемые ветром. Азирафаэль снова взглянул на часы уже без всякой надежды. Было десять минут девятого, а он находился в трех километрах от точки назначения, на дороге, перегруженной пробками на всех перекрестках. — Вы в какое-то конкретное место едете? Я попрошу водителя высадить вас там, чтобы не шли под дождем, — сообщила Клэр некоторое время спустя, и ее голос раздался как будто издалека. — Через минуту, думаю, уже будем у Академии. Вопрос повис в воздухе. Фелл посмотрел в пустоту перед собой, представляя, как Кроули последний раз глянул на время, собрал вещи и ушел из ресторана. На часах было без двадцати девять. — Нет, не стоит, мне тут недалеко. Я выйду вместе с вами. Они попрощались у входа в Академию. Дождь медленно утихал, но Азирафаэль все равно уже промок насквозь. Он медленно добрел до Ритца и остановился под вывеской «Ritz Hotel», грустно глядя на входную дверь. Он понимал, что в любом случае в таком виде его туда не пустили бы. Прислонившись спиной к холодной стене, Азирафаэль закрыл глаза. В темноте белесыми вспышками пролетели воспоминания. Он почему-то вспомнил, как они с Кроули поссорились, а потом тот пробежал два километра по полю до города и обратно, чтобы принести Азирафаэлю его любимые эклеры. Воздушный заварной крем и шоколадная глазурь. Он понятия не имел, где Кроули их достал. Но когда тот, запыхавшийся, взъерошенный, влез к нему в комнату через окно — потому что вернулся на два часа позже комендантского часа, — и протянул Азирафаэлю коробочку, он был так счастлив. Азирафаэль открыл глаза. Через дорогу от него светился прилавок булочной. Не ведая, что творит, Фелл пересек улицу и ворвался в магазин, едва не вынеся дверь. Пару минут спустя он быстро шагал мимо парка, сжимая в руках коробочку с пятью эклерами с прикрепленной сверху запиской. Адрес офиса Кроули легко отыскался в интернете и оказался совсем недалеко. Азирафаэль рассчитывал оставить подарок на проходной в офисном центре, но его удивление возросло, когда он понял, что по найденному адресу располагается обычный жилой дом. На двери был лишь один звонок. Сглотнув, Азирафаэль нажал на кнопку. Несколько минут спустя он поднимался по широкой деревянной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки разом. Оказавшись наверху, он несколько раз постучал в металлическую дверь и аккуратно ее приоткрыл. Женщина средних лет в длинном бордовом платье с накидкой отвлеклась от сортировки документов и окинула его взглядом. Ее глаз зацепился за белый воротничок. — Отец Фелл, полагаю? — проговорила она. Азирафаэль, тяжело дыша, кивнул. Он догадался, что это и была Аделаида Шакс, с которой они разговаривали по телефону. — Прошу прощения, я… буквально на минутку, — сказал он, сухо сглатывая. Приподняв бровь, Шакс плеснула в высокий стеклянный стакан воды из графина и протянула мужчине. Благодарно улыбнувшись, он залпом его осушил. — Я сегодня опоздал на встречу с мистером Кроули, и хотел передать ему это в качестве извинений. Он протянул ей коробочку, перевязанную лентой. Аделаида заинтересованно ее рассмотрела. — Там только пирожные, — поспешил добавить Азирафаэль. — Пирожные? По ее голосу было заметно, что она посчитала Фелла странным. Он неловко улыбнулся и кивнул. — Просто передайте ему это, и еще раз извините за столь поздний… Позади открылась и с грохотом захлопнулась дверь. — Шакс, отменяй все встречи на следующей неделе! — раздался неровный голос Кроули. — Без лишних вопросов, просто, блять, от… Азирафаэль приоткрыл рот, встретившись с ним взглядом. От Кроули разило вином и сигаретами, рубашка была расстегнута на три верхние пуговицы, шарф болтался на голой шее. Он замер, глядя на Азирафаэля. Шакс замерла, глядя на них обоих. На пару мгновений все находившиеся в комнате, кажется, перестали дышать. — О, — тихо проговорила Аделаида, стремительно выползая из-за стола. Она схватила с вешалки пальто. — Вижу, мальчики, вам есть о чем поговорить. Кроули, не забудь… а, к черту. Доброй ночи. Дверь за ней тихо захлопнулась. По лестнице застучали каблуки. Кроули медленно выдохнул. Он не был до конца уверен, насколько происходящее реально. Азирафаэль стоял перед ним, в своем черном костюме (который, на взгляд Кроули, совершенно ему не шел), с мокрыми, растрепанными волосами и открытым ртом. Кроули моргнул. — Ты… здесь? — бессвязно пробормотал он, потому что никакие слова вообще не шли на ум. Азирафаэль улыбнулся уголком губ. — Почему… почему не в Ритце? — Я не успел, — покаянно ответил Фелл. — Сначала меня задержали в церкви, потом начался дождь, вход в метро перекрыли… — Откуда ты знаешь мой адрес? — Нашел в интернете… он был рядом с номером телефона. Энтони почувствовал себя полным кретином. Хотя, это беззастенчиво можно было списать на бутылку Шато Газан, в обнимку с которой он провел в машине последний час. Он прождал Фелла в Ритце ровно до восьми пятнадцати, непрерывно поглядывая в окно. Потом посидел для верности еще минут пять, чувствуя, как его сердце медленно рассыпается на куски. — Кроули, — тихо позвал его Азирафаэль. И теперь они оба здесь, посреди его приемной. Оба выглядят так, словно прошли через Армагеддон. И все слова, которые Кроули готовил для их встречи, исчезли в одно мгновение, оставив после себя лишь звенящую пустоту. — Азирафаэль, — прошептал он, глядя на него, как на призрака прошлого. Они замолчали, и в этом молчании было больше слов, чем они оба могли произнести. Больше, чем они смогли бы вынести, в любом случае. Азирафаэль сделал осторожный шаг навстречу. Между ними словно натянулась нить, такая тонкая и хрупкая, что любым неосторожным движением ее можно было порвать. Кроули замер, судорожно дыша. Теплая ладонь Азирафаэля легла на его острую скулу, едва ее касаясь. Он закрыл глаза, глубокая морщинка пролегла меж сдвинутых бровей, и подался вперед, чтобы лучше ощутить это касание. Он уже был здесь. Пятнадцать лет назад он уже чувствовал прикосновение ладони Азирафаэля на своем лице. Пятнадцать лет назад он поцеловал его, понимая, что это, возможно, их последняя встреча. Понимая, что он ничего не сможет изменить. Это был поцелуй, полный отчаяния и разбившихся надежд, поцелуй, которым он, сам того не подозревая, на долгие годы погрузил их обоих в беспросветный мрак. — Не надо, — прошептал Кроули, не открывая глаз. Потому что он знал, что если их откроет, то не сможет сдержать слез. — Ради бога, Азирафаэль, не поступай так со мной. Азирафаэль тихо выдохнул сквозь приоткрытые губы. Его ладонь все еще лежала на чужой щеке, и он ласково поглаживал ее большим пальцем. — Все эти годы я жил с мыслью, что что-то не так. Что я сделал что-то не так, — его голос дрожал. — И я молился, и задавал Богу этот вопрос каждый день с тех пор, как ты ушел. Но только два дня назад мне удалось получить на него ответ. Вторая ладонь легла на другую щеку, и Кроули чувствовал, что еще секунда — и его душа точно покинет тело. Он медленно раскрыл глаза, видя перед собой Азирафаэля. Его взгляд был полон вселенской тоски, брови надломлены, и Кроули понял, что он тоже едва сдерживает слезы. Он накрыл его руку своей, и Азирафаэль тихо прошептал: — Я понял, что моей главной ошибкой было тогда отпустить тебя. Он подался вперед, его губы мягко накрыли губы Кроули в невесомом, почти целомудренном поцелуе. Пол начал рассыпаться под ногами, и Энтони с силой сжал чужие плечи, только чтобы не спуститься в пропасть. Он хотел прочувствовать каждую долю секунды, пока их губы соприкасались. Наконец, он прижался лбом ко лбу Азирафаэля, сбито дыша. — А как же… Бог? — Он поймет, — прошептал Азирафаэль. — Он все понимает. С этими словами веревка, долгие годы стягивающая шею Кроули, разорвалась. Камень сомнений размером с бесконечность наконец ушел на дно, позволяя ему покинуть эти темные воды. Кроули всхлипнул, прижимаясь к Азирафаэлю всем телом, обхватил ладонью его шею, притягивая ближе. Он целовал его так, будто от этого зависела его жизнь. В какой-то мере, так оно и было. Казалось, стоит ему открыть глаза — и все исчезнет, превратится в дым, и он снова останется совсем один в своей холодной квартире. И когда Азирафаэль обнял его за талию, отвечая неумело и пылко, у Кроули защемило сердце. — Я думал, что потерял тебя, — хрипло проговорил он в приоткрытые губы, — ангел… Мой ангел… — Прости меня. Азирафаэль прильнул к нему, скользя ладонями по мягкому твиду. Он уткнулся носом в плечо Кроули, вдыхая его запах. Кроули мягко погладил его по голове, пропуская светлые локоны сквозь пальцы. Дьявол, как же давно он мечтал снова к ним прикоснуться. Руки Азирафаэля замерли в нерешительности в районе плеч. Кроули не придал этому значения, продолжая ласково играть с его волосами. — Кроули… — тихо сказал Азирафаэль, отстранившись, и Энтони испуганно открыл глаза. Азирафаэль не смог сдержать улыбки и нежно погладил его по щеке. — Сними пальто. — Что? — Кроули подумал, что ему послышалось. Тогда Азирафаэль, не прерывая зрительный контакт, подцепил кончиками пальцев лацканы своего плаща и медленно стянул его с плеч. Кроули завороженно наблюдал, как плащ соскользнул к его ногам, оставшись лежать на полу. — Ты… — он запнулся, снова поднимая взгляд. — Ты хочешь?.. Щеки Азирафаэля запылали. Он коротко кивнул. Издав странный сдавленный звук, Кроули схватил его за руку и в два шага преодолел расстояние до двери в апартаменты. Сердце билось в ритме тахикардии, пол пошатывался под ногами, когда он вводил Азирафаэля в спальню и захлопывал за ними дверь. В комнате царил полумрак, лишь уличный фонарь добавлял немного света, позволяя им видеть друг друга. Пальто улетело в дальний угол, и он прижал Азирафаэля к прохладной стене, тяжело дыша. — Я ведь не смогу остановиться, ангел, ты же понимаешь, — прошептал Кроули, с трудом переводя дыхание. Азирафаэль лихорадочно закивал, облизывая припухшие губы. — А, к черту. Зарычав, Кроули подался вперед, вжимаясь в его губы новым, жадным, жаждущим поцелуем. Он втиснул колено меж чужих бедер, вырывая из горла Фелла протяжный всхлип, прозвучавший самой дивной музыкой. Руки Азирафаэля беспомощно скользили по его спине, оглаживая скрытые под хлопком рубашки острые лопатки, выпирающие, словно крылья. Он застонал в поцелуй, и Кроули воспользовался моментом, чтобы проникнуть языком в его рот. Энтони обхватил его за шею одной рукой, крепко удерживая на месте, а другой принялся расстегивать ремень. Раз, два, три — движения, отточенные и выверенные годами. И как он мог подумать, что это можно было заменить чем-то другим? Азирафаэль опустился ниже, потираясь о его колено, и трясущимися руками принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке. Он коснулся колоратки, намереваясь скорее ее снять, когда Кроули опустил ладонь на его запястье. — Нет, — прохрипел он, прикусывая его губу и отстраняясь. — Дай мне самому снять с тебя этот ошейник. Азирафаэль остановился, тяжело дыша. Кроули нащупал сзади небольшой крючок и аккуратно его поддел. — Кусок пластика… — вытащив колоратку из-под воротника, он сжал ее в ладони, качая головой. — Просто кусок блядского пластика. Он со злостью откинул ее в сторону и прильнул к шее Азирафаэля, покрывая поцелуями место, где секунду назад ее сжимал символ рабства божьего. Как давно он этого хотел. Как он хотел наконец освободить Азирафаэля от двуличности, пропитавшей церковь, исказившей понятие веры. Это чувство пьянило не меньше, чем движения чужих рук, справляющихся с пуговицами на его рубашке. Чем сбитое дыхание и стоны человека, о котором он мечтал всю свою чертову жизнь. Азирафаэль упал на черные простыни, утягивая Кроули за собой. Он держался на грани, чтобы не доставить Азирафаэлю явный дискомфорт, вылизывал чужую шею и оставлял на ней легкие полуукусы, на каждый из которых чужое тело исходило мелкой дрожью. Впутавшись пальцами в огненные кудри, Азирафаэль шумно дышал, не в силах справиться с таким количеством ласк. Кроули понимал, что его тело, измученное долгими годами воздержания, не было к этому готово, но ничего не мог с собой поделать. Азирафаэль аккуратно потянул его выше и накрыл его губы своими. — Я не смогу долго… — прошептал он в поцелуй и судорожно выдохнул, когда рука Энтони обхватила его возбужденную плоть. — Сможешь, — уверенно проговорил тот, сжимая его у основания. Азирафаэль впился пальцами в чужое влажное от пота плечо, изо рта вырвался жалобный всхлип. — Ты попросил прощения, — Кроули медленно провел рукой по налитому кровью члену, — но я не говорил, что прощаю тебя. Азирафаэль протяжно заскулил, откидывая голову на подушку. Его грудь, покрытая серебристыми капельками влаги, судорожно вздымалась в ответ на каждое выверенное до миллиметра движение чужой ладони. Кроули издевался над ним, то ускоряясь, то замедляясь, растирал слюдяные капли предэякулята, заставляя Азирафаэля сжимать пальцы на простынях от болезненного возбуждения. — Ты бросил меня, — прошептал Кроули, опаляя ушную раковину горячим дыханием. Рука плавно скользнула снизу вверх, большой палец подразнил головку. Азирафаэль всхлипнул, выгибаясь дугой. — И даже не вспомнил обо мне ни разу за все пятнадцать лет. — Нет! — сипло воскликнул Азирафаэль. Он подался вперед, толкаясь в чужой кулак, но Кроули сжал ладонь, не позволяя ему этого сделать. — Нет? — вкрадчиво шепнул он, прикусывая нежную кожу под ухом. Азирафаэль захныкал, резко отворачиваясь от него. Его тело стало гиперчувствительным от чрезмерной стимуляции. Он зажмурился, коротко выдыхая. В темноте взрывались фейерверки. — Я думал о тебе, — едва слышно проговорил он, пока рука Кроули медленно скользила по его плоти. — Я думал и… Господь милосердный, как же я тебя хотел. Рука замерла у основания. Гулко сглотнув, Азирафаэль открыл глаза. Кроули смотрел на него, не моргая, зрачок топил радужку, и в его взгляде что-то изменилось. В его глазах сквозила неясная, немая тоска. Как будто в эту секунду его разобрали до основания и собрали заново. — Правда? — произнес он одними губами. В ответ губы Азирафаэля надломились в подобии улыбки, и он кивнул. В следующий миг Кроули глухо застонал и прижался к чужому рту, отчаянно его целуя. Его ладонь начала двигаться быстрее, в темноте раздавалось хлюпанье смазки, прерываемое сбитыми, нечеткими вдохами и выдохами обоих. Азирафаэль с силой сжал его волосы, царапая кожу головы ногтями, прежде чем коротко ахнуть на границе вечности. Оргазм прошил его тело, но Кроули не остановился, продолжая водить кулаком по члену, крепко его сжимая. Плечи и грудь Азирафаэля крупно дрожали, пока он изливался белесыми каплями себе на живот и на руку Кроули. Он удерживал его голову, не давая отстраниться, и судорожно выстанывал в приоткрытые губы его имя. Кроуликроуликроули… Кроули. Он медленно обмяк в его руках. Энтони аккуратно вытер его живот краем простыни и упал рядом. Он запоздало вспомнил, что за все время ни разу не коснулся себя. Собственный член твердо стоял, почти прижимаясь к животу, и истекал каплями смазки. В этот момент все, вообще все, кроме его ангела, казалось совсем не важным. Он со свистом вдохнул сквозь зубы, сжимая себя у основания. Прикрыв глаза, он начал водить по члену резкими рывками. Он был натренирован на быстрое получение удовольствия. Вверх-вниз, по вызубренному за годы существования паттерну, с нужной силой сжатия, чтобы как можно скорее дойти до разрядки. Внезапно Кроули почувствовал, как его руку накрыла чужая теплая ладонь. Он распахнул глаза. Азирафаэль сидел на коленях рядом и тепло на него смотрел. — Покажи, как тебе нравится, — тихо попросил он. Кроули разжал кулак, и пальцы Фелла мягко обхватили его член. Дьявол, только от этого можно было бы кончить. Энтони накрыл его руку своей и медленно провел вверх, к головке, собирая капли предэякулята. Затем спустился вниз, кусая губу от подступающего удовольствия. Еще несколько движений, и Азирафаэль перенял инициативу, водя по члену сначала медленно, затем постепенно ускоряясь. Кроули откинулся на подушку и рвано дышал сквозь приоткрытые губы, пока Фелл подталкивал его к пику. Вернувшись наверх, он провел большим пальцем по набухшей головке, вырывая из Кроули гортанный стон. — Дьявол… — пробормотал он, сжимая тонкими пальцами чужое бедро. — Да, вот так… да, да… ради всего святого, ангел, не остан… Он с силой сжал мягкую кожу, оставляя на ней пригоршню красных отметин, и застонал, шагая в пропасть. Разрядка накрыла его с головой, заставляя выгибаться на сбитых простынях и толкаться в кулак, чтобы Азирафаэль выжал из него все до капли. Тело вдруг показалось ему чужим. Он обессиленно выдохнул и замер, пытаясь выровнять дыхание. Доселе Кроули не понимал значение французского la petite mort. Теперь, лежа на влажных от пота и спермы простынях, он медленно приходил в себя и каждой клеткой тела ощущал эту маленькую смерть. Ни разу за прошедшие годы он не чувствовал себя настолько счастливым после секса. Обычное опустошение заменилось нежностью, которая растекалась по телу, создавая легкий купол, под которым было так уютно им обоим. Азирафаэль опустился рядом, укладывая голову ему на грудь. Сердце громко билось в клетке ребер. — Я люблю тебя, — прошептал он. Улыбнувшись, Кроули нежно поцеловал его в макушку. — А ты не представляешь, как я люблю тебя, ангел.***
Дорогой Адам, Прости, что тебе пришлось так долго ждать моего письма. Я долго думал, как дать тебе ответ на твой вопрос, потому что долгое время я и сам не знал на него правильного ответа. Церковь даст тебе знания. Ты откроешь в себе новые силы, о которых раньше не подозревал. Бог станет твоим главным советчиком. Но вместе с этим знай, что Господь не осудит тебя, если ты сделаешь выбор в пользу любви. Он все понимает. И любовь есть самое чистое, искреннее чувство, на которое только способен человеческий род. Мы все живые, и все мы люди, которым свойственно любить. Прислушайся к своему сердцу, и оно даст тебе верный ответ. С наилучшими пожеланиями, Ранее Преподобный Азирафаэль Фелл