По знакомству

      Кирилл вырос в семье медиков. Бабушка, мама, дядя. От всех вечно пахло лекарствами, а белые халаты, сохнущие на веревках, вызывали уже приступы тошноты. Но, когда речь зашла о его будущем ни у кого не возникло ни единой мысли, куда же пойдет этот угрюмый ребенок. Мама предрекала МОРГ, как будущую работу, дядя шутил про психиатрию. А Кирилл, что хотел он сам? Да честно говоря он не знал и пошел просто, куда сказали. Угрюмая внешность на самом деле ничего не скрывала. Он не любил мучить котят, не увлекался рок-музыкой. Кажется, что все ему было…не важно…а потом появилась она. Такая маленькая, с милой смущенной улыбкой, от которой розовели собственные щеки. Он боялся говорить это, боялся даже думать об этом, но влюбился едва она впервые улыбнулась на его неловкую шутку. Их отношения развивались медленно и дошли до поцелуя лишь спустя три месяца ежедневных прогулок, но оно того стоило. Ее теплые пальцы на его щеках, дрожащее под теплым ветром тело.       Встреча с ней значила, что день прожит не зря, а ее тихое неразборчивое «люблю» каждый раз заставляло сердце заходиться в истошном стуке. Он любил, так отчаянно, так сильно, но ни разу не сказал об этом. И даже, когда они, ослепленные странным порывом страсти лежали под тонким шерстяным одеялом, совершенно обнаженные, он не сказал этих слов. Именно они, несказанные, стали причиной того, что Аня в один из теплых, погожих летних дней исчезла, не забрав даже диплома из училища. Ее короткая записка отдавалась в сердце глухой болью. Мама сочувствующе качала головой, а бабушка…бабушка была той, кто сумела отговорить горячую голову бросить все и мчаться искать Анечку по всей области.       Каждый день приносил все больше боли. Аня не писала, никакой весточки не отправила, а потом, посреди холодной февральской зимы пришло письмо, написанное чужой рукой «Здравствуй, Кирилл, я - мама Ани. Пишу тебе, потому что сердце мое уже не не выдерживает и страшно боюсь. Три дня назад на свет появилась моя первая внучка. Нам не посчастливилось услышать ее голос. Нынче утром схоронили. Аня места себе не находит, то бредит, то просыпается и все время зовет тебя и просит прощения. Отправляю письмо по адресу, которое получилось у нее выведать в коротких промежутках прояснения. Ежели ты все-таки любишь ее, то приезжай, а ежели нет, все останется на твоей совести.»       Той же ночью он сидел в холодном, промерзшем вагоне и, заливаясь горькими слезами снова и снова перечитывал строки об Анечке и их мертвой дочери. Он не имел никакого понятия, почему вышло то, что вышло, но знал, что должен быть рядом.       За городом мороз ощущался сильнее. Его тонкое пальто и ботинки быстро запушило снегом, тело продрогло, но продолжало двигаться на одной только тяге увидеть ее. Его случайно заметил шедший со смены приходской сторож и отвел, куда нужно.       Тот вечер в голове отложился плохо. Перед глазами все еще была пелена из слез. Но усталое, бледное, худое лицо Анечки не забыть уже никогда. Увидев его, она так радостно улыбнулась, словно и не было месяцев боли, обиды и смятения. Не знавшая столь сильных чувств, чуть было не умерла от тоски. Папа Ани поворчал, но Кириллу позволили лечь рядом с ней. Два замерзших тела отогрели друг друга.       Утром Аня впервые проснулась без температуры. В объятиях, о которых так мечтала. И первое, что она услышала. -Ты даже не представляешь, как я люблю тебя, - больше он никогда не забывал повторять этих слов, вкладывая столько искренности, сколько имел.       Через месяц Аня сменила фамилию, место жительства и обозримое будущее. Кирилл нашел для них небольшую комнатушку и бросился усердно учиться, а по вечерам работать. Лютая тоска и смерть ребенка отняли у нее очень много сил. Она много спала и почти ничего не ела. Кирилл выхаживал ее осторожно и бережно, превращая обратно в тот цветочек, в который влюбился.       Первое время было, конечно, тяжело. Но постепенно Аня оживала и принялась помогать мужу: училась экономить, торговала шитьем и вязанием. Время шло. И постепенно начал возникать вопрос, почему она больше не беременеет. Неужели тот раз был единственным? Но даже так Кирилл и не думал ее бросать. -Даже вдвоем мы будем счастливы с тобой, - он закончил учиться, пошел работать в администрацию больницы, получил служебную квартиру. Аня постепенно смирялась с тем, что их жизнь так и пройдет в спокойной взрослой тишине, но чудо догнало их, когда уже не ждали. В народе скажут старородящая, почти тридцать лет. А муж скажет: «самая любимая, самая-самая».       И вот родилась Оля. Тихая, смышленая, умная девочка. Истинная дочь своего отца, благодаря стараниям которого их маленькая семья существовала. Иногда было странно, что папа дома и папа на улице, словно разные люди, а потом примелькалось. И стало даже забавно смотреть, как бледнеют на улице люди, что еще минуту назад могли кричать на маму, а теперь испуганно глядели на двухметрового хмурого мужчину перед ними.       Бабушка и дедушка с маминой стороны умерли еще до того, как Оля родилась. Но домик их Аня и Кирилл сохранили. Приезжали несколько раз в год, чинили, поддерживали. Именно благодаря им он до сих пор оставался цел. И даже та старая печка, около которой в свое время Аня училась вязать все еще оставалась на своем месте.       А что может быть лучше для беременного организма, чем свежий воздух? Правильно - ничего. Именно поэтому сонную Олю с утра пораньше вытащили из постели и увезли за город, только забыли спросить хочет ли она...