Эмобой

Бутылка виски одиноко стояла на столе, дразня. Распить её было не с кем, ведь от парней из Джерси отчего-то начало тошнить. Переехав в Денвер, в Брофловски что-то изменилось, и общество ряженых дерзких пацанов и девушек его начало раздражать. Едва ли сам Кайл был готов отказаться от своего образа, но и проводить время с такими же, как он, сил не было совсем. Потому он и вспоминает своего соседа, с которым однажды застрял в лифте. Со стороны — типичный нефор, но полчаса, что они провели в кабинке метр на метр с еле-еле работающей мобильной связью, были не так уж и плохи. Перед выходом он смотрит в зеркало, приводит причёску в порядок, сглаживая непослушные кудри, что всегда его бесили. Берёт в руки бутылку, не забыв двухлитровую колу из холодильника и ещё одну бутылку виски, так, на всякий, и выходит из квартиры. Пройдя буквально несколько шагов, он тут же стучится в дверь. Открывает ему высокий, слегка полноватый, растрёпанный, одетый во всё чёрное, разумеется, гот. На одном ухе красуются чёрные кольца: два на мочке и одно на верхней дуге хряща. Футболка слегка задрана, словно он только что её надел. — Привет, депрессоид. Выпьешь со мной? — спрашивает Кайл, надеясь, что его сосед соблазнится дорогим алкоголем. Стэн выглядит опешившим, не то ждал кого-то другого, не то вообще никого не ждал и незваный гость был для него неожиданностью. Приятной неожиданностью, судя по его заинтересованному взгляду на бутылку и словам приветствия: — Привет, давай, — он неловко заводит руку на голову и топорщит и без того растрёпанные черные волосы, отходя чуть в сторону и пропуская гостя внутрь, — А тебе что, пить не с кем больше что ли? Не пойми неправильно, но ты не выглядишь, как человек, который по собственному желанию стал бы бухать с депрессоидом. Брофловски тут же раздражённо оглядывается на хозяина квартиры, ощущая внутри себя искрящее возмущение. — Мне всегда есть, с кем пить. На твоём месте я бы радовался, что хоть один вечер ты проведёшь в компании нормального человека. Узнаешь хоть, как социально здоровые люди общаются, — он переводит стрелки со своих проблем на чужие. Бесит то, что Стэн прямо с порога прознал про то, что у Брофловски сейчас траблы с друзьями. Если этих взбалмошных истеричек, конечно, можно было так назвать. Хотя Кайл был немногим лучше. Он заходит в небольшую квартиру, тут же избавляясь от бутылок и ставит их на стол. Для верности закрепляет монолог сильным утрированием, продолжая не то интересоваться личной жизнью соседа, не то издеваться: — Чем ты вообще занимаешься в свободное время? Гадаешь на картах таро? Ктулху вызываешь под песни MCR? — спрашивает он, проходя на кухню и по-хозяйски открывая все шкафчики подряд, — да где, блять, у тебя стаканы?! — возмущается он особенно громко, не дожидаясь ответа на свой предыдущий вопрос. Со стороны двери слышится сдержанный смех. — Ты правда думаешь, что если я крашу ногти чёрным лаком и слушаю хардрок, то я и занимаюсь всей этой темой с эзотерикой? Я не обижен, тебе-то явно можно судить о людях по внешности, — добавляет он легко и, судя по тону, действительно не обиженно. Но даже этой косвенной провокации хватает, чтобы Кайл злобно обернулся и открыл было рот, чтобы ответить очередной колкостью, но Стэн его опережает: — Ладно, извини, я не имел в виду ничего плохого. Правда, — добавляет он и Кайл, к счастью Стэна, верит этим извинениям. Ведь Марш смотрит абсолютно беззлобно, простодушно даже как-то. Да и к тому же Брофловски прекрасно знает о своих проблемах с агрессией, поэтому сейчас как раз замечательный момент для того, чтобы потренироваться в её сдерживании. Он глубоко вздыхает, не переставая прожигать взглядом стушевавшегося Стэна. — Смотри мне, блять, не спиздани больше ничего такого, а то я стаканы в твоей квартире найду, вырвав все шкафы нахуй, — отвечает он, и эта угроза, на самом деле, самое меньшее, на что способен Кайл после такого, пусть даже не прямого, оскорбления. — Не заводись ты так, я понял, накосячил, — Стэн пожимает плечами и виновато отводит взгляд. Кайл лишь закатывает глаза и машет рукой, мол, проехали, и снова разворачивается к кухонной стенке, как чувствует приближение чужого тела сзади. Близость незнакомого тела, пусть Марш его и не касался, заставила слегка насторожиться. — Стаканы наверху у меня, — мягко поясняет Стэн и протягивает руку прямо над головой Кайла, достаёт с верхнего шкафчика два хайбола. Брофловски на рост не жаловался, но с этого уровня он бы сам их не достал, разве что на носки пришлось бы встать. — Я бы и сам достал, нечего было вплотную ко мне подходить, — огрызается он для виду и ловит чужой чересчур спокойный взгляд ледяных синих глаз и берёт себя в руки, переходя к более логичным аргументам. — Стаканы на самой верхней полке не хранят, ты же ими каждый день пользуешься. Не моя проблема, что ты до этого не допёр в перерывах между селфхармом. — Я обычно прямо из бутылки пью, поэтому стаканы так далеко, — невозмутимо, всё так же спокойно и терпеливо отвечает Стэн, снова игнорируя агрессию. — Из горла пьют только алкаши и бомжи. Ты похож и на то, и на другое, так что я даже не удивлён, — делает вывод он, вымещая разъедающую изнутри желчь. Стэн на это не отвечает, только как-то печально отводит взгляд и садится на диван, ставя стаканы на стол. Кайл слегка хмурится, ожидая, действительно ли Марш на это ему ничего не ответит. Но он всё же отвечает с некоторой долей смущения: — В одном ты прав. Отец меня ещё с детства спаивал, так что я зависимый, — он слегка неловко ведёт плечами и снова смотрит на Кайла, что так и застыл на кухне. Этот взгляд Стэна, напоминавший провинившегося щенка, чтоб его, словно огнетушителем гасил пожар внутри Брофловски, заставляя сдерживать поток обидных слов поперёк горла. Верно в школах учителя говорят: хочешь отвадить хулиганов задирать себя, перестань реагировать на их провокации. Хотя, вероятно, дело было не только в самом Стэне и его стойкости к издёвкам, но и в самом Кайле. Всё же, заходить слишком далеко в высказываниях и терять единственного доступного сейчас собутыльника из-за своей вспыльчивости и токсичности не хотелось. Затянувшуюся тишину прерывает Стэн: — Если тебе всё ещё интересно, то я учусь в колледже. И в магазине одежды подрабатываю. Дома рублюсь в компьютер, покуриваю траву и хожу на концерты, когда кто-нибудь интересный приезжает. Что насчёт тебя? Ходишь в качалку, снимаешься в реалити и рассказываешь в своём блоге о том, как классно сходил в солярий? — Нашёлся у нас, наконец, главный эксперт по пацанам из Джерси, я же долбоящер, который сам нихуя не знает про свою жизнь. Ебало завали, а лучше погрызи свои крашеные ноготочки вместо того, чтобы умничать, — выдаёт скорее для приличия, нежели потому что действительно задет. Стэн ведь был прав, так и выглядела его жизнь, когда Брофловски жил в Джерси. Кайл даже не знал, кто из них двоих бесил его больше: Стэн, который буквально с порога прочитал его, как раскрытую книгу или сам Кайл, который являлся долбанным ходячим стереотипом. — Прости, спизданул хуйню, знаю. Ты только не злись. Если серьёзно, чем ты занимаешься? — немного боязливо признаёт свой проступок Стэн и даже не пытается сыпать стереотипами дальше. Видимо, сам себя Кайл бесит всё же больше, потому что свою вину Марш этими нелепыми извинениями кое-как загладил. — Я в универ хожу. Самый престижный в этой залупе. И тусуюсь с остальными, кто тоже из Джерси, — отвечает он суховато. — Тогда не удивительно, что я тебя в своей шараге не видел, — резво отвечает он и косится на всё ещё закрытую бутылку с алкоголем, — предки богатые или учился хорошо? — И то, и другое, некромант, — хмыкает он. Что-что, а хвастаться он любил намного больше, чем токсичить без толку. — Я один из лучших выпускников своего года во всём штате. Ты-то, раздолбай, поди едва дотянул до старшей школы. А на деньги не жалуюсь. Отец адвокатом работает, зашибает бабла с всяких имбицилов только так. — Понятно. И много вас таких из Джерси в Колорадо переезжает? — Достаточно. Есть, с кем зависать, короче, — заканчивает он, не имея никакого желания снова вспоминать о тех, с кем он обычно общается. — А ты чё на бутылку пялишься? Наливай. Стэн смотрит слегка растерянно и тут же неловко ёрзает на диване, дотягиваясь до бутылки виски. В нос ударяет тяжёлый запах, когда Марш начинает разливать по стаканам, наливая слишком много виски и слишком мало колы. Брофловски наблюдает за хозяином квартиры, не упуская некоторое волнение с его стороны. И это кажется таким непривычным. Особенно на фоне его дружков, что буквально светятся напускной уверенностью. Как только стаканы оказываются наполненными, Кайл тут же хватает один со звонким звуком — кольца стучат о стекло. И тут же делает глоток, после чего облизывается, слегка морщась. — Лимон у тебя есть дома? Или ты, как порядочный задр, питаешься одной доставкой? — Есть, — гот резво встаёт с дивана и подходит к холодильнику, доставая надрезанный лимон, — доставка дорого стоит. Да и я, вообще-то, готовить умею, — в голосе его проскальзывает гордость. — Ага, готовишь. Всё на сковороде ебашишь с литрами масла, а сам представляешь, что ты Гордон Рамзи? — он хлопает того по небольшому животу, словно в подтверждение своих слов. — Давай, может, лучше обсудим, есть ли на моей книжной полке некрономикон? — отшучивается он, а у Кайла появляется стойкое ощущение, что за этими словами Стэн прячет то, что эта тема как раз его задела. Забавно, что как раз по этому поводу Брофловски не имеет никакого желания оскорблять гота. Он улыбается, в первый раз за этот вечер. — Не еби себе мозг, тебе идёт. У меня знакомая есть, так её разнесло так, что эта пубертатная язва стала похожа на заплывшую жиром волосатую манду. А ты ничего выглядишь, плечи широкие спасают, что ли, — комментирует Брофловски внешний вид нового знакомого, не пытаясь успокоить или сделать комплимент, а просто говорит, как есть. Вновь хозяйничает на кухне, достаёт ранее замеченный нож и режет лимон прямо в руках, без опоры, и бросает по дольке в каждый стакан. И если бы он вместо этого дела бы посмотрел, как на его слова отреагировал Марш, то увидел бы, как тот кривовато улыбнулся и отвёл взгляд в сторону. — Так вкус мягче, попробуй, — протягивает стакан со стола в руки Стэна. Марш делает пару глотков и жмёт плечами. — Прозвучит стрёмно, но до вкуса мне дела нет. Пил бы я один, то и колу бы не добавлял, — делится он, нервно скользя подушечкой большого пальца по краю стакана. — Кстати, раз уж ты про отца рассказал, то и я про свою семью расскажу, хочешь? — Валяй, — незаинтересованно отвечает Кайл, возвращаясь на диван и расслабленно располагаясь на нём, — надеюсь, ты не местный и твой родной город — Иннсмут или блядский Аркхем. — Никогда бы не подумал, что пацаны из Джерси увлекаются Лавкрафтом, — тут же реагирует Стэн, широко улыбаясь в приятном удивлении. — Ага, и Эдгаром По. Давай рассказывай, откуда ты и чё там с твоей семьей? — Ну, из маленького города. Очень маленького. Мать работала в клинике, отец был геологом, пока не сошёл с ума, продал наш дом и купил блядскую ферму конопли. — Ферма конопли? Звучит как-то по-еблански. Типа, травка это круто, но фермерская жизнь для обсосков и старпёров, — вставляет он свои пять копеек. — Я пиздец как ненавидел там жить. Даже рок-группу собрал и пел о том, как я ненавижу свою жизнь. Экстрим вокалу научился. Группа и увлечение экстрим вокалу не впечатляют, но зато Кайл теперь знает, что Марш годится хоть на что-то. — Не удивлён, что ты стал готом. Ладно, нахуй твои пиздострадания. Давай о хорошем, было в твоей жизни хоть что-нибудь позитивное? Друзья у тебя были нормальные или такие же фрики, как и ты? — Да, были. В основном готы, да. Ещё парень чёрный был. Но сейчас я ни с кем из них не общаюсь, только с одногруппниками иногда, — после этих слов он допивает остатки алкоголя из своего стакана и тут же наливает себе ещё. Кайл обращает внимание на свой: тот опустел лишь на половину. Не желая отставать от своего собутыльника, он допивает оставшееся залпом и ставит пустой стакан рядом со вторым, чтобы Марш подлил и ему тоже. — Травка… мы с одногруппницей как-то укурились в пизду, и она мне сказала, что у меня нос как у орла. Не знаю, это был отбитый подкат или че, но я ей сказал, что лицо у неё, как у рептилоида, потому что хвост слишком тугой затягивает. Ну, а потом, — он лишь махнул рукой, понимая, что в истории не было абсолютно никакого смысла, — просто продолжили ругаться, после чего так же быстро успокоились, — выдохнул он немного устало. — Классная история, наверное. Слушай, а что мы сидим, может, я покажу тебе квартиру? — застенчиво предлагает Стэн своему гостю. — Да, я так хочу румтур по твоей пещере, в которой ты режешь себе вены и дрочишь на порнуху с тентаклями, — закатил глаза тот, но всё же с дивана поднялся, готовый к экскурсии. — Я со школы ещё ни разу не резался, так что не угадал, — отвечает Стэн, поднимаясь с дивана. Снова он реагирует на подъёб легко и непринуждённо. То ли он сдерживает в себе желание ответить такой же колкостью, то ли он вообще не испытывает этого желания и уже давно счёл все оскорбления Кайла за манеру общения. Брофловски склонялся ко второму варианту. — Реальный повод для гордости, становишься похожим на человека без шизы, — коротко отвечает Кайл, следуя за хозяином квартиры. Спальня встречает его темнотой и отсутствием почти любых цветов, кроме чёрного. Предметов тоже мало — компьютерный стол с одним только ноутбуком на нём, кровать и шкаф. Просто и просторно. — Захотелось подрочить на порнуху с тентаклями, а? — смешливо спрашивает Марш, ссылаясь на слова Брофловски, — я просто хотел на кровать лечь, твой дорогой виски как-то совсем быстро вставил, — с уже привычной неловкостью в голосе оправдывается Стэн и, снимая обувь, залезает на заправленную кровать. — Конечно, это же не палёнка из круглосутки. А тентакли для пидоров-анимешников, я предпочитаю настоящий секс, ты хоть, я надеюсь, не целка в свои двадцать с хуем лет? Ебался? — любопытствует он и всё-таки снимает свои кроссовки, оставаясь в одних кипельно-белых носках, и залезает на кровать. Отсутствие визуального шума и минимализм вокруг ласкали взгляд. — Девушки любят нефоров, чувак, — тянет он. — За что тебя любить-то? За проколотые уши и крашенные в чёрный волосы? Не баба у тебя была, а сверхразум, — тут же вклинивается он в рассказ Стэна. Про себя же он замечает, что тот, на самом деле, довольно симпатичный. Черты лица красивые. Спокойный такой, не сыплет резкими оскорблениями через слово, как все из его тусовки. — Волосы у меня свои. Азиатские гены, прикинь. А проколотые уши выглядят классно. Так что да, у меня была подружка. Но отношения были с ней… весьма переменными. Я был ей удобен, поэтому она звала меня к себе, когда я ей был нужен. А когда мешался, мы с ней расставались. А в старших классах я заебался и бросил её сам, больше не возвращаясь, — произносит он устало, до остатка вливая в себя содержимое стакана и сразу после этого валится головой на чужие колени. Кайл хмурится, не сколько от неприязни, сколько от неожиданности. Он только успел удивиться тому, с какой скоростью пьёт Стэн, как тот, блять, ложится к его ногам. — А что насчёт тебя? Ты один сейчас? — Антихрист, ты чё, совсем после двух бокалов ёбнулся? — Я тебе мешаю? Если хочешь, я лягу нормально, — немного расстроенно отвечает он и смотрит так, снизу вверх, уязвимо. — Да лежи уже, хули. Не мешаешься. А что до бывшей твоей, понятно всё. Шалава, которая повелась на единственного эмобоя в посёлке восточное новоебуново. Удивительно, что ты нашёл в своём пропитом мозге силы перестать быть её подстилкой, — выражает Кайл своего рода поддержку, а когда Марш переводит фокус диалога на Брофловски, то слегка задумывается, — сейчас я хочу побыть один, — отвечает тот коротко, — дрочу на порнуху с тентаклями, — шутливо добавляет, ссылаясь на своё же высказывание минутной давности. Он залпом допивает остатки напитка, слегка покручивая стакан в руке, после чего обращается к Стэну: — Поухаживай за своим ахуенным гостем, налей мне ещё. А я разрешу тебе, хиккан, снова полежать у себя в ногах, — предлагает он, полный уверенности, что тот не откажется. — Да, ладно, — Стэн, разумеется, соглашается, пьяно посмеиваясь. Возвращается он только с одним стаканом в одной руке и с бутылкой в другой. — Всё-таки начал пить с горла, алкаш? — Ты брезгуешь? — слегка виновато переспрашивает Марш, отстраняя от себя бутылку, — я ещё не пил, могу в стакан перелить, если что. — Да пей уже, дединсайд. Разрешаю, — снисходительно отвечает Кайл. Стэн довольно улыбается и тут же присасывается к горлу, вливая в себя чистый виски и даже не морщась, после чего отставляет бутылку на тумбочку, протягивает стакан Кайлу и снова ложится на его бедро. — Лучше, чем на подушке. Удобно, — тихо делится он. — Удобно ему, конечно, пизди больше, эмобой. Я же знаю, какой я сухой. В качалку хожу, а толку — мышечная масса не растёт, хоть жопу на тренажёры натягивай и чистый белок в десна втирай, — делится он, продолжая смотреть на лицо гота. Голову кружит слегка от выпитого, хочется прикоснуться к натуральным чёрным волосам, погладить. Азиатские волосы всегда густые и приятные на ощупь, может, у Стэна такие же? — Мне нравятся худые ноги, — отвечает он спешно и словно в подтверждение касается чужого бедра ладонью, заставляя Кайла ощутимо напрячься. Был бы Брофловски трезвее, он бы тут же одёрнул чужую руку, но сейчас любопытство пересиливало все остальные чувства. Марш одёргивает руку сам, потом слегка смущённо отводит взгляд, запоздало понимая, что он сказал и сделал. — Ты пытаешься накачаться, чтобы соответствовать какому-то эталону? — он переводит тему прежде, чем Кайл успевает отреагировать на ранний слегка неуместный комплимент и сопровождающее его действие. Брофловски наблюдал за парнем в своих ногах с любопытством. Взгляд его был уже затуманен, а движения его рук были неспешными и… нежными, а сами ладони до жути горячими. Но Кайл всё никак не мог расслабиться, оставаясь напряжённым, словно хищник, всегда готовый к прыжку. — Да мне похуй на общество, я для себя это делаю, — нагло врёт он, но про себя признаёт, что Стэн в чём-то прав, — тем более, мои ноги уже вкатили одному мрачному аботышу, уже успех, — добавляет он чуть спокойнее, с мягким довольством. На похвалу и лесть он всегда был особенно падок. — У тебя, я вижу, с изъёбистыми прозвищами заёбов нет, — Марш улыбается пьяно, видимо, радуясь, что его выходка не спровоцировала реактивной реакции. — А у тебя, я вижу, с тактильностью заёбов нет, — с этими словами Кайл всё же поддаётся желанию потрогать волосы Стэна и тянет ладонь к его голове, пропуская пальцы сквозь воронёно-черные локоны, надеясь, что волосы не зацепятся о кольца, с удовольствием замечая, что они именно такие, как он себе представлял. Азиаты ему всегда нравились, хоть Стэн и не обладал типичным для них разрезом глаз, волосы его были именно азиатскими. Гот прикрывает глаза и двигает головой, ластясь под чужие движения. — Ты похож на псину. Или большого кота. На животное, короче, — он гладит его по голове недолго, но вскоре отнимает руку, понимая, что зашёл как-то слишком далеко. — Мне понравилось, можешь ещё погладить? Я буду хорошим мальчиком, — говорит он, явно не подумав, а в голове Кайла чуть ли не ёбаные фейерверки зажигаются. Всё тело оказывает волной возбуждения в ту же секунду, что Марш произносит… всего лишь глупую шутку, а какие невероятные эмоции. Ощущения пугают неимоверно, и Кайл тянется к стакану, чтобы запить своё смятение. Даже прежний гонор отступает на несколько секунд, и Брофловски не сразу находит, что сказать. Стэн же, словно улавливая замешательство в чужих глазах, тут же спешит неловко оправдаться: — Прости, дебильная шутка. Сделаем вид, что я этого не говорил? — Вроде, алкоголик со стажем, а надрался быстрее, чем студентка на посвяте, так ещё и ведёшь себя, как школьник со спермотоксикозом, — Кайл сыпется, но всё же не позволяет себе потерять остатки уверенности, — наливай ещё, и я, может быть, почешу тебя за ушком, дружок, — собственное смущение он тоже прячет за шуткой. — Да, ладно. Я просто столько уже выжрал, извини, — напоследок Стэн снова извиняется и уходит в комнату, чтобы для Кайла разбавить виски колой. Брофловски наблюдает за Стэном неотрывно. Как же сильно он был не похож на его друзей из Джерси. Без выебонов, спокойный, терпеливый, немного жалкий, но при этом настолько честный и прозрачный, что аж зубы сводило. Наедине с собой Кайл поджимает губы, потирает лоб, словно эти действия помогут ему утихомирить эмоции. Марш возвращается вместе с колой и наливает прямо на глазах Кайла, чтобы не запороть всё снова. Просто очаровательно. Брофловски останавливает его совсем немного позже, чем стоило бы, позволяя налить значительно больше виски, чем следовало бы. И на лимон уже совсем забивает, да и хуй с ним. Стэн напоследок делает ещё несколько глотков из горла, выпивая до дна и возвращаясь на прежнее место. Брофловски делает несколько глотков и сразу после тянет уже обе руки к голове, приглаживая мягкие, плотные волосы, и даже, как и обещал, чешет за ухом. — Пиздец тебя въебало, — тянет он, хотя прекрасно понимает, что и ему недалеко до такого же уровня опьянения. — Не думал, что однажды скажу парню из Джерси, что буду хорошим мальчиком, — смущённо проговаривает он, всё не открывая глаз, — но ты продолжай гладить, пожалуйста, — последнее слово совсем тихо. От просьбы и тона Стэна Кайла вновь охватывают невероятные эмоции. Нечто абсолютно нежное, тягучее, преисполненное какой-то собачьей преданностью и кошачьей лаской. — Можешь сказать это мне ещё раз, я не против, — отвечает тот не то шутливым тоном, не то серьёзным. Он с осторожностью изучает голову Марша, мягко поглаживая ладонями, добирается до ушей, пробегается кончиками пальцев по ушной раковине, с приятным звуком соприкасаются серьги и кольца. Пробегается невесомыми прикосновениями дальше, несильно сжимает мочки, всё ещё не совсем понимая, что он вообще делает и почему ему это так нравится. — Давно у тебя никого не было, да? Смотри, чтобы хуй не встал, — предупреждает он, на что Марш, наконец, открывает глаза. Синяя глубина полна удовольствия, покорности и… похоти? — Кайл? — непонятно зачем он произносит чужое имя, после чего совершенно неожиданно встаёт и приближается к Брофловски почти вплотную, смотрит в изумрудные глаза от силы пару мгновений. И прижимается к его губам в поцелуе. Кайлу достаточно одной секунды, чтобы внутри воспылал пожар. Пожар возмущения, злости от чужой наглости и жгучего замешательства от страха перед собственными эмоциями. — Ты ахуел, чёрт ебаный?! — тут же вскрикивает он и с силой отпихивает Марша от себя, безо всяких сомнений замахиваясь кулаком. Удар сильный от ярости, а кольца только придают дополнительной тяжести. Казалось бы, всё к этому и шло, но такой резкий поворот событий неуравновешенного Кайла просто выбил из шаткого равновесия. — Прости, прости, я подумал… — ошалело заходится в извинениях Стэн, хватается ладонью за скулу, в которую пришёлся удар, и пятится на коленях назад. — Подумал, что я к тебе ебаться пришёл? Реально подумал, что мне будет интересен кто-то, вроде тебя? Посмотри на себя — за душой ничего, кроме чёрных шмоток и алкогольной зависимости, — в сердцах он переходит на личности, совсем не думая о том, что говорит. На самом деле, конечно, он так не считает. Но подумать головой не удаётся, в нём кипит злость и уязвлённая гордость, из-за которой ему просто физически необходимо осыпать Стэна оскорблениями. — Прости, правда, я не хотел, — продолжает извиняться Стэн, пятясь дальше и чуть ли не падая с кровати. — Сиди дальше в своей конуре и рубись в Геншин или чё там у тебя. И надейся, что мы с тобой снова не пересечёмся в лифте, — язвенно бросает он напоследок, натягивает кроссовки и выходит из чужой квартиры, хлопая дверью так, что, услышал, наверное, не только весь этаж, но и весь дом. Собственная квартира непривычно светлая после мрачной готской пещеры. В ней пусто, тихо и спокойно. Брофловски открывает окно настежь, впуская прохладный ночной воздух и после нескольких кругов по квартире садится на край дивана, пряча голову в дрожащих руках и пытаясь собраться с мыслями. Понять, что вообще только что произошло. Почему ему не было мерзко от произошедшего. Почему, блять, он сейчас вспоминал о Стэне и ему не хотелось сразу же убежать в ванную, чтобы до кровоточащих дёсен почистить зубы после этого поцелуя. Почему он сейчас злился больше не на Стэна, слишком быстро сократившего дистанцию между ними, а на себя за такую резкую импульсивную реакцию. Кайл касается своих губ кончиками пальцев, вспоминая этот резкий, абсолютно неожиданный поцелуй, хотя… разве был он неожиданным? Разве все эти прикосновения, все слова, что слетали с губ Марша, не вели к тому, что это произойдёт? Определённо, вели, но Кайл в силу не то своей гордыни, не то своего устоявшегося мнения о том, что Стэну не хватит духу на подобный поступок, отрицал это в моменте. Зато сейчас он не сомневался ни на секунду: Стэн ему, блять, понравился. А Кайл, имея пиздец какой неуравновешенный характер и набор непредсказуемых реакций, которые его тело выдаёт, бросив кости, отреагировал так, будто, блять, никогда с парнями не был и хранит свою девственность до свадьбы. Просто отвратительно. Так ещё и столько вещей наговорил. Кайл тяжёло вздыхает и ложится на спину, пялясь в потолок. Ещё несколько минут на то, чтобы окончательно успокоиться, и можно будет возвращаться к Стэну и извиняться за свой поступок. Как обычно он и делал — сначала громкая ссора с кулаками, оскорблениями и повышенным голосом, а после искренние извинения и нелюбимое пояснение «это заёбы из Джерси», которое он людям не из этого штата говорил чуть ли не каждый день. Стук в дверь. Тихий, неуверенный. Брофловски тут же поднимает голову и не спеша подходит к двери. Вариант, кто за ней, только один. И Кайл без сомнений поворачивает ручку. — Ты бутылку забыл… вторую, — боязливо поясняет он и протягивает закрытую бутылку через порог, избегая встречаться с Кайлом взглядом. Брофловски же, даже к своему удивлению, на слова тратить силы смысла не видит. Вместо того, чтобы взять бутылку, он тянет руку дальше, сжимая её на чужом предплечье и с силой притягивая за него Стэна к себе. Марш от неожиданности этого жеста даже на Кайла ошалелый взгляд переводит, а пальцы на горлышке опасно разжимаются. Брофловски даже не думает о входной двери. Пусть будет открыта нараспашку, плевать. Лишь бы поскорее снова прикоснуться к мягким губам, что несколькими минутами ранее он импульсивно и грубо отверг. И именно это он и делает: укладывает ладони на чужие щёки, чтобы Стэн не подумал увернуться, и прижимается в настойчивом, упрямом поцелуе. Хватка Марша не выдерживает и бутылка всё же падает на пол. Паркет, поэтому та не разбивается, лишь катится куда-то в сторону. Губы у Стэна невероятно мягкие и нежные, а отвечает он на поцелуй сразу же, как только, видимо, понимает, что вообще произошло. — Прости, — шепчет Кайл, даже не отстраняясь, прямо в чужие губы, — что наговорил всякого и въебал, — добавляет он и чувствует на своей спине прикосновения широких горячих ладоней. — Похуй, ты прости меня, что поспешил, — Марш всё же отстраняется, чтобы закрыть входную дверь. Кайл улыбается, смотря в чужое лицо и мягко поглаживая большим пальцем начинающую краснеть скулу: даже после всего, что натворил Брофловски, Стэн чувствует виноватым себя? Просто невероятно. — Хватит извинений. Целуй меня, — нетерпеливо, но при этом настойчиво и твёрдо произносит он и обвивает чужую шею своими руками, снова зарываясь в густые волосы. Марш же, словно только этой просьбы и ждал, прижимается в жадном, страстном поцелуе. Стэн не сдерживается от слова совсем, целует так остервенело, будто ждал этого не несколько минут, а несколько лет. Пошло, развязно, сразу с языком, так, как бабы чаще всего не любят. Кайл другого и не ожидал, собственно. Он отвечает охотно, позволяя Стэну вылизывать свой рот. И кайфует от того, как же сильно Марш хочет его. Руки его горячие, а движения на талии и бёдрах абсолютно беспорядочные, изучающие, словно желающие запомнить каждую деталь. Словно впервые шарящие по чужому телу в таком контексте за долгое время. Стэн дышит тяжело и всё напирает, целует слишком быстро и торопливо, в итоге прижимая Кайла к входной двери. Он выше Брофловски, шире, сильнее и, блять, нетерпеливее. И сам Кайл тоже обычно предпочитает быстрый темп, но расторопность Марша, обоснованная не то долгим отсутствием близости, не то страхом, что Кайл передумает и снова либо ударит, либо просто выгонит того из квартиры, была слишком для него сейчас. Он укладывает ладони на чужие плечи и отталкивает Стэна от себя, чтобы посмотреть на него. Глаза того полны переживания, немого страха, в сапфировых радужках читается одна только мысль: «Я опять сделал что-то не так?», а губы, поблёскивающие влагой, он облизывает и начинает чуть было что-то говорить, но Кайл его опережает: — Полегче, кабан. Помедленнее, помнишь, что ты сказал мне у тебя? — Что буду, — он запинается, облизывает губы и нервно сглатывает, прежде чем продолжить, — б-буду послушным мальчиком, — заканчивает он дрожащим полушёпотом. И смотрит так, словно за один только косяк Брофловски может не просто выгнать того из квартиры и лишить возможности продолжить целовать его, а отсечь тому голову, словно Кайл какой-нибудь король. — Именно. Поэтому целуй меня так, будто любишь, а не будто пытаешься сожрать, — объясняет он. «Будто любишь», конечно, довольно громкое определение, но суть его вполне понятна и до Марша доходит, что от него хотят. Потому что он действительно замедляется и вкладывает в свои действия уже не только бесконечную нетерпеливую страсть. Не любовь, конечно, но нежность, ласку и искреннее очарование — точно. Кайл в более неспешном темпе смакует чужие губы, легко проходит по ним кончиком языка, дразня. И если Брофловски эта перемена нравится, по Маршу тяжело сказать, что он чувствует. Он продолжает прижимать своим горячим телом Кайла к двери, упирается пахом, всё его тело напряжено и словно источает горящее внутри нетерпение, но он сдерживает себя, подстраиваясь под тягучий темп. И эта своего рода жертва, это беспрекословное подчинение будоражат просто невероятно, заставляет понять, что Стэн готов на любые условия, лишь бы только продолжать целовать, касаться, жаться к стройному телу. — Отсосёшь мне? — словно на пробу спрашивает Кайл, даже не отстраняясь, а шепча это прямо в губы напротив. Стэн, словно воспринимая это не как просьбу, а как приказ, не предполагающий отказа, действует в ту же секунду. С губ Кайла сорвалось удивлённое междометие сразу после того, как Марш, словно подкошенный, рухнул на пол. Без лишних вопросов, без уточнений, что Кайл сделает для него взамен. Услышал и сразу же исполнил, словно был преданным слугой или надрессированным псом. Обязательно статным и породистым, определённо. Марш задирает слегка липкими от пота руками белоснежную майку и жмётся мягкими губами и языком к подкачанному животу, холодя влажную от слюны кожу частым и тяжёлым дыханием. Кайл же без всяких сомнений укладывает ладони на тёмноволосую макушку, вороша мягкие пряди. Зацеловав и облапав вдоволь чужой живот, Стэн спускает ладони к бёдрам, мягко их оглаживая и только после этого укладывает руки на ширинку, расправляясь с пуговицей, как некстати одно из колец цепляется за волос и он невольно шипит. — Больно было? — тут же обеспокоенно спрашивает Кайл, опуская ладони на щёки и обращая чужой взгляд на себя. — Немного, — мягко отвечает Стэн, очарованно смотря снизу вверх, — снимешь их? — снова будто страшась отказа спрашивает он. — Ты сними. Зубами, — даёт волю своим фантазиям Брофловски. В синих глазах под ним только слепое подчинение и безоговорочное согласие, что подтверждается ещё и кивком головы. Кайл медленно проводит подушечкой большого пальца по чужим губам и только после этого погружает его в чужой горячий рот. Стэн тут же смыкает зубы на кольце, но то не двигается, плотно засев на пальце, поэтому Марш начинает обводить его языком, обильно смачивая слюной. Старательно и неспешно, прикрывая глаза, словно это был поцелуй. И когда кольцо начинает поддаваться, Стэн снова обхватывает его зубами и сам ведёт головой назад. Когда палец возвращается из плена слегка припухших губ, Марш снова открывает глаза, смотря взглядом абсолютно покорным на Кайла и в зубах протягивает ему снятое кольцо. То сияет металлическим блеском меж раскрасневшихся губ. По спине бегут мурашки от этого преисполненного собачьей преданностью взгляда. Аккуратно он забирает кольцо и кладёт его на тумбочку в прихожей, что так удачно находится как раз под его рукой. — Умница, — нежно хвалит он, млея от осознания того, что происходит, — давай дальше, у меня много колец, — и следом погружает указательный. Стэн заботливо справляется со следующим кольцом, так же совсем не используя для этого дела рук, которыми он только гладил чужие бёдра и задницу. На третьем пальце он уже не просто снимает кольцо, он обсасывает фаланги, прижимает подушечку к нёбу, прикусывает ощутимо, водит по ногтевой пластине кончиком языка. А когда последнее, восьмое кольцо оказывается на тумбочке, Марш всё равно не перестаёт облизывать чужие пальцы. Только переходит уже дальше, выцеловывая тыльную сторону ладони, то нежное место, где обычно меряют пульс, мажет языком вдоль вен предплечья. Кайл смотрит на это с упоением, а мозг будто плавится. Брофловски нетерпеливо прикусывает губу: созерцание с явным удовольствием вылизывающего его руки Стэна возбуждало невероятно, поэтому член уже болезненно ныл, ожидая прикосновений. Брофловски самую малость грубовато сжимает ладонь на чёрных волосах и приближает чужое лицо к паху. Марш под ним впитывает это прикосновение, ведёт головой, прося гладить ещё, и Кайлу кажется, что сколько бы он Маршу ласки не дал, тому будет всё мало. Он млеет под ним, как добравшийся до человеческих рук бродячий пёс, и степень доверия, что предназначено эксклюзивно для Кайла — безгранична. На щеках Стэна всё пуще расцветает нежный румянец, а веки трепетно прикрыты. На его губах блестит влага, а волосы налипли на слегка вспотевший лоб. Брофловски облизывается от удовольствия, что растекается по нему от одного только вида этой картины. Маршу этого властного движения более, чем достаточно, и он дрожащими руками тянет собачку вниз, хватается за пояс джинс, стягивая их вниз сразу вместе с бельём, высвобождая эрегированный член. Один короткий взгляд вверх и Марш без промедления смыкает губы на головке, посасывая её и тут же вынуждая Кайла сорваться на удовлетворённый мычащий стон. Вся предыдущая… прелюдия не на шутку его распалила, а покладистость и охотное выполнение всех просьб в каком-то смысле и развратило, и растопило. Брофловски смотрит совсем нездорово, в глазах голод, сравнимый по степени истовости с животной жаждой свежей крови. Член буквально тонет во рту, приятны даже не сколько ощущения, сколько сам факт того, что он трахает Марша в податливый рот. Но когда головка упирается в гортань, Кайл сдавленно стонет, и уже думает, что так-то ощущения намного пизже. Стэн делает что-то своим горлом, и всё внутри начинает сжиматься, чувство непередаваемое, такое просто невозможно повторить никакой дрочкой. Брофловски уже на грани, да только вот Марша не хватает надолго, и тот выпускает член, заходясь кашлем. Стэн весь раскраснелся, глаза блестят, словно он вот-вот заплачет, и Кайла ведёт от осознания того, как же Марш старается, даже в жертву себе, доставить удовольствие Брофловски. — Ты так стараешься, пиздец, — эмоционально произносит Брофловски на выдохе. — Нравится? — Стэн выпускает член изо рта и обхватывает его ладонью, скользя по нему вверх-вниз и смотря на Кайла полным надежды пьяным взглядом, ищущим одобрения. — Да, ахуеть как, — без сомнений отвечает он, любовно заправляя растрепавшуюся чёлку за ухо Марша, — будь послушным мальчиком, проглоти всё, когда я кончу, — произносит он с голосом, всё ещё маячащим между твёрдой решимостью и трепетной неуверенностью, но склоняющимся ко первому. Марш не отвечает словами, не то стыдится, не то ещё что, но кивает, сразу же возвращаясь к обсасыванию члена. Он водит языком по стволу, кончиком ласкает уретру, старается, пиздец старается, но всё равно иногда задевает нежную плоть зубами, тем самым выдавая, что делает это в первый раз. Зато в рот берёт глубоко, сжимая головку стенками горла, и Кайл только ворошит чужие угольно-чёрные волосы, которые до этого кое-как привёл в порядок, приглаживая, а теперь совсем топорща их. Чужая покорность и услужливость кружит голову, а движения чужого рта на члене заставляют по телу обжигающими волнами растекаться возбуждению. С его губ срывается очередной звонкий стон, когда он кончает в рот, удерживая голову Стэна за волосы, пусть в этом и не было необходимости — тот впускает с себя всё до последней капли, собирая языком остатки с головки и напоследок облизывая губы, и всё это под неотрывным взглядом Кайла. — Ахуеть, блять, — выдыхает он обессиленно и сначала хочет сказать Стэну встать, но в итоге решает на ватных ногах опуститься на пол сам, встречаясь с загнанным и невероятно уязвимым взглядом синих глаз. Он облокачивается о дверь и за воротник тянет Марша на себя, приближая, после чего опускает руки на чужой пах, ладонями через ткань оглаживая стоящий колом член. Большой, чтоб его. — Что сидишь, как запуганный, поцеловал бы меня, или ты разрешения ждёшь? Стэн издаёт нетерпеливый вздох и приближается к Кайлу, оставляя между ними жалкие несколько сантиметров, а после боязливо кивает, будто боясь, что после всего, что уже было между ними, за такое Брофловски сочтёт его за извращенца с постыдными наклонностями. — У тебя так стоит, что уже больно, да? — спрашивает Кайл, продолжая через ткань ласкать возбуждённый член. — Да, — стыдливо соглашается он, — я пиздец как хочу тебя, — вырывается из него горячим шёпотом, на что Брофловски улыбается только шире. Стэн прямо как приручённый зверь, сильный, большой, со своим нравом и желаниями, с захватывающей его с головой похотью, но покорно ожидающий того, что захочет от него Кайл. — Я вижу, — тут же отвечает он, дрожащими пальцами приспуская резинку шорт вместе с бельём и укладывает руки на эрегированный член, но двигаться не спешит, держит его в руке, будто примеряясь. — Ты ахуеть какой красивый, — выдыхает Стэн, приближаясь ещё ближе и тычась своим носом в чужой. И если обычно Кайл на комплименты реагировал пусть и довольно, но сдержанно, принимая их за должное и вполне само собой разумеющееся, сейчас он по-настоящему смущается. Ведь это самый искренний комплимент из всех, что он слышал в свою сторону за долгое время. Да и ведёт себя Марш так, словно Кайл — божество, спустившееся к нему с небес. — Поцелуй меня. Можно, — коротко позволяет он и тут же чувствует на себе припухшие влажные губы, что с ещё большим нетерпением, чем раньше, целуют его. Кайл в отместку на это сильно кусает чужую губу, на что Марш протяжно выдыхает, но свою нетерпеливость всё же унимает, продолжая целовать более размеренно и чувственно. Брофловски тем временем начинает двигаться по плоти чужого горячего и твёрдого члена, размазывая по нему всю выделившуюся за всё это время смазку, как чувствует, что Стэн начинает сам толкаться в ладонь Кайла, так ещё и накрывает её своей, ускоряя движения. — Тебе так не терпится или ты просто спешишь? — спрашивает он из любопытства. — Боюсь, что ты передумаешь, — дрожащим, запыхавшимся голосом отвечает Стэн. — Передумаю и оставлю тебя с таким стояком дрочить в одиночестве? Нет уж, блять. Обними меня и не толкайся, я всё сам сделаю, — уже без былой неуверенности приказывает он, на что Марш послушно отнимает руки от своего члена и смыкает их на чужой спине, заползая под майку и горячо водит по ней. Кайл возобновляет поцелуй, целуя чересчур нежно на контрасте всего, что было между ними до, но ненадолго, ведь в уже слегка остывшей после оргазма голове появляются новые интересные мысли: — Нравится контроль, да? — спрашивает он без всякого осуждения, а скорее провоцируя. Он укладывает ладонь на затылок Стэна, мягко массируя и утыкая того головой в свою шею, второй ладонью нарочито медленно лаская чужой член. — Да, нравится, — отвечает он загнанно и слегка стыдливо, а после повторяет уже более уверенно, — нравится, — и мажет языком по чужой шее. — Я дам тебе себя трахнуть, если будешь таким же послушным, — проникновенно говорит Кайл прямо в чужое ухо. — Да-да-да-да-да, я буду послушным, пожалуйста, буду, — быстро отвечает он, нетерпеливо запинаясь и прерываясь на шумные вдохи, крупно вздрагивая всем телом, словно эти слова возбудили его куда сильнее, чем прямые прикосновения к члену. — Хороший мальчик, — тут же отзывается Кайл и уже без всякого оттягивания момента начинает активно двигать рукой на чужом члене. Марш скулит, именно скулит, иначе не назовёшь, в чужой изгиб между шеей и плечом, тычется носом и губами в бледную кожу, ведёт бёдрами, словно сдерживаясь от того, чтобы толкаться в ответ и с громким сдержанным стоном кончает в чужую ладонь. После Кайл только продолжает гладить того по затылку, путая волосы, по широкой крупной спине. Несколько секунд Марш просто тяжело дышит в чужое плечо, после чего на эмоциях произносит: — Это было просто… — Ахуенно, — перебивает его Кайл, — у тебя есть подводка? Есть, точно есть же. — Да, — в некотором непонимании отвечает Марш, отстраняясь и масляным полупьяным взглядом смотрит на Кайла. — Подкрасишь глаза? — Да ради тебя я хоть губы чёрной помадой накрашу и чокер в виде ошейника надену, — отвечает он и обхватывает ладонью запястье Кайла, поднося к губам и слизывая с ладони свою сперму. И в Кайле эта картина, на удивление, провоцирует только какую-то щемящую нежность. — Тогда пиздуй к себе и делай всё это. Возвращайся через пятнадцать минут, ебаться с тобой будем, — произносит Кайл и, напоследок проводя уже чистой ладонью по чужой щеке, встаёт с пола, опираясь на чужие плечи. Стэн тяжело встаёт следом и, натянув штаны обратно, прижимается в ещё одном поцелуе. Нежном, лёгком таком, благодарном. Заставляющем Кайла улыбнуться и после несильно ударить Марша по плечу. — Иди давай, пока я не передумал, — торопит он его с явным сарказмом. Ещё бы он передумал. Стэн улыбается в ответ и выходит из квартиры. Оставшись в одиночестве, спустя несколько минут Брофловски едва ли начинает жалеть о данном обещании. Случайный секс по сути с первым встречным не был для него проблемой. А то, что он был в пассивной роли в первый раз. Он знал, что ему надо сделать перед сексом, в этом проблемы не было. Но первый раз есть первый раз. Так или иначе, свежие воспоминания всё же перекрывали переживания. От чего-то он был уверен, что Стэн обязательно остановится, если Кайл скажет. Кайл выходит из ванной в одних боксёрах и футболке, которую он надел скорее по привычке. Находит в одном из шкафов тюбик смазки и ленту презервативов, отрывая один и, предусмотрительно бросая всё это на диван. Пару минут спустя в его квартиру заходит Марш. Только завидев его, все сомнения отступают. Лазурно-синие глаза подкрашены чёрным каялом, на губах аккуратным, даже не смазанным контуром лежит матовая чёрная помада. А на шее венец всего образа — чёрный чокер-ошейник с шипами. Весь этот чёрный макияж отлично гармонировал с такими же чёрными серьгами в ухе. — Ну как? — немного смущённо спрашивает Стэн, стараясь не пялится на чужое полуобнажённое тело. — Тебе идёт, — честно отвечает Брофловски, не медля и подходя к своему гостю вплотную, на пробу цепляясь двумя пальцами под чокер и притягивая Марша за него к себе. Ни грамма сопротивления, впрочем, Кайл так и предполагал. И прямо так, сжимая пальцы на ошейнике, он ведёт Стэна за собой к дивану, усаживая на него и тут же залезая на колени Марша. — Целуй и лапай где хочешь, только пока ничего не снимай с меня, — уверенно произносит он и укладывает свои ладони на плечи перед собой. Собственные руки на этих плечах кажутся ему до забавного маленькими. А под жировой прослойкой чужого тела вполне себе прощупываются довольно-таки объёмные мышцы. Вот и ответ, почему Марш выглядел хорошо в своём крупном теле. Спортом в школе занимался, что ли. Стэн исполняет приказ немедля: сначала впечатывается поцелуем в губы, целуя сладко и размеренно. То ли он пока ещё не так сильно распалился, то ли принял к сведению, что Кайл сходу слишком рьяных ласк не любит. Руки смыкаются на талии, оглаживая её через мягкую ткань домашней футболки, а потом, смелея, он крадётся под неё и гладит слегка влажную после душа кожу. Чужие ладони на собственном теле ощущаются невероятно приятно, тепло, даже уютно в каком-то смысле. Не было в Стэне всего того, что было в предыдущих партнёрах Брофловски. Не было дерзости, гонора, эгоистичного желания доставить удовольствие одному только себе. Напротив, во взгляде Марша и в каждом его движении сквозило слепое обожание, странный трепет на грани с дрожью и восхищение, да не простое, а такое, которое обычно испытывают к божественным сущностям или правителям. И это благоговение изливалось через Стэна через край даже в таком простом, но безумно искреннем: — У тебя такое ахуенное тело, — прямо в поцелуй выдыхает Марш, чтобы после этого прижаться влажными губами к изящной белоснежной шее. Кайл довольно выдыхает и снова ловит себя на мысли, что этот незамысловатый, но невероятно честный, пусть пошлый в контексте комплимент смущает его. Будто в награду Брофловски крадётся руками выше и гладит Стэна по голове, ощущая под пальцами лоснящиеся волосы. Тот реагирует довольным выдохом, холодящим влажную от поцелуев шею. — Кайл, а можно… — Наставить засосов? Можно, хорни-мальчик, — перехватывает его слова Кайл, тут же ощущая слегка болезненные тягучие ощущения в области прямо под ухом. Он довольно мычит, прикусывая губу и глубже зарываясь в чужие локоны. Но одного засоса Стэну мало, он пальцами аккуратно оттягивает ворот футболки и жмётся к ключицам, сначала ощутимо прикусывая и облизывая выпирающую косточку по всей длине и только после этого снова присасываясь для новой метки. Второй рукой он ведёт с талии на поясницу, заставляя Брофловски прогнуться он такого нежного и слегка даже щекотливого прикосновения. Сразу после сначала выше, к крылышкам лопаток, и только потом к округлым ягодицам, сжимая ладонью поочерёдно каждую. Совсем немного крадётся под резинку боксёров, обжигая прикосновениями кожа к коже. Но ничего не снимает, как и было велено Кайлом. — Со своей бывшей ты тоже был таким? — спрашивает он в приступе больного любопытства и совершенно иррациональной ревности, вновь укладывая одну из ладоней на чокер, но уже со стороны затылка, несильно натягивая его и слегка перекрывая Маршу доступ к кислороду. — Нет, — сипло отвечает он, — с ней было по-обычному, — добавляет и снова возвращается к вылизыванию чужой шеи и плечевого пояса. Брофловски довольно улыбается, прикрывая глаза от удовольствия и удовлетворения от чужих слов. Значит, Кайл для Марша первый, ради кого он готов вести себя, как послушный щенок, лишь бы иметь возможность продолжать эту близость. — Снимай с меня футболку. И с себя тоже, — вновь уверенно приказывает он. Стэн тут же исполняет и две футболки валяются на другом краю дивана: идеально-белая, почти новая, и чёрная, чуть более заношенная и большего размера. Марш тут же начинает водить руками по открывшемуся торсу. Грудь, кубики пресса, едва прослеживающиеся косые мышцы. Ни один участок кожи не остаётся без внимания и когда она уже вся горит от этих восхищённых прикосновений, Стэн прижимается к ней губами, выводя языком косые тропинки. Брофловски с каждой секундой всё более явно ощущает чужой стояк, упирающийся ему в бедро, и это распаляет его пуще прежнего. Вместе с поцелуями Стэн уже двумя руками мнёт ягодицы Кайла, заставляя того ёрзать и прогибаться от этих ласк. Он отрывается от желанных прикосновений и встаёт, чтобы снять с себя невероятно мешающие сейчас боксёры и сразу же подхватывает валяющуюся рядом смазку, вкладывая её в чужую руку. — Растяни меня. Знаешь, как это делать? — на всякий случай уточняет он и снова забирается на Стэна, слегка приподнимаясь на коленях. — Да. Помимо порнухи с тентаклями гейскую тоже смотрел, — обескураженно отвечает он, сразу же выдавливая гель на пальцы. — В порнухе дохуя вырезано. Будь нежным и аккуратным, а сделаешь больно, то на тебе вместо засосов будут следы моих зубов, — он придаёт своему голосу угрожающий тон, — и смазки не жалей, — Кайл смыкает свои руки на тюбике и выдавливает ещё больше. — Обещаю, я буду аккуратен, — лепечет Стэн в чужое плечо и, одной рукой слегка отодвигая одну из ягодиц, смазанными гелем пальцами водит по ложбинке, пока не останавливается у того, что искал. Проникать внутрь он сразу же не спешит, водит подушечками по напряжённому колечку мышц, массируя и едва ли надавливая. Казалось бы, из них двоих в более уязвимом положении находится, очевидно, Кайл. Но взгляд, который Марш поднимает вверх на Брофловски — очаровательно беззащитный, и, бесспорно, ведомый. — Давай. Начинай, — произносит он, стараясь быть уверенным, но нотки страха в голосе всё же присутствуют. И когда первый палец оказывается внутри, он набирает полную грудь воздуха и тяжело выдыхает в чёрную макушку, прижимая согнутыми в локтях руками Марша за шею к себе. Боли пока нет, но дискомфорт присутствует. Он снова ворошит чужие волосы, сжимая их и оттягивая, когда Стэн начинает немного двигаться внутри до тех пор, пока это не получается у него без всякого сопротивления. Он нежно оглаживает ягодицу, мягко её сжимая, прежде чем снова ввести внутрь Кайла уже два пальца. Марш осыпает поцелуями грудь перед собой, но не прикусывает кожу, как уже делал ранее, а только мажет языком и нежными припухлыми губами. Брофловски сдержанно шипит сквозь зубы, опускаясь ладонями на чужой затылок и впивается в него ногтями, намереваясь оставить несколько неровных красноватых полос от загривка до плеч, но упирается в чокер, снова цепляясь за него и слегка оттягивая и всё же царапая чужую спину и плечи другой рукой. — Тебе больно? — обеспокоенно спрашивает Марш, переставая двигаться внутри и просто замирает, смотря на Кайла подплывшим, смиренно ожидающего одобрения или грубости взглядом, — или приятно? — И то, и другое. Ты что, на похвалу напрашиваешься? — А ты похвалишь меня? — тут же отзывается он полным надеждой вопросом, смотря так, будто за эту похвалу он готов продать свою душу. По одному только взгляду того читается, что даже если бы Кайл удумал приложить к горлу Марша лезвие ножа, то тот бы даже не дёрнулся, продолжал бы смотреть снизу вверх, не смея в лице выражать ничего, кроме трепета и благоговения, а страх бы его был больше сравним страхом перед божествами, таким же он был почти до рабского беспрекословным. — Ты ахуенно справляешься, малыш. Трахай меня дальше пальцами и потом в награду сможешь заменить их своим огромным хуем, — вконец осмелев, произносит он и приглаживает чужие волосы. Он всем своим телом чувствует чужую дрожь, разливающуюся после этих слов, которая чуть после сопровождается ещё и довольным рваным стоном. — Ты такой милашка, когда пресмыкаешься подо мной. Стэн хмурит брови и протестующе мычит в чужую шею, но продолжает размеренно растягивать Кайла, даже и не думая огрубляя это действие выражать своё недовольство. — Мне не нравится это слово, — всё же лепечет Марш, объясняя свою раннюю негативную реакцию. — Тогда ластишься? Как щенок, — накидывает он, бёдрами насаживаясь на чужие пальцы глубже. — Или котёнок, — добавляет Стэн робко. — Или волчонок. Ещё и ласковые прозвища любишь? — Если их говоришь ты, то да, пиздец люблю, — охотно признаётся он, добавляя третий палец. — Я ещё никогда так много не пиздел во время секса, — делится Кайл, змеёй извиваясь от смеси дискомфортных и приятных ощущений, неустанно сжимая чужие плечи и затылок, — добавь ещё смазки, — велит он, после чего Стэн тут же шарит по дивану в поисках тюбика и слегка неуклюже выдавливает ещё, распределяя их уже по слегка растянутому отверстию. Длинные и широкие пальцы ходят свободно, боли не остаётся от слова совсем, но сниматься с них он не спешит. — Поцелуй меня, — он приближается к чужому лицу, с удовольствием замечая, что помада размазалась от поцелуев в его шею и грудь. Ладонями Кайл не переставая зарывается ногтями в чужой затылок и периодически оттягивает чокер. Марш целуется ненасытно, страстно, продолжая пальцами трахать узкую задницу, другой рукой сжимая и мацая одну из ягодиц. Кайл довольно виляет задом, выписывая восьмёрки, пытаясь направить чужие пальцы на простату. И когда подушечки её настигают, то Брофловски выгибается дугой, ноги его начинают дрожать и он чувствует, что колени разъезжаются сильнее от каждого намеренного движения внутри него. Смазка начинает течь по внутренней стороне бедра. Марш схватывает на лету, что от него требуется, стимулирует простату и разводит пальцами, растягивая Кайла сильнее. Тот довольно мычит в поцелуй, прижимается своей грудью к чужой и в порыве острого наслаждения сильно кусает чужую губу, провоцируя в Марше стон не то болезненный, не то полный удовольствия от такой грубой ласки. — Не останавливайся, — указывает он и спускает руки к паху Стэна, приспуская резинку шорт сразу с бельём. Член выпрыгивает, снова поражая своей эрегированностью и размером. Но отступать уже поздно. Брофловски наклоняется и ищет на диване квадратик пачки с презервативом, находя его в итоге провалившимся между подушек. Не переставая ёрзать от чужих движений внутри себя, он нетерпеливо раскатывает презерватив по чужому члену, следом выдавливая на него смазку, распределяя по всей длине. — Надеюсь, ты не кончишь слишком быстро, ктулхуёб, — за этими словами Кайл пытается скрыть волнение, собственной рукой доставая из задницы чужую ладонь и укладывая её на своё бедро. Он переминается на коленях, приподнимаясь и упираясь растянутым входом к члену. — Если бы я мог кончить по твоей команде, то я бы… — начинает задушенно он, трепетно сжимая чужие бёдра, но скорее поддерживая, а не насаживая. Кайл ему договорить не даёт, перебивая: — По моей команде ты завалишь меня на спину и будешь ебать, не сдерживаясь, понял? — сквозь зубы шипит Кайл, продолжая принимать в себя член. — Да, понял, — послушно отвечает он, широко вздыхая всей грудью. Брофловски тяжело всхлипывает, утыкаясь лбом в чужое плечо, привыкая к ощущению тугой заполненности. В руках чужой член был большим, но когда он стал ощущать его внутри, то он казался просто огромным. — Ещё пальцами, — велит он, но по загнанному тону этот приказ больше похож на просьбу. Он приподнимается, выпуская из себя одну лишь головку, на которую смог насадиться, как чувствует, что её заменяют пальцы, бережно растягивающие края. Словно в извинение Стэн мягко поглаживает чужую поясницу, на что Кайл склоняется к чужой шее, тоже осыпая её вязью багровых засосов. Он целует виски, лоб, водит губами по верхнему хрящику уха, провоцируя приятный звон зубов о серьги, присасывается к мочке, когда одной из ладоней снова спускается на чужой член, лаская его через презерватив. — Хуй у тебя совсем не азиатский, — срывается с его губ, когда он вспоминает чужие слова о чёрных волосах и генах. — Прости, — не находя, что на это сказать, Марш только извиняется. — Перестань всё время извиняться, а то реально как подстилка, — угрожающе шипит он. Ему нравилось, как Марш его холил и лелеял, как сокровище. Но это вечное желание извиняться за всё ни попадя вызывало лишь неприятную липкую жалость. А это чувство Кайл не любил намного больше любых других. — Извини, — выдыхает Стэн словно инстинктивно и очередное извинение Кайла начинает бесить сильнее прежнего. Он грубо обхватывает Марша под челюсть, сжимая пальцы под подбородком до боли, заставляя снизу вверх того посмотреть на Брофловски. Синяя глубина полнится маревом исступления, но в зрачках также теплится непередаваемое желание угодить, понравиться, не проебаться. — Последняя попытка ответить нормально, — угрожающе предупреждает Кайл, ничуть не смущаясь от того, что всё это время Стэн продолжает пальцами растягивать его задницу. — Да, совсем не азиатский. У меня огромный член, которым я тебя трахну, но я сделаю это так, что тебе понравится и ты будешь просить ещё?.. — невероятно неуверенно для смысла сказанного лепечет он, чуть ли не задыхаясь под конец фразы и надеясь, что этот ответ Кайлу понравится. Тот снисходительно улыбается, умиляясь чужой робости, ослабляет хватку и тут же широко лижет чужие губы, закрепляя это действие почти невинным чмоком в самый уголок. — Намного лучше. Давай, вытаскивай пальцы, — с отступившим напряжением указывает он и сразу же пододвигается на коленях ближе, чтобы сделать вторую попытку принять в себя член. В этот раз получается несколько проще, но всё равно довольно тяжело. Медленно насадившись до половины, он начинает делать следующие поступательные движения рывками, до боли сжимая чужие плечи и иногда отстраняясь для того, чтобы посмотреть на Марша, невероятно счастливого и удовлетворённого, будто амброзии вкусил. Тот тянется губами к чужой груди и плечам, с пошлыми звуками выцеловывая и вылизывая. Кайл сосредотачивается на этих ощущениях, чтобы не так сильно чувствовать боль. И когда, наконец, он задницей упирается в яйца, то глубоко выдыхает. Всё самое худшее позади. Теперь, когда Маршу нет необходимости поддерживать Кайла за бёдра, он укладывает обе руки на давно уже возбуждённый член, начинает старательно и нежно ласкать его. Брофловски снова сдавленно стонет от этих расслабляющих распаляющих прикосновений и начинает медленно двигаться. — Ты такой горячий и узкий, пиздец, — произносит Стэн, а по одному его голосу понятно, как ему тяжело сдерживаться от того, чтобы не двигаться в ответ. — Будешь рассказывать потом своим друзьям челкарям о том, что ты лишил пацана из Джерси анальной девственности. Могу поспорить, они ебать как ахуеют, — тут же отзывается Кайл, усмехаясь. — Так я у тебя… — спрашивает Марш удивлённо, но Брофловски его перебивает: — Да, ты у меня первый актив, волчара. Не смог я устоять перед твоим собачьим взглядом, когда ты, стоя на коленях, облизывал мои пальцы и снимал кольца, — отвечает Кайл на удивление искренне, понимая, что этот момент отпечатался в его сознании даже более ярко, чем следующий сразу после этого минет. Марш улыбается в ответ и по этой улыбке Брофловски понимает, что Стэн воспринял это как своего рода комплимент или похвалу. После этого откровенного разговора он отпускает себя, понимая, что начинает привыкать к ощущению тугой заполненности. Оно горячее, сладкое до трепета и боли, сводящее с ума и выбивающее из сознания остатки самообладания. Он продолжает медленные и размеренные толчки, виляя задом и находя лучший угол. Чужие горячие ненасытные руки мацают его ягодицы и бёдра, едва впиваясь короткими ногтями. Крашенными чёрным лаком — вспоминает Кайл и ему становится смешно. Он бы никогда в жизни не подумал, что его первый анальный секс в роли пассива будет с кем-то вроде Стэна. Но, наверное, не встреть он Марша, этот опыт у него никогда бы и не случился. Ведь Кайл со своим сучьим характером и желанием держать всё под контролем едва ли дался бы в руки какого-нибудь доминантного качка. Такой вариант был для него просто невообразим. Но вот с Маршем, трепетно дрожащим под ним, смотрящим куда-то в сторону, будто желая отвлечься, чтобы не кончить слишком быстро, всё было будто именно так, как и должно быть. Будто он был одной единственной деталькой пазла, подходящей ему с этой стороны. Забавное сравнение, учитывая, каким большим был член у этой детальки. Кайл шумно дышит, впивается в губы под своими кусачим поцелуем, пока змеёй извивается на чужих бёдрах, начиная получать удовольствие от члена внутри себя. Марш в ответ гортанно рычит, и звук этот настолько очаровательный и приятный, что Брофловски стонет звонко и откровенно, начиная активнее двигаться, будто он на долбанных скачках, но быстро устаёт от такого темпа, чёрт бы побрал эту качалку, никакого толку от неё, когда она так нужна. — Давай. Сейчас. Трахни меня так, что у меня звёзды из глаз посыпятся, — медленно и горячо велит он. Стэн реагирует молниеносно, как сорвавшийся с цепи пёс. Он с чужого позволения даёт себе вольность действий, которую безумно жаждал, подхватывает Кайла под поясницу и ловко переворачивает его и себя, оказываясь теперь сверху. Он раздвигает его ноги шире, ладонями заводя их к себе за спину. Стэн водит ладонями по белёсой нежной коже, пододвигается чуть ближе на коленях и опускается, локтем одной руки упираясь подле роскошных рыжих кудрей, а другой предусмотрительно сжимая у основания член Кайла, вероятно, чтобы не дать кончить слишком рано. В голове Брофловски уже не остаётся страха, не остаётся волнения или сомнений, всё они откинуты нахуй одним только желанием чувствовать в себе чужой огромный член и его обладателя над собой. Который пусть и начинает рвано толкаться в него, не сдерживаясь, остановится в любой момент. Но… не мешает и проверить: — Стэн, постой, — загнанно просит он, упираясь ладонями в объёмные плечи. — Что такое? Я сделал что-то не так? — встревоженно откликается Стэн и даже член свой вытаскивает, лишая Кайла чувства заполненности, к которому он уже привык. Марш ошеломлённо приподнимается на вытянутых руках, заглядывая в чужие глаза с неподдельным беспокойством. Помада размазалась к чертям, сияя чёрными пятнами на подбородке и щеках. — Кайл? Всё нормально? Не молчи, пожалуйста, — снова лепечет он с тревогой, граничащей с паникой в голосе. — Всё так. Просто проверял, остановишься ли ты, — дрожащие губы растягиваются в довольной улыбке, а сам Брофловски тянется ладонью к ошейнику, поддевая под него два пальца и тянет Стэна на себя. Тот тяжело вздыхает, пока не спеша снова опускаться и продолжать ебаться, одними губами он выдыхает: — Блять, — а после продолжает уже в полный голос, — сволочь, — он отводит взгляд в сторону, чувствуя себя не то смущённым, не то обиженным. Брофловски эти слова только забавляют. Он улыбается шире, укладывая вторую руку на мягкую щёку Стэна и нежно её поглаживает, будто извиняясь за эту выходку. — Ты от меня без ума, — произносит он невероятно уверенно и ласково. Марш всё же переводит взгляд глубоких синих глаз на Кайла. Молчит, облизывает губы, приподнимает брови кверху, будто внутри себя смиряясь с ответом. Он произносит его так, будто другого и не может быть: — Да… — всё же признаётся он. — Иди ко мне, давай. Обещаю, больше никаких пранков, — заверяет он Марша и тот охотно поддаётся тянущей его к себе руке, тут же оказываясь втянутым в поцелуй. Марш вслепую шарит у Кайла между ног, гладит сначала его член, а потом обхватывает свой, направляя его обратно внутрь Кайла. Тот принимает его на выдохе, так как готовится снова к неприятным ощущениям, но их не следует. Только обжигающий жар чужого каменного возбуждения и собственная обострившаяся чувствительность. Стэн заново наращивает темп, двигается более ровно и ритмично, словно этот небольшой диалог слегка охладил его пыл. Но надолго его внутреннего метронома не хватает и Марш начинает двигаться рвано, несдержанно, нетерпеливо. Кайл только несдержанно стонет с каждым как будто бы более глубоким толчком, сжимает до боли чужие плечи, оставляет на них яркие красные полосы. Ноги, ранее скрещенные за чужой спиной, просто болтаются по разные стороны от чужого крупного тела, покачиваясь в такт толчкам. — Кайл, а можешь похвалить меня ещё? — неразборчиво и торопливо проговаривает Марш, мажа губами по чужой изящной шее, — пожалуйста, я же всё правильно сделал, я… Кайл договорить ему на даёт, он смыкает руки на шее крепкой хваткой, шипы ошейника больно впиваются в предплечья, но эта боль в моменте даже приятна, потому что усиливает подступающий оргазм. Он жмётся губами к уху, увешанному металлическими кольцами и лепечет в него, проговаривая каждое слово между толчками в себя, которые становятся немного медленнее, зато с ощутимо изменившейся и широкой амплитудой: — Умница… пиздецки… хороший… мальчик-гот… ты ахуенно… справился… — и не то из-за этих слов, не то из-за активно двигающейся в такт толчкам руке на своём члене, он кончает в чужую ладонь, сразу за этим сильно сжимая руки на чужой шее, а подрагивающие ноги скрещивая на широкой спине. На предплечьях обязательно останутся следы от шипов. Марш ускоряется и со сдавленным не то стоном, не то рыком, тоже кончает, отстав от Кайла едва ли на несколько секунд. Он прекращает двигаться и без тех звуков, которые наполняли комнату только что, остаётся только шумное дыхание их обоих. Стэн выходит, стягивает себя презерватив, бросая его куда-то на пол и сам валится без сил рядом с Кайлом. Не разложенный диван тесен для них двоих, но Марша это ничуть не смущает. Он обхватывает Кайла поперёк пояса и утыкается носом в его плечо, продолжая пытаться отдышаться. — Тебе спортом заняться надо, паровоз, — с усталой улыбкой произносит Брофловски, ладонью трепля чужие смоляные волосы. — Ты тоже тяжело дышишь, — он совсем по-детски переводит стрелки. — Меня только что трахнули огромным членом, мне можно, — Кайл загнанно усмехается. — Так я же тебя трахал, — он поднимает взгляд очаровательных синих глаз, после чего Брофловски начинает несдержанно смеяться. — Ахуеть, блять. Да, сука, ты меня трахал. Пиздец. Кстати, если покажешь мне справку, то в следующий раз можешь без гандона. — А следующий раз будет? — неверяще спрашивает Стэн. — Будешь со мной встречаться, мальчик-гот? — Кайл вкидывает очередной козырь. — Я? С тобой? — он ошалело переспрашивает, округляя в неподдельном удивлении свои чудесные глаза. — Да, а хули нет. Ты красивый, ахуенно ебёшься, терпеливый, так что сможешь мои психи терпеть, — перечисляет он первые попавшиеся в голову причины, — ну так что, согласен? — Да. Да, конечно, — отвечает Стэн. Устало, безумно радостно. Так, будто другого ответа и не может быть и крепче сжимает руки на чужой талии. Брофловски только улыбается счастливо, продолжая гладить шелковистые прямые волосы. У него внутри теплилось странное чувство, что теперь всё будет по-другому.