Дарвин?

Обычное романтичное свидание, пускай и в таком странном месте, как школьном кафетерии; Пенни и Гамбол сидят за одним длинным столиком, пока их две ладони взаимно тянутся друг к другу и соприкасаются, создавая крепкую, но такую нежную хватку. Нервно дыша и улыбаясь как идиот, Гамбол медленно и незаметно достает из кармана джинс симпатичную на вид чёрную коробочку — внутри находится колечко с украшением в виде бабочки для своей любимой девушке, который точно её порадует. — Так вот, Пенни, к чему я устроил это… — Сглатывает и под столом неловко открывает маленький замок, чтобы преподнести приготовленный подарок очам пассии и выдохнуть с облегчением при согласии того, что прозвучит далее. — Я кое-что купил тебе и… Внезапный стук ботинка по холодному кафелю отдается по всему массивному помещению, и ученики, доедавшие свой обед, с открытым ртом смотрят на виновника тишина, взгляд которого даёт понять всё. — ДА ЛАДНО, Гамбол! — Дарвин Уоттерсон, коим и являлся испортивший всю прекрасную атмосферу вокруг, с громкими шагами подходит ближе к Гамболу и садится рядом, обиженно скрестив руки на груди. Потом понимает, что всё внимание обращено лишь на него же, и быстро смущается: — Я имел в виду… Кхм, п-привет. — Привет, Дарвин. — Взаимностью отвечает Фицджеральд и слабо улыбается. Её карие глаза улавливают нервозность на лице приятеля, и она с интересом спрашивает. — У тебя что-то произошло, Дарвин? Ты выглядишь как не в своей тарелке. И к чему ты кричал? Гамбол лишь прищуривается и недовольно морщится, но всё же решает смириться с неожиданным приходом своего сводного братца, который исказил такой хороший и долгожданный момент. — Ничего, я всего лишь, эм… — Виновато опускает голову, отчего густые каштановые волосы сразу закрывают вид на лицо, украшенное еле видными веснушками на смуглой коже и легким румянцем от данной ситуации. Уши Уоттерсона старшего раздраженно опускаются вниз, и он сам с сарказмом отвечает: — Да-да, ты ВСЕГО ЛИШЬ захотел прервать наше с Пенни свидание из-за своей дурацкой ревности! — Он фыркает сквозь стиснутые зубы, но это звучит как ранее сдерживаемый вздох, который вышел наружу. Девушка же растерянно наблюдает за накалившимся диалогом между двумя братьями и успокаивающе говорит: — Мальчики, тихо. На нас же люди смотрят. — Она кидает краткий стыдливый взгляд на Тобиаса Уилсона и его компанию, которые недоуменно наблюдают за всей драмой, а после на группу девчонок за соседним столом, отвлекшихся от обсуждения новых шмоток и с внимательностью переключивших внимание на спор неподалеку. — Кроме того, Дарвин, всё в порядке. Я понимаю, каково тебе чувствовать это. Может быть, ты захочешь присоединиться к нам? Младший недоверчиво смотрит на Фицджеральд сквозь своеобразную «штору» из спутавшихся волос и застенчиво отводит взгляд сверкающих зелёным отблеском глаз на шокированного старшего, который вследствие данного заявления торопливо произносит: — Что?! Но это же наше свидание, Пенни! Какого рожна с нами будет сидеть Дарвин?! — Парень так бурно жалуется, что даже прижимает ладони к воротнику свитера, дабы показать всю свою возмущенность. — Гамбол, прояви уважение к своему брату. Ты же видишь, как ему плохо без тебя. Слова девушки заставляют Гамбола ещё больше разочароваться, осознавая, что она на стороне Дарвина, но, кажется, тот не разделяет с ней ничего общего и даже не принимает её предложение. Он берёт себя в руки и по-важному кашляет: — Между прочим, Пенни, я пришёл сюда не для того, чтобы смотреть на ваши сопливые поцелуи или что-то подобное. Я лишь… — Дарвин, пошли отойдём. Речь так внезапно прерывает твёрдый, наполненный напряженностью тон, отчего Пенни с Дарвином смотрят на парня с некоторой растерянностью. Гамбол же тяжело вздыхает через сморщённый нос и тянет свою руку к рукаву оранжевой толстовки приятеля, чтобы оттащить в сторону, на что тот поддаётся, и вскоре оба оказываются за пределами кафетерия, пристально смотря друг на друга и не решаясь говорить что-либо. Вслед за ними выходит взволнованная Пенни, надеющаяся на то, что всё пройдёт мирно. Она складывает свои пальцы в замок и выжидающе озирает этих двоих. Прерывает гробовую тишину Гамбол, крепко вцепившись пальцами в плечи Дарвина: — Кхм, послушай. Я, конечно, понимаю, что ты жаждешь моего внимания и так далее, но я целый год не общался с Пенни, потому что она уезжала в соседний город! И вот, когда она приехала, неделю-две назад, снова началось твоё нытьё насчёт того, что, мол «опять ты с ней, а не со мной», бла-бла-бла. Нет, серьёзно! Я же не должен общаться только с тобой, никого к себе не подпуская, у меня тоже есть другие друзья, знакомые, с которыми я хочу также беззаботно поболтать, но ты мне прохода не даёшь. Тот лишь вздрагивает и улавливает еле слышный голос одноклассников в соседних классах, который заставляет чувствовать себя более некомфортно от того факта, что они могут услышать этот диалог. Губы жалостливо сжимаются, всё тело замирает на месте в ожидании ещë одного набора действий или слов, но лишь молчание медленно поглощает мучительную атмосферу вокруг. Фицджеральд поражает всë сказанное еë парнем, но она не возражает, а ждёт, когда Дарвин скажет что-нибудь в свою защиту, и тот наконец приходит в себя: — Ты хочешь знать, к чему я всегда клонил? — Его тон слегка дрожит от неуверенности и глубокой обиды, но тут же почти начинает выравниваться, как раз под порыв собственных резких манипуляций — рывок, и испуганный Гамбол отпрыгивает назад, прижимаясь к твёрдой поверхности шкафчиков. Он же думает, что сейчас Дарвин его ударит, потому что тот даже провокационно сжимает кулаки и злобно хмурится, что и вправду выглядит устрашающе. Зажмурив глаза от страха, старший тут же открывает их в потрясении — губы его брата внезапно касаются его собственных и заводят в агрессивный и несколько болезненный поцелуй. Нижняя губа безмолвно переносит боль и ту грубость, с какой ее кусают чужие зубы, что довольно нехарактерно для такого милого мальчишки. Кроме того, ладони замертво вцепляются в предплечья, укрытые одним лишь тёплым свитером, а два тела прижимаются друг к другу вплотную: одно — от неосознания своих действий, другое — чтобы оттолкнуть, но выходит совсем наоборот. Спустя несколько тянущихся как назло секунд два парня размыкаются и тяжело отдышиваются, когда девушка с шоком замирает на месте и оглядывает этих двоих как ненормальных: не каждый день она видит такое, так что реакция вполне приличная для данной ситуации. — Д-Дарвин… Что ты.? — Гамбол не успевает продолжить, как Дарвин стремительно отходит на несколько шагов назад и переваривает то, что сделал только что. Его выражение становится чрезвычайно встревоженным — не сдержался и выдал себя. Глухой удар раздается по всему телу, и младший обеспокоенно молвит, поспешно разворачиваясь и уже готовясь убежать с чувством испанского стыда, но рука старшего брата ловко хватает его за плечо и поворачивает лицом к лицу. — Что это было.? Дарвин колеблется и раздражающе выдыхает. Неужто тот ничего не понял? Он лишь пристыженно глядит в пол и внезапно чувствует легкое объятие с чужой стороны — подняв голову, замечает легкую улыбку Гамбола и его томный взгляд. — Ладно-ладно. Не обижайся. Я осознаю, что ты сделал это из-за обиды, ничего страшного. И он также резко притягивает к себе и уже прижимает к груди, пока ошарашенная Пенни наблюдает за этой картиной и не спешит шевелиться. Дарвин разочарованно выдыхает и отвечает взаимностью на действия, когда ощущает на своих глазах невесомые слезинки, постепенно стекающие по щекам. Да, Гамбол прав — это всë взявшая вверх ревность, но и в инициации поцелуя участвовала и другая вещь — любовь, уже далеко не братская. Как жаль, что ни он, ни Пенни никогда об этом не узнают, ведь Дарвин будет молчать до последнего, раз сейчас всë утекло в хорошее русло — может, со временем забудет о своих чувствах.