вдоль страниц галантереи.

Утро пропитало сосновый лес своей влагой, оставив на иголках высоких еловых деревьев свои капли, невысокая трава шелестела под легким ветром, блуждающего вдоль столбов и приближающийся к большим полям колосьев. Он огибал просторы, задевая верхушку зерен, пробирался к корням и поднимался высоко к небу. Солнце встречало просыпающихся жителей и громкий возглас петухов лучами, словно потягиваясь ото сна, дотягивалось до крон и поминутно окутывало дворец золотой гладью. Ночью, кажется, дождь звонко барабанил по сандрику окна комнаты Марка, отстукивая ритм природы, бил своими каплями по стеклу, стекая вниз, моросил по бутонам цветов и гальке, кроликам, спрятавшимся в кустах друг на дружке, окутывал все графство в мокрое летнее одеяло. Сквозь сон принц думал, как часто ливни посещают другое имение. Во дворе с приезжающими к зданию каретами, кто-то громко и хрипло смеялся, обсуждая печатный выпуск газеты за прошлую неделю, видно, курил трубку, прерывая свою речь на тяжелый вдох табака, и птицы, летавшие по саду, в утренних силах чирикали и шустро порхали крыльями. Безмятежность утреннего дня, настигшая Минхена непослушными локонами и мятыми простынями. Стук в дверь, короткий, но достаточно громкий, чтобы парень, распахнув глаза и приняв сидячее положение, пробормотал в полудреме о разрешении войти внутрь. — Принц Марк, — дворецкий в черном костюме с белой выглядывающей рубашкой, лакированных туфлях с небольшим каблуком и фартучком, заправленном в брюки, чуть приоткрывает дверь и застает только что проснувшегося принца, произнося, — спешу сообщить, что к Вам прибыл гость. — О каком госте идет речь? — его голос с неожиданного пробуждения хриплый и тихий, глаза в усталости слипаются, и он, ладонью их поглаживая, наблюдает за новой фигурой в проеме. Донхек, в белоснежной блузке с открытым декольте и длинными рукавами, смотрит на сонную картину и улыбается, движением головы смахивая упавшую на глаза прядь. Марк в удивлении распахивает глаза, смахивает одеяло, натягивая тапочки, и суетливо побегает к столу. — Спасибо, мистер Джо, — кивает голову в почете, глазами бегая в поисках очков, — можете быть свободны, — схватив быстрым рывком потерянное и натягивая их на нос, он останавливается перед Донхеком, — мне безумно жаль предстать перед Вами в таком неподобающем виде, но позвольте мне отлучится на пару минут в уборную, как видите, мой подъем состоялся несколько мгновений назад. Вы можете переждать это время в моей комнате, пока я не вернусь. Минхен удаляется за дверью в цвет стен, закрывая за кронпринцем входную, переводит дыхание и принимается к водным процедурам. Донхек, оглядываясь, слышит шум воды, а после, размеренно шагая, рассматривает комнату. Шторы, еле касаясь пола, чуть колыхались от сквозняка, шкаф, стоящий в углу комнаты плотно закрыт на замок, стол, идеально чистый и прибранный, освещала настольная лампа, которую, судя по ее слабому уставшему свечению, Марк забыл выключить перед сном. Его кровать, двухместная и высокая, с большим одеялом и разнообразием подушек ярко выделялась среди остальных предметов. Картины с подписью младшего сына их семьи ровно висели друг за другом, на прикроватной тумбе с книжками внутри нее покоилась фото рамка, чуть потрепанная временем, но не потерявшая цвет и тепло фотографии: молодая королевская семья, Король, обнимающий жену с младенцем на руках, и маленький мальчик, в смешном галстуке и длинных шортах, с большими удивленными глазами и чуть приоткрытым ртом. — Это наш первый фамильный снимок, — Минхен выходит из ванной комнаты с уложенными волосами и свежим лицом, в отличие от того, что первым делом увидел гость, в своем привычном костюме и по привычке отведенными за спину руками. — Вам очень подходит такой стиль интерьера, — он ставит фоторамку на место и подходит к парню ближе, — если бы не знал, что это Ваша комната, все равно бы подумал, что Вы ее владелец. — Вы мне льстите. — Никогда, — Донхек шепчет и еле заметно улыбается, переводя взгляд после на обувь. — Мне бы хотелось отвести Вас в одно место, которое я храню в тайне от всего дворца, — он любезно протягивает ладонь и с замиранием сердца смотрит, но мгновенно расслабляется, почувствовав чужую руку в своей. — Буду безмерно рад в нем оказаться. Галька в саду не успела высохнуть от проливного дождя, окрасившись в темно-серый цвет, трава ярко сверкала в свете дня и парни, почти соприкасаясь плечами, сталкиваются ладонями, шаг за шагом в попытках схватить чужие тонкие пальцы. — Утренний Вы отнюдь не похож на того, с кем я иду совсем рядом, — кронпринц опускает голову, а после неловкого смешка, смотрит на Минхена. — Прошу Вас, по искренности души, забыть этот конфуз, — он неловко ворошит волосы на затылке. — Но, прошу заметить, Вы были довольно милы, — Донхек к концу почти шепчет и замечает, как чужие щеки заливаются алым оттенком, приглушенно смеется и слегка ускоряет шаг. Марк, убедившись, что он попадает вне зоны видимости парня, трет щеки, встряхивает голову и быстрым шагом догоняет успевшего отдалиться гостя. Стоило им подойти к кустарнику, дарующему окружающим красоту своих плодов и зеленых листьев, как откуда-то неподалеку раздались радостные взвизги, шелест травы и удивленное оханье Донхека под ухом. Марк раздвигает прочные ветки и проходит внутрь, а кронпринц от удивления распахивает глаза и мигом присаживается на корточки. Кролик, вероятно, более смелый, чем свои братья и сестры, при встрече с новым лицом и фигурой человека встает на лапки, изучая и шевеля носиком, а после, не почуяв явной угрозы, подскакивает ближе. Донхек расцветает в улыбке, оголяя ряд белых зубов, и Минхен подмечает, что в месте, полном спокойствии и природном уюте, он сияет ярче и дольше. — Если сегодня Вы уже дважды смогли сказать мне милости, то смею признаться, что одного из моих сыновей, которого вы сейчас держите в руках, — начинает Марк, на что Донхек резко поднимает голову, — уж очень напоминает мне Вас. — Вы называете этих изумительных созданий своими детьми? — не переставая улыбаться, произносит, — Вы и правда самый удивительный человек, которого я только встречал. От чего же считаете, что я похож на вашего любимого сына? — Третий раз, Донхек! — восклицает Минхен, от чего глаза в удивлении распахиваются, — Это невообразимо. Одну из причин Вы только что произнесли, а вторая гласит о том, что кролики всегда и непрочно останутся во мне как нечто прекрасное и роскошное. — Только что произнесли, о чем Вы говорите? Как я назвал вас удивительным? Или слова о любимом сыне? — Как тонко Вы игнорируете мои любезности, отвечая мне еще большей лестью, — Марк прячет лицо в ладонях, обреченно вздыхая и пытаясь спрятать бурно появившееся в нем врожденное стеснение, — но ко всему радостному, почему и с каких причин Ваше Высочество так редко улыбается? Он наблюдает как улыбка Донхека постепенно превращается в поджатые губы и неловко опущенный взгляд на руку, что игриво гладила питомца за ухом. — Будучи единственным ребенком в семье, я был воспитан в строгости наших традиций и обычаев. Большую часть времени со мной проводили придворные слуги или дворецкий, точнее сказать, следили за тем, чтобы я примерно себя вел и не делал никаких лишних телодвижений, — отпускает кролика на траву и смотрит на ладони, покрытые редкими волосками белоснежной шерстки, — в стенах нашего дворца не дозволено громко разговаривать, не слушаться взрослых и быть ребенком. Меня учили держать язык за зубами, а все, что требовала моя детская душа, это бегать по скошенному газону и завести собаку. Но с Вами, почему-то, я начал больше выражаться и глупо смеяться, — он неловко отряхивает руки о брюки и запинается, — наверное, мне не стоило взваливать такого рода монолог на Ваши плечи, прошу меня простить. — Не извиняйтесь за слова, которые так долго покоились у Вас за стенкой сердца, я безмерно благодарен Вам, что разрешили заглянуть в нее, — протягивает по привычке в обществе кронпринца ладонь, — мне горько слышать, как Вас лишали детства и юности, заставляя учиться и быть эталоном и примером семьи с ранних лет. Но несмотря на то, что было в далеком прошлом, я с чистотой признателен Вам за то, что находясь со мной, Вы становитесь болтливы и шумны. Прошу Вас, не скрывайте в себе Вашу светлость и очарование мыслей. Марк показывает гостю библиотеку – личное место, куда еще не ступала ничья душа босыми ступнями на толстые переплеты под слоем пыли, рассказывает еле слышно, боясь сторонних ушей и глаз, будто у стен есть чувства, о каждой пятой книге, прочитанных в полутемени ночи, ведет его вверх по лестницам, просит разрешения у Джисона показать Донхеку картины, на что тот с радостью соглашается. Вдоль широких коридоров на большом мольберте изображены вдоволь раскинувшиеся горы под перьевыми облаками оловянного цвета, на их верхушках толстым слоем лежала белая краска, а у подножия виднелись крыши крестьянских домов и купола деревенской церкви. Утонченно написанные деревья и трава, с точностью прорисованная миниатюрной тонкой кистью и рукой мастера, который на секунду понимает, что в компании двоих взрослых принцев он совершенно лишний, поэтому, откланявшись, следует быстрым шагом обратно в свои покои. Выбравшись вновь на свежий воздух после долгой экскурсии по дворцу и его искусствам, Донхек подмечает, как солнце стремительно садилось за горизонт, прощаясь в оранжево-красном закате, а температура с наступлением позднего вечера стремительно падала, отчего он, приобняв предплечья ладонью, горбится от пробравшейся под кожу летней прохлады. Минхен снимает пиджак и накидывает его на чужие плечи, поправляя воротник, ладонью ведет ниже и останавливается у замерзших рук. Донхек внимательно смотрит, услышав столь приевшийся ему под корку подсознания запах: столетний дуб в центре рощи, бескрайний простор слов и смущений и сладкие тюльпаны. Они стоят друг пред другом, не двигаясь, лишь волосы в натиске ветра беспорядочно разлетаются в разные стороны. Молчание окутывало с головой и отдавалось у кронпринца в сердцебиении, гулко кричащем ритме и волнении. Марк стоит смирно, дыша так тихо, что не поверил бы сам, бьется ли до сих пор его сердце, сосредоточено наблюдает и не отводит взгляда, изучает, как бегают чужие зрачки, как донхековская холодная ладонь робко оказывается на щеке, и губы, мягкие и медовые, накрывают чужие в коротком поцелуе. Донхек отстраняется медленно, хлопая ресницами и испуганно смотря в те самые спокойные глаза, и не заметив в лице напротив ответной реакции, делает шаг назад, вытирая ладони об брюки, мнется, перетаптываясь на месте, прокашливается и дрожащим голосом произносит: — Мне, думаю, пора возвращаться домой, меня верно уже заждались, — кронпринц рвано выдыхает и, не успев ступить шага в сторону здания, дергается. Минхен, схватив чужую руку, притягивает парня к себе, укладывая ладонь на его затылок. — Спасибо за чудесный день в Вашей компании, он был воистину прекрасным, — он приглушенно произносит, от чего голос становится ниже, крепко сжимает Донхека в своих объятьях и прикрывает глаза, — Я всегда буду хранить его в своей памяти. Джисон наслаждается прохладным холодом и ждет, пока придворные в его покоях зажгут свечи на протяжной лампе и столе, а после, выглядывая за дверь, видит сгорбленную фигуру брата в одной лишь рубашке, который по-прежнему терзал свои заусенцы. — Ты выглядишь подавленным, — осторожно начинает и, видя, что Минхен к нему повернулся, продолжает, — что-то стряслось? — Мне приятно, что ты заботишься обо мне, но, думаю, я бы хотел разгрести это сам, Джисон, — он устало чешет затылок и расстегивает верхнюю пуговицу, — Добрых снов, я зайду к тебе завтра после завтрака. Марк обреченно падает на кровать и закрывает лицо руками, словно спасаясь от насущной реальности и бренности времени, в петлю которого он безвыходно попал. Чувства, тянущиеся по сосудам и отдающие колкостью где-то в висках и легких, трогают пустоту в сердце, словно там выпал первый прорезавшийся молочный зуб, что кровоточит и болит. Он разгребает лопатой разум мыслей, усердно и безостановочно, будто ищет клад, а после откидывает куски сырой глины и земли руками, от чего вечно аккуратно подстриженные ногти меняют свой цвет на черный с примесями коричневого, копает долго и мучительно, и, остановившись, от чего-то думает, что его сокровище, поцеловавшее щеку в прощание, уже давно следует в родной дом. Утро в быстром темпе сменяется вечером и поздней ночью, птицы, как по режиму, пели одни и те же песни в привычный всеми час, а фонарщики с шумными лестницами ровно в восемь следовали по саду – вещи, напоминающие Минхену заводной механизм, которым обычно пользуются балерины в музыкальных шкатулках: стоит лишь покрутить заветный ключик, надавить на пружинку, и девушка, стоя в пышной юбке по щиколотку на одной ноге, в медленной красоте кружилась вокруг себя, издавая вечно одинаковую мелодию. Он ходил с Джисоном в конюшню, кормил жеребцов соломой и мокрым хлебом и смотрел, как его брат в счастливом мгновенье знакомит его с Кольшем – черным конем с глубокими мрачными глазами, но с белым пятном на спине, делающим его фигуру менее устрашающей и темной. Навещал своих питомцев, жаловался, как тяжело ему усидеть на твердом стуле в зале переговоров, как постоянно давит китель шею и что он, с тяжестью в груди, устал тосковать. Джисон неприлично громко хлопает дверью библиотеки и Марк, готов поклясться, слышит его сбитое дыхание за сотни стеллажей и книг, сидя в одиноком мягком кресле в углу помещения. Брат находит его слишком быстро, нежели он предполагал, и с радостной улыбкой восклицает: — Ее Величество, кой матушка, пригасило нас на прогулку вдоль пруда и аллеи, пока Король занят важными делами в графстве, но он обещал присоединиться к нам позже, — задыхается и перебивает самого себя, но с восторгом смотрит на брата и ждет его ответа, — если мы хотим пойти, то нам нужно, по Ее велению, одеться в более легкие одеяния и выдвигаться в путь. Мы ведь пойдем, Марк, правда пойдем? — Ты так сильно хочешь? — он откладывает книгу на небольшой столик, а на закончившейся странице оставляет маленький листочек с его именем, и после встает, поправляя задравшийся пиджак, пока младший быстро-быстро кивает, — В таком случае, нам немедленно следует поторопиться сменить наши наряды. Утки и лебеди в своей грациозности подплывали ближе к берегам, любопытно исследуя приезжих к нему гостей, осторожно вытягивали шеи, когда видели на ладонях лакомство, убегали или шаг за шагом приближались к семье, пробуя принесенные ими зеленые горошки. Гладь воды пускала круги от летающих вокруг стрекоз и упавших в него листьев деревьев, располагавшихся близко к воде. Благородная ива кончиками веток касалась воды и, слегка покачиваясь, купала их в теплоте пруда. — Марк, — Королева обращается к сыну, подзывая его пройтись с ней рядом, — одна важная в нашей округе персона выступила перед нами с интересом в такой неформальной обстановке обсудить с тобой немногие моменты, касательно дальнейших встреч и королевских дел. Он прибудет сюда вместе с его Величеством, пожалуйста, будь готов провести с ним время, пока мы находимся здесь. — Да, матушка, я не подведу Вас, — он кивает, переводит дух и возвращается к Джисону, чуть идущему позади. Ловит себя на вспотевших ладонях и волнением где-то под легкими и скрывается вместе с родными за поворотом вглубь настигшего их парка. Они идут недолго, Минхен отсчитывает столбы многолетних деревьев и замечает вдалеке две знакомых фигуры, мило беседовавших друг с другом. В одном он признает своего отца и правителя Короля, а от другого, немного щурясь, в удивлении распахивает глаза. — Доброго дня, — Донхек в ответ семье одаривает их поклоном и видит, как Марк, в свою очередь, пытается сдержать улыбку, что у него так плохо получается. — Вы можете прогуляться по окрестностям, давайте встретимся позже, надеюсь, Ваше обсуждение пройдет успешно, — Король жмет руку кронпринцу и, взяв под руку свою супругу, вместе с младшим сыном отправляется дальше. Донхек, облизывая пересохшие губы, ладонью предлагает парню пройтись в другой стороне. В молчании парней Марк, пройдя от места их встречи немалый путь, когда дорожка из широкой и ровной превратилась в более узкую и протоптанную проходящими по ней людьми, оглядывается и, не обнаружив подле них непрошенных глаз и лиц, аккуратно берет чужую ладонь в свою, а после, останавливаясь, тянет за собой и принца. — Все ли в порядке? — он поворачивается к парню, становясь ровно перед ним, и переплетает пальцы. — Моя душа за время нашей долгой, невыносимой разлуки ни дня не провела в спокойствии и отсутствии скучаний и тоски по вам, — произносит на одном дыхании Минхен и получает в ответ смущенную улыбку, — почему же мы не могли встретиться раньше? — Я скучал по Вам тоже, принц Минхен, — поглаживает предплечье свободной рукой, — как Вы знаете, у наследных принцев порой бывает слишком много работы и обязанностей, которые ему требуется решить в кротчайшие сроки, в отличии Его Величества, — возмущаясь, дует губы, но в момент меркнет, на что получает удивленный взгляд. — Что стряслось? От чего же Вы замолчали? — Я хотел бы извиниться за ту дерзость, что я посмел оставить на Вашей щеке перед моим отъездом в имение, мне следовало бы более держать себя в руках и не сметь так в утратившихся манер и чувств такта проявлять к вам такого рода действия, и… — в ответ на такие слов Марк прислоняет палец к чужим губам и отрицательно качает головой. — Не стоит приносить прощения за то, что дало нам двоим такие чувства, — говорит в полушепоте и кладет руку на плечо кронпринца, — я был, очевидно, смущен, но ничуть не оскорблен или огорчен. И Вы, молодой человек, кое-что у меня украли. Донхек распахивает глаза, бегая по деревьям и листьям, а после, расслабляясь и перемещаясь, кладет руку на чужую шею. — Я обязательно в следующую нашу встречу передам Ваш пиджак, совсем вылетело из головы, что я не вернул его Вам. — Я имел в виду нечто другое, как, например, мое потрепанное сердце, — Минхен, ладонью поднимаясь к чужой щеке, тянет кронпринца к себе. Губы встречаются в танце невидимых нитей, словно перо, касающееся бумаги в замедленной пляске. В этом потрясении весь калейдоскоп чувств: от нежности лепестков розы до пылающего пламени страсти. Мгновение, когда время замирает, а мир вокруг уступает место лишь двум душам, сближенным в сладостном объятии, наполненным запахом чарующей весны, шлейфом цветов и чего-то горького, столетним дубом в центре рощи, бескрайним простором слов, смущений и сладкими тюльпанами. Марк целует нежно и чувственно, не торопясь и замедляя дыхание, а Донхек в нетерпении приподнимается на носки, поглаживая большим пальцем родинки на шее. Чувства становились гуще, словно вино, выдержанное веками, а трепетное влечение двух сердец, словно звезды, сближающиеся на небесной сцене, закрадывались в томный уголок разума. Шелест листвы в победном возгласе раздавался в округе природного царства, окутанного одной нитью, пропитанной в каждом ее сантиметре любовью. Отстранившись, Донхек в смущении отводит голову в сторону, не веря в существующую его реальность, словно это невозможно хороший и счастливый сон после тяжелого дня, а рука принца, по-прежнему покоившаяся на бархатно розовой щеке, поворачивает парня обратно. Минхен снова слишком близко, слишком красиво. — Нам следовало бы возвращаться ко всем, — нехотя говорит Марк. — Останьтесь со мной чуть дольше, прошу Вас, мне становится дурно, стоит только подумать о том, когда же состоится наша следующая встреча в одиночестве, — прижимается ближе, глазами исследуя контуры лица, — но сейчас, будучи к Вам столь рядом, я хочу запомнить Ваш взгляд и черты до скорого визита. — Хотите сказать, что не сумеете запомнить мой взгляд и мой вид пред Вами? — выгибает бровь. — Никогда, — отрицает, задерживаясь на глазах, — я всегда буду помнить Вас. Хочу лишь использовать все свое доступное время, чтобы видеть перед собой искусство, что никогда не сравнится с музейным. Они выходят с тесной тропы на грунтовую дорогу, видя вдалеке их Величество с сыном, а Донхек, в последний момент близости схватил Минхена за предплечье ладошками, сжимая в них тонкого кроя рубашку. Перед тем, как попасть в объектив рыцарей и дворецкого неподалеку, кронпринц оставляет мягкий поцелуй на чужой щеке, тут же замечая, как серьезность в лице заменилась смущенной улыбкой и слабым толчком в бок. — Мне просто очень-очень захотелось, — шепчет на ухо, тут же отлипая от объятий и держа королевскую дистанцию в пол метра, выпрямляется, отводит руки за спину и держит голову ровно, как подобает высшим чинам. Король, приметив возвращение парней, позывает к себе Донхека, предлагая ему поговорить о насущном: проблем старших семей и как в его возрасте порой болят коленные суставы. Джисон смотрит на брата и локтем подталкивает в ребра, замечая не сползающую улыбку с его лица, хмурит брови и пальцем показывает на Марка, обещая, что по приезде домой обязательно разузнает, что же заставило вечно спокойного принца безостановочно краснеть и прятать лицо в ладонях. — Веди себя тише, — Минхен отрезает, прокашливаясь и пытаясь грозно смотреть на братца, а после, прокрутив в голове настигшие его событий вновь, в груди ликует и чувствует, как по сосудам вместо крови бежит нечто горячее и твердое, выталкивая его врожденное смущение наружу. Следуя не спеша и в размеренном шаге, они доходят до края парка, где их уже ожидало две кареты со стоящими у дверей лакеями. Первым с Донхеком прощается Король, кланяясь и пожимая руку, ее Величество, благодаря за милую и приятную встречу в светлое время, Джисон, двояко ему улыбаясь, и кронпринц подмечает, как они с братом похожи – образ, захватывающий дух и спирающий дыхание, величественный и аристократический, а после, самым последним, когда остальные шли в сторону своих мест, прощался с ним Марк, крепко взяв ладонь в свою, поглаживая ее и шепотом обещая обязательно еще с ним встретиться. Дом встретил их глянцево-розовыми облаками, которые в момент прерывались на серые тени в мягких впадинах, словно кто-то строил их из белоснежной на солнце пеной. По пути в покои, младший принц преодолевает разом все ступеньки, чуть не спотыкаясь на одной, по случайности хлопает дверью и торопясь переодевается в более домашний наряд, зная, что с минуты на минуты, как и обещал, к нему явится Минхен. Стоило Джисону лечь на кровать, роняя в неосторожности одну из подушек, к нему, еле успевая стучать, заходит принц: — Как ты столь быстро успел подняться и к тому же переодеться? — он проходит вглубь комнаты и присаживается на кровать, предварительно сняв обувь, — так ждал моего прихода? — Я весь путь в обратно думал и гадал, что же побудило тебя так глупо улыбаться всю прогулку, очевидно, что это был кронпринц Донхек, за что ему отдельное спасибо, и… — не успевает договорить. —Он сказал мне, что ты странно на него смотрел и улыбался, словно знаешь что-то, Джисон, ты поставил меня в неловкое положение! — возмущается перебив. — Ничего я не ставил, не черни мое имя, Марк! И к тому же, я еще не закончил говорить, — делает паузу, — И то, что между вами было во время вашего отсутствия с нами, но я клянусь, я сгину, если не узнаю о вашей чувственности и страсти. — Не говори о таких вещах, когда я даже не смогу произнести все, что между нами было, в своих мыслях. Все было как в тумане, я до сих пор не могу свыкнуться с тем, что это было не что иное, как настоящее и реальное, а не иллюзия или глупый сон. Я действительно счастлив видеть его, быть рядом и ощущать его касания на своих плечах, я зачеркиваю дни на листках в надежде, что один из них подарит мне объятья с ним, — прерывается, — Я готов отдать многое лишь за то, чтобы знать, что он в порядке, Джисон, и это воистину, к ужасу, сводит мою душу с ума. Это, не побоюсь слова перед тобой, безумие. — Я понимаю, ты мне ничего не расскажешь, ведь так? — произносит, получая в ответ кивок. —И это все, что тебя волнует? —Минхен со смешком толкает брата в плечо. — Если я начну произносить свои доводы вслух, то это, боюсь, тебя и погубит. Я знаю, как ты реагируешь на такие слова. — Я понял тебя, не говори! — шутливо закрывает уши, на что Джисон заливается смехом, а после в раздумьях спрашивает: — Почему ты не можешь поехать к нему сам, без сопровождения их Величеств? Наследник Донхек ведь навещал тебя лишь с одним придворным, и кучером, и к тому же ожидавших его в карете. — Ума не приложу, как сказать об этом отцу и матушке. Как думаешь, они будут не рады услышать такое? — он в момент меркнет, вырисовывая пальцем на чистом одеяле узоры и линии. — Хочешь сказать, что принц в возрасте двадцати четырех лет боится поставить в известность Короля с Королевой о том, что он будет отсутствовать до вечера, потому что невероятно сильно, будучи в разлуки менее, чем три часа, тоскует по своему суженному? Я совсем тебя не узнаю, — Минхен вздыхает, закатывая глаза, прячется лицом в постель и протяжно мычит, а Джисон, забавляясь с такой реакции, зарывает ладонь в чужую копну волос, их поглаживая, — Ты ведь уже взрослый, попробуй, а я буду рядом, — дворецкий стучится в дверь, оповещая о начале ужина, — Попробуй себя проявить сейчас, пока есть отличный шанс это совершить. Марк собирается с мыслями, медленно пережевывая пищу во рту, и чувствует, как стук приборов об посуду, скрежет ножа об сочное мясо, тихий шепот за дверью и взмах крыльев стрекоз намного громче, когда волнение тяжестью разливается по всему телу с головой, будто большое одеяло с грузом. Он вытирает рот белым платком, убирает его на колени и поднимает голову на родителей. — С завтрашнего утра мне следует объехать по возникшим и незаконченным делам, — Король в любопытстве заканчивает трапезу и чуть склоняет голову. — О каких делах идет речь, Марк? — он складывает руки в замок, ставя локти на стол. Его аура пугала, но в глазах читалась искренняя гордость и слова, приятно обволакивающие раны на сердце. Минхен в оцепенении бросает взгляд на брата, который слабым кивком и длительными прикрытыми глазами поддерживает принца. — Вчера, будучи на прогулке всем королевским двором, мы с наследным принцем Донхеком не успели обговорить важные моменты, поэтому, с ответственностью относясь к данному вопросу, я считаю, что мне следует до конца завершить переговоры с Его Высочеством. Королева с улыбкой смотрит на супруга и кивает, на что тот, соглашаясь, тянет руку к бокалу. — Я рад слышать, что мой сын занимается королевскими делами, налаживая связь с другой семьей из высшего общества. Выходя из помещения, Джисон ободрительно хлопает брата по плечу, говоря о том, как им гордится, и, оставляя его позади, по привычке перешагивает через одну ступеньку и быстрым шагом следует к себе в комнату. Марк после плотного ужина плетется позади, опираясь на перила и поглаживая полный живот, устало выдыхает и задумывается, как пять лет в возрасте смогли победить физическую нагрузку на организм и восприятие лестничных пролетов, потому что она ему, кажется, тянется бесконечно вверх. Освежившись в личной уборной и уже готовившись ко сну для раннего подъема, он слышит стук в дверях, подле которого его ожидает дворецкий, что-то пряча за спиной. Он извиняется, одаривая принца поклоном и передает ему аккуратно запечатанный двухцветной смолой с печатью конверт, на которой был выгравирован герб уже знакомого ему графства. Он благодарит за переданное письмо после и того, как пришедший скрылся за поворотом, дрожащими пальцами раскрывает бумагу, в ту же секунду оказываясь на краю кровати и принимаясь читать содержимое:

« Я, по правде говоря, ужасно плох в написании писем, честно признаться, Вы первый, кому я могу посвятить такие строки, но это те слова и голос, который не может прорезаться в близи Вашего присутствия. В этот вечер перед нашей долгожданной встречей, когда луна освещает небо своим благородным светом, я обращаюсь к Вам, дорогой Минхен, словно к звезде, что сверкает на том же небесном своде, что и Вы. Мысли о Вас, как лучи солнца, проникают сквозь серые тучи моей души, принося свет и тепло. Я мечтаю о том дне, когда снова будем вместе, когда Ваши сильные и крепкие руки будут держать мои, словно хрупкий цветок, обнесенный лепестками нежности. Ваши чары сильны на меня, мою скверную голову, так нуждающуюся в близости с Вами и уединении. Моя душа тоскует по Вам, и каждый миг без Вашего присутствия кажется вечностью, неминуемой и обреченной на вселенскую катастрофу. Я пересек бы границы, совершил прыжок с большой бездонной горы, достал бы до дна океана, отправившись в эпицентр бурь и штормов на парусных кораблях, но едва ли это доказало безумную тягу к Вам и Вашему чуткому сердцебиению. Мы, принцы, столь часто поглощенные заботами и обязанностями своих королевств, порой забываем о том, что наши души тесно связаны. Эта разлука словно бедствие, омрачающая свет моих чувств. Как мне мало хватает Вашего взгляда. Пусть эти строки станут мостом, переплетающим наши мизинцы красными нитями судьбы. Пусть Вы почувствуете мою тоску и страсть, которые словно огонь горят внутри меня. Ожидание того дня, когда снова будем в объятиях друг друга, и этот мрак растает под светом наших чувств, обрушится для меня тяжелым бременем, но этот день, наш с Вами день, станет один из самых счастливых и великолепных. С любовью и верностью, Наследный принц Донхек Первый. »

** Минхен просыпается с рассветом, когда солнце только-только появлялось из-за горизонта, и, не медля ни секунды, встает с теплой постели, на свое удивление, делает зарядку, растягивая остывшие мышцы и следует в ванную комнату. Долго смотрит на себя в отражении, внимательно рассматривает щетину на ее отсутствие, думая, не стоит ли ему повторно побриться, умывается холодной водой и снова в упор рассматривает лицо. Грубо очерченные скулы, впалые щеки, острая линия челюсти, черные округлые глаза и нос с присущей ему маленькой горбинкой – он думает о других чертах лица, подходящих к нему более, нежели имеющиеся, но успокаивается, когда вспоминает, что такой он, утренний или королевский, всегда нечто изящнее, чем экспонаты в картинной галерее. Марк улыбается и отправляется к шкафу. Спустившись с парадной лестницы, он встает пред каретой, но вдруг замирает, поворачиваясь к дворецкому и полушепотом спрашивая, к лицу ли ему сегодняшний наряд: брюки, что в совершенстве выделяли его худые бедра, жакет под стать удлиненному пиджаку приглушенного кофейного цвета из-под рукавов которого выглядывали округлые манжеты со складками, и с зачесанными назад волосами, открывающие его лоб и демонстрирующие внешнюю красоту принца. Мужчина кивает, взглядом бегая от макушки до начищенной обуви, и жестом приглашает Минхена занять место. В пути он задает глупые вопросы, на которые следуют сдержанные и внятные ответы, а принц удивляется в очередной раз, как же у дворецкого хватает большой выдержки даже спустя долгие годы, когда Марк из любопытного ребенка превратился в такого же любопытного взрослого, продолжающего нескончаемо говорить о глупостях и много спрашивать, но пока, по крайней мере сопровождающий его человек, еще не жаловался, лишь терпеливо отвечал и изредка в раздумьях сводил брови к переносице. Когда карета останавливается у уже привычного ему имения, солнце почти достигло своего центра, и Минхен, выбравшись наружу, замечает Донхека на крыльце, мило беседовавшего с одним из придворных рыцарей, сопровождая беседу смехом, от чего брови вмиг хмурятся. В момент, увидев знакомое лицо пред своим домом, кронпринц извиняется перед парнем и мчится через лестничные ступени, в порыве нахлынувших его чувств закидывая руки на чужую шею и ближе прижимаясь. — Что же Вы… Как же Вы… — Донхек, не веря своим глазам, ладонями бегает по чужому лицу, ни на шаг не отстраняясь, — принц Минхен, Вы и правда прибыли ко мне? — Разумеется, я обещал вам непременно встретиться, как можно скорее, — он смелее кладет руку на талию и рассматривает чужое лицо, видя, как в глазах ярко сияют огни. Наконец друг от друга оторвавшись, они следуют внутрь дома, но по пути, встретившись с рыцарем, которого Марк заметил на выходе из кареты, Донхек одаривает его улыбкой и кивком, а принц, в свою очередь, не ожидая от себя, сквозь хмурые от недовольства брови грозно провожает взглядом. Наследник тянет гостя за руку и просит его пойти следом, чтобы показать кое-что для него очень личное, но по пути они сталкиваются с их Величеством. — Принц Марк, рады видеть Вас в нашем графстве, — Король, как и в первую их встречу, раскидывает руки в стороны, демонстрируя свою неподдельную радость, и продолжает после того, как они обменяются приветствием с Королевой, — Ваш отец, его Величество, — крутит кистями, словно оказывает честь, — предупредило меня о вашем визите. — Пожалуйста, — барышня держит за руку своего мужа и обращается Минхену. Он внимательно на нее смотрит и подмечает, что Донхек больше похож на матушку, взяв от ее красоты свою уникальную, — чувствуйте себя как в родном доме. — Благодарю Вас за милость, — принц в традициях отдает поклон и еле поспевает за быстро удаляющимся Донхеком, извинявшегося перед родителями за их неугомонную торопливость. Встав перед дверью, он переводит дух и приглашает гостя войти внутрь. Личные покои Донхека были в разы больше, нежели комнаты Минхена и Джисона вместе соединенные: множество комодов и полок с лежащими на них ровным строем книгами одинакового цвета и обложек, большие горшки с высокими растениями стояли на полу и подоконниках, а на небольшой возвышенности ближе к концу комнаты стоял черный большой рояль. Ковер покрывал все пространство пола, захватывая каждый стык и угол, большая кровать расположилась у крупного окна с большими ставнями, стены купались в золотом и жемчужном окрасе, но так изысканно придававшие помещению чего-то донхековского: весенней горечи или пряной сладости на языке. — Тот придворный рыцарь… — Марк следует вглубь комнаты, предварительно крепко затворив за собой дверь, и останавливается перед кронпринцем, продолжая, — Вы близки с ним? — Не уж-то в Вашей груди зреет чувство ревности, Минхен? — он любопытно смотрит на гостя в попытках разглядеть чужую реакцию и, получая в ответ бурчание и неловкий притупленный взгляд на ботинки, тихо смеется, — позвольте Вас поправить, тот рыцарь, именуемый Джено, не более, чем мой друг. В силу строгости и запретов их Величества, мне не было дозволено насладиться дружескими связями со своими ровесниками. Все, что я имел: книги и дворецкий, который учил меня порой молчать с умным, повзрослевшим видом. У меня нет братьев или сестер, в отличие от Вас. Дружбу с этим юношей родители одобрили под уговором, что я буду аккуратен. — Что Вы имеете в виду под аккуратностью? — принц осторожно треплет чужие локоны в своей ладони. — Что нам не стоит беседовать так же близко, как мы это делаем обычно, на выходе в свет. Никто не должен знать, что придворный и наследник тесно общаются, — Донхек обрывается на полуслове, замолкая, но поднимая голову на парня и видя перед собой распахнутые руки, в мгновение ока оказывается в теплых родных объятьях, — я в сумасшествии рад и счастлив видеть вас здесь. Вы не можете себе и представить, как это многозначно для меня. — Я готов преодолеть весь океан в ужасе штормов и диких волн, засушливую пустыню и высокие горы на большой суше, если это позволит мне снова повидаться с Вами. Наслаждаясь компанией друг друга в полной тишине, прерывающейся на шорох и трение одежды друг о друга, они стоят, еле заметно поворачиваясь из стороны в сторону, и греют тела природным теплом и горящим синим пламенем сердцем – так, как могут только влюбленные. Руки с талии приподнимаются на спину, поглаживающе очерчивая своеобразные круги, а Донхек в секунды безмятежности прикрывает глаза. Поддавшись тоске и тонкости момента, кронпринц неуверенно произносит: — Вам попадало в руки мое письмо для Вас? Дворецкий должен был передать к Вам его после завершения ужина. — Я с разрушающимся сердцем читал его снова и снова, рассматривая каждую букву вашего каллиграфического почерка, а после надежно спрятал в свой тайник, — соприкасается лбами, не разнимая объятий, — в отсутствии сна открывал конверт и снова бегал по строкам, от чего края бумаги покрылись волнами от моих влажных ладоней. Я был более, чем просто тронут вашим признанием. — В таком случае, — отстраняется, с опаской заглядывая в глаза, — правильно ли это все, что случается у нас друг перед другом? — О чем вы? В каком ключе ваши суждения и вопросы? — смотрит в ответ. — В стенах этого дворца, за его пределами и в любой точке наших с Вами просторов: у нас не принято выражать то, что хранится под сердцем. Наш народ сдержанный и всегда скуп на эмоции, пусть и благодаря Вам я осознал, как прекрасна бывает обычная улыбка и теплый прием, наполненный чувствами. И к великому сожалению, за все годы своего существования в однотипном обществе, я так и не научился их в правильном тоне проявлять и дарить. Мне бы хотелось знать, какие из них поспособствовали бы вашему уюту в моем присутствии. — Не важно, умеете ли Вы достойно выражать Ваш пожар внутри, но Ваши глаза, — Марк кладет ладонь на чужую щеку, — Ваш взгляд наполнен до краев и без остатка искрами любви и милостями. Слова, что Вы мне даровали в бумаге, поступки и прикосновения говорят о Вашей любовности громче и больше, чем Вы думаете. Я чувствую это, — Минхен, взяв чужую руку, прислоняет ее к груди, и Донхек с замиранием слышит, как быстро стучит королевское сердце. Могущественное чувство, способное перевернуть с ног на голову весь мир, одержать победу в революциях с самим собой и показать свет искрящейся души. Любовь в своей силе обладает неисчерпаемой палитрой оттенков: от исступленной страсти, горячей и беспричинной, до тихой, но стойкой преданности, словно ручей, невидимый на поверхности, но вечно текущий в глубине сознания. В потоке времени, где каждый миг мчится к неизбежному завтра, любовь стоит как вечная нить, сплетающая судьбы в узор непостижимой красоты. Слова в признаниях становятся крыльями, позволяющими взлететь над повседневностью и увидеть нечто большее в том, что кажется обыденным. Любовь щекочет живот ветром в приподнимающихся рубашках на склонах полей, объятой бескрайностью живописью современности – это искусство быть близким, быть одним целым. Она живет в каждой капле дождя, в каждом лепестке цветка, на страшных чердаках и под кроватью в плетенной корзине детских деревянных игрушек. Любовь – великая держава нации. — В моей семье существует незаключенный закон, что любовь – это чувства, в которое заключают себя люди, выбранные не по титулу и принадлежности, а по своей природной внутренней красоте, — убирает со лба Донхека небрежно упавшую прядь, — Это то, чем могут делиться люди, то, чем они живут и чем дышат, что их так сплачивает. И я великодушно благодарен Вам, что поселили во мне весну и показали, о чем воистину гласит счастье и возможность быть любимым. — Минхен… — из глаз кронпринца непрошено скапливаются крупинки слез и он, в умоляющем взгляде, смотрит на парня, — кем же мы тогда друг другу приходимся? Марк осторожно оставляет кроткий поцелуй на припухших от волнения губах и, подняв взгляд на внимательно его изучающий, в спокойствии отвечает: — Наши родители, я смею предположить, будут не в великой радости и восторженном возгласе, — чуть смеется, — но пока я могу быть с Вами, держать за руку и прятать от всех невзгод в своих объятиях, словно мы одни во всем бренном мире, в моменты, когда нам не требуется никакая живая душа в существующих телах, я готов отказаться от многих сладостей великолепной жизни. Ничто и ни в каком настигшем и прошедшем сквозь нас веке не сравниться с испытывающими в груди чувствами к Вам, что мне еще никогда не доводилось попробовать. И я был бы безмерно рад и благодарен знать, что Ваше высочество, наследный принц Донхек Первый, готов связать со мной прочные узы любви и близкого счастья, пусть и с отсутствующим подтверждением в виде золотого кольца на вашем изящном пальце правой руки. Земля под возвышенном полном солнце, не прячущегося за облачные просторы, поднимает вверх впитанную от кратких дождей влагу, от чего на свежем воздухе вокруг раскрывшихся, налитых соком бутонов и листьев становится невероятно душно. Марк, следуя в одну ногу с Донхеком с отведенными за спину руками, подмечает, как его по красноту в ушах влюбленный сир перенял ту же привычку. В миг останавливается, от чего сам кронпринц в недоумении замирает рядом, и беззаботно спрашивает: — Может, Вы не против станцевать со мной? — Сейчас? — еще больше удивляясь, произносит, осматриваясь по сторонам, — без музыки и надобных на торжество такого рода нарядов, здесь, в сердце сада нашего имения? Минхен с улыбкой молчит и протягивает ладонь, и парень, сдавшись, тянет ее в ответ. Руки в миг становятся на талию и плечи, словно наконец найденный ключ среди тысячи больших и старых ржавых, идеально подходящий под резьбу замка, отворяющего край изведанной души. Донхек, не отрывая глаз от возлюбленного, вспоминает их первую встречу в вальсе, в одинаковых парадных костюмах, с нотками грации и величества, как они, будучи юными и не более, чем знакомыми принцами, дарили друг другу в кругу других Высочеств почетный танец. Главный зал разрывается в бурных аплодисментах и возгласах, а выступающие пары, одаривая друг друга реверансом, поспешно удаляются с центральных линий, уступая место другим приглашенным по случаю двадцати пятилетия принца Марка Второго на вечер роскошного торжества, сопровождаемого живой симфонией и танцами. Прикованные друг к другу взглядом, чутким и многословным, чувствами, о которых можно прочитать по взмаху ресниц и гармонии великолепия. В центре помещения Донхек стоит, затаив дыхание и не убирая руку с крепких плеч принца, когда Минхен, шумно поднимая и опуская грудь, в ответ впивается взглядом. Оркестр в своем начале захватывающим дух скрипки наполняет дворец эхом красот, когда кронпринц неожиданно быстрым движением хватает ладонь парня и с бегом удаляется сквозь толпу желающих ближе подобраться к главному месту бала, поспешно отправляясь в сторону входных дверей. Любовь живет больше вечности и вместе схваченных ладоней, в людях, никогда не ведающих тепла, и принцах, дарующих друг другу жизнь.