***
Улица встретила Вестера холодным ветром, который раскачивал вывески магазинов, бился о стеклянные витрины и подталкивал в спины прохожих, спешащих поскорее попасть домой. Вестер уставился в посмурневшее небо, тяжело вздохнул и сунул руку в сумку, где лежала его измятая рукопись. Будущая книга. Великое произведение, которое увидит весь мир. Которое сделает его знаменитым. Так он думал только двадцать минут назад. Теперь же это была замаранная бумага, мусор, растопка для камина. Вестер достал рукопись. На первой перечеркнутой по диагонали странице красовалась жирная клякса. Вестер сжал губы. Прямо возле двери издательства стояла урна. Вестер подошёл к ней, заглянул, увидел чёрное пустое дно. Он снова взглянул на рукопись и без малейшего колебания кинул её в мусорку. — Пропади оно все пропадом, — прошипел он через сжатые зубы. На душе было гадко. Год его труда теперь лежал на дне урны. Множество бессонных ночей, проведенных за работой над новой книгой, поиск информации, разработка героев, в которых он вложил всю душу, — все это теперь отправится не в печать, а на свалку. Он даже не мог представить, как начать все сначала. А о том, что скажет ему дома отец, и думать не хотелось. «Я безнадёжен!» — эта мысль колоколом звенела у него в голове вперемешку со словами Барнса. Вестер, насколько это было возможно, пытался оттянуть свое возвращение домой. Он медленно плелся по улочкам, размышляя над тем, что сказал ему редактор. И сердце сжималось от стыда и обиды: его высмеяли, назвали бездарностью. А дома его ждали нотации и наставления от отца. Снова Вестер услышит разочарование и жалость в его голосе. Иногда отец начинал говорить ему, что следует заняться «более полезными делами», ведь писатель — это несерьезная профессия. К тому же, прошлые неудачи только сильнее заставляли его родителей (отца особенно) сомневаться в правильности выбранного им пути. Вестер знал, что у него ещё недостаточно опыта, знаний, чтобы написать хорошую книгу, и что, пока его братья занимаются «серьёзными делами», он лишь пачкает бумагу. Вестер знал это. Но каждый раз он верил, что — вот! Вот она, наконец-то, книга, достойная выйти в свет. И это помогало ему двигаться дальше. Может, действительно стоило начать делать что-то более полезное? Вестер остановился перед дверью трехэтажного обветшалого особняка, который принадлежал его семье. Каждая поверхность здания будто просила, чтобы ее покрасили, ну или хотя бы помыли. Причем это, судя по внешнему виду особняка, нужно было сделать еще давным-давно. Дома рядом были примерно в таком же состоянии. Вестер порылся в сумке и достал кольцо со связкой ключей. Не глядя, он нащупал нужный ключ и отпер дверь. Первое, что сделал Вестер, когда оказался в доме, — ослабил галстук, так что он съехал чуть вправо. В просторном холле никого не было. Пол здесь был выложен плиткой, от которой веяло холодом. С потолка свисала, покачиваясь, хрустальная люстра. Взгляд Вестера скользнул по картинам на стене. Отец и мать считали, что картины привносят уют в их дом, но Вестеру они казались жуткими, какими-то чужими. А портреты и вовсе пугали его: Вестеру чудилось, что за ним наблюдают. Многие картины висели уже очень давно — Вестер и не помнил, как они появились в их доме. Они были оформлены в толстые, массивные рамы, что делало их слишком мрачными. И лишь одна картина с изображенным на ней букетом цветов выделялась ярким пятном на стене. На самом деле — Вестер был в этом уверен — эти картины были нужны только для того, чтобы закрывать потертости на обоях. Вестер миновал комод, на котором стояла настольная лампа. Он огляделся и мысленно порадовался, что в холле никого не было, а значит, не придется ни с кем объясняться. Вестер направился в сторону лестницы. Ему нужно было всего лишь незаметно подняться на второй этаж, где была его комната. Встреча с родителями в любом случае была неизбежна, но Вестеру хотелось отсрочить разговор, который его ждал. Он поднимался по лестнице из темного дерева, слегка касаясь рукой перил, с которых частично уже слезло лаковое покрытие. На лестнице лежал бордовый пыльный ковер. Вестеру казалось, что раньше этот ковер был гораздо светлее. В доме было на удивление тихо. Вестер шел медленно, прислушиваясь. Он пытался заглянуть вниз, через перила лестницы, чтобы посмотреть, не идет ли там кто. Но никого не было. Вестер продолжил идти, теперь уже глядя себе под ноги, аккуратно поднимаясь по ступенькам. Но едва он успел ступить на площадку перед вторым этажом, как услышал знакомый голос. — Вестер? Ты уже вернулся? Вестер медленно поднял голову. — Да, мама, я дома. Мама спустилась по лестнице и подошла ближе к нему. В ее светло-русых, таких же как у него, только кудрявых волосах Вестер смог разглядеть несколько седых прядей. Мама нежно посмотрела на Вестера и заботливо поправила ослабленный галстук. — Как прошла встреча с редактором? — Я потом расскажу… за ужином, — он опустил глаза в пол, легонько дергая себя за воротник, словно тот его душил. — Фабиан и Уильям приехали. Мы собираемся пить чай. Нам всем будет очень интересно тебя послушать. Мама, как заметил Вестер, слегка встревоженно посмотрела на него. — Тебе же есть что рассказать, правда, Вестер? — Конечно, — улыбнулся он. Вестер сделал неловкий шаг в сторону. Его не покидало ощущение, будто мама уже знает о его провале. — Я спущусь. Позовешь меня, когда все будет готово? — произнес Вестер настолько непринужденно, насколько мог. Мама кивнула и прошла дальше, чтобы спуститься на первый этаж. Вестер облегчённо выдохнул и потащился наверх в свою комнату. Там он скинул с плеча свою сумку на пол, а сам уселся на кровать. Вестер думал, что этот день не мог стать ещё хуже. Однако все-таки мог. Оба его старших брата будут слушать, как он с треском провалился, как вновь все его труды обратились в прах. Сначала Вестер сидел, глядя себе под ноги. Скулы сводило от того, как сильно он стискивал зубы. Он был совершенно опустошен, сбит с толку. Вестер раздумывал над тем, как именно ему следует сообщить о том, что его рукопись снова не приняли. Он слушал, как грозно тикали настенные часы в гробовой тишине, отмеряя секунды до его очередного позора. Когда постучалась мама и сказала спускаться, Вестер вышел из комнаты с таким выражением лица, с каким обычно выходят люди из зала суда, обречённые на казнь. В просторном светлом зале был накрыт стол. Отец и оба брата сидели за столом и что-то увлечённо обсуждали. Возле Уильяма сидела его жена Агата — милая девушка с золотистыми волосами. Она пыталась держаться непринужденно, однако явно чувствовала себя не в своей тарелке, несмотря на то, что в их семье она всегда была желанным гостем и принималась, как родная. Тонкими пальцами она нервно сжимала чашку, что выдавало её беспокойство. Вестер присел на свободное место, как раз напротив Фабиана. Тот держал спину идеально ровно и, с легкой улыбкой, вежливо общался с отцом. Как только Вестер сел за стол, все обратили на него внимание. — Вестер, у нас гости, — заговорил отец, — поздоровайся, будь вежлив. Вестер сжал губы. Его снова захлестнуло мерзкое чувство стыда, когда он подумал о том, что его ждет. — Здравствуйте, — обратился он к Агате. Она только легко кивнула ему в ответ. — Привет, братец, — сказал Фабиан. — Давно мы тебя не видели. Уильям поднял руку в знак приветствия. Его тёплые карие глаза, совсем как у Вестера, блеснули в свете дневного солнца, лучи которого пробивались через арочное окно. Вестер не знал, что ему делать, поэтому неловко улыбнулся краешком губ. Тем временем мама любезно налила ему чай и прошла дальше, чтобы наполнить чашки остальных. Совсем скоро отец снова завёл разговор с Фабианом и Уильямом, и Вестер смог немного расслабиться. Он положил руки на стол, чувствуя кожей шероховатость белой скатерти. Медленно потягивая чай, Вестер вполуха слушал неинтересную беседу отца и братьев, однако вскоре разговор зашел о неком старинном поместье. Вестер напряг слух. Отец говорил, что ремонт идёт плохо, что он уже жалеет, что начал его, что у него буквально все валится из рук. Вестер ни разу не слышал ни о каком поместье и даже не подозревал, что у его семьи оно есть, и уж тем более, что отец затеял там ремонт. — Уильям, ты не можешь съездить туда на пару месяцев? Агату возьмёшь с собой, проведёте там лето. Уильям только покачал головой. — Прости, ты же знаешь, мой бизнес только начал набирать обороты, поэтому я действительно не могу уехать. Отец тяжело вздохнул, однако с пониманием кивнул. — А ты, Фабиан? Понимаешь, там что-то неладное. Мне нужно получать более точные сведения о том, как идёт ремонт. — Прости, отец, но у меня слишком много работы, я не могу все так бросить и уехать. Я знаю пару надёжных людей; если хочешь, сообщу им, они с тобой свяжутся. — Благодарю тебя, Фабиан, но расходы итак слишком велики, гораздо больше, чем я планировал. Поэтому у меня нет возможности оплачивать работу ещё одного человека. Отец, обеспокоенный мыслями о ремонте, перестал поддерживать разговор и погрузился в раздумья. Фабиан с Уильямом перекинулись парочкой фраз и вскоре тоже замолчали. В комнате наступила напряженная тишина, прерываемая только позвякиванием посуды, шуршанием ткани и редкими тихими просьбами передать что-то. Вестер чувствовал на себе мамины быстрые взгляды и то, как она старается подобрать момент, чтобы спросить про встречу с редактором. Вестер схватил чашку с чаем, желая занять себя хоть чем-то. В этой просторной и светлой комнате он сейчас ощущал себя лишним, таким же, как та самая картина с цветами на стене в холле или как черное пятно на идеально белой скатерти. Он принялся прокручивать в голове варианты того, как он будет отвечать на все возможные вопросы, как он сообщит о том, что его книгу не издадут; представлял, как отреагируют на это родители. Внезапно Вестер почувствовал, как его грудь и живот что-то ошпарило. — Вестер! Чай! Он подскочил с места. Поставив опустевшую чашку на стол, Вестер зашарил по карманам, чтобы достать платок. По жилетке и штанине расползалось тёмное пятно, по выстиранной скатерти стекали струйки чая. — Извините, я сейчас. Теперь все наблюдали за тем, как Вестер достает из кармана брюк платок, а следом оттуда сыпется карандашная стружка. Вестер с гулко стучащим сердцем сделал неловкий шаг назад от того места, куда просыпалась стружка, и уже было порывался кинуться все собирать. — Извините, я сейчас все уберу. Он вынул из второго кармана другую руку, и еще немного карандашной стружки просыпалось на пол. Все смотрели на него с явным удивлением, кроме матери. — Не надо, Вестер, присаживайся, — сказала она. Вестер виновато оглянулся, но все же сел на место и принялся оттирать промокшую одежду и скатерть от пролитого чая. — Извините, я просто немного задумался. — Вестер, расскажи нам лучше про свою новую книгу. И как прошла твоя встреча с редактором? Слова мамы прокатились по комнате тяжелым камнем и зазвенели эхом в ушах Вестера. Его рука дрогнула, и он оставил попытки оттереть промокшую штанину, словно забыл, как это делать. — Так ты написал книгу? — Фабиан с легким недоверием посмотрел на Вестера, но все же подвинулся ближе, готовый слушать. — Да, Фабиан. Представляешь, он так долго трудился над ней. Никому даже посмотреть не давал. Я очень надеюсь, что скоро смогу ее прочитать, — с теплотой в голосе произнесла мама. После этих слов Вестер растерял все остатки уверенности. — Ну да, я ее уже закончил, — нелепо пробормотал он, уставившись в пятно чая на скатерти перед собой. Вестер не знал, что ему еще сказать. Он не хотел говорить. — Ну так ты расскажешь нам, как прошла встреча с редактором? В ее глазах Вестер видел надежду. Как он думал, надежду на то, что он сможет наконец-то оправдать ее ожидания. Доказать, что он не зря безвылазно, днями и ночами сидел, запершись в своей комнате. Что за это время он смог написать нечто действительно стоящее. Что все его слова, которые он говорил отцу во время многочисленных споров, не пустой звук. Он помолчал. Повертел пустую чашку в руках, наблюдая за тем, как на дне кружатся крошечные чаинки. — Мою рукопись не одобрили, — сказал он тихо, почти шепотом. — Книгу не издадут. В комнате повисло молчание. Такое долгое и гнетущее, что Вестеру стало невыносимо сидеть здесь. Он поймал последний разочарованный взгляд матери, прежде чем она отвернулась и уставилась куда-то перед собой. Фабиан смотрел на Вестера так, будто изначально знал, что именно этим все и закончится. Уильям переглянулся со своей женой. Агата слегка испуганно глядела по сторонам, видимо понимая, что назревает скандал, и сжимала руку мужа. Отец тяжело вздохнул. — Мне это уже надоело. Он помолчал немного, что-то обдумывая. Все это время Вестер, казалось, вовсе не дышал. — Ты же слышал мои слова про ремонт в поместье? — он дождался неуверенного кивка от Вестера. — Я бы очень хотел, чтобы поехал кто-нибудь другой, но, боюсь, у меня нет выбора. У тебя день на сборы. Ты отправишься туда первым же поездом, как только я решу все вопросы по поводу твоего приезда. Отец говорил очень спокойно, размеренно, не спеша, будто хотел, чтобы смысл каждого слова был передан его младшему сыну. Юноша вскинул на него растерянный взгляд. Отец даже не смотрел в его сторону. — День? Но… но я не могу! — он чуть было не вскочил из-за стола, но внезапно увидел, как печально на него смотрит мама. — Почему не можешь? Будешь писать еще одну книжонку, которую так же отвергнут, как и все предыдущие? Я сколько раз говорил тебе — это не твое. Как можно было не понять после стольких неудачных попыток, что ты бездарность? Может, хоть так твои мозги встанут на место, и ты наконец-то поймёшь, что… — Прекрати, Чарльз. Мне неприятно это слушать. Несмотря на то, что выглядел отец весьма злым и недовольным, свою жену он послушался. Через пару секунд он продолжил говорить уже спокойнее, обращаясь к сыну. — Ты меня понял? — Но… — Это мое окончательное решение. Никто не сказал и слова против. Вестер еще раз пробежался взглядом по всем членам семьи, отчаянно ища поддержки. Он заметил, как Фабиан мельком взглянул на него, а после принялся невозмутимо допивать свой чай. Агата тоже сочувственно на него посмотрела, однако быстро отвела взгляд. Совсем скоро она что-то шепнула Уильяму на ухо, и они, долго извиняясь за столь ранний уход, покинули дом. Вестер дождался, пока останется в зале один, и только тогда вышел и поднялся к себе наверх.***
Он плотно закрыл за собой дверь и еще какое-то время постоял, не отрывая пальцев от дверной ручки. В голове звенели слова отца вперемешку с насмешливыми замечаниями Барнса. В комнате было темно, только настольная лампа отбрасывала тусклый желтоватый свет на стопки толстых потрепанных книг, которые лежали в беспорядке на столе. Вестер отступил на шаг от двери, подошёл к кровати, еле пересталяя ноги, и опустился на пол. Из-под кровати он вытащил кожаный, серый от пыли чемодан. Вестер грустно на него посмотрел и щёлкнул замками. В этот момент дверь скрипнула. Он обернулся и увидел, как в комнату вошел Фабиан. Вестер нахмурился и отвернулся, не желая встречаться взглядом со старшим братом. Фабиан прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. — Не сердись на отца. Он не желает тебе ничего плохого, — Вестер хоть и не смотрел на него, но мог догадываться, как спокойный взгляд брата медленно блуждал по комнате. — Именно поэтому он отправляет меня невесть куда… — Он хочет лучшего для тебя. — Называет меня бездарностью… — Ты просто неправильно его понял. — Неправильно понял? Да он постоянно ко мне придирается. Ты хоть знаешь, что, пока я писал свою книгу, каждый раз, как только я попадался отцу на глаза, он отчитывал меня, а потом устраивал скандал! Вестер посмотрел на брата, желая увидеть на его лице хоть капельку сочувствия, но он лишь насмешливо ухмылялся, оглядывая Вестера. Внезапно Фабиан отошел от двери и направился к письменному столу. При каждом шаге его туфли звонко стучали по деревянному полу. Послышался шелест страниц: брат взял книгу и принялся ее листать. — А где твоя рукопись? Мне было бы интересно прочитать. Вестер поджал губы и шумно втянул носом воздух, помолчал несколько секунд, прежде чем сказать: — Ее больше нет. Я ее выкинул. Фабиан сначала удивленно посмотрел на своего младшего брата, а потом коротко хохотнул. Вестер отвернулся от него и процедил: — Не говори ничего, ясно? Просто не говори, — он встал, чтобы подойти к шкафу и достать оттуда необходимую одежду. — А что ты тогда хотел? — услышав эти слова, Вестер крепко сжал дверцу шкафа. — Отец не видит никаких плодов твоей работы. Он волнуется за тебя и за твое будущее. Вестер хотел бы сейчас разозлиться, начать жарко спорить, доказывать свою правоту, но он чувствовал себя таким разбитым и уставшим, что ему хотелось бросить все и просто лечь спать. — Мое будущее должно волновать только меня, — грустно сказал он, кинув запасные брюки в чемодан. — Ты неправ, Вестер. Вестер молча швырнул из шкафа пижамные штаны и рубашку. — Я так понимаю, мне не стоит просить, чтобы ты убедил отца не отсылать меня туда? — он повернулся к брату лицом, держа в руках нижнее белье. — Ты правильно понял. Фабиан положил книгу на место и широкими шагами направился к двери. — Не злись на меня, Вестер. Но я тоже думаю, что эта поездка пойдет тебе на пользу. Не забудь взять с собой чернила и бумагу, и… удачи тебе, — с этими словами он вышел из комнаты, не дождавшись ответа. Вестер остался один. «Уехать. Я вынужден уехать». Ему не верилось, что никто не видит его беды, что никто не готов ему помочь. Масштаб трагедии был огромен: старое поместье, про которое он узнал впервые всего пару часов назад, ремонт, в условиях которого невозможно будет написать и самую плохонькую строчку. Не говоря уже о том, что в этот раз у него нет права на ошибку, а он даже не знает, о чем писать. Слова брата были для него загадкой, ведь если он действительно хотел, чтобы Вестер написал книгу, то вместо того, чтобы раздавать бессмысленные советы, мог бы пойти поговорить с отцом. Однако, видимо, Вестера действительно не хотели понять. Он отправляется совершенно один, в незнакомое старинное поместье, к тому же ему явно придется выполнять какую-то работу, поэтому Вестер не знал, чего ждать от этой поездки. Одно он знал точно: весь сегодняшний день — проявление вопиющей несправедливости жизни! «Да с такими жизненными испытаниями я мог бы стать настоящим героем романа!» — воскликнул он мысленно. Вдруг он застыл как громом пораженный. Карандаш, который он собирался положить в сумку, выпал из рук. Вестер вспомнил слова редактора: «…а глупость оттого, что все неправдоподобно…» Эти слова грохотали у него в голове, повторялись снова и снова. Вестер хитро улыбнулся и хлопнул рукой по столу. — Ну что, мистер Барнс, — сказал он с насмешкой, — хотели правдоподобно — будет вам правдоподобно! Вскоре чемодан и сумка были собраны. Вестер положил туда только самое необходимое: одежды было совсем немного, все место занимали стопки бумаги, а в сумку он закинул свою записную книжку, которая от старости и вшитых в нее самим Вестером страниц разваливалась по частям. Уже утром отец сообщил, что все готово, и на следующий день Вестер уже может выезжать. Он объяснил, как доехать, и дал пару указаний, которые Вестер записал себе в блокнот, чтобы не забыть. Отец был сильно удивлен, что сын не выглядит подавленным, а скорее, как он заметил, наоборот, воодушевленным. Но это только порадовало его. Единственное, что заставляло волноваться — это темные круги под глазами на лице Вестера, ставшие, казалось, еще темнее за ночь; но отец не подал виду и спрашивать ни о чем тоже не стал. — Передай это миссис Уилсон, — он вручил сыну письмо. — Она должна тебя встретить у станции по прибытии. Вестер кивнул несколько отрешенно и вложил письмо в блокнот. Ранним утром следующего дня он сидел в поезде, который увозил его все дальше и дальше от родного дома.***