Достоевский умер. Хватит думать о нём.
И всё же, навязчивое чувство, что между ними далеко не всё кончено, преследовало его подобно тени в самый солнечный день. Тень талантливо изгибалась, а солнце душаще жарило. Жить в эти дни не хотелось лишь больше. Ещё более и осознание того, что без своего «главного злодея», жизнь «главного героя» стала бессмысленна. Как будто бы в глубине души, Дазай печалился о смерти достойного соперника. Последним желанным действом стал Сигма, который так и не проснулся после случая в Мерсо. Эспер был в коме и все ждали его возвращения, чтобы услышать то, что он смог вынести из головы демона. Дазай жаждал этого театрального замалчивания, чтобы в конец успокоиться и принять простое:Достоевский умер.
На удивление Куникиды, Осаму сел за отчёты и просидел так допоздна. Настроение было поганое. Домой идти не хотелось. Внутри под солнечным сплетением, что-то неприятно скрежетало, будто вот-вот произойдёт неладное. Так и случилось, когда Дазай, ещё поднимаясь по ступенькам, заметил каплю крови у входной двери. — И всё же ты моя тень, которую я теряю лишь иногда, в самые пасмурные дни, когда и холодно и тоскливо. Дазай огляделся. Ничего подозрительного не заметил. Открыл дверь. В отдалении у ванной комнаты, беглым взглядом, детектив заметил размазанную кровь по стене. Осаму закрыл за собой дверь, достал пистолет и медленно прокрался к ванной. Ручка была в крови, пахло железом. То что Дазай увидел, не могло поддаться не одной логичной мысли. В углу комнаты сидел Фёдор. По его телу стекали ожоги, огибая глубокие и широкие дыры в животе. Половина лица была настолько в отвратительном состоянии, что хоть сейчас отправляй фото на пробу Дзюндзи Ито. — Как это возможно...? — всё что смог сказать Осаму. Достоевский в полумертвой дрёме криво улыбнулся. Дазай подошёл ближе и сел перед демоном на колени, оглядывая тяжёлые раны соперника. Тут он и заметил, что руки были целы. — Тебе же оторвало руку, — в удивлении проговорил Дазай и прикоснулся к нему, не веря своим глазам. — Меня не убить человеческими силами, — хрипло и совсем тихо проговорил Фёдор — Но ты, я думаю, можешь. — О чём ты? Перед глазами крысы всё плыло. Он ели как нащупал блеклыми аметистами лицо Дазая и слабо сжал его запястье своими пальцами. — Спаси меня. Спаси, прошу. Фёдор находился в лёгком безумии. Возможно от приступов боли и запаха крови. Или же это было нечто иное, что-то, что куда страшнее, чем боль. Исходило оно далеко из сознания и выливалось наружу потерянностью. — Объясни мне. Фёдор ломался. Он откинул голову к стене, и белые плитки залетали перед глазами. Свет обжёг его, вызывая тошноту и отвращение ко всему окружающему, противно давящему уставшую душу. Фёдору не хотелось. Ничего не хотелось. Все его цели и мечты разрушены благодаря одному единственному человеку. И к этому человеку он жалко пришёл за помощью. — Мой дар позволяет мне жить вечно… — тяжело начал Достоевский — Я регенерирую, но очень медленно. Я выживу даже если пропустить моё тело на мясорубке и сжечь в пепел. — Вот оно что, — кивнул Дазай. Это действительно единственное логичное объяснение. — Убей меня, — выдал вдруг Фёдор, сфокусировав зрение и крепче сжав запястье Осаму. — Подожди… Что? — Мне нужна была книга для того, чтобы избавиться от дара, — начал демон — Видишь ли, Дазай-кун, я живу уже более тысячи лет. Ты не представляешь, как я устал. Не хочу больше сражаться, не хочу открывать глаза и чувствовать эту боль. Осаму открыл рот и покачал головой. Как только информация переварилась в его голове, он нахмурился и внимательно посмотрел в глаза крысы. — Если это была твоя единственная цель, то почему бы изначально не попросить меня об этом. Я легко аннулирую твой дар. Достоевский выдал нечто похожее на смешок, хотя скорее было, как если бы кто-то выпил яд вместе со стеклом. — Слишком гордый, чтобы позволить кому-то, особенно тебе, убить меня, — горько проговорил Фёдор — Но сейчас мне наплевать. Лучше я воспользуюсь тобой, чем буду терпеть это. — Ты чуть не уничтожил мир ради того, чтобы умереть, — прошептал Осаму, словно самому себе, на что Достоевский коротко улыбнулся. — Я болен. У меня анемия. Все органы всмятку. Я потратил все свои силы на восстановление руки и ног, чтобы добраться до сюда. Мне больно и страшно, но это не так ужасно как пройти через смерть. И самое отвратительное, что может случиться со смертью, это выжить. Тебе ведь знакомо это? У Дазая внутри всё перевернулось. Его сердце словно бы сжали в тески. Страшно стало, что сейчас лопнет. Даже голова разболелась от такой информации и открытости Фёдора. Насколько же он жаждет смерти, что решился вывернуть себя своему сопернику?***
— Как водичка? — спросил Осаму, став вдруг весёлым. Фёдор недовольно метнул взгляд в детектива. Дазай поставил стул у ванны и уселся на него. В его взгляде почувствовалась нервозность и некое предвкушение. Достоевский же хотел, чтобы всё кончилось как можно быстрее. — Держи, — протянул Дазай лезвие. Фёдор сглотнул слюну, пару раз моргнул, устало повернул голову, протянул руку, коснулся своими пальцами пальцев Осаму и взял это чёртово лезвие. Стало вдруг тихо. Только иногда капля воды падала из крана, разбавляя напряжение. Федя приставил чуть дрожащей рукой лезвие к запястью. От запястья к внутренней стороне локтя. Защипало. Фёдор не любит боль. Он сморщил нос и поздно понял, что разрезал слишком глубоко. Дазай криво улыбался и смотрел достаточно внимательно, но не сдержался и отвёл взгляд на поднимающийся пар от воды. — Нерв задел, — подметил Достоевский и посмотрел на Осаму. Дазай вздохнул и взял лезвие. Федя же положил руку на бортик. — Как комарик укусит, — сказал детектив и глупо улыбнулся. — После смерти я воскресаю минут через тридцать, так что… — Принято. Разрез был не такой ровный, но не то чтобы Дазаю было не наплевать. Фёдор откинул голову и расслаблено прикрыл веки. Осаму же выкинул лезвие куда-то на пол и аккуратно, применяя дар, взял кисть демона в свою. — Есть последнее желание или… Ещё чего? — спросил детектив. — Расскажи что-нибудь. — Эээ, ладно. Что именно? — Что-нибудь повседневное, простое. Ничего сложного. Может… Как ты провёл свой день? Дазай чувствовал слабость в руке Фёдора. Глаза же бегали от запястий до окровавленной воды. Осаму стало не по себе. Сердце от чего-то колошматило, а лёгкие словно продырявили. Детектив прочистил горло, уставился в стену и начал рассказывать в подробностях свой день. Было это что-то про бесящее утро с горьким кофе, ненужный флирт с официанткой, ссоры и ругань с начальством, листья за окном, глупые шутки с коллегами в обеденный перерыв, надоедливые отчёты и спутанные ветром волосы. Осаму говорил тихо. Почему-то плакать хотелось. Его давило и мучало жаждой. В тот момент когда Дазай замолчал, думая, что ещё рассказать, он взглянул вниз к сцепленным в замок рукам. Кожа у Достоевского достигла пика своей бледности. — Я… Почему-то рад, что это именно ты, — слабо проговорил Фёдор. Дазай дёрнулся и ещё пару секунд смотрел вниз. Из крана всё так же капала вода, а от запаха крови хотелось проблеваться. Наконец он решился посмотреть на лицо соперника. Федя совсем размяк, лицо его было почти не отличить от белой плитки. Осаму попытался нащупать пульс на шее, но ничего не нашёл. Он умер. И снова Дазай вернулся в это состояние. Тоскливо. Как если бы он сидел в песочнице с другом, который после долгой игры отряхнулся и ушёл домой. Одиноко, скучно, тоскливо. Чем теперь заняться? Не хочет Осаму сам с собой строить башни и вершить их судьбы. Все тридцать минут детектив сидел в лихорадке. Время тянулось так долго, что Дазай был готов взять лезвие с пола и присоединиться к Фёдору. Когда же всё кончилось, Осаму достал пробку и положил руку Феди к нему на грудь. Детектив решил уйти на кухню и возможно выпить кофе, немного подышать, потому что оставшуюся ночь ему предстояло избавляться от тела, а это тяжкий труд. Дазай открыл окно. Шёл дождь, что радовало, ведь приятно дуло свежестью. Как заварил кофе, уселся за стол и откинулся на спинку стула. На его руке было немного крови, которая уже надоела. Он задумчиво потёр её и отпил горячий напиток. Вдруг зазвонил телефон. — Анго? Ты поздно. Случилось чего? — заинтересовано спросил Дазай. — Дазай! — напуганным голосом сказал Сакагучи — Сигма очнулся. — Это же хорошо! — натянуто обрадовался Осаму. — Мы его опросили… О Фёдоре. Тут Дазай выдал мелкий смешок. — И что же ты узнал? — Фёдор бессмертен. Его нужно найти. — Вооот как. — Нет, Дазай, всё не так просто! Если сначала Осаму это и веселило, то сейчас его напрягает чересчур напуганный напор Анго. — Дело в его даре? —