Я узнаю твои тайны, детка

      — Не беспокойтесь, я отлично справлюсь, и не с такими говорить приходилось. Где-то за толстыми стенами слышатся голоса, несколько тихих, спрашивающих о чем-то, и один поразительно спокойный на их фоне, нарочито самоуверенный и непоколебимый. Неизвестно, что за возня была за пределами этой небольшой комнаты и что за вопросы там решались, но длительное отсутствие каких-либо действий со стороны говорящих обещало, что скоро они перестанут бессмысленно трепаться и перейдут к действиям. Посередине небольшого помещения размерами где-то пять на пять метров стоял жесткий железный стул, до сих пор почему-то холодивший кожу при постоянном соприкосновении. Тонкие запястья были туго примотаны к прутьям, вмонтированным в спинку, толстым строительным скотчем, от которого на коже оставались ощутимые следы клея.       Голоса за стеной наконец-то стихли, запястья двинулись и обожглись о противную поверхность скотча, когда откуда-то справа послышался звук ковыряющегося в замке ключа и проворачивавшейся дверной ручки. Заглянувший в мрачную комнату свет упал на сжавшуюся и отпрянувшую от звуков девушку. На её глаза была накинута черная повязка из какой-то первой попавшейся под руку тряпки, а к стулу, на котором она извивалась в изнеможении от длительного пребывания на одном месте, были примотаны только руки. Глядя на её почти спортивное телосложение, можно было и связать ещё что-нибудь для перестраховки, но предшественники ограничились почему-то только руками. Растрёпанные темно-рыжие волосы не длиннее её пальцев спадали на мертвенно бледное лицо, делая всю эту картину ещё более страшной, чем казалась на первый взгляд. Дверь тихо хлопнула, и комната снова наполнилась тьмой, которая в следующую же секунду рассеялась со щелчком небольшой лампы, стоящей на столе у стены. Девушка прижала подбородок к груди, будто защищая лицо, на котором и без того алел свежий синяк и струйка крови под носом. Рядом шуршали тихие шаги, на стол опустилась стопка каких-то бумаг, шорохи медленно перемещались вдоль по комнате, что с завязанными глазами было очень хорошо слышно. — Ну здравствуй, молчунья. Поговорим? — Зашелестел приятный женский голос за спиной. — А меня мама учила с незнакомцами не разговаривать. — Со злобной усмешкой хмыкнула девушка сквозь зубы. — Тогда давай познакомимся. Скажи мне своё имя, чем увлекаешься, как вообще оказалась здесь? — На напряженные плечи, скрытые черной футболкой то там то здесь заляпанной кровью, опустились аккуратные маленькие ладони. Будто скованное судорогой тело выгнулось, когда сильные, но тонкие пальцы с острыми ногтями начали неторопливо разминать трапециевидные мышцы, выпрямляя позвоночник и вынуждая сесть прямее. Но девушка в ответ на это резко дернулась, прекратив сеанс массажа, и снова неприязненно сжалась, плотно сдвинув колени и согнувшись насколько было возможно. — Какие мы дерзкие. Ну и ладно, я и так знаю твое имя. Только на него ты и расщедрилась, да, Эшли? Интересное имя, родители любили американские сериалы? Эшли не стала говорить реальную историю наречения себя таким непривычным для России именем, ей оставалось только думать о том, как не разболтать ещё и свою фамилию. Пускай она сидит тут уже часов шесть точно, лучше она скончается прям тут от очередных побоев, ибо в противном случае её ждёт куда более худший исход событий в тюрьме или долговой яме, кто знает. Пару часов назад на первом допросе с ней беседовала пара мужчин, уже объяснивших ей, что даже если она и будет говорить, без увечий отсюда ей не уйти. При чем даже неизвестно откуда уйти, её как на улице по голове огрели, так сюда в бессознательном состоянии и притащили. Кто они такие, есть ли у них какой-нибудь ордер или разрешение на эти действия она не знала. Её просто притащили в темноту, пару раз хорошо двинули в печень и челюсть в попытке выпытать информацию, из-за которой её можно было закинуть сначала в лечебницу, а потом в тюрьму, если бы оставили в сознании после лечебницы. — Да ладно тебе, поговори со мной. Я же тебя не бить пришла. — А откуда мне знать? — Ниоткуда. Но я же пока просто говорю. А ты никак не хочешь поддерживать диалог. — Да я тебя даже не вижу. Вдруг у тебя нож в руках? — А, так ты посмотреть на меня хочешь? Так чего сразу не сказала? Голос переместился вперёд, тонкие пальцы почувствовались на затылке, там, где волосы слипались из-за крови и клеились к узлу повязки. Глаза резко порезал тусклый свет, Эшли снова сжалась и зажмурилась, с непривычки не перенося даже такого освещения. Когда веки наконец-то смогли разомкнуться, глаза разглядели в ареоле размытого света девушку примерно того же возраста с вьющимися пепельными волосами по плечи и коварно темнеющими зелёными глазами. Склонив голову набок, оперевшись бедром о столешницу, она свысока разглядывала свою жертву, хотя ростом, наверное, была ей где-то по плечо. На предыдущих переговорщиков она не походила; те были одеты в одинаковую однотонную форму, а эта деловая колбаса будто напоказ надела чёрную косуху и черные обтягивающие джинсы. Кто она, чёрт возьми, и с какими целями явилась? — Ой, у тебя тут такой синяк… — Сделав до ужаса правдоподобный озабоченный вид, девушка подскочила ближе и, схватив тупо разглядывавшую её собеседницу за щеку одной рукой, прикоснулась кончиками пальцев к алому пятну прямо под нижним веком. Эшли снова морщилась и дергалась от каждого прикосновения тонких кожаных перчаток, которые как специально тревожили и без того ноющее пятно. — Это они тебя так? — Пальцы спустились вниз, ощупали разбитую верхнюю губу и один надколотый из-за очередного удара зуб под ней. — Не умеют работать, кто ж так делает?       Эшли снова вырвалась, чуть не укусив неосторожные пальцы, отчего они быстро отпрянули и оставили измученное лицо в покое. — Ой, какая недотрога. Я тебе так не нравлюсь? — Продолжая играть роль обеспокоенной спасительницы, которая желает только добра, вздохнула девушка, отойдя на прежнее место. — Вы избиваете и держите меня тут уже хрен знает сколько, что мне, по-твоему, ещё делать? — Почти крикнула Эшли, прикусив нижнюю губу из-за вновь вспыхнувшей боли в висках. — Я к этим олухам не отношусь, я тут даже не работаю. Пришла исключительно для тебя. — Да? И для чего же? Снова допрашивать? — Ну что же поделать, если всем так интересно, кто ты и что забыла на самом крупнейшем за последнее время митинге? — Девушка снова ушла куда-то за спину, по ходу движения ведя подушечками пальцев по выбритым вискам, будто чтобы нарочно побесить лишними прикосновениями. — Насколько мне известно, ты у нас прямо звезда. Залезть на памятник и махать радужным флагом, конечно, смело. Это был протест против принятия очередного закона о пропаганде и прочем? Ладно, если бы всё было только так, но нам тут птичка начирикала, что у вас там целая группировка была, и что твои товарищи сейчас продолжают усугублять беспорядки на улицах. — Митинг ещё не разогнали? — С надеждой буркнула Эшли, даже подняв переставший источать ненависть взгляд на свою мучительницу. — Нет, гвардия до сих пор работает. Вот нам от тебя и нужна информация. Ты же явно знаешь тех, кто возглавляет весь этот парад, нам нужны имена и желательно внешность. Сама подумай — меньше людей пострадает, беспорядки прекратятся, и тебя, может быть, домой отпустят. — Рассказать вам, чтобы всё осталась так, как сейчас? Я не хочу жить в клетке и терпеть издевательства над людьми, которые хотят любить. Лучше сразу убейте меня, я не буду пособничать режиму. — Какие мы серьёзные. Если ваше сопротивление так решительно настроено, думаешь, если с главарями что-то случится, все сразу сдадутся? Ну, такими темпами вы и с ними далеко не уйдете. Ну подумай, у нас ещё несколько таких как ты есть, если ты не расскажешь, расскажет кто-нибудь другой. — Ну и убей меня тогда сразу. Я же всё равно вам без надобности. — Почему же? Может я из тебя что-то и вытащу? Я как-никак профессионал. — Профессионал в чем? Пиздишь или заигрываешь с заключёнными профессионально? — А ты, я смотрю, слишком расслабилась? — Не успела с лица Эшли исчезнуть насмешливая ухмылка, как девушка в одно мгновение снова оказалась перед ней. Рука в холодной перчатке снова легла на скулу, большой палец, нарочно больно задев трещину на губе, протиснулся сквозь зубы и лёг на сухой язык, то надавливая, то водя по нему будто в попытке вызвать рвотный рефлекс. — Если бы не мои цели, я бы прямо сейчас заткнула чем-нибудь твой поганый рот. Не стоит меня злить, солнце, я могу зайти очень далеко. Или ты думаешь, что те недоумки избили тебя и попросили меня после этого просто мило поговорить с тобой по душам? Как бы Эшли не пыталась кусаться, пальцы, облаченные в перчатку, сжимали челюсти сильнее, не давая им смыкаться. Блестящие зелёные глаза откуда-то сверху с упоением наблюдали за тонкой струйкой слюны, потекшей по пальцам вниз. — Лучше тебе начать содействовать, солнце. У нас с тобой ещё много времени. — Пальцы с тем же рывком резко исчезли, оставив после себя лишь холод. — А что, если нет? Пытать меня будешь? — Удивляясь тому, что несмотря на дикую жажду, подбородок холодел от слюны, хмыкнула Эшли. — Придётся. Не слушать же твои пререкания несколько часов. — Девушка снова ушла куда-то за спину, снова издевательски ведя пальцами по напряженным плечам свою траекторию. — Я только не понимаю… что такого вам сделали люди, которые просто хотят любить? Они-то в чем виноваты? Что такого в том, что они хотят бороться за право любить? Что… — Они мне ничего не сделали. — Перебила девушка. — Мне глубоко всё равно, кто кого любит, кто с кем спит и что все остальные об этом думают. Эти любвеобильные люди, под руководством таких как ты, разводят беспорядки на улицах и мешают жить остальным, и моя работа — разобраться с этим. А это можно сделать только если вытащить информацию из их руководства. То есть из тебя. Хотя, если бы не моя работа — мне было бы всё равно даже на беспорядки. Так что ничего личного, просто бизнес и деньги. А знаешь, как хорошо платят, если получается расколоть не особо разговорчивых? — Вот из-за таких как ты власть до сих пор и творит, что хочет. Неужели тебе наплевать даже хотя-бы на себя? Они рано или поздно найдут, что сделать и с тобой. — Солнце, много болтаешь не о том. Но знаешь, мне определённо нравится твоя жертвенность. Терпеть такое ради людей, которым на тебя, по большей части, тоже всё равно. Это будет очень увлекательно. Девушка, предвкушающе разминая руки, снова подошла к столу, теряющемуся в полутьме комнаты, и лёгким движением выхватила откуда-то из-за крыла куртки небольшой черный пистолет. Заставив Эшли вжаться в спинку стула и стиснуть зубы от ужаса, она неторопливо положила его подальше, решив оставить на потом. — Я жду-у. Будем говорить по-плохому? — Со мной тут по-плохому уже несколько часов говорят. — Ну я же так не хочу. А ты снова меня вынуждаешь. Скинув с себя куртку на тот же стол и оставшись в водолазке без рукавов, оголявшей тонкие бледные руки, девушка неторопливо, но оттого не менее неожиданно, подняла правую ногу и оперлась ею о край сидения, зажав свою жертву ещё сильнее, чем оно было вообще возможно. Напряженный взгляд метался от лисьей ухмылки сверху до носка вычищенного до блеска сапога, медленно пробиравшегося выше. — Давай начнём с чего попроще — имена и фамилии тех, кто организовывал митинг и все его последствия. — Пошла ты. — Будто желая испытать эластичность терпения своего палача, прошипела Эшли, разведя колени в стороны, почему-то не пытаясь закрыться от чужой медленно приближавшейся конечности. — Хм, что-то мне кажется, что ответ неверный. — Пока девушки играли в ухмыляющиеся гляделки, носок сапога неожиданно ткнулась в пах и поначалу достаточно болезненно надавила на промежность, заставив Эшли всё-таки свести колени вместе в попытке оттолкнуть и освободиться. — Подумай получше, я пока что никуда не тороплюсь. — Ч-что ты делаешь…? — Не сумев справиться с таким напором без помощи рук, сдавленно прохрипела Эшли. Девушка, видимо добившись нужного результата, нагнулась к окрашенному багровым смущением лицу, ещё сильнее вгоняя его в краску движениями снизу. Не боясь сопротивления и резких движений, она провела кончиком вздёрнутого носа по испачканной кровью щеке и с придыханием прошептала на ухо: — Пытаю тебя. Ты, вроде, и сама догадывалась. — Вот так? — К ещё большему своему страху покрывшись мурашками и почувствовав дико заколотившееся в груди сердце, пробормотала Эшли. — Ну, не бить же тебя. Это было бы глупо, да и не интересно. А я умею получать удовольствие от работы. Оставим избиения тем дуракам за стеной. Я же вижу, что кулаками из тебя ничего не вытащить, тем более мы же не какие-нибудь мужчины, чтобы ограничиваться только грубой силой. — К-как-то это не похоже… — А мы только начали. Но не волнуйся, у нас много времени, всё успеешь рассказать. И я советую с этим поторопиться. — Движения сапога почему-то перестали сопровождаться болью, и начали отзываться томительным трепетом, который Эшли изо всех сил старалась оставить глубоко внутри и сохранить непоколебимый вид. — Ты только зря… тратишь время. — Да? А что же ты дышишь так часто? — Рука в перчатке заигрывающе опустилась на затылок и, поигравшись с рыжими прядями, вцепилась в них пальцами и потянула назад, заставив Эшли поднять голову и показать отчего-то до ужаса перепуганные глаза. — Сопротивляйся сколько угодно, я же вижу, что желания тела сильнее каких-то принципов. Бороться с собственным телом с каждой минутой становилось всё сложнее, как бы Эшли не старалась убедить саму себя в том, что так глупо и позорно она от своих принципов не откажется. Она даже никогда не замечала у себя тяги к незнакомым девушкам, которые общаются посредством эмоциональных качелей и носят пистолеты за пазухой. Это она ещё не в форме, тогда хоть можно было бы подозревать у себя наличие фетишей, которые хоть как-то объяснили бы её сиюминутные желания. Рука волосы так и не отпустила, только потянула ещё дальше, заставив запрокинуть голову ещё дальше. Пока мутнеющий взгляд изучал потолок, на местами испачканной кровью шее вдруг почувствовался влажный, шершавый язык, ведущий блестящую дорожку от самой ключицы до челюсти. — Люблю вкус крови. Ну, скажешь хоть что-нибудь? — зашептал довольный чужим тяжелым дыханием и подавляемыми стонами голос, обдавая шею горячими выдохами. В ответ на молчание, в шею на этот раз вцепились белоснежные зубы, оставившие на своём пути несколько светло-алых следов. — Молчим? Тогда играем дальше. Пока Эшли пыталась отдышаться и выпрямиться, рука отпустила волосы, а сапог как-то незаметно исчез, оставив после себя только противный холодок. Девушка, продолжая самодовольно ухмыляться, стянула с правой руки перчатку и откинула её куда-то в сторону. Когда руки уже опустились на ремень джинс и даже расстегнули на нём пряжку, Эшли снова заёрзала на месте, по-прежнему не поднимая на свою мучительницу глаз. — А чего сопротивляешься? Тебе же нравится, я вижу. После этих слов такого яростного сопротивления почему-то не последовало, хоть Эшли и продолжала зажиматься. Джинсы вместе с нижним бельём упали на бетонный пол, смутив и без того неприлично красную девушку ещё сильнее. Холодные руки властно развели поджарые ноги в стороны, больно сдавив нежную кожу пальцами. — Может хоть теперь ты будешь сговорчивее. — На этих же словах во влагалище резко и без предупреждения ворвалась пара пальцев, всё-таки выбив из ёрзающей Эшли стон неожиданности. Та сразу же прикусила губу и втянула потяжелевший воздух носом, стараясь не скулить из-за откровенно болезненных ощущений. — Я же знаю, что тебе нравится, хоть ты и вырываешься. На пальцах руки без перчатки в свете тусклой лампы блестела смазка, хлюпающая сейчас где-то внизу. Пальцы скользили то внутрь, то наружу, с каждым разом толкая всё сильнее, из-за чего ножки стула скрежетали по полу. Эшли и сама не заметила, как снова развела колени в стороны, позволяя орудовать рукой свободнее и набирать темп. Хоть ситуация и место для внезапного секса вообще не подходили, а вопросов к этой непредсказуемой особе, которая работает неизвестно кем, если владеет такими полномочиями, с каждой минутой возникало всё больше, желание сопротивляться скоро совсем испарилось. Эшли даже забыла, что её так пытают, хоть девушка и продолжала шептать на ухо просьбы рассказать что-нибудь. Непонятно как она хотела добиться признания, просто выебав для этого свою жертву, но, казалось, что прибегает к такому методу она уже далеко не в первый раз. Потому что чтобы так работать пальцами, отключая мозг в камере пыток, надо быть профессионалом. — Эй, ну так не пойдет. — Вдруг возмутилась девушка и остановилась, когда по комнате всё-таки начали разлетаться сдавленные и по-прежнему слегка стыдливые стоны. — Я тут не ради твоего молчания стараюсь. — Эшли в ответ только просяще заскулила и двинула бёдрами на встречу пальцам. — Ну нет, у нас тут не бордель. — Гр-р-р, я всё скажу, обещаю! — Через силу крикнула Эшли, нетерпеливо щаркая ногами по полу и кусая сухие губы. — Обещаешь? — М-м-м… — Допустим, поверю, но лучше тебе сдержать обещание. Комната снова наполнилась тяжелым дыханием и редкими поскуливаниями, в которые превращались попытки сдержать слишком откровенные и громкие стоны. Большой палец грубо надавил на клитор, заставив мечущуюся на стуле девушку надорвать только затянувшуюся трещину на губе, где сразу же появилась алая бусина крови. Интересно, если бы люди за стенами захотели подслушать, поверили бы в то, что это звуки совсем не тех пыток, на которые они рассчитывали? Что это стоны не боли, а удовольствия, что их надежда на информацию сейчас не вытаскивает из задержанной слова клещами, а трахает её на том же стуле, как будто даже не ради выведывания информации. Забыв и о своих принципах, и о обещании, и о нежелании что-либо говорить, Эшли снова больно закусила губу, чувствуя, как скотч режет запястья из-за натяжения, а внизу живота разливается обжигающе тепло, медленно собираясь в один большой комок наслаждения. Пальцы ещё чуть подвигались и покинули горячее лоно, оставив после себя прохладную влагу. — Изволь держать обещание. — Устало выдохнула девушка, вытерев влажные пальцы о чужой язык, вываленный из приоткрытого рта. Эшли, окончательно не придя в себя, подняла голову и с усталой ухмылкой протянула: — Я скрестила пальцы, обещание недействительно. — О принципах она слишком поздно, но всё-таки вспомнила. Девушка такое, наверное, ожидала, поэтому своё недовольство сдержала и только нейтрально заулыбалась, не собираясь падать в этих наглых глазах. Не успела Эшли подумать, что этот маленький бой она выиграла, по щеке прилетела то ли пощёчина, то ли простой удар, чуть не скинувший её на пол вместе со стулом. По губам потек ручей крови из носа, отозвавшийся металлическим привкусом на языке. — Ты пить, наверное, хочешь. А в крови железо есть, как раз, полезно вообще-то. — Оставив свою жертву отплёвываться, девушка, недовольно натягивая вторую перчатку обратно, направилась к двери. — Пойду попрошу принести что-нибудь поинтереснее. Не голыми руками же тебя пытать. Я ещё развяжу тебе язык, не празднуй сильно.